Что это такое? поинтересовался мистер Херман и надел очки.
Vanda Coerulea, скрещенная. Отцовское растение происходит из Северной Индии. Она растет на возвышенностях. Она очень любит солнце. Цепляется за небольшие деревца с редкими листьями.
Он развернул бумагу.
Вот она, сказал он. Я сам ее вырастил.
В дыхании сквозняка из полуоткрытых дверей колебались кончики прекрасных орхидей.
У мистера Хермана перехватило дыхание.
Она изумительна. Великолепна.
Цветы колыхались и дрожали, словно экзотические, призрачные, голубые птенчики с четкими более темными пятнышками.
Мистер Херман спросил:
А они пахнут?
А сколько времени? поинтересовался полковник.
Херман посмотрел на настенные часы.
Через семь минут без пятнадцати десять.
Еще нет. Солнце еще недостаточно высоко.
Не понимаю, удивился мистер Херман.
Все очень просто, объяснил полковник. Вы знаете, цветок не дурак. Он начинает пахнуть, когда начинает летать множество насекомых. А это бывает к полудню, когда солнце жарит сильнее всего.
Это странно, покивал головой Херман.
Обратите внимание на эти листья. Полковник прикоснулся к длинным зеленым языкам, раскрытым, как зев кобры. Они всегда поворачиваются в направлении с востока на запад. Если вы это чудище повернете на север или юг, то листья снова повернутся с востока на запад.
И не знаю, как вас за это отблагодарить, сказал Херман, у меня еще никогда не было орхидеи.
Это чудище. Когда она к вам привыкнет, то будет с вами беседовать. Этот новичок уже прибыл на ваше место?
Вчера нас представили друг другу.
Если он мне придется не по душе, то я открою счет где-нибудь в другом месте. Можете это ему сказать откровенно.
Полковник протянул руку.
Прощайте и много счастья. Не нравится мне, что вы уходите. Мне будет грустно без вас.
После рабочего дня они в банке немного посидели.
Мистер Херман отбыл домой с серебряным подносом и своей Vanda Coerulea. В саду он посмотрел вокруг и издал, глубокий вздох. Ежедневная радость сердца после восьмичасового ожидания приговора в банке теперь обещающе распростерлась перед ним. Теперь они принадлежали ему уже навсегда. С утра до вечера и с вечера до утра.
Орхидею он поставил в гостиной за раздвижные стеклянные двери.
Миссис Херман заметила:
Мне этот цветок вообще не нравится. У него какой-то злорадный вид.
Он великолепен, не согласился супруг. Как этот цветок может быть злорадным?
Противный сорняк, заворчала супруга, ругаясь на цветок. Мало того, что ты целый день будешь мотаться по саду, так ты еще и в комнаты будешь траву таскать. Выбрось это из головы! Здесь внутри она стоять не будет.
Херман возразил:
Орхидее необходима влага. Она же из Индии.
Я никогда индусов не любила, неустрашимо проворчала миссис Херман в ответ, хоть в жизни не встретилась ни с одним. На ночь ты ее здесь можешь оставить, но утром она отправится в сад.
Представь себе завтрашнее утро, разошелся мистер Херман, ты только попытайся себе его представить.
Миссис Херман с подозрением уставилась на него.
А что должно быть завтра утром?
Мне не нужно идти в банк.
Если ты думаешь, что с этого момента ты целыми днями будешь слоняться только по саду, то тут ты очень ошибаешься. Необходимо прочистить сточные трубы и покрасить дом снаружи и изнутри. А то тут все, как в свинарнике.
На кухне она гремела кастрюлями.
На пенсии, услышал мистер Херман ее ворчание, на пенсии в его возрасте. Женам невозможно уйти на пенсию. Варить и убирать надо постоянно.
На следующий день миссис Херман отправилась в Аделаиду за покупками.
Когда я вернусь, то не желаю ее здесь даже видеть, заявила она, надевая перчатки.
Когда она ушла, Херман присел к стеклянным дверям, через которые постепенно начинало припекать солнце, чтобы немного почитать. Через мгновение ему показалось, что с орхидеей что-то не в порядке. Он отложил журнал и уставился на растение. Цветы вроде бы как побледнели.
Он пробормотал:
Мне не кажется, что тебе там хорошо. Пожалуй, ты стоишь на самом солнце.
Он перенес горшок с цветком подальше от окна и вернулся к чтению статьи о садоводстве. Остальное в журнале он и не читал. Катастрофы человеческой жизни, которые присутствовали на остальных страницах, и так доставляли ему множество огорчений, и он только излишне портил бы себе ими жизнь. Он читал только раздел садоводства. Окончив, он посмотрел на свою орхидею.
Черт меня побери, пораженный, пробормотал он.
В полутени к цветку вернулся его изначальный цвет.
Вот так-то тебе хорошо, а?
Vanda Coerulea покивала отростками.
Мистер Херман занялся мытьем посуды после завтрака. Он раздумывал, как бы все уладить с цветком. Ему было ясно, что жена цветок в комнате не потерпит. Но ему также было ясно, что цветок должен быть под крышей.
Сделаю теплицу. Да, именно так, внезапно решил мистер Херман.
В этот момент, с руками, опущенными в воду, где мылась посуда, он почувствовал, что попал в точку. Чем дольше и глубже он затем обдумывал свою идею, тем больше она ему нравилась. Он даже едва мог дождаться того момента, когда он за это возьмется. Он так был занят своими представлениями о теплице, которую построит, что разбил еще совсем новый молочник.
Я тебе построю дом, что ты на это скажешь? обратился он к Vanda Coerulea.
И снова что-то в растении ему не понравилось.
Что-то тебе здесь не по вкусу, сказал он себе, но как-то я еще не догадался что.
Он уставился на солнечные лучи, падающие на цветок через стеклянные двери.
Всходит на востоке и заходит на западе, рассуждал он. Ну, конечно же Как это мне сразу не пришло на ум. Ведь я тебя неправильно повернул.
Длинные острые листья, раздутые, как головка кобры, были в беспорядке, каждый из них был повернут в разные стороны.
Херман сказал себе:
С востока на запад. Должно быть так, а не иначе. Это должно быть очень утомительно и больно, постоянно так поворачиваться.
Он переставил цветок. Он уже хотел отойти, когда его задержало нечто особенное в воздухе. В комнате внезапно появилось какое-то едва уловимое сладковатое благоухание. Мистер Херман принюхался. Он поворачивал нос во все стороны, обследовал даже простую, тяжелую мебель. В комнате находились вазы с нарциссами, гардениями и цинерарриями. Запах, который отметили органы обоняния мистера Хермана, однако, не принадлежал ни одному из этих цветов. Ведомый подсознанием, он наклонился к Vanda Coerulea. Его залила волна особенного запаха, так что он даже чихнул.
Черт побери, вырвалось у него, и он очистил нос платком.
Ему вспомнилось то, что рассказал полковник Клири.
У тебя напрочь все в мозгах свихнулось, сказал он орхидее. Ведь ещё только девять часов утра.
Особый, едва уловимый запах постепенно исчезал из комнаты.
Ну и что? осведомился мистер Херман. Что это тебе опять не по нутру? он наклонился к цветку и понюхал.
От запаха не осталось и следа. Наконец он стыдливо улыбнулся.
Так ты хотела поблагодарить меня, а я почти этого не понял. Совсем как кошка, сказал себе мистер Херман, мурлычет, когда ее чешут за ушами.
Мистеру Херману как-то с трудом удавалось сосредоточиться на великолепных планах своей будущей теплицы. Восхитительный аромат не выходил у него из головы, и постоянно глаза его все возвращались к цветку, который словно высылал к нему из своего горшка голубое пламя.
Если воспользоваться готовыми, заранее подготовленными частями из дерева и стекла, то теплицу можно поставить, пожалуй, за день. Но нужно добыть материал, a Vanda до тех пор будет без крыши. Он, конечно, мог бы поставить ее в гараж денька на два, но гаража у него не было. Но зато у него был автомобиль. Естественно, если снять заднее сиденье, то туда можно было бы временно устроить Vanda Coerulea. Так вполне можно сделать.
Счастливый, он схватил карандаш и занялся специальными подсчетами, что ему потребуется для теплицы и во что это примерно обойдется.
Ему понадобилось довольно много времени, прежде чем он отыскал столяра, который смог бы ему сразу сделать деревянный каркас, а еще дольше пришлось искать стекольщика.
Уже почти прошел обед, когда он вышел из автобуса, останавливавшегося в конце их улицы. Миссис Херман уже вернулась домой из города. Автомобиль стоял во дворе. Мистер Херман решил попробовать.
Он открыл дверцы автомобиля и снял заднее сиденье. Под ним он нашел три шиллинга и восемь пенсов мелкой монетой, девять заколок для волос, губную помаду и раздавленную пачку сигарет. Херман произвел уборку и положил сиденье на место. Он представлял все себе так, что с одной стороны можно было бы спустить стекло, чтобы у Vanda было достаточно свежего воздуха без сквозняка.
Он опасался, как бы ему жена что-нибудь не подстроила с орхидеей, как-нибудь ее по-глупому не повернула, например, с севера на юг или же, не дай Бог, не вытащила вообще вон из дома.
Растение он нашел в точно таком же положении, в каком его оставил, только цветы были какие-то побледневшие и как-то угрюмо свисали.
Что ты сделала с цветком? уже из дверей обратился громко мистер Херман к жене.
Это ты соблаговолишь спрашивать у меня? растерянно и с опаской в голосе отозвалась откуда-то из глубины дома жена.
А как ты думаешь, у кого я могу спрашивать? Я думаю, что это было достаточно ясно! Так что ты с ним сделала, узнаю я наконец?
Миссис Херман вошла в комнату и с удивлением посмотрела сначала на своего мужа, а затем на растение.
Я до этого чудища не дотронулась бы ни за что на свете даже мизинцем, так и знай, потому что оно мне противно. А где это ты был до сих пор?
А почему она побледнела? грохотал свое мистер Херман и как-то не собирался отвечать на поставленный женой вопрос.
Что? Побледнела? с удивлением выдавила из себя хозяйка дома.
Иди прочисть себе уши, если не слышишь! кричал дальше супруг. Или ты не понимаешь по-английски?
Да получше, чем Херманы, дорогуша! Я думаю, что вам понадобилось три поколения, пока вы не перестали пугать местных англичан своим жутким немецким.
Мистер Херман уже не владел собой. Последнее замечание было словно искра, попавшая в бак с бензином.
Что это ты сказала? выкрикнул он.
А что это ты сказал? не менее энергично спросила супруга. Ты тут ни с того ни с сего объявляешься дома в шесть часов вечера и несешь мне какую-то чушь о побледневших цветах.
Мистер Херман старался взять себя в руки. Он посмотрел на свою жену, снял очки и снова нацепил их на нос.
Орхидея оживала. Цветы распрямлялись и наливались новой жизнью. Через минуту они снова неземной красотой мигали на стебле.
Я у тебя спросила, где ты был! Прошу тебя, убери этот цветок на двор! А кто это мне тут разбил молочник?
На мистера Хермана ее выступление не оказало воздействия, даже если оно и было по существу, дела. Он счастливо усмехался и видел только свою Vanda.
Миссис Херман была в отчаянии. Она чувствовала, что ее успокоит разве что ее собственный голос.
Я уже слышала, что пенсионеры через некоторое время глупеют, но чтобы старческий маразм начинался через двадцать четыре часа ворчала она. Ну и идейка выбрасывать деньги на теплицу, когда необходимо покрасить весь дом! продолжала она. На него невозможно положиться даже в случае простого мытья посуды. Даже здесь ему обязательно надо что-то разбить!
После еды мистер Херман вынес орхидею из дома. Миссис Херман подождала, пока по телевидению не началась передача «В вашем саду», затем переключилась на другой канал, где передавали новости, и устроилась перед экраном, чтобы их послушать.
Херман обычно извинялся, после того как рассердил ее. Теперь же он, не говоря ни слова, встал и отправился в постель. Не сказал ничего даже о передаче «В вашем саду».
Херман без промедления взялся за работу, когда на следующий день ему доставили дерево и стекло. Жена наблюдала за ним из дома. Он без устали размахивал молотком и не пришел в дом даже на чашку чая.
Что же это такое случилось с моим мужиком? раздумывала она, обрабатывая пылесосом ковер.
На нем было пятно от горшка с орхидеей. Она опять рассвирепела.
Во время обеда Херман лишь немножко поковырялся в тарелке и сразу же опять помчался в сад. После обеда он в доме появился всего лишь дважды, чтобы заклеить себе лейкопластырем порезанные пальцы.
Уже была полная темень, когда он закончил.
Вот тебе. Ты довольна? спросил он нетерпеливо у раскрывшегося цветка.
Херман стоял и глядел на орхидею до тех пор, пока жена не позвала его в дом.
В следующий месяц мистер Херман попеременно занимался покраской дома и много времени проводил в теплице. С супругой они кое-как находили общий язык, пока он стоял на лесенке. Но как только он направлялся в тепличку к орхидее, домашнее спокойствие кончалось.
Свою утреннюю чашку чая он носил в теплицу и обычно там, в мире и покое, потягивал ее. Vanda испускала аромат, когда супруга приносила ему туда письма, которые он должен был отнести на почту. Стоило ей только просунуть голову внутрь, как цветок начинал издавать запах. А она не уходила, пока ей не удавалось выдать какое-нибудь неприятное замечание по адресу орхидеи, которая отвечала ей новой волной запаха. Было яснее ясного, что эти два живых организма друг друга не выносят.
Ну, ты однако и гадость, пошутил Херман. Но сам был от души рад, что Vanda такова.
Всю свою жизнь у Хермана не было ничего и никого, достойного его высоких чувств. И вот теперь это существоVanda. Меж ними не было слов, которые могли бы испортить их триумфальное взаимопонимание. Не было эгоизма, навязывания воли партнеру и никакой другой реалии, которая могла бы испортить или уничтожить этот союз. Они понимали друг друга на основе собственного языка, который был понятен только им двоим.
Орхидея практически полностью зависела от его понимания. Ребенок учится словам, чтобы быть в состоянии выразить то, что ему хочется и что хотелось бы. Херман учился понимать детский словарный запас Vanda. Когда белели и становились прозрачными кончики ее корешков, которые вылезали из цветочного горшка, подобно жутким ногам паука, как это однажды заметила миссис Херман, то Vanda ощущала жажду. Надо было ее поливать до тех пор, пока кончики не начинали зеленеть.
Он запустил даже свой любимый садик, только бы как можно больше времени проводить с орхидеей. Это заметила и миссис Херман, и хотя в прошлом она часто ворчала на садовые увлечения мужа, то теперь она все время укоряла его, что он начинает забрасывать сад.
Отношения между супругами обострялись со дня на день. Мистер Херман время от времени ловил себя на мысли, что он сравнивает орхидею со своей женой. Он осознал, что миссис Херманэто обычная, сварливая домашняя брюзга, грубая и вульгарная, как стоптанные сапоги.
Как-то раз он направился купить краски. В городе он столкнулся с полковником Клири.
Я поменяю себе банкира, было первое, что ему сказал полковник. Эта нечисть, которая пришла на ваше место, мне не подходит. Как живется орхидее?
Она сегодня не в настроении, ответил мистер Херман.
Да что вы говорите? А что это с ней стряслось?
Как раз и не знаю.
Плесени у нее нет? Или красненьких паучков? Или улиточека?
Конечно же, нет. Об этом она бы мне уже давно сказала.
Сказала? не понял полковник.
Вне всякого сомнения, подтвердил Херман. Она бы мне уже об этом сообщила.
Некоторое мгновение садовод раздумывал.
Не знаю, но мне так кажется, что она, вроде как хотела бы соединиться с другой орхидеей.
Полковник внимательно посмотрел на мистера Хермана.
Вы умеете скрещивать орхидеи?
Мне надо бы справиться у нее насчет этого.
Справитьсяу кого?
Да так просто, всего лишь справиться, неуверенно, как бы размышляя, ответил Херман.
Если бы вы соизволили на минутку зайти ко мне, я вам это показал бы.
Да мне надо бы спешить домой, заявил с отсутствующим выражением лица мистер Херман. Сегодня утром у нее был какой-то удрученный вид.
Мне ее жаль, но, надеюсь, что не случится ничего серьезного, сказал полковник, имея в виду миссис Херман.
Думаю, что мне это надо знать, и я был бы рад, если бы вы мне это показали, решился наконец мистер Херман.
Что вам надо знать?
Ну, пойдемте к вам!
Полковник жил вместе со своей замужней дочерью. У него была маленькая отдельная квартирка в общем доме. Гостиная у него была украшена военными трофеями. Они уселись так, чтобы можно было видеть орхидеи, которые были у него там разложены.