тем, как начать подготовку, мы решили дождаться тебя, ведь нам нужно многое
обсудить и осмыслить.
Так, что у нас есть У нас есть воздух ну, землю, воду и прочее я сделаю
начал размышлять Доминик.
И это все,завершил Генри.Теперь нам нужно найти свечи, золотой сосуд, белую одежду
Да и место, в конце концов, где проводить,добавила Катрин.
Место да, это весьма проблематично, да еще и желательно с круглыми
стенамиразмышлял Уинстон.
Может, в лаборатории?.. или нет, лучше в обсерватории. Там довольно
просторно и стены круглыепредложил Доминик.
Мда, можно,согласился Уинстон.
Нет, кажется, я знаю место лучше,сказал Генри и поднял указательный
палец.Помните витраж в библиотеке на уровне пятого яруса где-то? Катрин, ну, мы его еще с тобой обсуждали. Так вот, на заходе лучи солнца проникают через
него в замок и, преломляясь, оставляют на полу нужный нам рисунок. И стеллажи
там расположены овально, без углов.
Генри, ты просто молодец!воскликнула Катрин и добавила,и там же
расположен тот самый камин
Так, отлично, это мы решили, а теперь давайте распределим, кто и что будет
искать,сказал Уинстон.
Яэлементы квинтэссенции!тут же оживился Доминик.
Тогда мы с Генри поищем свечи и сосуд, а ты, Катрин, подыщи белую одежду,
предложил Уинстон.
Кстати, в одной из комнат, кажется, был гардероб с какими-то вещами,
обратился Генри к сестре.Я провожу тебя туда, может, там что-нибудь и
найдешь.
После сего совещания Доминик тут же поспешил в лабораторию, а Генри, как и
обещал, провел сестру в комнату с множеством, как потом оказалось, одежды, причем, там даже было много женской, а сам вернулся к Уинстону.
Так, ты ищи сосуд, а я свечи,предложил хозяин лавки и Генри охотно
согласился.
Как оказалось, свечи найти было несложно, ибо в замке, где они везде
используются, проблем с этим добром быть не должно. И, как правило, вещи
подобного рода бывают именно в кухне. А вот с сосудом было посложнее. Кругом, в основном, были только серебряные приборы и чашки для хозяев и олово, как
следствие, для слуг. Но золота нигде не было.
Готово!раздался через некоторое время голос Доминика, а затем появился и
он сам. В руках он нес две колбы с водой и грязью.Сейчас принесу остальные.
Постой!обратился к нему Уинстон.Нужна твоя помощь.
Затем он снял с шеи свой кулон, открутил крышечку, вынул записи и показал его
Доминику.
Это чистое золото. Тоже от деда досталось. Если его верхушку немного
переплавить и сделать устойчивой, то, я полагаю, это сойдет за сосуд. Сумеешь?
Доминик, да и Генри, слегка опешили и не знали, что ответить. Они вопросительно
посмотрели на старика, как бы спрашивая, уверен ли он в том, что действительно
готов пожертвовать наследственным кулоном, вещью, которую он хранил всю
жизнь и дорожил ею.
Бери, бери,наконец, нарушил молчание Уинстон, хотя в его голосе ребята
уловили небольшую дрожь, означавшую, что ему было очень тяжело расставаться
с кулоном,золота нам здесь не найти, это бесполезно. Ничего, я уже старый, как-нибудь переживу и без кулона, а жизнь дороже, тем более, вы еще совсем
молодые жить и жить да бери же, бери!
Заметив, что на глазах старика уже наворачиваются слезы, Доминик
нерешительно взял кулон и в скором времени исчез из столовой, а Генри
продолжал смотреть на Уинстона, безумно жалея его в душе. Уинстон же
отвернулся от него и сделал вид, что смотрит следующий ящик, а сам в это время
старался как можно незаметнее утереть выступившие слезы.
Через некоторое время появилась Катрин с простым белый платьицем в руках.
Узнав, что все, в принципе, найдено и приготовлено, она снова изменилась в лице
и стала еще более задумчивой. Теперь нужно было как следует обдумать
предстоящее, еще утром это казалось таким далеким и несбыточным, а потому и
не было так страшно, а теперь, когда она понимала, что это важное предстоит уже
совсем скоро и так близко, в ее душу вновь закралась тревога, страх и трепет
перед чем-то неизвестным.
Наконец, пришел Доминик и принес остальные две колбы и переделанный кулон.
Когда он стал его всем показывать, Катрин сначала не поняла, что это, но в этой
вещичке она видела что-то очень знакомое. Она долго всматривалась и, наконец, изумленно воскликнула:
Так так это же кулон
Она перевела вопросительный взгляд на Уинстона, который внимательно
рассматривал то, что было его кулоном, и проверял его устойчивость. Генри
подошел к сестре и вкратце объяснил, что к чему. Катрин снова посмотрела на
старика, но теперь в ее взгляде были жалость и сочувствие.
Молодец, Доминик, отличная работа!похвалил Уинстон спутника.
Правда, это было довольно сложноначал тот свое повествование о том, как ему удалось расплавить металл и добиться нужной формы.Кстати, солнце
уже давно вышло из зенита. Так что
vexilla regis prodeunt Inferni,задумчиво довершила его фразу Катрин.
Что?переспросил Генри сестру.
Близятся знамена царя Ада,перевел Доминик.Это из Божественной
комедии ДантеКажется, песнь тридцать четвертая, самая первая строчка
Откуда ты это знаешь?удивился Генри.
Ну, просто как-то запомнилось,ответил рассеяно Доминик, пожимая
плечами.
Что ж, уже скоро, уже совсем скоро,размышлял Уинстон, причем, его руки
все время что-то теребили.Все будет хорошо. Я лично полагаю, что теперь нам
нужно отдохнуть. Дождемся, пока солнце приблизится к вершинам гор, и начнем.
Особенно тебе, Катрин, нужно отдыхать. Не волнуйся, все будет хорошо.
И вскоре все разбрелись, кто куда, однако, пообещали быть очень осторожными.
Доминик последовал в лабораторию и обсерваторию, где снова продолжил
рассматривать всяческие книги и записи. Особенно его поражали те листы и книги, на которых стояла дата весьма и весьма давняя. Эти записки из прошлого
вызывали в нем какой-то священный трепет. Ведь только подумать, что когда-то
очень-очень давно какой-то человек, такой же, как и он сам, писал это, думал, его
разум все время задавался какими-то вопросами, жаждал понять что-либо, а
потом этого человека не стало, сменились поколения, времена и нравы, его
записи покрылись пылью и лежали так на протяжении многих веков, а теперь он, Доминик, держит их в руках, читает и пытается понять мысли человека, жившего
так же, как и он, но когда-то очень-очень давно. Может, это и есть та самая
машина времени, способная соединять настоящее с прошлым, а прошлое с
будущим?
Уинстон и Генри отправились немного поспать, хотя Генри, в отличие от своего
спутника, заснуть так и не удалось. Он лишь молча смотрел на белую полоску
света и все время о чем-то размышлял, особенно о Катрин. Хоть он ей этого и не
говорил и не показывал, но он очень за нее боялся, возможно, даже еще сильнее, чем она сама. Хоть они вечно и ворчали друг на друга, но все же очень любили и
дорожили друг другом. Впрочем, на то они брат и сестра, чтобы постоянно друг на
друга дуться.
А Катрин оставила свое платье в столовой и решила прогуляться по саду.
Несмотря на всю мрачность пейзажа, здесь ей все ж было легче, чем в самом
замке. С каждым разом, особенно после виденного во сне этой ночью, замок все
сильнее и сильнее давил на нее, а в саду все-таки было светло, и сквозь осенние
облака изредка пробивалась голубизна неба, единственно яркий цвет во всем
окружении, да и воздух здесь был намного свежее и чище. А где-то далеко, за
стенами замка сквозь громкое и частое карканье огромных воронов прямо над ее
головой, Катрин удавалось уловить щебетание каких-то птиц. Но ее никак не
покидал один единственный вопрос: было ли то, что она видела сегодня ночью, на
самом деле или нет. Так проходили минуты, а за минутами часы. Солнце
медленно клонилось к горизонту, и чем ближе был решающий час, тем
мучительнее было ожидание. Минуты превращались в часы, а часы в вечность.
Катрин стала ходить все быстрее, а в руках постоянно теребила какую-нибудь
палочку, она чувствовала, как кровь начинает быстрее бежать по жилам, а все
мысли заслоняются волнением и тревогой, отчего думать становится невозможно.
Теперь ей хотелось, чтобы этот томительный момент скорее закончился, и они, наконец, приступили бы к приготовлениям. Она не знала точно, сколько это
продолжалось; от однообразности чувства стали притупляться и постепенно
угасать, как при боли возникает привычка и кажется, что не так уж и больно. Так и
Катрин стала немного привыкать к ощущению тревоги, однако, когда она уже
потеряла счет времени, когда окончательно запуталась в мыслях и ощущениях, сильный порыв ветра, ворвавшийся в сад замка, встревожил мертвые деревья, ветви которых стали поскрипывать, и ранее озадаченные чем-то вороны, с
криками бросились прочь из сада. Это напугало ее, ток пробежал по нервам, а
чувства тревоги и волнения вновь обострились. Ветер продолжал волновать сад, и
чем сильнее он был, тем больше он беспокоил Катрин. Ею завладело какое-то
странное предчувствие, и в этот момент прямо перед собой она увидела, как
воздух стал принимать еле заметную фигуру человека, как будто именно в этом
месте происходило искажение пространства, отчего фигура казалась объемной.
Какое-то время Катрин неподвижно смотрела на это, пытаясь осознать, действительно ли она это видит или странная картинапросто игра
воображения, оптический обман. Это было сказать сложно, ибо фигура была
почти невидна, а иной раз и вовсе пропадала. Но все же Катрин показалось, что
это был пожилой мужчина с грустными и добрыми глазами, а его рот иногда слабо
улыбался, но мимика изменялась как-то неестественно быстро и резко. Тут она
почувствовала какое-то быстро нарастающие чувство волнения, от которого ей
хотелось крикнуть и побежать. Она постаралась сдержать себя, но все ж стала
медленно отступать назад, а потомразвернулась и быстрыми шагами
поторопилась внутрь замка.
В это время Доминик сидел и увлеченно что-то читал в башне. Вдруг он заметил, что что-то сильно взволновало огонь в факелах, отчего тот стал сильно
колебаться из стороны в сторону. Доминик насторожился и стал прислушиваться.
Вскоре до его лица донеслось дуновение шквала, который ворвался в башню
через обсерваторию, и затем по лестнице проник и в лабораторию. Однако через
какое-то время ему показалось, что тени в самых темных углах как будто оживали
и стали медленно перемешиваться между собой. Вскоре, как и Катрин, он так же
ощутил какое-то предчувствие. Он стал озираться по сторонам, стараясь уловить
каждую деталь и каждую мелочь. И неожиданно для самого себя ему показалось, что среди стеллажей кто-то стоит. Он приподнялся, взял первый попавшийся
факел и стал всматриваться в ту сторону. И при наведений факелане вся тень
таяла от света огня, а оставалась лишь та часть, что вырисовывала собой
темный, еле заметный силуэт. В отличие от Катрин, Доминик не стал
всматриваться в него, а, заметив это видение, медленно двинулся к выходу, стараясь держать неизвестное в поле зрения. Затем он нырнул в коридорчик и, выскользнув из двери, бросился прочь.
Уинстон уже не спал. Он, как и Генри, молча лежал и думал о чем-то, но о чем, сказать сложно. Впрочем, его взгляд был также направлен на луч света, в котором
хаотично плавали частички пыли. Вдруг стекло, через которое струился этот свет, содрогнулось от резкого порыва ветра, а сам ветер стал неистово завывать в
щелях и трещинах замка. Генри и Уинстон вздрогнули и сели, так же молча смотря
теперь уже друг на друга. Порыв ветра вновь повторился. Уинстон медленно
подошел к окну и выглянул. Обзор был не столь уж и большим, но ему хватило
этого, чтобы увидеть на востокетемную, даже почти черную грозовую тучу.
Гроза идет,сообщил старик Генри, продолжая глядеть в окно,наверно, уже последняя в этом году. Надо бы поторопиться, а то тучи скоро скроют солнце.
Пора!
В это время где-то на горизонте сверкнула огромная разветвленная вертикальная
молния. Уинстон посмотрел на Генри, заметив в его глазах тревогу и даже страх, от осознания того, что, наконец, настал тот самый момент, которого так долго
ждали. К тому же, Генри тоже начал ощущать какое-то странное предчувствие.
Уинстон подошел и похлопал его по плечу, тем самым подбадривая юношу. Генри
поднялся на ноги, и они последовали в столовую, где их уже ждали
взволнованные Доминик и Катрин.
С востока идет огромная туча, надо бы поторопиться,сообщил им старик, входя в столовую.
Однако лица обоих были ошарашены и испуганы, и они тут же начали делиться с
вновь пришедшими тем, что, как им показалось, они видели. Но Генри считал, что
это просто было игрой их воображения, тем более, перед грозой воздух всегда
необычен, а посему явления такого рода могли показаться любому, тем более в
ожидании весьма страшных событий. Однако все эти свои мысли он предпочел
сдержать в себе, дабы не навлечь на себя гнев сестры, которая бы непременно
обвинила его в том, что он слишком бесчувственный и не может хоть немного
оторваться от обыденности, дабы взглянуть на мир иначе.
Но тут Уинстон вновь напомнил своим спутникам о надвигающейся грозе. Катрин
отправилась переодеваться, а остальные, взяв все приготовленное заранее, направились в библиотеку. Войдя туда, они заметили, что в витраже уже
появились первые лучи заходящего солнца, и спутники уже могли наблюдать на
полу красивую цветную пентаграмму. Все они очень волновались, и это зрелище, темнота, окружающая их, и тишина, которую иногда нарушали еле слышные
порывы и завывания ветра, еще больше усиливали это чувство. Они прошли по
всему периметру, зажигая все факелы первого яруса, затем Уинстон достал записи
графа, и они начали расстановку. Сначала известняком, который Доминик
случайно где-то нашел и догадался прихватить, они повторили очертания
преломленного рисунка на полу, правда, они начертили его с небольшим сдвигом, из расчета, что когда солнце достигнет примерно середины витража, то как раз
рисунки и совпадут. Затем расставили свечи так, чтобы, когда круг будет гореть, свечи не растаяли бы тут же, разместили квинтэссенцию. В колбе с плотным
стеклом Доминик разжег огонь и поставил в нужное место, после чего полил круг
маслом, но пока не стал поджигать. В этот момент пришла Катрин. Она была
одета в простенькое белое платье, но, даже несмотря на его простоту, оно очень
ее украшало, в руках она держала свои вещи. Она прошла вперед и стала
осматривать пентаграмму. В этот самый момент девушка оказалась как раз
напротив камина, и когда она случайно навела взгляд на то место, то он весьма
привлек ее внимание, ей показалось, что в этой небольшой темной дыре
заключена какая-то бесконечность и что кто-то наблюдает оттуда за ней и за ее
спутниками. Там творилось что-то странное и необъяснимое, отчего Катрин стояла
и смотрела на него, словно была под гипнозом. Где-то далеко послышался первый
и слабый удар грома.
Вскоре к ней подошел Доминик. В руках он держал кулон, вернее то, что с ним
стало теперь, и небольшой ножик. Катрин медленно перевела взгляд на него, затем, поняв, что от нее требуется, взяла нож и, прикусив губу, слегка порезала
себе ладонь. Несколько капель ее крови упали в кулон, и этого было более чем
достаточно, чтобы уже наполнить его. Доминик поставил сосуд в верхнюю
вершину, и теперь все было готово. Солнце опускалось все ниже и ниже, теперь
уже почти полностью освещая витраж, отчего рисунок стал намного ярче. Теперь
все молча стояли и не знали, что сказать и что делать дальше. Теперь от чего-то
странного и неизвестного их отделяли мгновения.
Нет, все-таки, по-моему, это бред, не выдержал Генри, ибо все это время с
самого начала ему казалось, что это просто ерунда. Как может какой-то глупый
рисунок и странные слова открыть им выход из плена, либо победить то, чего, возможно, и нет вовсе.
А у тебя есть другие предложения?спросила его Катрин.Ни выходов, ни
окон, ни чего бы то ни было похожего мы не нашли. А раз рациональность нам не
помогла, это не повод теперь сидеть и молча чего-то ждать. Если нам не помогла
логика, не исключено, что поможет нечто другое.
Генри буркнул что-то себе под нос, хотя, в принципе, он понимал, что она права.
Ведь он сам лично вместе с Уинстоном обошел все, что только мог обойти, но так