Рука что-то почувствовалаэто Рося сунула свою умную головку мне под ладонь. Чтобы погладил, значит. Такая вот канис-терапия...
И само собой пришло тошнотворное понимание реальности происходящего.
По-другому никак?да, я ей верил. Мором не шутят. Да и в наши безинтернетные и беспощадные дни слова имеют совсем другую ценность, чем раньше. Если пришлазначит, не могла по-другому.
Нет,и вот тогда она заплакала по-настоящему. Навзрыд, протяжно, изливая в слезах всю себя.
Мне стало совсем плохо. Жутко захотелось превратиться в слепой, глухой, бесчувственный камень. Или сбежать. Далеко, на одних лишь инстинктах, отключив рассудок, не разбирая дороги, и навсегда забыть происходящее.
Но, вместо этого, я продолжал сидеть тут, пытаясь неуклюже бормотать какие-то ободряющие слова. Что-то мямлил в растерянности, а чтои сам не знаю.
Давай вместе проведём эту ночь. В последний раз. Остальноезавтра,предложила Ольга, и я опять почувствовал себя непроходимым дураком.
... Наступил вечер, затем ночь, разбросав на диво яркие звёзды... Мы общались, изливая друг другу душу. Иногда грустно смеялись, изредка замолкали. По собственной инициативе я перебросил через забор бутылку с водой, пару банок тушёнки и нож. Ольга поблагодарила, не забыв при этом ехидно подколоть: «Ого! А ты богатенький жених, раз позволяешь себе такие подарки!»получилось беззлобно и смешно. Она вообще больше не поднимала вопрос смерти и во мне нечаянно затеплилась надежда, что всё обойдётся, а под утро повод её визита и совсем забылся за разговорами.
Разумные остались рядом, устроившись у моих ног и в разговор не вступали. Даже не намекнули о пропущенном ужине. Я привычно поглаживал их по головам, про себя благодаря за понимание.
Внезапно пришло утро.
Всё, Витенька. Пора,отстранённо произнесла женщина.И спасибо за то, что не прогнал. Знаешь, а ведь это первый раз, когда мы вот так, по-доброму общались, без постельных дел. Ты, оказывается, интересный человек. И тебе спасибо...
А это она с кем?!
Молнией подбежал к ближайшему вагончику, взобрался и обомлел. Рядом с Ольгой лежал Бублик. Когда он туда ушёл?! Как?! Зачем?!
Заметив мой взгляд, лабрадор счёл необходимым ответить на все невысказанные вопросы.
Не злись. Так будет лучше и легче всем. Моё время пришло. Уже несколько дней ко мне во снах приходят мои друзья и зовут туда, где ничего не болит и всегда хорошо. Твоей женщине нужна поддержка и самое лучшее, что я могу сделатьэто быть с ней рядом,он помолчал, положил голову на колени Ольги.Знаешь, я всю жизнь учился говорить, как вы, не особо понимая, зачем мне это. Теперь знаю. Для помощи. Нас ведь вывели люди как собак-компаньонов; я помню, мне рассказывали... Хорошая участь. Нужная. Вдвоём не так страшно. Помоги нам уйти.
Я не могу...
Можешь. Так надо. Ты не убьёшь, ты сделаешь хорошее дело.
Внизу, беспокойно наматывали круги, посматривая вверх, Зюзя с Росей. Они ещё не до конца понимали, что происходит, счастливые...
На край крыши взобралась Мурка, осмотрелась и неожиданно съёжилась в жалкий, маленький комочек. Протяжно мяукнула. Разумные как по команде остановились, неверяще уставившись на кошку.
Это... правда?подала голос доберман.
Я смог лишь кивнуть, не в силах ответить на такой простой вопрос. Не знаю, показывала ли Мурка мыслеобразы тем, кто остался внизу. Надеюсь, что нет. Ольга, обняв совершенно спокойного Бублика, сидела на земле метрах в пятнадцати от забора и ласково, по-матерински глядя на меня, улыбалась. Её лицо начали покрывать бледные, почти незаметные синюшные пятнаверный признак Мора. Сутки остались, не больше...
Они у тебя и в правду разговаривают. Это так замечательно!прервала она затянувшееся молчание.Ну что, посмотрел на свою даму в некрасивую точечку? Теперь ты веришь в заражение?
Я через силу кивнул головой, до боли сжав пальцы в замок, чтобы не заорать от боли, пожирающей мою душу. Надежды разбились, не явив чуда...
Тогда к делу,как ни в чём не бывало, продолжила она.Мне нужны дрова. Много. Необходимо сделать погребальный костёр, чтобы инфекция не разнеслась. Поленья бросай через забор, не вздумай выносить их сюда. Ещё понадобится бутылка с керосином или чем-то горючим и спички. Я сама подпалю. Давай, Витя,женщина улыбнулась. Не будем затягивать, мне и так страшно. Ты же выполнишь мою просьбу? Сама не могу... Пыталась повеситься дважды, пока к тебе шла... Слабая я баба; в сильную, оказывается, только играла... И запомниты меня не убиваешь, а оказываешь последнее милосердие. Сам знаешь, что меня ждёт в ближайшем будущем... Я понимаютебе страшно, ты не из тех, кто стреляет без разбора, но так надо... К форту не ходи. Если ещё кто-нибудь живой там осталсязастрелят от безнадёги. Чёрный флаг виситкому надопоймут, что там произошло, и не сунутся. Запомнил? Не сиди, давай делом займёмся...
Не смог я ей ответить. Тянул, сам не зная, зачем. За эту короткую ночь во мне многое изменилось. Ольга смогла стать частью меня. Я впервые, наверное, прожил целую жизнь за одни лишь сутки; впервые вот так, откровенно поговорил с небезразличным мне человеком, впервые его теряю... Проклятие какое-то. Так и сидел, уставившись в её красивое, словно освещённое внутренним светом, лицо, совершенно игнорируя уродующие кожу пятна смерти.
Делай, Витя. Делай, как она говорит.до моего разума донёсся голос добермана.Так нужно.
Да-да, конечно...
Не помню, как сполз с крыши. Не помню, как методично, словно робот, бросал дрова через забор. Не помню, не помню, не помню...
И не хочу вспоминать!
Хватит, Витя,голос Ольги привёл меня в чувство.Этого вполне достаточно. Неси горючее.
Медленной, безумно усталой походкой побрёл в ангар, слил из НЗ в небольшую канистру литра три керосина. С непонятной натугой, словно переламывая самого себя, перебросил.
Спички.
Снова побрёл за требуемым. Метнул коробок через заграждение.
Оттуда раздалось:
Спасибо, Витя... Ты... хороший человек. Жаль, что у нас с тобой не сложилось. Что же, давай прощаться. Стреляй лучше с крышитебе так удобнее будет. И не переживай ни о чём.
А я не послушалсяостался стоять у забора, ожидая неизвестно чего.
Иди!голос из-за забора стал требовательным, властным, совсем как когда мы скандалили в той, очередной прошлой жизни.
Не помня себя, забрался на вагончик, нашёл взглядом Ольгу. Боже, как она изменилась! За тот непродолжительный срок, пока мы по-дурацки носились с дровами, пятна потемнели, в некоторых местах начав набухать гнойниками. Её лицо постоянно искажали гримасы боли, тело периодически пронзали судороги. Совсем немного осталось...
Костёр расположился метрах в пятнадцати от забора. Ольга обильно полила дрова из канистры, неторопливо взошла на него; села, устраиваясь поудобнее. Бублик улёгся прямо на её ногах.
Витя!обратился лабрадор ко мне.Уходите отсюда. Идите на север, там меньше живых и... и попробуйте спасти, предупредить всех разумных, кого сможете. То, что вы называете мором, не остановить. Можно только спрятаться. Что ещё... в углу есть старый лаз. Постарайся сделать так, чтобы,мордочка Роси,не нашла его. Прощай, береги их.
Ко мне подошла Мурка
сидевшая всё это время на крыше, и растерянно посмотрела в моё лицо. Она словно ждала от меня спасительного волшебства, как в сказках... Стало невыносимо больно от такого доверчивого взгляда, от собственной беспомощности, от понимания неизбежноготак, будто я во всём виноват.
Мяу,жалобно простонала кошка, беззащитная и трогательная в своей скорби.
По вагончику заколотили. Это разумные, обезумев, пытались запрыгнуть ко мне, скребя когтями по железным стенкам и подвывая от горя. Не смогли... бились в кровь, штурмуя раз за разом непреодолимую для них преграду.
Не выдержав, Зюзя метнулась к калитке.
Стоять!!!проорал я, готовясь прыгнуть и помешать ей в этом безрассудстве.
Доберман остановилась как вкопанная. Медленно развернулась, по-детски, наивно глядя на меня.
Да... нельзя. Прости глупую...
Рося негромко, протяжно завыла на одной ноте.
Сердце словно сжало в ледяных тисках.
За что мне это? За что?!
Между тем заговорила Оля. Мягко, нежно, с грустью в голосе.
Спасибо тебе! Действительно, спасибо! За эту ночь, за прошлые, за то, что не бросил... Спасибо, что хоть немного отогрел душу,в руке у Оли появился небольшой факел, наскоро сделанный из палки и тряпки. Чиркнула спичка, замерцало пламя, выбрасывая вверх чёрный дым копоти.Стреляй!
Она расплакалась, не стесняясь слёз и прижав голову лабрадора к груди. Я молчал, тупо, непонимающе глядя на красивую даже этот жуткий момент женщину. Почему-то жутко хотелось зажмуриться и укрыться одеялом с головойспрятаться от всего этого...
Я медлил, не находя в себе сил совершить такой... страшный поступок. На меня умоляюще смотрели глаза Ольги и Бублика.
Стреляй!!!
Трясущимися руками приложил приклад к плечу, попытался прицелиться. Не могу. Оружие ходуном ходит.
Пожалуйста, не мучай меня...
И я выстрелил, до треска сжав зубы. Попал в голову. Брызнуло красным. Тело... Да, теперь уже тело Ольги упало на спину. Из её руки выпал факел и по поленьям побежали игривые, прыгающие язычки пламени.
Стреляй!словно взорвалось в моей голове.
Б-бах! Бублик дёрнулся и затих.
Прощайте...
Округу огласил дикий, рвущий сознание своей болью, вой.
Костёр разгорался громко потрескивая поленьями. Его видели лишь мы с Муркой, и в одной из вспышек пламени мне показалось, что огонь на мгновение принял форму весёлого, задорно прыгающего вверх лабрадора. Галлюцинация, обман зрения, но... пусть он останется со мной. Никому об этом не расскажу. Никогда. И не забуду. Ничего не забуду.
Почему?! Почему так?! Мама, папа, сестрёнка, теперь вот Оля с Бубликомвсе мертвы. За что мне это проклятие?! Что я совершил? Какой неискупаемый грех?! Какие боги со мной так «весело» шутят?! Найдуубью! Без шуток убью!
И сделаю это без всякой киношной драматичности. Просто убью. Потому что не должно быть так.
Глава 2
Некоторое время, под треск вовсю полыхающего за стеной костра, бездумно слонялся по двору, пытаясь привести мысли и чувства в порядок. От стены к стене, как зомби в старом ужастике. Разумные хвостиками ходили следом. Никто из них не пытался со мной заговорить, никто не старался привлечь внимание. Просто ходилии всё. Жалобно, растерянно стараясь уловить мой взгляд. Понятькак жить дальше.
Заставил себя заняться рутиной. Постирал, повыносил на проветривание всё барахло из вагончика, скосил траву в дальних углах базы, переложил поленницу, просто так, лишь бы не стоять и не оставаться один на один с мыслями. Подопечные не отходили, путаясь под ногами и подсовывая головы под ладони. Гладил, успокаивал, глотая слёзы. Потом шёл дальше что-то делать.
К вечеру смог мыслить связно. Ничего не объясняя, собрал свою ораву в кучу под нашим любимым навесом, сел на землю и крепко обнял их, уткнувшись лицом в пахнущие пылью, тёплые загривки. Зюзя, Рося, Мурка сразу прижались ко мне, словно я мог защитить их от всего на свете и хоть что-то изменить. И рад бы, да не в моей это власти. Невозможно изменить прошлое... Но кто-то должен быть сильным...
Кушать давайте готовить,через время, когда все мы немного успокоились, предложил я, стараясь говорить спокойно и ровно.Нам нужно жить, несмотря ни на что. А когда поедиммы сядем рядом и каждый вспомнит самое хорошее про ушедших сегодня. Им будет приятно.
Готовил долго, полностью концентрируясь на процессе и гоня разные мысли, упорно лезущие из глубин подсознания наружу. Помогло. Механическая работа она такая... отвлекает.
После ужина перебрались к ступенькам нашего вагончика. Тем самым, на которых я когда-то сидел с распухшей ногой и читал историю Зюзи, написанную человеком по имени Дмитрий.
Ну что...начал я первым.Бублик, сами знаетевесёлый. Помните, как он слушать любил всякие интересные книги?
Проговаривая эти слова, украдкой следил за своими подопечными. Вроде начинают оттаивать. Где-то в глубине их глаз и глазёнок начал мелькать тот самый огонёк, несущий в себе тягу к жизни. Я сознательно говорил про лабрадора в настоящем времени, словно ничего не произошло. Надеюсь, им так легче... Своё горе потом потешу, когда спать ляжем. Сейчас разумные на первом месте.
Убедившись, что завладел их вниманием, продолжил:
Читал я как-то справочник один. А он подходит и говорит: «Знаешь, сколько будет два плюс два и умножить на два?». Я отвечаю: «Восемь». А он вздохнул так, грустно-грустно, и отвечает: «Шесть. Умножение первым делается. И чему тебя в человеческой школе учили?».
Разумные не очень поняли смысл, однако заинтересованно запереглядывались. И плевать, что эту историю я выдумал только что! Просто чтобы с чего-то начать! Ну не лезли мне в голову сейчас воспоминания! Точнее лезли, но не те, которые хочется переживать заново. Сейчас главноене молчать, изо всех сил гнать прочь ощущение боли и безысходности.
А Оля?! Нет, вы только представьте! Она сначала думала (тоже придумал на ходу), что Муркасобака!и засмеялся. Негромко, вкладывая в этот притянутый за уши смех весь свой скудный актёрский талант.
Ответом мне стали искреннее удивление, уши торчком и усилившийся огонёк.
Теперь твоя очередь,мой палец указал на добермана.Расскажи нам что-нибудь интересное.
Ушастая думала недолго.
-- Он мне про маму и папу много рассказывал. Учил быть,тут она замялась, подбирая нужное слово,правильной собакой. Нужной. Он очень уважал моих родителей. Говорилони воспитывали его. А теперь он делится своими знаниями со мной.
Разумные слушали очень внимательно. Похоже, моя затея начала срабатыватьну и хорошо. Вместе легче справляться с бедой. Когда пришёл черёд Роси, она вместо слов обрушила каскад мыслеобразов.
...Вот она, судя по всему, ещё маленькая, смотрит снизу-вверх на огромного, чёрного пса с большими ушами. Он кажется страшным, ужасным; по её задним лапам течёт что-то мокрое, горячее... Хочется спрятаться, но ужас заставляет прижаться к земле, покорно принимая свою судьбу.
Большой зверь не нападает, только смотрит. А потом он подходит и начинает вылизывать. Мягко, приятно, почти как мама... И сразу стало хорошо, спокойно...
Я улыбнулся, потрепал собачку по голове.
Хороший рассказ. Наш Бубликон такой... Обо всех заботится. Ну а ты?это уже к Мурке.
Вместо ответа кошка встала, медленно обошла нас по кругу. Смотрела пристально, оценивающе. Мне даже как-то не по себе стало. Наконец умастилась рядом со мной.
Мяу.
Извини, я не понимаю.
Мяу!теперь уже требовательно.
В этот раз я промолчал. Ну не знаю я кошачьего, а разумные переводить не торопились. И тогда в голове еле-еле прошелестело. Тонко, мурчаще:
Он... хороший...
А потом Мурка неожиданно, впервые за всё время нашего знакомства, запрыгнула мне на руки и уткнулась мордочкой в грудь. Тяжело ей... Всем нам тяжело... Настаивать на рассказе не стал, лишь нежно погладил шелковистую шёрстку.
М-р-р-р-р...
Уложив кошечку к себе на колени, взял заранее приготовленную книгу про Муми-Троллей и прочих сказочных персонажей гениальной Туве Янссон, раскрыл и начал читать. Громко, с чувством. Разумным понравится, точно знаю...
***
...Разошлись лишь под утро. Всю ночь я практически без перерыва озвучивал смешные и поучительные истории, постоянно подбрасывая дрова из поленницы в костерок. Видно было, конечно, плохо, но разве дело в этом? Мы совершили самое важное в этот моментсплотились, вместе пропуская через себя печаль и грусть. Остальное не важно.
Завалившись на кровать, уснул неожиданно быстро и спокойно, словно и не случилось ничего.
А при пробуждении наступил «психологический откат». Мозг, этот садист-извращенец, по собственной инициативе изволил напомнить о том, что всё случившееся вчера реально, а потом безжалостно захлестнул воспоминаниями, пронизанными гнетущим реализмом: огонь, пепелище, запахи... Словно второй раз пережил.
Вставать не стал, попытался разобраться в себе, в своей душевной сумятице. Итак, Мор вернулсяэто факт, вряд ли могла Ольга ошибиться. Что о нём известно?
Память услужливо вытолкнула из себя нужное воспоминание: первым обитателям ЛК-4, пока у них была радиосвязь с внешним миром, передали что-то вроде методички по бушующей вокруг эпидемии. Они, как и всегда, полученные знания тщательно задокументировали и подшили. Пойти посмотреть? Нет необходимости, я и так всё великолепно помню: инкубационный период болезни у людей длится от нескольких дней до двух недель, потом быстрая и мучительная смерть в промежуток сутки-трое. У разумныхдо четырёх дней. Затем тот же летальный финал. Почему такие разные срокине понятно. Значит, приму за данность. Да и без разницы мне эти тонкости, если честно. Я не вирусолог.