Сергей поднялся на ноги, его закачало, он схватился за тонкий ствол берёзы, которая тут же склонилась под его весом, но всё-таки устояла. Он должен выжить! Ведь прёт фарт, прёт! Повезёт и ещё раз. Надо добраться до людей. Найти Молоха или хотя бы связаться с ним. Они его не бросят. Ещё как бросят, - обозначился едва слышно предательский шепот, - ведь бросили же они вас с Максом.
«Они не могли остаться, - попытался оправдать Молоха Сергей - но ждали нас в условленном месте. Надо связаться с ним, и всё встанет не свои места.»
Болван ты, как та железяка,- возразил он сам себе - торпеда, отмычка грёбаная. Отработал - и кинули тебя.
Его опять качнуло назад, и он, дёрнувшись в обратную сторону, прильнул грудью к берёзе.
Нет, - возразил он. Вдруг откатило назад безразличие, он почувствовал слезливую жалость к себе
Нет - ещё раз повторил он. Не отпуская одной рукой дерева, второй извлёк ПДА, включил его и, активизировав связь, отстучал по сенсорной панели большим пальцем:
«Молох, Сергей. Я жив. Помогите». Долго смотрел на, расплывающиеся от головокружения и слёз, буквы и добавил: «Пожалуйста».
Подождал, продолжая пялиться на экран, пока тот не потух. Ничего.
Что же делать? Выходило, у него два варианта - топать к Сидорычу или пробовать догнать Молоха. В первом случае существовала огромная загвоздка: отметку маршрута до Лагеря Сидорыча, а так же к схрону, где они провели ночь, Молох закачал только на ПДА Лангуста. Кто ж мог представить, что выживет не бравый Макс, а он, Серёга - бездарь не способный ступить и одного шага без чьей либо поддержки. Стоп! Ведь он отмечал места рандеву - два промежуточных лагеря. Как он мог это забыть?
Сергей опять включил ПДА, открыл менюшку, коснулся пальцем «маршрутной папки»
На стекле окошка остался кровавый отпечаток пальца. Он нервно размазал его полой бушлата и уставился на отметку маршрута. По всему выходило, что точка первой встречи располагалась в двух километрах севернее. Он дал увеличение на карту. Светящийся пунктир тропы пролегал по холмистой, перерытой оврагами, с редкими пучками растительности местности. Судя по карте, вдоль пути движения не было зафиксировано следов аномальной активности. Что примечательно, маршрут от первого до второго лагеря своим вектором упирался в псевдограницу участка называемого «болота». По слухам, местность богатую всякими тварями и бесчисленными подарками Зоны.
Может, всё-таки, к Сидорычу? - Сергей повертел карту так и так. Пустое. Кто он там? Бывший дезертир, отмычка, быдло и грёбаное «чмо». К тому же приложившее руку, пускай и косвенно, к такому солидному «мочилову». Да и кто там разбираться станет?
Его, недостреленного, заткнут в какую-нибудь дыру, где доконают окончательно. Без вариантов.
А до первого лагеря идти ну максимум часов пять, если под ноги смотреть. А к Сидоровичу - сутки по прямой. А где ж она тут прямая? Сергей помнил, что Лапша, когда вёл их, неоднократно останавливался и, казалось, нюхал воздух, даже язык высовывал, и закручивал тропу причудливыми спиралями, словно бегущий от лисы заяц. Он поставил твёрдую точку в своём внутреннем споре, отметил азимут на промежуточный лагерь, закрепил ПДА на руке. Попробовал отцепиться от дерева, головокружение наличествовало, но, все-таки, не так сильно как прежде. Поднял с земли автомат, при этом, когда наклонился, чуть было снова не свалился без сознания. Наконец, выпрямился и побрёл вперёд, поминутно сверяясь с виртуальной картушкой компаса, качающегося на экране ПДА поверх карты.
О том, что это то самое место, о котором говорил Молох, Сергей понял сразу без помощи GPS.Как только он ступил на сильно затоптанную бесчисленными толпами прошедших здесь сталкеров, ПДА завибрировал на запястье. Сергей вздрогнул от неожиданности и, поняв в чём дело, отключил комп. Молоха здесь, само собой, не было. Хотя мозг и рисовал воображаемые картины, как он, выбившись из сил, выходит на площадку, а вечно пасмурный Молох бросает на него цепкий, по мужски пронзительный взгляд, и мелькает, чего уж там, на холодных зрачках неподдельное удивление, а может и уважение. Ведь он жемолодец. В конце концов, это он, а не Макс выбрался из этого ада. И не один раз, а два. Ведь ушёл от погони, пусть не завалил никого, но ведь вынес на себе самого любимого себя. Не сошёл с ума, не сдох по пути от корявой старухи безнадёги. И ему повезло, как может, никому не везло. Есть чему удивляться. Но.. Это противное и такое обломное НО. НА ПОЛЯНЕ НИКОГО НЕ БЫЛО!
Он растеряно поднёс к глазам ПДА, надеясь, что в запаре перехода пропустил сигнал вызова. Тщетно - папка сообщений абсолютно пуста. Если не считать пустого трёпа между сталкерами - кто маялся от скуки, кто тулил бесполезный хлам и, конечно же, сообщения о гибели Семецкого. Судя по прикостёрным байкам - Духа Зоны. Трёп это или - чистая правда, Сергей понять не успел. Ибо местное население с легкостью замешивало правду на вымысле и наоборот. И, похоже, испытывало от этого неподдельное удовольствие. В этом проклятом, а может, благословенном месте все это больше походило на россказни, накарябанные в школьной тетрадке каким-нибудь писакой.
В своё время Серёга перечитал массу подобной литературы, и мало что из нее причерпнул. И вдруг, мановением руки волшебникавоенкома затащила его нелёгкая в эти сказочные места. Это далеко не повесть об Изумрудном городе. Скорее, о красной шапке, непонятно какими судьбами попёршейся в ночной лес к злой мамаше с бабкой мутантом. Наличествовали, так же, в данной страшилке Чёрная комната, Гробы с колёсами, и прочие пирожки с человеческим мясом.
Он снова набрал сообщение: «Молох. Я в первой точке. Иду на вторую. Подождите».
Еле удержался, чтобы опять не написать слёзное «пожалуйста». В нем, благодаря этим безумным суткам, проросло некое, ранее не ведомое, чувство собственной значимости. Вялое, чтобы назвать его «человек-кремень». До этого было страсть как далеко. Но он, пускай не сам, абсолютно волею случая, пускай воняют обоссаные штаны, но вышел победителем и, когда страх непосредственной угрозы отступил на второй план, сменившись тупым ещё голодом, пустотой неопределённого будущегоему понравилось становиться победителем.
ПДА молчал. Он отключил прибор и огляделся. Классический, обложенный камнем костёр присыпан слегка землёй, в пепле лежат две прогоревшие до дыр консервные банки. Наверное, тушенка, - подумал Сергей. От мысли о еде затошнило. Солдат сглотнул слюнужратвы у него не было.
Ранее, во время перехода на место встречи, Сергей перетряхнул Максовский рюкзак, но ничего съестного не нашел. Только восемь пустых, собранных на месте их первой битвы магазинов от «калаша», полуторалитровая банка с водой и противогаз, годный только пугать старушек в паркев банке фильтра застряли два огромных осколка от мин. Сергей её тут же выкинул. Хотя маску оставил - вдруг сгодится.
Всю хавку они с Максом бессовестно, по-духовски сточили ночью перед засадой.
Выход предполагался недолгим, а сил терпеть наличие «тушняка» в мешках не было. Тем более от скуки - Крокус ведь забрал сигареты, а когда Макс затырил пару, то получил по пузу. В общем, голод, хорошо, хоть вода осталась.
Он уселся на большой камень, развязал мешок и достал полупустую пластиковую бутылку. Отхлебнул, полил на голову, обтер лицо грязным рукавом бушлата, завинтил крышку. Поставил облегчённый «пузырь» рядом с правой ногой.
Что делать? Извечный славянский вопрос, когда кончаются деньги, жратва и смысл жизни. Патронов тоже, практически, нет. Идти. Куда? Может, все-таки, бросил его Молох, ну дазачем ему ножен сопляк? Толку то от него - ноль. Тоже мнеДитя Зоны!
Он запрокинул лицо к небу. Зажмурился от не по-весеннему жарящего солнца. Почти полдень.
Сколько ему тащиться до второй точки? Одна мысль о том, что, возможно он может не успеть до наступления темноты, и ночь застанет его в чистом поле, вызывала дрожь и неуютный холодок по позвоночнику.
Он просидел так около часа, блаженно расслабляясь. Чего он ждал? Возможно, какого то знака. Какого? Это ему в голову не приходило. Лишь какая-то детская надежда, что все сложится само собой, вселяла в него оптимистическую оценку происходящего. ПДА молчал, не садился на плечо белый голубь с благой вестью, и тени редких уродливых деревьев не рисовали картин ближайшего будущего. Зато голод в успокоившемся теле начал о себе напоминать. И с каждой минутой мысли о еде становились все более невыносимыми.
Сергей тяжело поднялся, уложил нехитрые пожитки в рюкзак, жадно сделал глоток воды из бутылки, засунул её в мешок и, повесив автомат на шею, поплёлся ко второй контрольной точке. Хотя злой червяк сомнения убеждал его еле слышно, прячась где-то под волнами голода, что и там его никто не ждет.
Снова он осторожно ступает по мокрой глинистой тропе, продирается по заколдованному телу Зоны, вздрагивая и замирая от любого постороннего звука. Иногда узрев какое-либо шевеление или услышав собачий визг, он припадал на колено и долго тыкал в тот сектор стволом автомата. Как поступать и надо ли вообще что-либо предпринимать не подсказывал ни внутренний голос, ни рассудок, ни жизненный опыт. Которого, впрочем, и не было. Однажды, он лихо и уверенно, как ему тогда показалось, обошёл небольшую «воронку», предварительно обкидав её камнями, собранными тут же, неподалёку. Оказавшись по другую сторону препятствия, он был настоль горд собой, что позволил себе даже улыбнуться. Впервые за прошедшие сумасшедшие сутки. Всего только сутки? А такое ощущение, что кто-то другой, а не он, полжизни оттопал по этой земле. Уже начало клониться к горизонту солнце. А двигающийся черепашьим темпом Сергей не прошел и половины пути. И это сильно его угнетало. Там, в лагере новичков, ему хватило баек, рассказанных матёрыми бродягами, чтобы составить представление о ночи в Зоне, как о нечто происходящем по соседству с адскими вратами. Хотя, - Сергей тряхнул головой отгоняя образы , которые рисовало воображение во время страшилок у костра - ведь провели же они ночь перед засадой. И ничего! В конце концов, Кордонэто далеко ещё не Зона. Так, одичавшие собаки, кабаны, редкослепые псы, которые без чернобыльского - стая трусливых дворняг. Хотя, мужик со смешным прозвищем «Чита» говорил, что встречал и кровососа, но не здесь - недалече от КПП - а где то в районе свинофермы. Хрень залётная. По сути, из рассказов явствовало, что появлялись на Кордоне все представители здешней скудной фауны, тем более перед Выбросом.
Чёрт! - выругался про себя Сергей - Выброс через неделю. Молох ведь говорил.
Где прятаться? Попробовать пробраться к убежищу Лапши?
Ёп!- опять выругался он. Ключ от люка остался в карманах мертвого Макса. Да и не найти его самому. По всему выходило, что надо догонять Молоха. Или, если найдёт какую-нибудь ямину по пути, то отсидится там. Только б жрачки достать. Его начало заметно подташнивать. Проклятье, здесь ларьков и магазинов нет. Все-таки попробовать добраться до Сидорыча? Он снова царапнул глазами карту - нет, самому ни в жизнь не дойти. Баловство с камешками, без детектора и без, самое главное, знания местности угробит его в самом начале пути. Может, воякам сдаться? Ага, после того как я грохнул кого-то у них - шлёпнут, как пить дать, шлёпнут. Этот внутренний диалог сомнения, грызущий изнутри не слабее голода, терзал нестерпимо. Порой, лишая воли к сопротивлению обстоятельствам. И если б не представшая вдруг перед ним находка, забытая было истерика вновь захлестнула бы его, и он бы просто упал здесь, где стоял, бросив, нахрен, автомат и поклажу. Чтобы беззвучно сдохнуть.
Когда-то это был ЗИЛ. Обычный деревенский трудяга, какие до эпохи микрогрузовиков таскали на своём горбу всё - от хлебушка, людей, солдат, зэков, животных и мебели, до бочек с фекалиями. Теперь этот ослик индустриализации лежал на боку, задрав к небу пустые, без резины, диски и бесстыдно гарцуя подбрюшьем рамы. Распахнутая пасть капота демонстрировала разобранный двигатель. Отсутствовала крышка блока цилиндров и вся навеска. На месте торчала только тяжёлая станина блока.
Всё это было покрыто толстым слоем бурой ржавчины, настолько плотной, что она скорее напоминала мохнатую плесень. Тут и там висели жгуты оборванной проводки изоляция, на которой высохла, потрескалась, побелела и, местами, осыпалась, демонстрируя позеленевшие медные жилы. Крыша кабины, будто сломленная огромным молотом, продавлена почти на полную её высоту, оставляя от места, где было лобовое стекло узкую щель, обрамлённую осколками стекла и резиной уплотнителя.
Сергей, ожидая любого подвоха, осторожно заглянул внутрь кабины, но в закатном сумраке толком ничего не разглядел - только останки сидений: пустые с пружинами каркасы и скрученную в лист Мёбиуса баранку руля. И всё то же стекло.
За кабиной располагалась стандартная дощатая будка, оббитая листами металла.
Странно, - подумал Сергейпочему железо не спёрли? Тот же Сидорыч. Ведь в Зоне, где в принципе, не могло быть легального завоза с Большой земли, любая обновка, даже апгрейд жилища, всегда связана с банальным собирательством того, что не смогли собрать до тебя.
Он обошёл грузовик, с облегчением вздохнул. Ну, более или менее спокойный ночлег был обеспечен. По крайней мере, не под открытым небом. С кормы имелась двухстворчатая дверь. Одна из створок, сорванная с петли, свободно висела, слегка перекошенная по диагонали. Другая распахнута наружу и лежит на земле.
Сергей присел, не забывая навести ствол в вагончик, и заглянул внутрь.
Так и естьхлебовозка. Об этом свидетельствовали сваренные из железа стеллажи, на которые укладывались в той, прошлой жизни, поддоны с хлебом. Хлебом, хлебушком. Тёплым, с хрустящей пропечённой корочкой и нежным ароматным нутром. Сергей втянул носом воздух, словно надеясь ощутить дурманящий запах пшеничных и ржаных булок, но в ноздри, к сожалению, ворвался лишь классический запах заброшенной техники: ржавчины, металла, пластика и ссохшихся со всем этим какашек то ли зверья, то ли заплутавших путников. Сергея передернула от отвращения.
Он встал, обошел будку с той стороны, где у неё располагалась крыша и, воспользовавшись штык-ножом, слегка приоткрыл бывший когда-то сверху вентиляционный лючок. В кунге стало значительно светлее. Затем при свете практически зашедшего за деревья солнца попробовал отремонтировать верхнюю дверь. И, ничего не добившись, оставил её как есть. После этого он забрался внутрь, несколько раз ударился о торчащие повсюду выступы стеллажей и, чертыхаясь, смог прикрыть нижнюю крышку, далее закрепил её изнутри ранее вырванным из под капота куском кабеля. Получилось совсем некрасиво, но, как он сам себя убедил, вполне надёжно.
Сергей тоскливо осмотрел убежище. Сейчас бы не помешали деревянные поддоны, тогда он сварганил бы из них приличную постель. Но, увы. Кому то они так же совсем не помешали. Кое-как, скрючившись в три погибели, он устроился в углу кунга. Рюкзак пристроил под задницу, а автомат обнял, прижался к нему, как к родному. Его блуждающий взгляд то и время возвращался к щели приоткрытой вентиляшки, где сверкала желтая полоска света, отбрасываемая заходящим солнцем. Вот она, наконец, превратилась в едва заметное, серое на чёрном цвете тьмы, пятно. И в груди солдата защемило. Вторая ночь в Зоне для него началась.
Сон был тревожным, скорее он напоминал тот болезненный бред, при котором не знаешь, спишь ты или нет. Довольно резко похолодало. Серый поднял воротник куртки и, как мог, спрятал под него голову. Нос уткнулся в серый, пропитанный его кровью, грязью и потом искусственный мех воротника. Стало тяжело дышать, зато создавалась хоть какая-то иллюзия тепла. Наполняющие мертвую машину звуки сначала заставляли его просыпаться, но со временем стали чем-то вроде неотрывной от нее атмосферы. Он перестал обращать на них внимание.
Где-то ближе к полуночи ожил ПДА. Сергей буквально вырвал его из кармана и радостно, с замершим сердцем открыл почту. Это был Молох.
«Первый лагерь. Под камнем магазин «пятерки». Ждать не будем. Иди домой. Удачи».
Он несколько раз перечитал письмо, не веря в написанное. До его сонного заторможенного сознания с трудом доходило сказанное. И когда сквозь мёртвые строчки букв докатился фатальный смысл, то немая оторопь внезапно отпустила, и он все понял. ЕГО БРОСИЛИ! Использовали, как гандон, натянули и оставили в мусорном ведре за ненадобностью. Значит все зря: и их с Максом бой , и бегство от озверевшей солдатни, и его маленькие победы, и этот голод, черт его побери! ВСЁ ЗРЯ!
Он взвыл, бросил ПДА куда-то в угол, не чувствуя себя, будто им руководил кукловод, схватил автомат и начал в остервенении колотить прикладом по фанерной стенке кунга. Та отозвалась глухим гулом и грохотом, который волнами катился по внутренностям будки.