Xha стремилась содержать все в чистоте и порядке и преуспевала в этом. Ей, конечно, приходилось прилагать немалые усилия, однако тогдашние размеры планеты позволяли ежедневно обходить ее всю целиком, и в том, что мы там жили с ней вдвоем, имелись свои минусы, нам было некому помочь, и свои плюсы: два таких уравновешенных и аккуратных индивида не устраивают беспорядка и, взяв что-нибудь, потом обязательно кладут на место, так что после восполнения урона, нанесенного метеоритным мусором, когда со всего бывала стерта пыль, а постоянно пачкавшееся белье бывало выстирано и развешено, нам больше ничего не оставалось делать.
Мусор Xha сначала складывала в многочисленные свертки, которые я зашвыривал обратно в пустоту, как можно выше; Земля тогда еще обладала малой силой притяжения, а мои руки были сильные и ловкие, поэтому мы избавлялись и от тел изрядного объема, отправляя их назад в пространство, из которого они возникли. С гранулами из мельчайшей пыли так не получалось, я не мог забрасывать кулечки с ними так, чтобы они не падали обратно, почти всегда они разворачивались в воздухе и осыпали нас пылью с ног до головы.
Пока было возможно, Xha предпочитала прятать пыль в расщелинах; потом они заполнились и стали превращаться в пересыпавшиеся через край воронки. Дело в том, что в Земле накопилось слишком много вещества, которое распирало ее изнутри, отчего эти расщелины и возникали. Лучше было рассыпать пыль равномерно по поверхности планеты, чтоб, затвердевая, она образовывала ровную сплошную корку и не возникало впечатления запущенности или недоделок.
Сноровка и упорство, проявлявшиеся Xha в ее стремлении не оставить и крупицы, которая нарушила бы идеальную гармонию нашего мира, теперь выказывались ею при создании основы столь же гармоничного порядка из метеоритного крошева, которое она раскладывала ровными слоями, начищая их поверхность после затвердения до блеска. Но каждый день на Землю вновь ложилась пыль, то тонким слоем, а то кучками и горками, и мы тотчас же принимались их разравнивать, формируя новые слои.
Наша планета увеличивалась в размерах, но благодаря стараниям, которые прилагали моя жена и под ее началом я, она сохраняла форму, лишенную выступов, неровностей и шлаков, и никакая тень, ни одно пятнышко не нарушали ее нафталинной белизны. Новые слои скрывали и все то, что сыпалось на нас вместе с пылью и чего теперь мы не могли уже вернуть космическим потокам, так как масса Земли, возрастая, создала вокруг нее чересчур обширное поле тяготения, для преодоления которого силы моих рук уже недоставало. Более объемные отбросы прятали мы под курганами из пыли в виде выстроенных симметричными рядами невысоких квадратных пирамидок, так что в наше поле зрения ничего бесформенного, произвольного не попадало.
Описывая ловкость моей первой благоверной, я бы не хотел, чтобы у вас возникло впечатление, будто в ее усердии был элемент нервозности, беспокойного ожидания, почти тревоги. Нет, Xha была уверена, что эти метеоритные дождислучайное, временное явление в мире, находящемся еще на стадии обустройства. Она не сомневалась, что наша планета, другие небесные тела и все внутри их и снаружи должны быть ограничены в пространстве четкими и правильными линиями и поверхностями. Все иное было, на ее взгляд, не имеющим значения остатком, и она стремилась тотчас подмести или зарыть его, чтобы свести к минимуму или вообще поставить под вопрос его существование. Так, конечно, истолковываю ее взгляды я, сама Xha была женщиной практичной, не склонной к общим фразам, и старалась просто делать должным образом то, что считала должным, причем делала это охотно.
По этому ландшафту, сохраняемому с таким въедливым упорством, мы с Xha прогуливались каждый вечер перед сном. Это была голая равнина, гладь которой через равные промежутки прерывали четкие ребра пирамид. Над нами в небесах вращались с соразмеренными скоростями на выверенных расстояниях звезды и планеты, посылавшие друг другу лучи света, обеспечивая над землею равномерное сияние. Жена помахивала веером из деревянных реек, разгоняя неизменно пыльный воздух вокруг наших лиц, а я нес зонтикна тот случай, если хлынет вдруг метеоритный дождь. Складчатые платья Xha благодаря крахмалу сохраняли свежесть; ее волосы стягивала белая лента.
Лишь в такие мгновения мы и могли себе позволить заняться чинным созерцанием, но они были недолги. Просыпались мы обычно рано, но за те немногие часы, пока мы спали, Землю усыпали всевозможные отбросы.
Скорее, Qfwfq, не мешкай! говорила Xha, давая в руки мне метлу и отправляя по обычному маршруту, в то время как заря выбеливала узкий горизонт равнины. По пути я то и дело обнаруживал груды обломков и всяческого хлама; по мере того как светало, все заметней становилась пыль, застлавшая поверхность, которая сверкала прежде чистотой. Взмахами метлы я все, что удавалось, загонял в мусорное ведро или в мешок, которые нес с собой, но прежде останавливался и рассматривал те чужеродные предметы, что принесла нам ночь: бычий череп, кактус, колесо телеги, самородок золота, проектор панорамного кино. Я взвешивал их на руке, вертел и так и сяк, сосал уколотый о кактус палец и забавы ради представлял, что между столь несообразными предметами есть некая таинственная связь, которую я должен угадать. Таким фантазиям я мог предаваться, лишь когда бывал одинжену обуревала такая страсть к расчистке, устранению, выбрасыванию, что вместе с ней мы никогда не останавливались посмотреть, что мы метем. Теперь же я чем далее, тем более был движим любопытством и что ни утро отправлялся в путь, чуть ли не весело насвистывая.
Мы поделили с Xha наши обязанности в сфере поддержания порядкакаждому по полушарию. На том, которое досталось мне, я иногда не сразу убирал свалившийся на Землю хлам, особенно когда он был тяжеловат, а складывал его в каком-нибудь углу, чтобы попозже увезти на тачке. Порой так образовывались штабеля или агломераты из ковров, песчаных дюн, изданий Корана, нефтескважинэтакая сборная солянка. Конечно, Xha мой метод осудила бы, но я, по правде говоря, испытывал определенное удовольствие, смотря на эти высившиеся на горизонте причудливые тени. Случалось, что я оставлял нагромождение барахла до следующего дня (Земля так разрослась, что Xha не успевала ежедневно обходить ее всю целиком) и утром с удивлением обнаруживал, как много нового добавилось к тому, что уже было.
Однажды, глядя на нагромождение разбитых ящиков и ржавых бидонов, над которым возвышался кран, державший искореженный остов машины, я, внезапно опустив глаза, увидел на пороге лачуги из листов железа и фанеры девушку, которая усердно чистила картошку. Мне показалось, что она в лохмотьях: на ней были лоскутья целлофана, клочки обтрепанных шейных платков, а в длинных волосахсоломинки и стружки. Она брала картофелины из мешка и складным ножиком срезала с них кожуру, которая сворачивалась в серые кучки.
Я счел нужным извиниться:
Прошу прощения за этот беспорядок, я сейчас быстро сделаю уборку, наведу здесь чистоту
Девушка бросила очищенную картофелину в таз и проронила:
Да ну ладно тебе
Может, если б вы мне помогли сказал я, а точнее, часть меня, продолжавшая рассуждать привычным образом. (Только накануне вечером мы с Xha рассуждали: «Если бы найти помощника, было б совсем другое дело!»)
Лучше ты, сказала девушка, зевая и потягиваясь, помоги чистить картошку.
Непонятно, куда девать все то, что валится на нас стал объяснять я. Вот, глядите. И я приподнял бочонок, на который в тот момент упал мой взгляд. Что только там внутри
Девушка принюхалась и заявила:
Килька. Будем есть fish and chips.
Она заставила меня сесть рядом и нарезать картошку тоненькими ломтиками. Отыскала среди всей этой помойки черную жестяную банку, полную растительного масла, разожгла костер из упаковки и стала жарить рыбу и картошку в заржавленном тазу.
Не надо в нем, он грязный! заикнулся было я, представив кухонную посуду Xha, блестевшую как зеркало.
Да брось, отозвалась она, накладывая горячую еду в газетные кулечки.
Не раз потом я думал, правильно ли поступил, скрыв в тот день от Xha, что к нам на Землю занесло еще одно живое существо. Но ведь тогда пришлось бы мне признаться ей, что я был нерадив и накопил так много всякого добра! «Сначала нужно хорошенечко убраться», думал я, понимая, что все осложнилось.
Каждый день я отправлялся навестить юную Wha среди горы новых предметов, расползавшейся по всему полушарию. Мне было непонятно, как она, Wha, может жить среди этого хаоса, как можно допускать, чтобы одно наваливалось на другое: лианыповерх баобаба, романские соборыповерх крипт, подъемникина залежи угля, а сверху добавлялась всякая иная всячинависящие на лианах шимпанзе, автобусы, привезшие туристов посмотреть соборы, выделения метана в штольнях. Меня это все время выводило из себя, но юной Wha, на ее счастье, был свойствен прямо противоположный взгляд на вещи.
Хотя, признаюсь, иногда мне нравилось смотреть, как она со всем этим справлялась; ее жесты были столь небрежны, что казалось: все, что она делает, выходит так само собой, но, как ни странно, все у нее получалось на удивление хорошо. Она бросала в одну кастрюлю то, что попадалось под руку, скажем, шкварки и фасоль, икто бы мог подумать? выходил отличный суп. Она нагромождала, словно грязную посуду, части египетских монументов, женскую головку, крылья ибиса и тело льва, и получался превосходный сфинкс. В общем, мне подумалось, что с ней, привыкнув, я бы чувствовал себя привольно.
Чего я ей не мог простить, это ее рассеянности, безалаберности, неспособности запомнить, где она что оставляла. Она могла забыть, к примеру, мексиканский вулкан Парикутин меж бороздами вспаханного поля, а древнеримский театр города Лунисреди виноградника. Тот факт, что, когда было нужно, она всегда их находила, дела не менял, поскольку это всякий раз была очередная случайность.
Конечно, настоящей моей жизнью была та, которую я проводил близ Xha, поддерживая чистоту и гладкость другого полушария. На этот счет я, без сомнения, был солидарен с Xha, как и она, трудился ради сохранения планеты в безупречном состоянии и рядом с Wha часами находиться мог только благодаря уверенности, что потом вернусь в мир Xha, где все шло так, как и должно было идти, и где было понятно все, что нужно понимать. Следует сказать, что рядом с Xha я, внешне постоянно деятельный, становился внутренне спокойным, с Wha же я мог быть спокойным внешне, делать только то, чего мне в тот момент хотелось, но за эту безмятежность я расплачивался постоянным раздражением, поскольку был уверен, что так долго не продлится.
Я ошибался. Разнородные куски метеоритов, сопрягаясьхоть и приблизительнодруг с другом, составлялипусть и не лишенную пропусковмозаику. Угри Комаккьо и источник на горе Монвизо, дворцы дожей и гектары рисовых плантаций, профсоюзные традиции сельскохозяйственных рабочих, кельтские и лонгобардские суффиксы и индекс роста производительности трудастоль разные, никак не связанные меж собой материалы слились в пронизанное хитросплетением взаимосвязей единство в тот момент, когда внезапно на Землю рухнула река, и это была По.
Так каждый оседавший на планете предмет в конечном счете находил себе такое место, где, казалось, он всегда и пребывал, и обретал взаимные связи с прочими предметами, так что необоснованное присутствие одних оказывалось обосновано необоснованным присутствием других, и общий беспорядок можно было начинать уже считать естественным порядком вещей. В этом свете следует рассматривать и прочие события, о которых я упомяну лишь вскользь, поскольку речь идет о моей личной жизни; вы, наверно, поняли, что я имею в виду развод с Xha и свой второй брак с Wha.
Жизнь с Wha тоже, если присмотреться, была не лишена гармонии. Казалось, всё вокруг нее, располагаясь, сочетаясь, отвоевывая себе место, следует ее манере, характеризующейся бессистемностью, пренебрежением свойствами материалов и неточностью движений, которые в конце концов увенчивал мгновенный безупречный выбор. К примеру, Эрехтейон, испещренный брешами, которые пробили врезавшиеся в него космические корабли, подлетел к вершине Ликавиттоса, на миг завис над ней, роняя свои составные части, затем спланировал к площадке на Акрополе, куда позднее был должен опуститься Парфенон, коснувшись ее, вновь поднялся и легко приземлился чуть подальше.
Случалось, от нас требовалось небольшое вмешательство, соединить отдельные части, подогнать друг к другу оказавшиеся рядом элементы, и тогда, опять-таки словно дурачась, Wha доказывала, что рука у нее верная. Играючи она сминала слои осадочных пород, формируя синклинали и антиклинали, изменяла направленность граней кристаллов, получая сланец, полевой шпат, кварц или слюду, прятала между осадочными толщами на разной высоте, в порядке появления, окаменелости.
Так понемногу Земля обретала известные вам формы. Метеоритный дождь все продолжает добавлять к картине новые подробностиокаймляет ее оконной рамой, гардиной, сетью телефонных проводов, пустые пространства заполняет, подбирая подходящие детали, светофоры, обелиски, кафе, абсиды, аллювии, зубоврачебный кабинет, обложку еженедельника «Доменика дель Корьере», где изображен охотник, укусивший льва, и постоянно допуская излишества в необязательных подробностях, как, например, в окраске крыльев бабочки, и разные нелепостивроде войны в Кашмире. Но мне все время кажется, будто чего-то еще не хватает и оно вот-вот появится, быть может, сатурнийский стих Невиядля заполнения промежутка меж двумя фрагментами поэмы, или формула, определяющая превращения в хромосомах ДНК, и вот тогда картина станет полной, я увижу изобильный и одновременно четкий мир, и у меня будут и Xha, и Wha.
Давно уже лишившись их обеих, Xha потерпела поражение в борьбе с обилием пыли и исчезла вместе с ее царством аккуратности, a Wha, возможно, и сейчас забавы ради таится где-нибудь на доверху забитом складе найденных вещей, так что теперь саму ее не найти, я все еще надеюсь, что они вернутся, возможно, снова промелькнут в моем мозгу или предстанут пред закрытыми или открытыми глазами, только обе сразу, случись такое хоть на миг, тогда бы я, наверно, понял, что к чему.
Каменное небо
Untitled from 'Poèmes d'Eugenio Montale', Milan (Без названия из «Стихотворений Эудженио Монтале», Милан.). Жерар Шнайдер. 1964
Скорость распространения сейсмических волн в недрах земного шара изменяется сообразно глубине и смене материалов, составляющих земную кору, мантию и ядро.
Живете вы снаружи, на земной коре, раздался голос Qfwfq из кратера вулкана, или почти снаружи, ведь над вами еще однавоздушнаяоболочка, но все равноснаружи, с точки зрения тех, кто смотрит на вас с одной из составляющих Землю концентрических сфер, как делаю я, перемещаясь в промежутках между сферами. И вам там мало дела до того, что внутри Земляне сплошная, а прерывистая и состоит из наслоений разной плотности, а в самой глубинежелезоникелевое ядро, которое тоже представляет собой целую систему ядер, содержащихся одно в другом, и каждое вращается отдельно, в соответствии со степенью текучести его материала.
Вы называете себя землянаминеясно, по какому праву, ведь на самом деле вы должны именоваться внеземлянами, землянинтот, кто обитает внутри Земли, как я и Rdix до того дня, когда вы, обманув ее, забрали у меня в ваше пустынное «снаружи».
А я всегда жил здесь, внутри, сначала вместе с Rdix, потом в единственном числе, на одной из этих внутренних земель. У нас над головой вращалось каменное небо, более чистое, чем ваше, но тоже с облаками, как у вас, там, где сгущаются хромистые или магниевые взвеси. Можно встретить у нас и крылатые тениэто как бы птицы наших внутренних небес, уплотнения легкой породы, взвивающиеся по спирали вверх, пока не пропадут из виду. Погода у нас очень переменчива, и если хлынет свинцовый дождь как из ведра или град цинковых кристаллов, остается только укрываться в порах губчатой породы. Кое-где тьму прорезают огненные зигзаги, но это не молнии, это змеится вниз по жиле раскаленный добела металл.
Землей мы считали сферу, на которой находились, а небомту, что ее окружала. В общем, так же, как и вы, только у нас эти различия всегда были временными, произвольными, поскольку плотность элементов постоянно изменялась, и вдруг мы обнаруживали: наше неботвердое и плотное и давит на нас своей тяжестью, а вязкая как клей земля пузырится, закручивается в воронки и ходит ходуном.