Наоборот, вялое вторжение стало для Пипа хорошей едой. Отдай немного влаги, возьми немного назад, размышлял он. Собравшись, он направился к гребню следующей дюны. Позже в тот же день песчаные дюны уступили место солончакам. Тот факт, что они были ярко-зелеными и синими, а не белыми, не уменьшал опасности, которую они представляли. Если его расчеты верны, то лагерь Кротасов должен был располагаться недалеко на другой стороне. Непрерывная панорама создавала неприятные сложности: как он мог незаметно приблизиться к лагерю по совершенно ровной местности? «Сначала крестись, потом волнуйся»,сказал он себе. Сделав глоток из драгоценного остатка в резервуаре костюма, он пошел вперед, малахитовый песок прилипал к его ботинкам. Наверху солнце палило его за безрассудство в попытке пересечь такую вопиюще нечестивую топографию. Был полдень, когда он позволил себе еще один глоток из бака. Поток прохладной воды замедлился слишком рано. Нахмурившись, он сосал сильнее. Несколько капель вытекло из трубки и попало ему в рот. Потом вообще прекратились. Второй раз за день он снял костюм. Перевернув его, он распечатал защитную ткань над разрушенным резервуаром для хранения дистиллятора. Все выглядело нормально, пока он не увидел дырку внизу. Он был неглубоким и изогнутым. Трудно поверить, что что-то настолько незначительное, такое незначительное могло положить конец его неминуемой кончине. На самом деле это было именно то отверстие, которое могло бы быть сделано маленьким, приплюснутым, слегка вытянутым ртом. Несмотря на жару, по телу пробежала дрожь. К счастью, он проснулся до того, как вторая волна псевдочервей проникла в его скафандр, где они были бы разочарованы отсутствием доступной влаги и нуждались бы в поиске другого источника. Выпрямившись, он прикрыл глаза и оглянулся назад, откуда пришел. Где-то глубоко под укрывающим цветным песком скрывался особенно заболоченный червь. На дне бака осталось немного жидкости. Ему придется найти какую-нибудь влагу, чтобы дополнить то, что осталось. Снова повернувшись, он оглядел лежащую перед ним бесплодную, калейдоскопически окрашенную пустошь. Не было никаких признаков растительности, каньонов или чего-то еще, что могло бы намекнуть на присутствие воды. Над головой темные силуэты плыли по услужливым термикам. У него возникло неприятное ощущение, что он может оказаться в очереди на более близкое знакомство с инопланетными мусорщиками раньше, чем ему хотелось бы. Глава 9 К следующему восходу воды осталось мало, хотя Флинкс был чрезвычайно осторожен с жалкими остатками. Пип продолжала сидеть у него на плече, беспокойно меняя позу в ответ на унылое настроение спутницы. Он знал, что она ничего не может для него сделать, если только не сможет как-то эмоционально соприкоснуться с ближайшим озером. С другой стороны, ее гибкое, гибкое, похожее на змею тело само было полно влаги. Он быстро изгнал такие нечестивые мысли из своего разума. Летающая змея была его другом и защитником с детства. Какими бы отчаянными ни были обстоятельства, он никогда, никогда не сможет причинить ей вред. Но он уже не был достаточно силен, чтобы удерживать свой дрейфующий, все более и более влажный разум хотя бы от созерцания немыслимого. Солнце не сочувствовало одинокому путешественнику, бродящему по выжженному медному ландшафту. Его тепло обрушилось на него так, словно оно имело реальный вес, и только шипящая, но все еще функционирующая система охлаждения, встроенная в скафандр, поддерживала его жизнь. Если бы не влага, конденсировавшаяся на ткани салона, его шаг давно бы замедлился до шатающегося. Это поддерживало его, но как долго? Весь объем конденсата не составил четверти литра жидкости в сутки. Этого было недостаточно, он знал. А если перенапряженный узел замерз или иным образом перестал функционировать. . . Недалеко впереди что-то блеснуло, поймав его взгляд: призрак, обитавший где-то между его сетчаткой и зеленоватым горизонтом. Над ним танцевал и соблазнял нефильтрованный солнечный свет. Даже когда его мозг призывал к осторожности, его темп начал ускоряться, ноги несли его вперед, казалось бы, по собственной воле.
Вода. Или отдельно стоящая жидкость, в любом случае. Нельзя было отрицать реальность лужи, которая неуклонно становилась все больше в его потных глазах, равно как и полдюжины или около того таких же луж, усеивающих ослепительные зелено-голубые отмели. Их волнистая поверхность сияла на солнце, как серебро, отражая его лучи и густые наросты желтых, розовых и голубых кристаллов, выстроившиеся вдоль их берегов. Столкнувшись с множеством пронзительных отражений, Флинксу пришлось прикрыть глаза, когда он приблизился. Не бывает двух прудов одинакового размера или формы, да его это и не волновало. В данный момент геология пирассийцев была далека от его мыслей. Низкорослые и тугие, но в остальном, по-видимому, здоровые местные растения окаймляли края каждого пруда, наслаждаясь присутствием такого количества воды на выжженной земле. Даже в самом маленьком из прудов было более чем достаточно воды, чтобы наполнить его аквариум до краев, наполнить его до краев, даже позволить себе роскошь купания. Присутствие зеленой и коричневой растительности, окаймлявшей каждый пруд, предполагало, что пруды были постоянной чертой ландшафта. В поисках крошечной фауны, которая могла бы обитать и процветать в таком месте, он был несколько озадачен, не найдя ничего. Возможно, местные жители вели ночной образ жизни, размышлял он, и укрывались в дневную жару. Подойдя ближе, он замедлился. То, что пруды казались наполненными водой, не означало, что ее можно было пить. Хоть он и хотел пить и устал, но он не собирался нырять в ближайшую лужу с разинутой пастью и разинутым горлом. Окруженный равнинами, изобилующими медными рудами, он мог, по крайней мере, ожидать, что вода будет иметь резкий привкус. Кроме того, вполне возможно, что присутствие поблизости великолепно кристаллизованных арсенатов могло придать лужам нечто гораздо худшее, чем дурной вкус. Прежде чем пить, он знал, должно пройти испытание. Даже если вода окажется неприятной, он все равно сможет насладиться освежающим купанием. Подойдя к ближайшему пруду, он методично начал расстегивать скафандр. Он был полураздет, когда Пип, который кружил над головой, внезапно появился перед ним. Когда он попытался обойти ее, минидраг сразу же метнулся в сторону, преграждая ему путь.Уйди с дороги, Пип. Подойдя, он махнул ей рукой. Перед лицом его решительного подхода летящая змея неохотно сдалась. Он был почти у кромки воды, когда увидел, что заставило ее попытаться замедлить его продвижение. Быстро укрывшись за одним из немногих значительных валунов, стоящих на открытой равнине, он наблюдал за приближением обитателя пустыни. Внушительный зверь передвигался на трех ногах, продвигаясь в устойчивом трехножном темпе. Время от времени он шатался вбок, как будто неожиданно выведенный из равновесия, но всегда восстанавливал равновесие. Может быть, он так же хочет пить, как и я, решил Флинкс, облизывая потрескавшиеся губы. Он пришел рысью по медным равнинам, а не из-за песчаных дюн. Сколько времени прошло с тех пор, как оно в последний раз что-нибудь пило, одинокий человек, наблюдавший из своего укрытия, не мог сказать. Без сомнения, он заметно ускорился, почувствовав присутствие воды. Увеличив скорость и превратившись в плавную гибкую галопом, она приблизилась к одному из больших прудов. Учитывая внушительные размеры и скорость новоприбывшего, Флинкс ожидал, что по крайней мере один или два маленьких обитателя кустов сбегут с его пути. Но растительность, окаймлявшая пруды, оставалась неподвижной, если не считать ускоряющегося приближения трехногого посетителя. Отсутствие какой-либо дикой природы в чужом оазисе показалось ему явно странным, если не необъяснимым.
Приблизившись к краю пруда, существо неуверенно попробовало воду средней ногой. Удовлетворившись кратким осмотром, он последовал за другой парой. У него было неправильное тело, черное с белыми пятнами, и длинная и низкая голова. Большие настороженные желтые глаза внимательно изучали мелководье, на котором он стоял. Подобно хрустальным камуфляжам, перед его лицом доминировало что-то вроде сифона. Опуская и вытягивая этот полезный орган, он стал пить. Из своего укрытия Флинкс мог не только наблюдать за происходящим, но и слышать систематические, медленные чавкающие звуки, издаваемые привлекательным громоздким инопланетянином, когда он набирал воду. Бассейн взорвался, как будто взорвалась бомба под этим. Вздрогнув, Флинкс потерял контроль над валуном, за которым прятался, и упал навзничь. Растительность, окаймляющая пруд, взмыла вверх. Однако почва не высыпалась из его корней, потому что ростки не были укоренены в почве. Вместо этого они выровняли губы мамонтовой пасти, которая захлопнулась с громоподобным гулким эхом вокруг пруда и его содержимого. Могучие челюсти, к которым они были прикреплены, были гладкими и гладкими, словно постоянно смазанными маслом. Так же внезапно, как они вырвались наружу, колоссальный рот и бахромчатые челюсти погрузились обратно под поверхность земли. Едва осмеливаясь дышать, дивясь твердости камня и почвы под своими ногами, Флинкс встал во весь рост. Через несколько минут на месте пруда образовалась вогнутость. На глазах у трясущегося Флинкса кустообразная «растительность» медленно расползалась по его голым краям, снова устремляясь ввысь, извращенно имитируя настоящую листву. Из темной зловонной дыры на дне точно в центре впадины начала просачиваться вода, пока пруд снова не наполнился до краев. Запятнав зеленовато-голубую местность поблизости, другие лужи стояли неподвижно, нетронутымии ждали. Шагая как можно мягче, Флинкс вышел из-за валуна, на ходу застегивая свой спасательный костюм. Не колеблясь, он описал широкую дугу вокруг пруда, который проснулся ровно настолько, чтобы поглотить незадачливого, ничего не подозревающего трехногого шагохода. В то же время он старался не подходить слишком близко к краям других прудов. Они могут быть естественными, наполненными прохладной свежей родниковой водой. Или они могли быть похороненными кузенами чудовища, которое только что изверглось вверх. Увидев ямку в камне, куда в результате стычки попало несколько капель воды, он нагнулся, чтобы осмотреть жидкость. Взяв немного в руку, он увидел, что, хотя она и выглядела как вода, она была более плотной и слегка вязкой. Капнув немного в соответствующий сосуд в рукаве левой руки, он продолжил идти, пока скафандр продолжал анализировать раствор. Он был прав, колеблясь перед тем, как приблизиться к лживым прудам, но по неправильным причинам. Густая жидкость действительно содержала соли, но они не были ни арсенатами, ни другими ядовитыми производными минералов, по которым он ходил. Бассейны не были заполнены водой. Согласно его костюму, жидкость, которую он извлек, была слюной.
Он провел время, часто против своей воли, в других мирах, где местные хищники были хорошо замаскированы, но ни один из них не превосходил тех, с которыми он уже столкнулся на Пирассисе. Отодвигая зияющие, ожидающие рты, которые, как он считал, были прудами, позади себя, он пытался представить себе, что наполняет невидимые норы под ними. Учитывая размер заполненных слюной отверстий, которые были единственными, что были видны над землей, тела тщательно спрятанных хищников должны быть поистине огромными. Они терпеливо затаились в засаде вертикально или горизонтально? Если второе, он мог бы шагать по их спинам даже сейчас. Что может быть лучше приманки, чтобы заманить добычу в высохшую пустыню, чем обещание отчаянно необходимой воды? Похожая на растительность бахрома, выросшая из пастей, только довершила обман. Одной рукой он потянулся вверх и назад, чтобы погладить Пипа, который снова свернулся у него на плече. Она пыталась предупредить его не о приближении гонимого жаждой трехногого долгонога, а о том, что скрывается под столь необходимой, но обманчивой водой, которую они оба искали. Ему придется найти выпивку в другом месте. Желательно то, что бы не пытаться его пить. Думая, что бассейны или ручьи могут занимать углубления в скале, он постоянно разочаровывался. Богатая медью сильно минерализованная поверхность была достаточно проницаемой, чтобы вода могла проникать, но не накапливаться. Следующую ночь он провел в небольшой сухой пещере, выложенной сверкающим малахитом и десятками красивых экзотических минералов, которых он не узнавал, и не стал утруждать себя опознанием костюма. Он слишком устал, чтобы возиться с анализатором. Сосредоточившись на темно-зеленых сталактитах, которые образовывали завораживающую медную завесу перед его усталым взором, он заснул, мечтая о воде. Через два дня в резервном баке закончилась последняя вода, и ему и Пипу пришлось пытаться выжить за счет совершенно неадекватного конденсата, вырабатываемого системой охлаждения его скафандра. Впереди, как ему показалось (хотя он не был уверен), можно разглядеть длинный прямой гребень темной скалы, тянущийся с севера на юг. Гребень означал низкие места, затененные места, где он мог отдохнуть и где, если повезет, вода могла собраться в небольшие просачивания. Даже полный стакан теперь приветствуется. Другой вопрос, сможет ли он добраться до хребта. Это был как минимум целый день ходьбы от того места, где он стоял и смотрел на далекую сумеречную полосу, разделявшую песок и небо. Где-то должна быть вода, рассудил он. До лагеря Кротазе оставалось еще несколько дней пути. Сглотнув, в горле пересохло, он заставил ноги двигаться. Казалось, что каждый раз, когда он хотел сделать что-то такое простое, как поставить одну ногу перед другой, ему требовалась новая команда из его мозга. Именно в этот момент созерцания, когда солнце стояло высоко и безжалостно, перегруженный работой блок охлаждения скафандра зашипел, выдохнул последний механический выдох холодного воздуха и сдох. Он потратил десять минут, пытаясь перезапустить аппарат, но пришел к выводу, что это можно сделать только при наличии доступа ко всем ресурсам микротехнической ремонтной мастерской. Не в силах больше охлаждать его или давать влагу в виде конденсата, скафандр быстро превратился из благодетеля в бремя. Выскользнув из сковывающих его складок, он впервые оказался полностью открытым воздуху Пирассиса с тех пор, как его шаттл врезался в его неприятную поверхность. Что еще более важно, теперь он был полностью открыт для солнца. Его оливково-оливковый эпидермис не был бы так чувствителен к инопланетным лучам, как у более светлокожих людей, но ему все равно придется контролировать и смягчать воздействие. С быстро накапливающимся набором неприятностей солнечный ожог был излишеством, без которого он мог обойтись.
Собрав из скафандра все, что можно, в виде пищевых концентратов и снаряжения, он возобновил свой путь на восток. Позади него бесформенной грудой лежал брошенный, истерзанный скафандр на скоплении изысканных ферротических кристаллов, слишком похожий на сброшенный экзоскелет появляющегося пустынного насекомого. Теперь, лишенный даже небольшого количества внутреннего конденсата, который производил скафандр, поиск приемлемой воды в течение следующих сорока восьми часов стал делом крайней необходимости. Если повезет, Пип может продержаться немного дольше. Не повезло, сказал он себе. Это была отставка. Он пережил слишком много кризисов, слишком многое прошел за других и в поисках своего происхождения, чтобы погибнуть в чужом мире чего-то такого простого и недраматического, как жажда. Не впечатленный его решимостью, пирасийское солнце безжалостно палило, как всегда, систематически лишая его тело оставшейся влаги. К вечеру черная линия хребта, которая должна была укрыть воду под своими остывшими валами, была заметно ближе. И он был заметно слабее, понял он. С тревожно неглубоким дыханием он сгорбился в тени квартета тонких прямоугольных серых наростов, поднимавшихся без торчащих ветвей и отклонений от вертикали на высоту около пяти метров. У них были твердые сердцевины и деревянные бока, прерываемые только твердыми узловатыми выступами: он знал, что меньше поверхностей, с которых могла бы испаряться влага. Они держали свои узкие лица к солнцу. Несколько оттенков зелени прорезали их дощатые бока. Любая вода, которую они извлекали из пересохшей психоделической земли, была слишком глубока, чтобы он мог до нее дотянуться. Свернувшаяся клубком Пип лежала у него на плече, горячая и тяжелая, но он не стряхнул ее. Ее знакомое присутствие было единственным утешением, которое осталось для него. У основания одного из почти безликих наростов три маленьких черных шарика деловито грызли открытый корень. Подобно миниатюрным землеройным машинам, они вгрызались в обнаженный древесный материал и поглощали его. Когда он поймал себя на том, что размышляет о том, сколько влаги могут содержать эти скромные маленькие гротески, он с отвращением отвернулся. Он еще не настолько отчаялся, чтобы прибегнуть к глотанию инопланетных жуков. Завтра, он знал, сидя задыхаясь от жары, он может быть. Обернувшись, я увидел другой вид. Пока он смотрел, что-то поднялось с зыбкой сине-зеленой поверхности, двинулось к нему и опустилось обратно на поверхность. земля. Это было не облако. Несмотря на усталость, он встал, чтобы лучше видеть. Вот и сноватолько на этот раз их было трое. Что это были за люди, он еще не мог сказать, но в одном он был уверен, несмотря на усталость: они двигались в его направлении. Посмотрев налево, он еще раз взвесил расстояние до темной линии хребта. Как далеко он сможет пробежать, прежде чем обезвоживание и усталость одолеют его и поставят на колени в последний, последний раз? Насколько быстрыми были крадущиеся существа? Для таких он решил, что они должны быть. Его поспешные, паленые расчеты не были благоприятными. Может быть, они всего лишь любопытные травоядные, сказал он себе. Или почвенные фильтры, или поглотители мелкой мертвечины. В отличие, скажем, от крупных живых существ, таких как он сам. Может быть, это было лишь совпадение, что они продвигались в его направлении и проходили влево или вправо, не замечая странного двуногого посреди них. Когда счет дошел до девяти и он увидел, что они все еще идут прямо к скоплению древовидных побегов, он инстинктивно прижался спиной к ближайшему стволу. Сундук позади него казался достаточно прочным, чтобы служить барьером. К этому времени наступающие организмы были достаточно близко, чтобы он мог различить детали их физиономии. Первое, что бросилось ему в глаза, было то, что у них не было конечностей.
Это неудивительно. В случае с плоскими грунторезами, или флеймерами, ноги были бы лишними. Действительно, они бы мешали. Два метра в длину и почти такую же ширину, но всего полметра в толщину, флимеры путешествовали на воздушной подушке. Несколько больших перепончатых мешочков на их спинах расширились до поразительных размеров, постоянно заполняясь и опорожняясь. Каждый раз, когда один из них опорожнялся, воздух, который он содержал, выкачивался через маленькие форсунки в нижней части существа, отбрасывая его от земли и вперед. Пара больших черных глаз без зрачков располагалась впереди животного, над и по обе стороны от широкой пасти, заполненной десятками мелких острых зубов. Еще один туземец, у которого не было ни внешнего вида, ни поведения травоядного, с сожалением определил Флинкс. Неправильные, похожие на водоросли наросты окаймляли причудливое существо по всей его плоской периферии, причем те, что были впереди, были самыми тонкими и заметными. Возможно, они функционировали как щупальца, чтобы обучать животное природе его окружения. Возможно, они работали, чтобы сообщить ему о близости и вкусовых качествах потенциальной пищи. Если оставить в стороне его характерное неутолимое любопытство, он не думал, что хочет, чтобы его исследовали. Пип уже был благополучно в воздухе и вне их досягаемости. Пока они приближались, он услышал тихий свист и стук, когда несколько воздушных мешков периодически выпускали свое газообразное содержимое. Вблизи крошечные зубы, заполнившие узкую пасть, выглядели одновременно больше и угрожающе. Отсутствие видимых рук, когтей, щупалец, выдавливаемых хоботков или других придатков обнадеживало, но, несмотря на это, он сомневался, что сможет отбиться от всех девяти из них, если они решат атаковать стаей. Стоя в одиночестве на сверкающей изумрудно-лазурной равнине, у него оставался только один вариант. Несмотря на усталость, он сделал все возможное, чтобы справиться с этим. Повернувшись, он кратко обдумал стоящую перед ним задачу. Затем он плотно обхватил ногами самый крепкий из четырех инопланетных наростов, вытянул руки над головой и начал подниматься. Без похожих на шишечки припухлостей, покрывавших ствол, задача была бы невыполнима. Как бы то ни было, в его ослабленном состоянии восхождение оказалось достаточно трудным. Хрипящие, устрашающе свистящие звуки флеймеров во многом вдохновляли его усилия. К его некоторому удивлению, ему удалось пройти весь путь до макушки характерного роста. Это был неудобный, ненадежный окунь. Но это было лучше, чем быть застигнутым внизу, где стая фламмеров собралась вокруг основания четырех наростов, их воздушные мешки сильно расширялись и сжимались, пока они пытались добраться до двуногой пищи, которая ускользнула от них. Несмотря на их самые напряженные усилия, никому не удалось подняться выше половины древовидного роста. Пип зависла рядом, не зная, атаковать или ждать дальнейших признаков беспокойства от своей спутницы. Скорректировав свое неудобное положение в поисках более удобного и не найдя его, Флинкс почувствовал облегчение, когда коричневатый стебель нароста, за который он цеплялся, не сдвинулся под ним. Неприятным и неудобным мог быть его насест, но, по крайней мере, он был хорошо укоренен. Он не покачнулся под его тяжестью и не задрожал, когда несколько нетерпеливых флимеров бросились на него. Он надеялся, что вскоре, возможно, с наступлением вечера, им это надоест или они сдадутся и свистнут, позволив ему соскользнуть обратно на землю и возобновить свой путь. Новый звук достиг его ушей. Заинтересовавшись, он повернул вправо настолько резко, насколько позволяла его насест. Три флимера собрались у основания квази-дерева, их передние части плотно прижались друг к другу. Поскольку он не мог видеть, что они делали, ему потребовалась минута, чтобы соединить звуки, которые он слышал, с отсылками из собственной памяти. В тот момент, когда он установил связь, его сердце начало биться немного быстрее. Эти множество маленьких острых зубов могли разорвать не только плоть, но и другие предметы. Они разъедали основание его дерева.