Сабато сумел выдавить мрачную улыбку:
Я никуда не уйду.
Тангейзер подхватил копье и подошел к пленникам. Он наклонился над Гонзагой и впихнул железную грушу между его челюстями. Загнал ее на нужное место, ударив ладонью, и почувствовал, как она ударилась о зубы.
Встань, велел он.
Священник в ответ только стонал и мычал.
Встань! Встань, я сказал!
Инквизитор с трудом поднялся на свои продырявленные ноги и стоял, пошатываясь. Ноздри его раздувались, жадно втягивая воздух над железным кляпом. Тангейзер потащил его через комнату к Борсу.
Раздень его.
Со всей грубостью, на какую он был способен, Борс начал срывать с Гонзаги рясу. Тангейзер развернулся, схватил пухлого капитана за шею, подвел его к стражнику с копьем в животе, который все еще дышал, и нагнул.
Посмотри на него.
Наконечник копья пронзил внутренности полицейского и нашел самый естественный выход наружучерез анус. Его штаны были в пятнах экскрементов и вытекшей крови. Капитан поперхнулся. Подошвой сапога Тангейзер ударил по древку копья, загоняя его еще дюйма на четыре в кишки несчастного. Тот ответил кошмарным стоном. Капитана вывернуло прямо на его корчащегося в муках подчиненного. Борс засмеялся.
Тангейзер обвел взглядом разоренную таверну: пустые столы на козлах и скамьи, грязные лужи желтого света, качающиеся тени, кровь, застывшую на полу черными лужами, похожими на нефть. Он снова повернулся к капитану, чье жирное маленькое личико кривилось от страха в сумрачном свете. Тангейзер подтянул его к себе и заговорил ему в ухо:
Смотри, смотри во все глаза на то, что вы натворили.
Капитан выполнил приказание с гримасой страха на лице.
Посмотри на мертвецов, на умирающего, на весь этот кошмар. Узри хохот варвара. Нагого священника. Распятого Христа. Познай мстительность своих врагов.
Капитан втянул в плечи голову с испачканной рвотой бородой. Кончиком окровавленного копья Тангейзер поднял подбородок капитана, чтобы посмотреть ему в глаза.
Знай, что ты в аду. И мы демоны этого ада.
Рвота пеной вылезала из ноздрей капитана, который пытался не разрыдаться. Он закрыл голову руками, словно испуганный ребенок. Тангейзер отошел на шаг назад от умирающего стражника, крутанул в воздухе копье, пробил острым наконечником череп полицейского и воткнул его прямо в мозг. Раздался хруст, и человек затих. Он убил стражника, принесшего присягу испанской короне. Его жизнь снова стала такой, а не иной. Он снова был убийцей. Да будет так. Он чувствовал сопротивление кости, когда вытаскивал копье. Тангейзер взглянул на капитана.
Страдания или снисхождение, произнес он. У тебя есть выбор.
Капитан с такой отчаянной надеждой цеплялся за жизнь, что вдруг сумел заговорить.
Господин, ваша светлость, я ваш слуга. Он подавил рыдание. Я жду ваших указаний.
Тангейзер показал на труп.
Оттащи его к стене, вон туда.
Когда капитан нагнулся, занявшись делом, Тангейзер посмотрел на Борса и кивнул на залитого кровью мертвеца на козлах. Борс с грохотом приблизился, положил оружие и обеими руками взялся за тело. Он дотащил его до дверного проема, ведущего в складскую часть помещения, и утащил в темноту. Гонзага стоял, голый и дрожащий, посреди черно-белых обрывков своей рясы. Борс вернулся обратно к скамье и взял аркебузу. Больно ткнул дулом Гонзагу под ребра.
На колени, сказал он. Становись на четвереньки, как пес.
Гонзага упал на руки, задыхаясь из-за груши, и Борс снова засмеялся.
Тангейзер поднял с пола вторую аркебузу. Он подул на запальный фитиль, подошел к окну, чуть приоткрыл ставень и посмотрел наружу. Два стражника и около двадцати ротозеев стояли на улице. Он указал пальцем на капитана, тот привалил тело к стене и заковылял к нему.
Утри бороду, велел Тангейзер.
Капитан вытер нос и подбородок рукавами.
У тебя на улице два человека, сказал Тангейзер. И ты, должно быть, очень на них сердит.
Недоумение отразилось на лице капитана.
Сердит?
Я на них сердит. Они не сделали ничего, чтобы разогнать толпу. Это возмутительно.
Возмутительно, да-да, согласился капитан.
Если ты дорожишь их жизнями, как и своей собственной, ты прикажешь им разрядить ружья, чтобы очистить улицу. Затем ты отпустишь их до утра. Скажи им, чтобы шли по домам. Если они замешкаются, ты прикажешь выпороть их.
Выпороть как следует! пробормотал капитан.
Когда ты отдашь им приказ, ты захлопнешь перед ними дверь. Потому что ты очень сердит.
Я просто в ярости! взвизгнул капитан.
Тангейзер поглядел на Борса, который встал так, чтобы его не было видно из двери, и взял аркебузу на плечо, оставив под рукой копье. Тангейзер подтолкнул капитана вперед.
Если ты выйдешь на улицу, предупредил Тангейзер, мы убьем тебя на месте.
Не успел капитан все как следует обдумать, как Тангейзер распахнул левую створку двери. Капитан, которому наконец-то дали возможность выпустить пар, причем он считал себя в этом деле мастером, обрушил все скопившиеся за мучительные минуты эмоции, облеченные в форму словесной порки, на двух стражников, остававшихся на улице. Обещание выпороть их скоро переросло в обещание многочисленных увечий и двойного повешения. Тангейзер ткнул в зад капитану копьем. На середине сентенции тот захлопнул дверь перед носом своих подчиненных. Затем посмотрел на Тангейзера, дожидаясь одобрения. Тангейзер вынул из-за пояса у капитана пистолет. Даже не спрашивая, капитан протянул ему рожок с порохом, отделанный медью, и мешочек с пулями и пыжами.
Иди к отцу Гонзаге, велел Тангейзер. Встань так же, на четвереньки.
Когда капитан спешил исполнить приказ, уверенный, что снискал расположение своих мучителей, снаружи прогремели два выстрела. Тангейзер по новой зарядил пистолет и посмотрел через щелку в ставнях. Толпа разбегалась, оставив на булыжниках мостовой два стонущих тела. Третье распростертое тело оба стражника били прикладами ружей. Такова была расплата за ротозейство. Тангейзер прицепил пистолет на пояс и добавил аркебузу к коллекции Борса.
Борс кивком указал на Сабато.
Пойду принесу гвоздодер.
Сабато встревоженно шевельнулся, и Тангейзер покачал головой.
Давай-ка освободим его, не переломав ему рук.
Он взял лампу с козел, поспешно прошел в складскую часть помещения и отыскал ящик с инструментами. Достал мелкую ножовку и поспешил обратно. Еще раз осмотрел гвозди, торчащие из рук Сабато. Произнес:
Я заплатил за это кресло пятнадцать золотых эскудо.
Да тебя просто ограбили, сказал Сабато Сви.
Тангейзер принялся пилить ножовкой, делая короткие быстрые движения.
Значит, наша сицилийская авантюра накрылась, заметил Сабато.
Будут и другие дела, еще грандиознее и прибыльнее. Шляпка первого гвоздя отвалилась. Не двигайся. Он принялся за второй гвоздь.
Ну, тебе хотя бы не придется плыть в Египет с греками.
И перец еще будет. Он же растет на деревьях. Ножовка срезала шляпку второго гвоздя, и Тангейзер отложил ее. Расслабь руку, велел он. Он взял Сабато за левое запястье. Пальцы свободной руки подсунул под пальцы Сабато, завел под ладонь. Расслабься, говорю. Он быстро снял кисть Сабато с гвоздя.
Готово. Теперь вторая. Расслабься.
Через мгновение Сабато был свободен. Он поднялся с кресла, осторожно пошевелил пальцами, сжал руки в кулаки, удивленный.
Кости не задеты, пояснил Тангейзер.
Борс сказал от окна:
На улице пусто.
Три друга подошли к пленникам, которые стояли на четвереньках в мрачно мерцающем свете. Между расставленными ладонями священника натекла лужа слюны. Оба мужчины воняли собственными выделениями. Тангейзер взглянул на Сабато.
Они твои, если хочешь.
Капитан подал снизу голос:
Но, ваша светлость
Борс пнул его сапогом в зубы.
Сабато покачал головой.
Радости это мне не доставит.
Тангейзер указал Борсу на капитана:
Убей его.
Борс приставил дуло аркебузы к затылку капитана и поднес фитиль. Последовала короткая пауза, которую капитан заполнил воем человека, знающего, что сейчас умрет без исповеди и отпущения грехов. Содержимое его головы вылетело из черепа в короткой вспышке пламени и размазалось по плиткам пола. Гонзага дернулся, когда ему в лицо полетели ошметки мозгов и крошки свинца. Борс положил ружье и поставил голого священника с кляпом во рту на искалеченные ноги. Он взял грушу за ключ и выдернул у Гонзаги изо рта, превращая в крошево его зубы.
Ты только посмотри, как святой отец обделался, с отвращением произнес Борс. Он угрожающе поднял грушу. Надо было засунуть ее ему в задницу.
Отец Гонзага! позвал Тангейзер.
Гонзага, подволакивая ноги, повернулся к немупо его голым бедрам стекала коричневая жижаи уставился на сапоги Тангейзера. Он больше не был человеческим существом, он превратился в мешок, набитый ужасом и отчаянием.
Настало время сделать чистосердечное признание, произнес Тангейзер, теперь, когда ты один, тебе нет нужды бояться своих товарищей.
Гонзага непонимающе заморгал. Борс наступил на останки капитановой головы. Гонзаге сделалось дурно, и Борс хлопнул его по выбритой макушке.
Ты это слышал, святой отец? Без друзей и один.
Вы учинили все это безобразие по приказу брата Людовико? спросил Тангейзер.
Гонзага кивнул.
Фра Людовико. Да, о да. Он поколебался, затем выпалил:Но распять жида приказал капитан, а не я. В этом я невиновен.
Он говорит как адвокат, заметил Сабато.
Борс сказал:
Ненавижу адвокатов.
Он схватил голову Гонзаги обеими руками и сунул большие пальцы ему в ноздри с такой силой, что разорвал их. Гонзага закричал, его язык дрожал между обломками зубов. Борс отпустил его. С ближайшего стола Тангейзер взял налитый до половины кувшин вина и протянул его священнику. Тот взял его обеими руками. И замер.
Пей, сказал Тангейзер. Гонзага выпил. Скажи мне, почему Людовико ополчился на нас?
Гонзага опустил кувшин. Ручейки крови текли из разорванного носа и по подбородку.
Почему? Он собирался с духом, чтобы ответить. Потому потому что
Он дрогнул, сдался и прикрыл голову кувшином вина. Борс вырвал кувшин у него из рук. Гонзага снова шумно обделался. Он протянул руки к Тангейзеру. Его лицо было точным портретом того, кому больше нет дела до Господа, кто хочет остаться в живых любой ценой. Тангейзер подумал, как часто отец Гонзага видел за свою жизнь точно такие лица, и не ощутил к нему жалости.
Говори свободно, велел Тангейзер. Не бойся нас оскорбить.
Борс подавил смешок. Но Гонзага внимал каждому слову Тангейзера.
Ты мусульманин, сказал он. Еретик, анабаптист, преступник. Ты якшаешься с жидами. Ты отвергаешь святого отца. Он указал на странные книги, лежащие стопкой на столе Тангейзера. Запретные сочинения держишь у всех на виду.
Этого недостаточно, чтобы Людовико приложил свою руку. Назови мне другую причину.
Ваша светлость, Людовико больше ничего мне не сказал. Он сверкнул глазами на Борса. Вообще ничего. Но мне ваше поведение на пристани кажется более чем подходящей причиной.
Борс рванулся вперед.
Дайте мне оторвать его поганый член!
Тангейзер перехватил его. Гонзага схватился руками за свой орган и задрожал.
Мне было приказано передать дело в руки полиции.
Борс силился вырваться.
А ты вместо этого решил прибить моего друга к креслу?
Гонзага закрыл глаза.
Должно быть что-то еще, сказал Тангейзер. Расскажи мне все. Все, о чем вы говорили с ним.
Гонзага с трудом собрался с мыслями.
Было еще одно задание. Людовико приказал отправить в ссылку одну благородную даму, в монастырь Гроба Господня в Санта-Кроче.
Хотя он уже знал ответ, Тангейзер спросил:
Как имя этой женщины?
Карла де Ла Пенотье с виллы Салиба.
Сабато с Борсом оба уставились на Тангейзера.
И когда требуется выполнить это задание?
Оно уже исполнено. Сегодня вечером.
Тангейзер вспомнил священника в экипаже у ворот.
И кем?
Священником, занимающимся подготовкой дел для судебного разбирательства в нашей священной конгрегации, отцом Амброзио.
Это тип, который похож с лица на крысу?
Гонзага глупо усмехнулся.
О да, именно так, ваша светлость.
Тангейзер взглянул на Борса, и Борс ударил священника кулаком по почкам. Гонзага упал. Тангейзер потянул его за ухо, принуждая встать на колени.
Этой благородной даме должен быть причинен какой-либо вред?
Гонзага пытался вдохнуть.
Нет. Людовико строго приказал совершенно противоположное.
Итак, таинственный монах, лишивший чести юную графиню и оставивший ее с ребенком, был Людовико Людовичи, и Людовико желал, чтобы произошедшее никак не запятнало его репутацию. Это была сеть со множеством сложных узелков, и Тангейзер в нее угодил. Но откуда Людовико узнал, что Карла обратилась за помощью к нему, чтобы попасть на Мальту? От Старки? По какой-то случайности, быть может. Гонзага все равно не знал ответа на этот вопрос, и Тангейзер не стал его задавать.
Против нас были выдвинуты письменные обвинения? спросил Тангейзер.
Ничего не было подготовлено. Нам запретили записывать что-либо на бумаге.
Хотя бы это было хорошей вестью.
И где Людовико сейчас?
Он уехал навестить вице-короля де Толедо сегодня днем. Из Палермо он отправится в Рим.
По какому делу?
Не знаю. Может быть, по делу великого магистра Ла Валлетта. Или по своему собственному. У него всегда свои дела. Он никогда ничего мне не доверяет.
Тангейзер внимательно посмотрел на него. Кивнул Борсу.
Ему больше нечего нам рассказать.
Сабато Сви отошел в сторону.
Борс вынул кинжал. Он колебался.
Я никогда еще не убивал священника.
Гонзага забормотал на латыни:
Deus meus, ex toto corde poenitet me omnium meorum peccatorum eaque detesto
Тангейзер забрал у Борса кинжал.
Я тоже.
Он оборвал молитву Гонзаги, ударив его ножом под ключицу и перерезав идущие от сердца артерии. Во время восстания Лже-Мустафы, когда янычары зарезали тысячи людей на улицах Адрианополя, Тангейзер обнаружил, что этот способ надежнее, чем перерезать горло. И кровь аккуратно остается внутри грудной клетки. Гонзага умер без звука. Тангейзер подождал, пока он сам упадет, и вернул Борсу кинжал.
То же самое, что убивать обычного человека, сказал он.
Борс вытер кинжал о бедро и убрал его в ножны.
Что теперь?
Тангейзер задумался. Санта-Кроче находится в глубине страны, в горах к юго-западу от Этны. Дорога туда от виллы Салиба, дорога на Сиракузы, проходит западнее «Оракула», через южные ворота Мессины. Амброзио и его эскорт пока еще не добрались до виллы Салиба. Он понадеялся, что Карле хватит здравого смысла не оказывать сопротивления. А вот Ампаро? Но что толку попусту рассуждать? У него более чем достаточно времени, чтобы перехватить их на дороге на Сиракузы. Он вдруг ощутил легкую тошноту и догадался отчего.
Я не ел с самого утра, сказал Тангейзер. Он указал на тела. Давайте затащим эту падаль на склад. А потом, пока я набиваю живот, можно будет поговорить.
* * *
Тангейзер напоил Бурака, обтер его мешковиной и ушел, оставив ему сумку с дробленым овсом и клевером. Когда он вернулся, Борс уже залил пол уксусом, чтобы отбить вонь. Несчастный Гаспаро лежал на козлах. Пока Борс шарил на кухне в поисках еды, Тангейзер поспешил в свою комнату и достал сундучок с медикаментами.
Когда он вернулся, Борс уже выставил на стол хлеб, сыр, вино и четверть холодного жареного лебедя. Прибавил бутылку бренди и три изящных бокала. Сабато Сви сидел, опустив голову на окровавленные руки. Плечи его содрогались. Тангейзер поставил свой лекарский сундучок на стол и откинул крышку. Он обнял одной рукой Сабато и ощутил в груди друга сдавленные рыдания. Подождал, пока они затихнут, затем произнес:
Покажи мне свои руки.
Сабато потер лицо рукавом, судорожно вздохнул и опустил руку. Он избегал смотреть Тангейзеру в глаза. Его борода была сплошь в крови и слюне. Тангейзер достал из сундука кусок ткани и принялся вытирать ему лицо. Сабато забрал у него тряпку и начал вытираться сам.
Должно быть, вы считаете меня недостойным называться человеком, сказал он.
Я слышал, как ты плевал им в лицо. Ни один человек не вел бы себя храбрее.
Но Сабато все равно не поднимал глаз. Тангейзер покосился на Борса.
Да лично я бы обделался с самого начала, уж поверь, заявил Борс.
Сабато посмотрел на Тангейзера. Взгляд его был затравленным.
Я никогда еще не терял всего.