Но постепенно на передний план выходили другие, более важные и насущные проблемы, и история с Колдуном начала медленно стираться из памяти. Нет, она не забыла его совсем, но по мере взросления убеждённость в реальном существовании Колдуна становилась всё слабее и, в конце концов, Алана полностью свыклась с мыслью, что всё это были только их с Лёлькой детские фантазии. Игра, которую они придумали когда-то на двоих.
И не более того.
******
День медленно, но неумолимо близился к концу. Вот уже солнце перевалило за горизонт и начало клониться к закату, посылая в окно косые лучи. Один луч скользнул по стене и опустился на фотографию, которую Алана бережно протёрла и поставила на место. Лёлька на фотографии смеялась во весь рот, и лучик ласково пощекотал её волосы.
Когда Никита забредал в гости, то часто после его ухода Алана обнаруживала фотографию лежащей на полке и будто случайно перевёрнутой стеклом вниз. Однажды она всё же не выдержала, и спросила, для чего он это делает. Никита смутился, но лишь на мгновение.
Может, я пытаюсь этим сказать, чтобы ты, наконец, отпустила прошлое и начала жить? ответил он расплывчато, будто предлагая Алане самой поискать ответ на свой вопрос.
Переворачивая фотографию? засомневалась Алана.
Мне, конечно, следовало спрятать её. Или вообще сжечь. Знаешь, Аленький, я, кажется, догадался, почему ты пошла учиться на психолога. Говорят, что психологисамые замороченные люди и, глядя на тебя, начинаешь понимать, что это правда. Ну, сколько можно?
Остановись! Алана сделала предупреждающий взмах рукой, потом посмотрела на его пристыженную физиономию и добавила, уже мягче: Пожалуйста. Давай не будем.
Никита нарочито сокрушенно вздохнул и покачал головой, а Алана демонстративно подняла фотографию и водрузила на прежнее место. Больше он так не поступал. Кто из них прав, а кто нет, рассудит время, но пытаться насильно заставить её забыть прошлоенапрасные старания. Кажется, наконец, она смогла донести это до своего друга.
И вовсе это не мешает мне жить! уверенно сказала она Лёльке. Потом посмотрела на саму себя, четырёхлетнюю, ухватившуюся одной рукой за ухо коня, а другой крепко обнимающую сестру, и внезапно расплакалась.
Со временем она привыкла ко многомук жизни без мамы, к отчуждению отца, к сочувственным взглядам соседок в спину, даже к тому, что никто не сопит на соседней кровати, когда в квартире гасят свет.
Это казалось невозможным, но это было так. Наступил такой момент, когда Алана совершенно неожиданно для себя осознала, что жить без мамыможно, можно даже жить и без сестры. Не делить на двоих печали и радости, а пользоваться всем единолично. В конце концов, живут же так другие, и некоторые из них даже вполне себе счастливы.
Лишь к одному привыкнуть она так и не смогла. К тому, что день рождения, который когда-то был у них с Лёлькой один на двоих, ей приходилось теперь каждый год встречать в одиночестве.
******
Первое время после похорон мамы Алана жила в Никиткиной семье. Бабушка лежала в больнице, отец пил горькую и ни разу не поинтересовался, как там его вторая, не пропавшая дочь. Впрочем, от отсутствия папы девочка страдала меньше всего.
Алана вела себя тихо, с расспросами ни к кому не приставала, новых истерик не закатывала, по большей части предпочитала сидеть в кресле, задумчиво глядя в телевизор. Тётя Валя на всякий случай отвела её к детскому психиатру, но врач не нашла у девочки отклонений, кроме очевидной подавленности и замкнутости. На всякий случай прописала ей таблетки для здорового сна и укрепления иммунитета, которые Алана добросовестно принимала, понятия не имея, есть ли ей от них какая-то польза. Лишь бы отстали.
Девочка была сама себе на уме. Не сказав никому ни единого слова, Алана ступила на долгую тропу ожидания, о которой не догадывались даже самые близкие.
Бабушку выписали из больницы, она забрала внучку и они стали жить вдвоём. Алана ничего не спрашивала ни о матери, ни о сестре, и бабушка, сильно переживавшая поначалу за то, как она будет отвечать ей на вопросы различной степени сложности, постепенно успокоилась.
Бабушке было невдомёк, что ночами тихая и уравновешенная Алана тайком забирается на подоконник и сидит в полной темноте и тишине, разглядывая тёмный двор и ожидая, что вот-вот из-под арки, соединяющей два соседних дома, появится её сестра. Почему она выбрала объектом наблюдения именно эту арку, Алана не знала. Может, она просто показалась ей самым подходящим местом для внезапного появления? Иногда действительно оттуда кто-нибудь появлялся. Какая-нибудь заблудившаяся кошка или собака, или припозднившаяся влюблённая парочка, или одинокий прохожий, засидевшийся в гостях.
Лёльки всё не было.
Алану это не смущало. Она крепко вбила себе в голову, что её сестра должна вернуться. Вот и Никита был уверен, что Лёлька жива! Никто не пытался её разубедитьвероятно, по причине того, что никто и не догадывался, чем Алана занимается по ночам. Возможно, эта надежда и помогла ей пережить расставание с сестрой. Час за часом, иногда до самого утра, она сидела на подоконнике, а днём ходила как сомнамбула, роняя вокруг себя предметы и отвечая на вопросы невпопад. Бабушка списывала всё на перенесённый стресс.
Ей пришлось пойти в новый детский сад. Воспитатели и ребята в группе Алану раньше никогда не видели, но в их небольшом городке новости разлетались со скоростью света и, конечно, очень скоро все узнали, что это та самая девочка, которая потеряла в катастрофе маму и сестру. Зато в новом саду Алана сразу нашла себе подругу по несчастью. У пожилой нянечки Валентины Петровны в том злосчастном поезде погиб младший брат, и добрая старушка, вздыхая и поглаживая девочку по голове, подкладывала ей на тарелку лучший кусочек. А заодно и отгоняла самых настырных и любопытных детей, лезущих со своими вопросами. Сама же Алана о своей семье ничего никому не рассказывала, так что вскоре от неё отстали.
Здесь, в новом саду, с ней произошло ещё кое-что важноеи оказалось самым лучшим событием за весь тот страшный год. Однажды вечером, когда они с бабушкой уже уходили домой, их буквально в дверях поймала музыкальный преподаватель Эльвира Григорьевна.
Эльвира Григорьевна была женщиной крупной, энергичной и очень громкой. Алана её побаивалась, отчего-то ей казалось, что Эльвира Григорьевна её недолюбливает. Преподавательница отозвала бабушку в сторону и принялась ей что-то объяснять, а девочка сжалась в тревоге. Сейчас Эльвира Григорьевна, наконец, откроет бабушке глаза на то, какая она, Алана, бездарность без слуха, голоса и чувства ритма. А может, предложит вообще не водить её на музыкальные занятиячтобы не забирать время у других, более талантливых детей?
Этого Алане очень не хотелось. Музыку она любила и занятия, не смотря на некоторую робость перед преподавательницей, посещала с удовольствием. Поэтому внимательно наблюдала за лицами женщин, пытаясь прочитать по губам, о чем они ведут беседу, и туто, чудо! бабушка повернула к ней голову. Её лицо светилось от гордости.
По дороге домой выяснилось, что на самом деле Эльвира Григорьевна вовсе её не недолюбливает, а как раз даже наоборотсчитает очень способной и выделяет среди других детей. И бабушку отзывала именно для того, чтобы рассказать ей об Аланинах успехах и отличных музыкальных задатках, которые она рекомендовала непременно развивать дальше. Так Алана начала учиться музыке.
******
Музыка её заворожила, поглотила и стала на долгие годы верным, а порой и единственным другом. В памяти навсегда запечатлелся зал с красными портьерами, куда её, пятилетнюю малявку, бабушка отвела в качестве ознакомительной программы на отчетный концерт музыкальной школы.
Высокий худощавый мальчик, взрослый и красивый, почти юноша, играл на скрипке, стоя посреди пустой сцены, показавшейся Алане огромной. Темные прямые волосы спадали ему на щёки и лоб, он встряхивал головой, откидывая их, и улыбался залубесстрашно, открыто. Миша Сазоновталант и гордость школы, настоящий принц, в которого поголовно были влюблены все ученицы музыкалки с первого по выпускной класс. Об этом Алана узнала позже, когда сама пополнила ряды этих учениц. А тогда тогда просто, раскрыв глаза, уши, и (сама того не замечая) рот, глядела на него, не понимая, как можно извлекать столь неземные звуки какой-то палочкой.
И когда её спросили, хотела бы она учиться здесь, она без раздумий ответила: да! И только на скрипке!
Но скрипка, которую ей дали в руки, к величайшему её сожалению, звуков, подобных тем, что демонстрировал Миша, не издала. Вместо них Алана услышала лишь неприятный скрип и разочарованно поглядела сначала на скрипку, потом на смычок. А послена трёх женщин из приёмной комиссии, которые смотрели на неё и неизвестно чему улыбались.
"Теперь меня отсюда точно выгонят!", с горечью подумала Алана. Но никто никуда её не выгнал. Важная полная женщина в тёмных роговых очках (Алана сразу решила, что она здесь главнаяи не ошиблась) погладила девочку по голове и сказала солидным баском:
Ничего, научишься! К нам такими все приходят.
И она начала учиться. Пробегали дни, недели складывались в месяцы, рука становилась твёрже, смычок плавал ровнее, а звуки, издаваемые инструментом, становились всё ярче, красивее и выразительнее.
Музыка захватила её почти полностью. Алана знала, что некоторых учеников родители гнали в музыкалку едва ли не пинками. Например, Колю Зубова, с которым они сдружились. Коля скрипку терпеть не мог, но его мама вбила себе в голову, что сын непременно должен стать великим скрипачом и не принимала никаких отговорок. Поэтому предприимчивый Николай частенько врал матери, что идёт заниматься к Алане, а сам, оставив у неё скрипку, бежал на каток.
Алане это было очень удивительно, сама-то она не испытывала никакого давления с бабушкиной стороны. Наоборот, исключительно по собственной инициативе могла играть часами, благо соседи попались понимающие. Бережно прижимала струны к грифу, ощущала щекой приятную прохладу деревянного корпуса и улетала куда-то в неведомую страну, названия которой не знала.
Иногда звук получался особенно нежным и певучим, а иногда (и в этом была какая-то загадка), Алане казалось, что где-то вдалеке ей подпевает другая скрипка. Когда это ощущение появилось впервые, она в ту же секунду прекратила игру и начала озираться по сторонам, но второй звук тут же стих, будто и не было его. Однако впоследствии эти моменты стали повторяться ещё и ещё, и больше не вызывали удивления. Наоборот, однажды Алана поймала себя на мысли, что ждёт уже сама, когда же вновь возникнет это волшебное чувство "удвоения". И с радостью ловила каждый его миг, потому что такие моменты заставляли её забыть обо всех горестях.
А после, поздно вечером или ночью, сидя в темноте на подоконнике между старым бабушкиным кактусомпо словам бабушки, он был старше самой Аланыи одноглазым плюшевым медведем, Алана думала: вот удивится Лёлька, когда вернётся и услышит, как здорово она научилась играть. Хорошо бы было, если бы она не только удивилась, но и порадовалась. Вот только пойти с ней в музыкалку сестра вряд ли захочет. Куда вероятнее, Лёлька, как и Коля Зубов, выбрала бы каток.
Спустя год Алана стала лучшей среди будущих маленьких скрипачей своего класса. Её ставили в пример, её начали выделять преподаватели, некоторые даже сравнивали её с самим Мишей Сазоновым, который к тому времени уже благополучно выпустился, но его фотография продолжала украшать местную Доску Почета. В сентябре первоклассница Алана Николаева пошла и в обычную образовательную школу, где тоже вскоре превратилась в первую ученицу всей своей параллели. Учёба давалась ей легко, учиться нравилось, но скрипку она не забросила и каждый день (включая даже воскресенье, когда этого никто от неё не требовал), едва сделав уроки, с радостью хваталась за инструмент.
А потом всё изменилось.
Глава 7
С отцом Алана виделась редко. Он появлялся раз в месяц, в основном по выходным, и почти всегданавеселе. Приносил бабушке деньги, иногдаигрушку Алане. Но этим визитам девочкам была не рада. При встречах с отцом она всегда чувствовала какую-то непонятную неловкость; подарки брала, вежливо говорила "Спасибо, папа!", а потом складывала их в большую картонную коробку в своей комнате и больше к ним не притрагивалась.
Она не знала, когда и отчего между ней и отцом возникла отчуждённость. Может, оттого, что вслед за бабушкой и мамой на подсознательном уровне категорически не воспринимала его любовь к выпивке, а может, просто отвыкла.
Однажды бабушка осторожно попросила папу не приходить больше к девочке "в таком состоянии". На что отец отреагировал неожиданно резко и грубо. Заявил, что Аланаего дочь, он имеет право видеть её, когда пожелает, и будет находиться при этом в том виде, в котором сам решит.
А захочуи вовсе заберу её у Вас, внезапно ухмыльнулся он. То, что я позволяю ей здесь жить, означает лишь одноя очень добрый человек и не хочу Вас лишать последней радости, и, помолчав, саркастически добавил: Мама.
Бабушка только охнула, но промолчала. Алана, подслушивавшая эту беседу, вся сжалась внутри от страха. Раньше она не задумывалась над тем, почему после смерти мамы живёт у бабушкиживёт и живёт, это казалось ей чем-то самим собой разумеющимся. Мысль о том, что в доме, который считает своим, она "на птичьих правах" повергла девочку в ужас. Даже думать не хотелось о том, что будет, если папа всё-таки решит её забрать, но, почему-то с той поры именно об этом думалось всё чаще.
Второй раз отец женился, когда Алане было восемь. Об этом ей сказала бабушкана вечеринку, устроенную по поводу регистрации брака, само собой, их никто не пригласил. В тот год папа даже про её день рождения не вспомнил, впрочем, Алана была этому только рада. По правде говоря, она бы не стала возражать, если бы отец и вовсе забыл о её существовании.
Кто она? спросила девочка, больше из вежливости.
Такая же пьянь, как и он сам, буркнула бабушка себе под нос. Вероятно, она рассчитывала, что внучка её не расслышит, но Алана расслышала и вопросов больше не задавала. Папина жена и его жизнь на самом деле её абсолютно не интересовали. Пусть живут с этой женщиной счастливо и богато, только бы их с бабушкой оставили в покое.
******
Но, как известно, страх только притягивает беду. Алане исполнилось десять, когда беда постучалась в двери бабушкиной квартиры погожим и солнечным летним днём. Алана открыла и, увидев на пороге отца, тут же ощутила в животе тревожный холодок. Папа пришёл во вторник, это был совсем не "его день", но, что самое удивительноеспиртным от него не пахло ни капельки.
Предчувствия её не обманули. Отец действительно оказался трезв, как стекло, и явился к ним на этот раз с вполне определённой целью.
Собирайся! скомандовал он дочери, забыв поздороваться. Алана поедет со мной, эти слова были адресованы уже бабушке, в растерянности застывшей в межкомнатном проёме. И снова Алане: Что уставилась? Давай бегом, быстренько собирай свои манатки. Будешь жить дома!
"Дома? А я где живу? Мой дом здесь!" хотела возразить она, но язык прилип к нёбу. От страха затряслись колени, в голове помутилось. Что это с папой? Он же не серьёзно?
Бабушка обессилено рухнула на табуретку и схватилась за сердце. В отличие от Аланы, она сразу поняла, что отец настроен серьёзнее некуда. Алана кинулась к ней, ища защиты, но защита сейчас, была ой как нужнее самой бабушке.
Андрюша! Как же так? Куда ты её забираешь? Мы же договаривались
О чём? изобразил удивление отец. Мы договорились, что Алана теперь Ваша собственность? По-моему, я её отец, а она моя дочь, или что-то изменилось за это время?
Бабушка заплакала и, глядя на неё, Алана заплакала тоже. Мысль о том, что её разлучают с единственным родным человеком, казалась невыносимой. Мама, Лёлька, теперь бабушка за что?
Да чего вы рыдаете? снова принял удивлённый вид отец. Я её что, на голгофу везу? В лес, к диким зверям? Устроили тут, понимаешь, "прощание Славянки", папа засмеялся. Домой возвращаешься, доча! Домой! Ты рада?
Он схватил Алану за плечи, оторвал её от бабушки, и вдруг, неожиданно сильно толкнув в спину, заорал:
Сколько раз мне ещё нужно повторить, чтобы до тебя дошло? Собирай свои вещи, тупица!
Алана не удержалась на ногах и упала, прокатившись по гладкому линолеуму. Больно ударилась коленкой и вскрикнула. Неожиданно в ней всколыхнулась злость. Её никто ещё не называл тупицей, ни в школе, ни в музыкалке, ни дома. Никто!