Отец вытащил ремень из брюк и встал, раздвинув ноги. Ремень свернул пополам, и с довольным видом похлопывал им по своей левой ладони.
Иди сюда! скомандовал он сыну. Иди по-хорошему! Пойдёшь сами тогда, может быть, я закончу быстро.
Павлик, набычившись, смотрел на него со своей кровати. Он больше не плакал.
Только тронь меня, угрюмо заявил младший брат. И я тебя в милицию сдам.
Алана беззвучно ахнула. Такого она от Павлика не ожидала. Лицо отца пошло красными пятнами.
Т-ты? Ты, сопляк, на родного отца в ментовку стучать собрался?
Павлик сжал в кулаки маленькие пальчики. В отличие от багровеющего отца, он был абсолютно бледен, лишь веснушки на носу светились.
И он не отводил глаз, по-прежнему смотрел прямо в лицо своему мучителюбесстрашно и зло.
Я всё про тебя расскажу! Что ты водку пьёшь, что ты Алану бьёшь. Пусть тебя в тюрьму посадят, ты пьяница, фашист проклятый!
Ах ты!.. отец бешено вращал глазами. Ноздри его раздувались, он тяжело и громко дышал. Будто в тумане, Алана смотрела на то, как он замахивается на брата ремнём, и приготовилась к прыжку. Будь, что будет!.. Но прыгнуть так и не смогла, тело её не слушалось. Она превратилась в каменное изваяние.
Внезапно отец отшвырнул ремень в сторону. Тот пролетел в пяти сантиметрах от носа Аланы, тяжёлая пряжка с глухим стуком ударилась о шкаф. Алана вздрогнула, но с места сдвинуться так и не смогла. Отец обвёл комнату мутным взглядом и остановил его на скрипке, по-прежнему лежащей на столе.
Ага! торжествующее выкрикнул он. Смотри! Смотрите сюда оба! Смотрите, что я сейчас сделаю!
Он схватил скрипку, размахнулся и изо всех сил ударил её об косяк двери.
Инструмент застонал, жалобно и возмущённо. Алане показалось, будто у неё разорвалось сердце. В нём вдруг образовалась трещинаогромная, бездонная пропасть. А отец ударил снова. Ещё и ещё. Лопнула струна, потом другая. Корпус трещал по швам, гриф уродливо изогнулся. Баммм баммм Алана слышала, как стучит её сердце, в такт ударам. Странно, что оно ещё стучало.
Нет! закричал Павлик. Он кинулся к отцу, повис на его руке, попытался пнуть ногойно в итоге пнул только воздух. Отец отшвырнул его, как надоедливого щенка. Павлик упал на пол и вновь разрыдался, а отец продолжал лупить скрипкой об косяк, разбивая её в щепки.
.******
Именно на этом месте Алана начала ощущать нереальность происходящего. Она даже не заметила, как младший брат поднялся с пола и с плачем убежал прочь. Перед глазами поплыли синие огонькисловно светлячки, пляшущие в воздухе. Поначалу она приняла их за "мушки" ("Ох, как резко нагнулась, аж "мушки" перед глазами!" когда-то жаловалась бабушка). Но потом сообразилаэто что-то совсем другое.
Неожиданно начало темнетьслишком рано для этого времени суток и слишком быстро. Алана решила, что теряет сознание, и даже успела испугаться, но не сильно, поскольку почти сразу поняла, что сознание теряют не так. Она, наверное, должна была упасть, но продолжала стоять на ногах, и даже различала в темноте вполне реальные предметыкнижный стол, например, со стоящим на нём глобусом и разбросанными рисунками Павлика, дверной косяк со следами только что произошедшего варварства. Увидела, как отец швыряет погнутый гриф скрипки на пол и озирается вокруг с видом человека, которого только что привели в чувство после глубокого обморока. Видела, как открывается и закрывается папин рот, и понимала, что он что-то говорит, но не слышала слов. В какой-то мере это было даже неплохо, поскольку слышать отца ей не хотелось. Да и видеть тоже, по правде говоря. Вот бы его и совсем отключить
Алана отвернулась к окну, и обмерла.
Окна не было. Не было совсем, вместо него прямо перед глазами простирался каменный коридор. Синие огоньки весело плясали, будто зовя девочку за собой: "Пойдём, Алана!.. Прочь из этого мира слёз, обид и унижений!.. Идём с нами, там весело!"
Каменный коридор пещера Что-то щёлкнуло в голове и память начала быстро-быстро прокручивать события, как киноплёнку назад. А ведь всё уже когда-то было. Тогда ей не удалось посмотреть, что там, в конце пещеры, если тот конец вообще был. Тогда она была очень маленькой и испугалась. Сейчас она была гораздо старше, но боялась, как выяснилось, не меньше. И начала усиленно цепляться взглядом за очертания предметов из настоящей, реальной жизни, хвататься за них, как утопающий за соломинку, отчаянно противясь силе, пытающейся затащить её в другой, неведомый мир.
Помощь пришла на этот раз оттуда, откуда её ждали меньше всегоот отца. Папа вдруг оказался рядом и довольно ощутимо тряханул дочь за плечо:
Что с тобой? Ты в порядке?
Видимо, выражение её лица говорило об обратном, однако огромным усилием воли ей удалось вернуться к реальности и, вроде, даже кивнуть. Отец внимательно смотрел на неё, и на секунду Алане показалось, что в его глазах мелькнуло что-то что-то, похожее на сожаление или, может быть, даже раскаяние. Но тут же она поняла, что показалось.
Прибери здесь, буркнул он и вышел из комнаты. Алана осталась стоять на месте, разглядывая то, что осталось от её скрипки и вспоминая пляшущие в темноте пещеры огоньки. Окно вернулось, и из него по-прежнему лился солнечный свет, до вечера было ещё далеко. Не осталось даже сил горевать о разбитом вдребезги любимом инструменте. Что же с ней происходит? Неужели, она сходит с ума?
Издалека послышался хлопок входной двери. Сперва Алана подумала, что это отец куда-то отправился, может, спустился за сигаретами, и только выйдя в коридор, не обнаружила на вешалке ни Павликовой джинсовой курточки, ни его кроссовок. Господи, она совсем забыла про брата!
Павлик! Папа, Павлик ушёл!
Чего орёшь? послышался из кухни недовольный голос отца. Никуда он не денется, погуляет и вернётся.
Но он никогда не уходит, не предупредив!
Разволновавшись, она не успела сказать, что Павлик вообще никогда не ходит гулять один. Максимум, что он можетэто подождать её возле подъезда, если раньше оденется, чтобы не потеть. Но просто вот так взять и уйти
Отстань, глухо рыкнул отец, и Алана поняла, что взывать к нему бесполезно. Им и так сегодня слишком повезло, что папа разбил скрипку всего лишь о косяк, а не о головы своих детей.
Она заскочила в комнату, откинула попавшийся под ногу обломок скрипки и начала быстро натягивать джинсы и свитер. Отец продолжал громыхать в кухне посудой, и даже не заметил, что дочь сбежала, оставив неубранными последствия его пьяного дебоша.
Бабушки, сидящие на лавочке, на детской площадке, рассказали ей о том, что Павлик вылетел из подъезда "как ошпаренный" и побежал "во-он туда!", на бульвар. Любопытные старушки ещё пытались выспросить у неё что-то насчет отца, но Алана лишь коротко поблагодарила их и кинулась на поиски брата. Она давно взяла себе за правило не делиться с соседями подробностями своей жизни. "Каждый сам за себя", любил повторять отец, и, не смотря на то, что с годами у неё с папой не осталось почти вообще ничего общего, с этим его изречением Алана была согласна абсолютно. Весь подъезд догадывался о том, как их отец обращается с детьми и никто, совсем никто не попытался остановить обезумевшее чудовище.
******
Целый час Алана носилась по улицам, разыскивая брата. Налетала на прохожих и приставала к ним с расспросами: не видел ли кто-нибудь из них маленького мальчика, такого беленького, с голубыми глазами? Прохожие отрицательно мотали головами и шарахались от неё в разные стороны. Всё без толку. Четырёхлетний малыш как будто провалился сквозь землю.
Потом она заскочила домой, в надежде на то, что они с Павликом разминулись, и за время её отсутствия брат вернулся. Дома всё было спокойно. Отец мирно похрапывал на диване под аккомпанемент орущего телевизора. "Останки" скрипки по-прежнему валялись на полу, дожидаясь, когда вернётся хозяйка и отправит их в последний путь. Убирать за собой папа и не подумал.
Павлика не было.
Алана вновь спустилась на улицу, уже не особо рассчитывая на удачу, повторно обыскала три соседних двора. Затем вернулась на бульвар, и устроилась на лавочкеразмышлять, что же делать дальше.
На дворе стояла золотая осень. Облетевшая с деревьев листва усыпала плитку под ногами нарядным красно-жёлтым ковром. Смеркалось, и вот уже над Аланиной головой зажёгся белый фонарик-шар. Люди сновали мимо неё туда-сюда, спешили с работы домой или просто прогуливались, и никому не было никакого дела до девочки, одиноко сидящей на скамейке. Вот протопала полная женщина в зелёном пальто и шляпке с дурацким цветочком, прогуливающая на поводке карликового пуделя. Пудель обнюхал ногу Аланы и задорно тявкнул, но хозяйка лишь брезгливо сморщилась и дёрнула поводок, уводя, прочь единственное заинтересовавшееся ею живое существо. Следом за тётей прошла молодая семейная пара, ведущая за руки девочку лет пяти. "Хочу велосипед!" канючила девочка, а мама что-то ласково щебетала ей в ответ. Кажется, предлагала вместо велосипеда новую красивую куклу, кукольный дом, и лошадку с конюшней. Девочка вертела головой в розовом берете с пушистым белым помпоном. Помпон смешно колыхался на ветру, девочка хныкала и, нарочно балуясь, загребала туфельками листья.
Алана проводила их взглядом. Сейчас эта избалованная мамина принцесса придёт домой, её разденут, накормят, искупают, ещё наверняка и сказку на ночь прочтут. А её собственный маленький брат разгуливает где-то один-одинёшенек, голодный, в тоненькой куртке и без шапки. Её отец совсем озверел и лишил их даже скрипкиодной из немногих радостей в этой беспросветной жизни. А сама она, похоже, скоро отправится в больницу для психически ненормальных. Иначе как объяснить то, что ей начинают мерещиться пещеры посреди их обычной городской квартиры?
Алана сама не заметила, как из глаз её закапали слёзы. Она сидела и плакала, не обращая внимания на прохожих, подозрительно косящихся на странную, почти уже взрослую девочку, открыто проливающую слёзы у всех на глазах. Скоро совсем стемнеет, а завтра контрольная по алгебре, хотя какая уже контрольная? Как она вернётся домой без Павлика? Да и зачем ей туда возвращаться? Кому она там нужна?
Вдобавок ко всему, над ухом раздался тихий щелчок, и потянуло сигаретным дымом. Видимо мало сегодня с ней всего случилось, теперь вот ещё кому-то приспичило рядышком покурить. Будто на бульваре больше нет свободных лавочек. Да и вообще во всём городе полно других мест!
Алана отодвинулась от незримого соседа подальше и закрыла руками лицо. В их классе курить пробовали уже почти все девчонки, но только не она. Её от запаха табака просто выворачивало наизнанку.
Ну, и как его зовут?
Алана скосила глаза в сторону голоса, и на секунду забыла о слезах.
Женщина, сидящая возле неё на скамейке, как будто пять минут назад сошла с обложки журнала или экрана телевизора. Никогда в жизни до этого момента Алане не встречались такие красавицы. Сложно было сказать с первого взгляда, сколько ей летможет, двадцать восемь, а может, и все тридцать пятьно выглядела она роскошно. Черты лица будто выточены из мрамора, глаза невероятного зелёного цвета, а гладкие и блестящие каштановые волосы напоминали парик. Незнакомка небрежно держала тонкую сигарету, зажав её меж указательным и средним пальцами, и Алана, как под гипнозом, уставилась на длинные чёрные ногти со стразами. На тонком запястье сверкнул бриллиантовым блеском браслет.
Девушка затянулась и выпустила из ярко-красных губ тонкую струйку дыма. Она была похожа на богиню, спустившуюся с небес. Только курящую богиню.
Так как? Валера, Дима, Женя? изящным движением она стряхнула пепел за лавочку и наклонилась к Алане. Такого цвета глаз она тоже никогда раньше не видела. А ещё её ресницы наверняка были наращенными. А ещё Алана втянула носом аромат духов. В парфюме она разбиралась плохо, но могла догадаться, что отец ни за что не разорился бы на такой подарок для тёти Нюры. Незнакомка слегка улыбнулась, будто угадала её мысли:
В любом случае, ни один из них не стоит твоих слёз. Да и вообще первая любовь редко бывает долгой. Я тебя уверяю, через год ты будешь вспоминать сегодняшний день со смехом.
"Со смехом точно не буду", подумала Алана, криво улыбнулась и прикусила губу. Так и естьшикарная незнакомка приняла её за влюблённую дурочку, ревущую из-за пацана.
У меня брат пропал, ответила она, неожиданно для самой себя. Ушёл из дома, и я не знаю, где он. Ему всего четыре года, а скоро ночь.
Брат? женщина нахмурилась, поправила шёлковый шарф на шее и придвинулась поближе. А твои родители?
Чтородители? насупилась Алана.
Незнакомка внимательно посмотрела на неё своими удивительными глазами и щелчком отправила недокуренную сигарету в стоящую поблизости урну.
Так. А ну, выкладывай! вдруг потребовала она. Всё с начала и по порядку. Что там у тебя случилось?
Алана покосилась на собеседницу, прикидывая, не дать ли дёру. Если бы с ней заговорил мужчина, она давно бы уже так и сделала, но женщина, притом такая роскошная, несмотря ни на что, вызывала у неё интерес. Однако доверять незнакомцам любого пола Алана не привыкла, поэтому покачала головой и грустно улыбнулась:
А вам-то что?
Ты слышала что-нибудь об агентстве "Мобиль"? ответила незнакомка вопросом на вопрос.
Алана слегка удивилась, но всё-таки кивнула. Ещё бы она не слышала! Об этом агентстве в их городе не слышал разве что, глухой. О нём грезили все девочки и девушки, а так же и некоторые мальчики, хотя мальчиков туда не принимали. В школе "Мобиль-kind" готовили высококлассных моделей, которых охотно брали потом даже в столичные агентства, а несколько его выпускниц, по слухам, весьма успешно работали и за границей. В "Мобиль" брали девочек с тринадцати лет, и все красавицы их параллели уже побывали на кастинге, некоторые неоднократно. Каждый такой поход бурно обсуждался одноклассницами на переменах, и хотя участия в обсуждениях Алана не принимала, сказать о том, что её это совсем не интересовало, было бы неправдой. Краешком уха она всегда прислушивалась к таким разговорамправда, сама даже мечтать об агентстве боялась, папа её ни за что бы туда не пустил. "Там же одни проститутки малолетние", обронил он однажды в разговоре с тётей Нюрой.
Как тебя зовут? спросила незнакомка, и Алана ответила, чувствуя, как от странного предвкушения перехватывает дух.
Аланамечтательно повторила женщина. Очень необычное имя. Кто тебя так назвал?
Я не знаю, буркнула девочка, смущенно разглядывая свои не слишком новые и не слишком чистые туфли. Хотя на самом деле она знала. Смешно, но имя своё она получила в честь Алана Чумака, знаменитого экстрасенса, прославившегося в стране за несколько лет до её рождения. Мама была его фанаткой (о чём отец вспоминал теперь исключительно с толикой презрения в голосе).
Но Алана не собиралась обсуждать это со своей собеседницей, и вообще, та задавала слишком много вопросов, а Павлик тем временем по-прежнему блуждал где-то один. И почему, собственно, она до сих пор сидит здесь, вместо того, чтобы искать брата?
А тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивая, Алана?
Женщина аккуратно взяла её за плечи и расправила их. Сердце отчаянно заколотилось в груди. Предчувствие стало сильнее, теперь оно уже прямо-таки поглотило её целиком.
Почему ты сутулишься? Ты высокая, и это прекрасно. Выпрями спину, грудь вперёд! Подбородок выше, ну-ка! Во-о-о-т!
Алана выпрямилась и смотрела на незнакомку во все глаза.
Другое дело! с довольным видом улыбнулась та. Теперь и познакомиться можно. Меня зовут Полина Вильберд, явладелица агентства "Мобиль" и по совместительству его директор. Хочешь быть моей моделью, Алана?
Глава 11
Алана вздрогнула и уронила на стол пустой бокал. В тишине квартиры звонок прозвучал слишком резко и неожиданно, а неожиданностей она не любила. В её жизни слова "неожиданность" и "неприятность" зачастую были синонимами.
На цыпочках Алана вышла в коридор и посмотрела в глазок, но никого не увидела. "Не открывай! шепнул осторожный внутренний голос, Если кто-то не хочет, чтобы ты его видела, значит, тебе этого и не надо". Алана рассудила, что голос прав на все сто, и уже развернулась, собираясь уйти, но тут звонок задилинькал вновь, ещё более громко и настойчиво. Деваться было некуда, Алана открыла дверь и выдохнула с облегчением. На пороге стоял всего лишь второклассник Петька, соседский мальчик с первого этажа.
Петька был, пожалуй, единственным близким другом её брата. Одноклассников Павлик сторонился, как когда-то и сама Алананаверное, за это нужно было сказать "спасибо" родителям, которые внесли свою немалую лепту в то, что и её, а позже и брата, в школе не любили, хотя ничего плохого они не делали. А вот с Петькой, который был на два года младше и родители которого были такими же беспробудными пропойцами, как и их собственные, Павлик нашёл общий язык. Алану это скорее радовало, чем огорчало, потому что Петька был совсем не похож на своих непутёвых "предков". Порой, глядя в окно на то как, заботливо поставив худенькое плечо, парнишка ведёт домой своего окосевшего шатающегося папашу, Алана только диву давалась: как в этой семейке умудрился родиться настолько добрый и светлый ребенок? Павлик тоже был в своей семье, как неродной, но Павлика, по крайней мере, вырастила Алана. А вот Петька вообще рос сам по себе, как трава в степии, тем не менее, рос хорошим.