Повязку Ратияру менять не стали, лишь обильно смочили её перекисью водорода, да выдали самому пострадавшему несколько глотков вина в качестве допинга. Пользуясь предоставленной возможностью, парни сбросили осточертевший груз и раскинулись на траве в живописных позах. Бобер жаловался на тошноту и головокружение вследствие солнечного удара, Ярополк подвернул ногу, а Язвук умудрился натереть промежность, что породило немало веселых версий, как ему это удалось. Сам пострадавший отчаянно отшучивался, объясняя реакцию окружающих обычной завистью.
Полчаса безделья пролетели как одна минута и короба снова утвердились на натруженных плечах. Волхов и в самом деле перестал петлять, а солнце спряталось за тучи, так что идти стало полегче. Постепенно все втянулись в некое подобие транса. Шаг правой ногой, шаг левой ногой, снова правой, снова левой и так по кругу. Пока шли, Ратмир, презрев опасность, разучил с окружающими подходящую для случая песню на стихи того же Киплинга и вскоре Другак и Хват с удивлением слушали негромкий хор:
Я шел сквозь ад
Шесть недель, и я клянусь:
Там нет ни тьмы,
Ни жаровен, ни чертей -
Но только пыль, пыль, пыль
От шагающих сапог -
Отпуска нет на войне (32).
В конце концов, Другак не выдержал, и спросил, где находится Африка, по которой так тяжело идти. В ответ ему неопределенно показали на юг и сообщили, что где-то в той стороне...
К концу третьего перехода Ратияр совсем утратил возможность наступать на ногу. После последнего привала было решено соорудить из копий и щитов импровизированные носилки и по очереди нести его. Все возражения были отвергнуты, и остаток пути Ратияр провел как падишах. За тем исключением, что иранский царь едва ли должен был выслушивать намеки, что кто-то слишком много ест, и пора начать умерщвлять плоть постом и молитвой. Скорость хода совсем упала, и в окрестностях Дубовика отряд оказался уже в сумерках. По темноте в село решили не заходить, нашли подходящие заросли разлапистых елей и, утолив жажду и голод, забрались под нижние ветви на ночлег. Михалка вызвался дежурить первым, остальные бросили на землю войлоки и сразу же уснули, закутавшись в плащи. О лодках можно было не волноваться. Гребцам утром дали запасы еды на три дня и строгие инструкции ожидать подхода пешей группы столь долго, сколь будет возможно.
***
Под утро заморосил мелкий дождик, почти не ощутимый под еловыми лапами, из-за чего подъем вышел поздним и вялым. Оживление внесла только перевязка Ратияра, в ходе которой пришлось отрывать присохшую старую повязку. От рычания бойца на окружающих вместе с каплями дождя едва не посыпались и шишки...
В Дубовик пошли впятером. Ратмир, Володя и Бобер должны были провести переговоры с местным старейшиной, а Михалка и Бьерн договориться о заточке второй половины оружия. При первом знакомстве с поселением оказалось, что в отличие от Ладоги, Дубовик оседлал оба берега реки. Сама небольшая крепость была построена на холмистом мысу у впадения в Волхов небольшого ручья. Со стороны суши треугольную площадку прикрывали дугообразный ров и вал с частоколом, со стороны воды - только вал. Рядом с крепостью притулился десяток домов, и еще столько же виднелось на дальнем берегу.
Но примечательнее всего были пороги. С первого взгляда на них становилось ясно, почему Дубовик выстроен именно здесь. В двадцатом веке, после постройки Волховской ГЭС, уровень воды в реке значительно повысился, и непроходимые прежде пороги отступили в глубину. Теперь же они предстали перед ладожанами во всей красе.
Про неторопливое течение, плавно несшее на себе лодки около Ладоги и Любши, можно было забыть. Еще до главного переката из морщинистой воды там и тут начинали вздыматься мокрые спины валунов, каждый из которых разнес бы вдребезги любое крепкое судно. Вода мчалась мимо камней с огромной скоростью и затем разом низвергалась вниз на несколько метров, причем валунов становилось все больше. Не стоило и думать о том, чтобы преодолеть этот участок на большом скандинавском драккаре.
Торговец, желающий плыть дальше на юг, мог либо тратить тут силы и время самостоятельно, либо прибегнуть к помощи местного населения. Еще в Ладоге купцы из-за моря пересаживались с крупных кораблей на небольшие суденышки с малой осадкой. Именно они, способные пробраться по мелеющим к лету речкам до верховий Волги или Днепра, приходили в Дубовик. Товар сгружался на возы, а сами суденышки переваливали по деревянным каткам в обход порогов. За первой грядой камней следовал обширный плес, за которым возвышалась вторая гряда, еще более неприветливая и грозная. Там перевалка повторялась, после чего груз снова занимал место на кораблях. В большую воду, впрочем, иной удалец мог попробовать проплыть по течению сквозь пороги, ежесекундно рискуя жизнью и товаром...
Вот тут и становилось ясно, что настоящим ключом к Русской равнине был именно Дубовик. Мимо порогов не пробраться незаметно. Хочешь, не хочешь, придется останавливаться. Не удивительно, что жители Дубовика жили в основном с реки. Перевалка груза и кораблей, текущий ремонт и оснастка, торговля, пусть и не такая оживленная, как в Ладоге - дело находилось всем.
С геополитической точки зрения сложившаяся ситуация была не слишком логичной. Являясь важнейшим форпостом для защиты славянских земель с севера, Дубовик нынче принадлежал как раз тем, от кого эта защита требовалась. Для Хакона с его тремя кораблями и сотней воинов идея похода на юг смахивала на самоубийство. С другой стороны, у Карла, контролировавшего Ильменьское Поозерье, сил на удержание под своей властью всей реки, судя по всему, тоже не хватало. Слишком далеко от его владений находились пороги. Вот и получилось, что тем, кому Дубовик необходим, его не удержать, а тем, кому он принадлежит, он не слишком нужен...
Но пока, неспешно шагая вдоль обрывистого берега Волхова, ладожане разговаривали не об этом. Намного больше их занимал вопрос, что сейчас происходит в городке и знает ли местная власть о надвигающемся бедствии.
Встреченный пастух, хоть и покосился недобро, но путь к дому старейшины показал. Правда, спросил какого именно, что означало отсутствие в Дубовике единовластия. Обдумать этот факт решили потом, тем более что у нужного дома царило оживление.
Первыми пришельцев заметили парни с топорами и копьями, переминавшиеся с ноги на ногу недалеко от входа. И разом умолкли, пристально разглядывая чужаков. Так смотрят на врага, прикидывая, как его ловчее свалить...
Не обращая на них внимания, ладожане двинулись прямо к дородному мужу в крашеной одежде и богатой шапке. Были все основания предполагать, что это и есть Завид Сбыневич, если конечно, пастух нечего не перепутал. Дождавшись, когда старейшина закончит распекать нерадивого раба, Ратмир представился и произнес подобающее вежливое приветствие. Получив в ответ приглашение, отцепил от пояса меч и вошел вслед за хозяином в дом. Остальные остались снаружи, как и было договорено. На всякий случай...
Завид Сбыневич жил богато. Один возвышающийся на столе фризский кувшин, покрытый тончайшими серебряными пластинами, стоил целое состояние. Но и кроме него в доме нашлось бы еще немало вещей, достойных занять лучшие места в витрине исторического музея. Обладание такими сокровищами, будучи явным признаком принадлежности к элите местного общества, само по себе еще не гарантировало душевного спокойствия. А то, что старейшина был его напрочь лишен, бросалось в глаза.
-Вы приплыли с севера,- огладил бороду Завид Сбыневич.- Мне сказали о трех прибывших лодках.
Ратмир кивнул, обрадовавшись хорошему известию. Молодцы велешане, проскочили мимо Ладоги!
-Мы тут поразмыслили,- продолжил старейшина,- и решили еще увеличить размер виры. Передайте Хакону, что на ваши деньги это будет по три сотни на каждого из погибших. Я знаю закон. Положено по одной сотне, а мы платим тройную виру.
-Мы не от Хакона,- ответил Ратмир.
Завид Сбыневич замолк, не веря своим ушам. 'Не от Хакона!' А откуда? Шила в мешке не утаишь! Даже до Дубовика дошли слухи о предстоящем походе ладожского правителя. Какой глупец будет в такое время плыть туда, где скоро разразится буря?
-Но я слышал о том, как у вас вышло с его людьми,- добавил Ратмир.- Не слишком подробно, но слышал. Значит, хотите откупиться?
Старейшина промолчал. Если русы не от Хакона, то их эти дела не касаются.
-Лодки переправить хотите?- спросил он.- Или сами справитесь?
-Мы-то справимся,- не отвел глаз Ратмир.- А вы?
Завид Сбыневич покраснел от злости. Каков наглец! Ему вежливо намекают, чтобы не лез, куда не просят, а поди ж ты!
-Не обессудь, гость торговый,- поморщился он.- Ты сегодня приплыл и скоро дальше пойдешь. Желаешь что на торгу купить - милости просим. А с Хаконом мы как-нибудь без тебя поладим.
-Не думаю,- покачал головой рус.- Хакон скоро будет здесь с кораблями, полными воинов. Вашу виру он не взял. Едва ли все кончится миром.
-На то у нас есть мужи думающие,- холодно заметил Завид Сбыневич.- Соберемся на совет и приговорим, что делать.
-Как знаешь,- помедлив, ответил Ратмир.- Вспомнишь мои слова, да как бы поздно не было...
Еще пуще уязвили эти слова Завида. Да кто он такой, этот заезжий торговец или наймит, чтобы указывать старейшине Дубовика, как поступать?
-Боян!- кликнул сына Завид Сбыневич.
Тот вошел, пропущенный русами, вопросительно глянул на отца.
-Проводи гостя,- распорядился старейшина.- Ступай, Ратмир Белич. Боян тебя на торг отведет, покажет, что к чему.
Ратмир невесело усмехнулся, поднимаясь. Спорить было бесполезно.
-Идем, Боян Завидович. На торг так на торг.
***
Боян оказался одним из тех парней, что холодно и даже враждебно встретили появление ладожан на дворе у Завида Сбыневича. Однако, как только выяснилось, что прибывшие русы не являются посланцами Хакона, от прежней недоброжелательности не осталось и следа. Кроме того, у сына старейшины оказался ловко подвешен язык, так что лучшего гида не стоило и желать.
Первым делом решили отправиться не на торг, а к пристани, дабы проведать велешан. По пути Ратмир кратко изложил историю с нападением на дом Орма, чем окончательно расположил к себе Бояна. И хотя убитые ватажники не принадлежали к дружине Хакона, было заметно, что произошедшее в Ладоге греет парню душу. Как затем выяснилось, в том кровопролитии, из-за которого сюда направлялся Хакон, погиб старший брат Бояна, Твердята. Двое скандинавов из тех семи, что приглядывали за крепостью, попытались затащить в дом его молодую жену. Твердята волей случая оказался поблизости и не стал, сложа руки, смотреть на происходящее. В ходе последовавшей схватки погиб он сам и трое его товарищей, а также двое насильников. Оставшиеся пятеро, видя нарастающее волнение среди жителей, прорвались к ладье и отплыли в Ладогу. Отец Бояна, один из трех старейшин Дубовика, воинственным нравом не отличался и немедленно отправил к Хакону посланника с серебром, но безрезультатно. Один из погибших товарищей Твердяты оказался сыном второго старейшины, но и тот не горел желанием мстить скандинавам.
Боян кипел от возмущения, рассказывая это. По Правде за селянами не было вины, но никто не желал вести дело к справедливому решению. Более того, ходили слухи, что если Хакон все же явится под стены Дубовика, то старейшины могут выдать ему оставшихся в живых участников того боя. Дескать, иначе всех перебьют, так что лучше пожертвовать несколькими, чтобы жили остальные...
Ладожане в свой черед поведали о приготовлениях в Ладоге и о том, что до похода Хакона остались считанные дни. Боян принял эту новость достойно, но пальцы, которыми он сжимал рукоять топора, побелели.
У пристани и в самом деле обнаружились три знакомые лодки с палатками и бензобаками. Сын старейшины, выслушав Ратмира, посоветовал тому разбить лагерь на поляне рядом с торгом. По его словам, на ней частенько останавливались купцы в ожидании перевалки своих судов. Предложение приняли, и споро разгрузив лодки, оставили Михалку с Бьерном сторожить имущество. Боян сказал им, что кузница находится неподалеку и после постановки палаток он может проводить туда всех желающих.
Через несколько часов все ладожане, а также две захваченные в Ладоге девушки обосновались на новом месте. Местные жители восприняли появление неизвестных людей спокойно, здесь трудно было удивить кого-то купеческим лагерем. Тупое оружие было оперативно доставлено кузнецу, и коллега ладожского Будилы пообещал к завтрашнему дню привести его в полную боевую готовность. Сопровождавшего делегацию Бояна пригласили на вечерний пир, и парень воспринял это как немалую честь, пообещав, во что бы то ни стало отпроситься у отца.
Настало время отпустить по домам заложников, и тут случился сюрприз. Другак, краснея и бледнея, попросил Ратмира о разговоре и заявил, что они с Хватом совсем не горят желанием возвращаться в родное село, а напротив, готовы приложить все силы, чтобы попасть в отроки и когда-нибудь стать дружинниками.
Ратмир, немало удивившись, поинтересовался, понимают ли парни, что просятся в отроки не к ладожскому правителю, у которого есть дружинный дом, стол и очаг? У маленького отряда нет ничего из перечисленного. Разве что враги в наличии...
Другак стоял на своем. Отец разрешил ему уйти с ладожанами. Хозяйство все равно на старшем сыне, наследнике и опоре дома. А Хват, как выяснилось, неровно дышал к Раде, и когда пришлые воины её вернули, дал зарок отплатить за это чем сможет. К тому же, за отрока охотнее выдадут дочку, чем за простого парня...
Руководитель клуба назвал велешан дурнями и добавил, что через несколько дней здесь будет Хакон и тогда никому мало не покажется. Если уж Другаку и Хвату взбрело в голову записаться в отроки, пусть приходят, когда удастся осесть где-то на землю. Например, под рукой того же Карла. Тогда и поговорим.
Но сын Годуна Ждановича с неожиданной для парня его лет непреклонностью ответил, что когда у правителя есть кров, еда и серебро, то каждый с удовольствием пойдет к нему в дружину. Но куда как почетнее добыть это самому, а не явиться на готовое.
Ратмир в сердцах отмахнулся и велел ждать ответа до завтра. Утро, мол, вечера мудренее.
***
Оставив велешан в растерянности, Ратмир с Хравном приняли приглашение Бояна и его друга Вышаты и отправились на торг. Посмотреть что продают, прикупить запасов к вечеру, а главное - побольше узнать о происходящем в Дубовике. Володя, уже свыкшийся с обязанностями казначея, выдал на эти цели двадцать пять дирхемов, в шутку предупредив о строгой финансовой отчетности и необходимости принести кассовые чеки.
Сам торг ладожане сочли не слишком богатым. Присутствовали лишь рыбаки, продающие утренний улов да пара торговцев бондарным товаром - бочками, ведрами и точеными мисками. Они же продавали и разной крепости хмельные меда. Покупатели поторговались у корыт с рыбой, выбрав несколько судаков и ершей для ухи, потом перешли к бондарям (33). У тех нашлись не только бочонки с питьем, но и травки для сдабривания ухи. Про специи не стали и спрашивать - товар редкий и на вес золота...
Разговор тоже получился полезным. Вышата оказался одним из участников давешнего инцидента, так что узнать о его подробностях удалось из первых рук. Дубовичане чрезвычайно важными полагали различные нюансы, так что пришлось выслушать, кто первым обнажил оружие и нанес удар, в какой последовательности и кем были убиты сражавшиеся и тому подобные тонкости. Ратмира же с Хравном больше заинтересовал тот факт, что кроме Вышаты под угрозой выдачи на расправу оказались еще четверо селян.
Явно назревал конфликт поколений. Старейшины, обладающие всей полнотой власти, хотели договориться с Хаконом и решить дело полюбовно. Молодежь, особенно те, кто принимал участие в заварушке или потерял в ней друзей, не желали об этом и слышать. Вот только повлиять на принимаемые решения они не могли. В традиционном обществе, безраздельно властвовавшем в Дубовике, демократией и не пахло. Конечно, существовало вече, но участвовать в нем могли лишь отцы семейств, а не любой, кому вздумается подрать горло на площади.
Так что у Вышаты и иже с ним оставалось только два варианта: принять волю старейшин, или выйти из рода и стать изгоем, жизнь которого не стоит и половинки дирхема. Осторожные замечания ладожан, что род должен горой стоять за своих, а не выдавать их на казнь, встретили полное понимание. Боян добавил, что будь он главой рода, Хакон получил бы хвост от щуки, а не участников стычки...
Переведя разговор на крепость, Ратмир с Хравном узнали, что подновлением стен давно никто не занимался, но построены они на совесть, так что могут спокойно простоять еще долго. Неторопливо прогуливаясь, дошли и до самих укреплений, никем не охраняемых, и спокойно забрались внутрь. Слушая Бояна, увлеченно рассказывающего про историю их строительства, ладожане прошлись по настилу у стены, осмотрели ворота и надвратную башню, затем вышли наружу и оценили глубину и состояние рва. Внутрь домов, предназначенных для гарнизона, заходить не стали - еще успеется. Кроме того выяснилось, что эта крепость не единственная, у дальней гряды выстроена такая же, чтобы с обеих сторон замкнуть пороги от непрошенных гостей. Вокруг второй крепости тоже есть несколько домов, считающихся выселком Дубовика.