Твои предки любили свет, я вижу, проговорила я. Они слышали про свечи? В этом замке есть хоть одна кладовка?
Свет и воздухсимволы нашего фамильного герба, быстро ответил Томас, на миг он замер и прислушался.
Мы могли понять, где находится дракон, по скрежету его когтей о камень, но вот уже пару минут было тихо, и мы не знали, где он. Подходить к окнам было слишком опасно, и мы замерли посреди одного из коридоров.
Тихий едва слышный шорох привлек мое внимание, я медленно повернула голову к лестнице, над которой некогда стоял огромный витраж. В проеме, еще хранившем осколки цветного стекла, я увидела узор из черной чешуи, в центре которого зиял огромный темно-золотой глаз. Дракон нас нашел.
Томас, беги! крикнула я, толкая его из коридора в комнату. Быстрее!
Огромная пасть уже разинулась, чтобы выпустить пламя, и мы могли только надеяться, что моих сил хватит, чтобы сдержать его в проеме.
Встав в комнате между Томасом и выходом, я выставила вперед руки, приготовившись направлять огонь прочь, но его волна оказалась намного сильнее. Я ощутила ее, как мощный обжигающий толчок, он сбил меня с ног, но я опрокинулась вперед, напирая на него всем весом, будто это могло помочь. Зарычав, я удвоила напор на пламя, почти зайдя в него, и оно, наконец, отступило, оставив лишь опаленный проход.
Одри!
Как только поток исчез, Томас бросился ко мне.
Твои руки!
Как только я отвлеку его, беги отсюда к выходу! Найди деревья и прячься под ними, я найду тебя позже, понял?
Ты уверена? он смотрел на меня в растерянности.
У Эдвина в драконьем обличии глаза горят зеленым, проговорила я, поняв, почему он колеблется. У нас было несколько секунд, пока дракон поймет, что пламя нас не достало, я пошла к окну. Это не он. Нужно уходить и как можно скорее.
Что ты делаешь?
Прежде, чем он закончил говорить, я взобралась на подоконник и выпрыгнула в воздухе, принимая обличье, в котором могла тягаться с драконом. Увидев на своей территории сородича, он точно забудет про жалкого двуногого, и Томас сможет уйти.
Я опустилась на землю сбоку от черного дракона, он все еще стоял, упершись передними лапами на третий этаж замка и высматривал нас в коридоре. Воспользовавшись этим, я выпустила в его сторону струю пламени.
Его рев походил на человеческий, от чего у меня шкура встала дыбом. За своим собственным пламенем я не заметила, как он приблизился, лишь почувствовала сильный удар по голове, которая мотнулась в сторону на длинной шее и врезалась в стены замка.
В глазах потемнело, я бросилась на противника вслепую, цепляясь когтями за его шкуру и пытаясь спрятать шею за крыльями. Он вцепился мне в левое плечо, заставляя отпрянуть, а затем прыгнул сверху, повалив меня на землю.
Черный дракон был проворнее, больше и сильнее, он наступил мне на горло и придавил к земле, не давая пошевелиться. Все мои попытки двинуться ни к чему не приводили, и я только беспомощно сбивала крылья о землю.
Я неистово билась, думая, что он вцепиться мне в шею или покроет пламенем, но этого не происходило, и в конце концов я замерла, взглянув на своего противника.
Дракон навис надо мной и обнюхивал, шумно дыша ноздрями, из которых еще валил пар. Его голова зависла прямо над моей мордой, наши взгляды встретились.
Глаза дракона сияли темным золотом, однако все остальное: пасть, нос, изгибы над бровями, рога все это принадлежала Эдвину.
Я застонала, этот звук был похож на скулеж, и дракон отпустил меня, давая подняться. Оказавшись на лапах, я потянулась к нему, дракон позволил мне подойти ближе. Больше всего я боялась, что мне показалось. Но нет. Чем больше я всматривалась в его морду, тем больше убеждалась, что передо мной Эдвин.
Дракон рассматривал меня с неменьшим интересом, он сделал еще шаг навстречу и приблизил морду настолько, что я почувствовала его дыхание. Я подалась вперед и прижалась лбом к его лбу, издав странный, чужой, нечленораздельный звук вместо слов радости и облегчения, которые мне так хотелось сказать ему.
Эдвин не отстранился, мы смотрели друг другу в глаза, и я чувствовала возникающую между нами связь. Поддаваясь охватившему меня порыву, я потерлась щекой о его шею, и он сделал тоже, закрывая меня своей головой, словно обнимая. На миг я забыла о том, что мы и кто мы, окунаясь в теплоту нахлынувших чувств, но Эдвин вдруг отстранился. Он положил лапу мне на спину, мне показалось, что он хочет обнять меня, и я поднялась на задние лапы, чтобы дотянуться до его шеи, но дракон не дал мне этого сделать. Он неожиданно грубо придавил меня к земле и продолжил взбираться сверху.
Поняв, что он собирается делать, я сбросила его и отпрыгнула в сторону, уставившись на него с возмущением.
Да что с тобой такое!? Вместо возгласа вышел лишь возмущенный рык.
Однако Эдвин смотрел на меня без тени смущения, скорее с раздражением. Это были его глаза, того же цвета, что были у человека, и его черты, которые я помнила так же хорошо, как и человеческое лицо, но сейчас в них было не больше осознанности, чем у хорошей пастушьей собаки.
Он попробовал подойти ко мне снова, я не подпустила его, и тогда дракон отступил. Он фыркнул, мол, ну что с тебя взять, дурында, а затем развернулся и поковылял к своему лежбищу, больше не смотря в мою сторону.
Я так и стояла в оцепенении, пока не вспомнила, что мне нужно найти Томаса. Тогда я направилась к выходу, поглядывая краем глаза на драконапустит ли? Он делал вид, что спит и не смотрит на меня, но я видела, как блестит его прищуренный глаз. Стоило мне только приблизиться к щели в стене, через которую я могла бы выбраться, он поднял голову и предупреждающе зарычал. Нет, отпускать меня он не собирался.
Бороться с ним я не хотела, и потому решила, что будет лучше дождаться, пока он уснет. Я улеглась неподалеку, в другом конце двора, ближе к замку, и сделала вид, что тоже собираюсь спать. Между нами было около тридцати метров, и это его, вроде бы, устроило.
Мы переглядывались несколько часов, он не спускал с меня глаз, яс него. В конце концов я в самом деле уснула, надеясь, что проснусь раньше и смогу прокрасться к выходу в человеческом обличии. Эта уловка сработала, однако, когда я очнулась среди ночи, дракон лежал совсем рядом, привалившись к моему боку и обвив хвостом мою ногу.
Это было странное чувство, снова проснуться рядом, но в этих нелепых чужих телах. Я чувствовала его тепло и его запах, который странным преображался, но оставался знакомым, какой-то своей частью я хотела остаться рядом, но понимала, что происходящее неправильно.
Я обернулась человеком, вторая форма медленно растаяла в воздухе, как пепел от обгоревшего листа, и я осталась стоять у драконьей спины. Поддавшись порыву, я тихонько погладила один из гребней.
Я вернусь к тебе.
Тихое обещаниепока что это все, что я могла дать ему.
Мне удалось выбраться за стены замка, не разбудив дракона, и я отправилась искать Томаса. Долго мне блуждать не пришлось, он уже пришел к стенам и ждал меня у того же места, где мы вошли в замок.
Сперва уйдем подальше, а там обсудим, я предупредила его вопросы, махнув рукой. Оставаться тут опасно.
Мы двинулись в сторону, откуда пришли, стараясь идти как можно быстрее. Усталость одолевала обоих, но мы не останавливались, пока не выбрались за пределы драконьи земель и не добрались до деревни, где можно было запастись припасами и отдохнуть.
Поговорить о том, что случилось, мы решились только с рассветом, когда сидели у колодца и жевали скудный завтрак, которым смогли поделиться с нами местные.
Это он, Томас, сказала я, опуская руку с лепешкой. Это он, но с ним что-то не так.
Мои слова не стали для него сюрпризом.
Что ты имеешь ввиду? только спросил Томас. Я наблюдал за вами, он узнал тебя, как только приблизился, и не тронул.
Он не узнал меня, я покачала головой, тяжело вздыхая. Мне потребовалось время, чтобы подобрать слова. Я думаю, он не тронул меня, потому что я самка. Он
Томас нахмурился.
В нем как будто больше нет человека, проговорила я, растерянно разводя руками. Не понимаю, как это могло произойти.
Томас долго раздумывал над моими словами, прежде чем заговорил.
Кажется, я догадываюсь, что могло случиться. В последние дни перед тем, как исчезнуть, он вел себя странно, сказал он. Эдвин всегда был чудаком, я думал, это лишь усталость.
О каких странностях ты говоришь? спросила я, насторожившись. Вспомнилось, как Томас умолчал о чем-то перед тем, как мы отправились сюда. Уж не это ли он хотел мне рассказать?
Он все время бродил в своих мыслях, не слышал, что ему говорят. Моих приказов он никогда не слушал, но перед исчезновением он противоречил даже тому, что говорил сам. Сбивался с пути, не долетая до целей, все время задерживался, срывал злость на солдатахон взглянул на меня. Должно быть это были знаки, что ему пора прекратить перевоплощения. А я этого не понимал. Вспомнил, только когда пришло письмо от Димитра. Что, если он пробыл во втором обличии слишком долго, это могло повлиять на него?
Я вздохнула, закрывая глаза, и кивнула.
Вот она и разгадка, я могла бы догадаться сама. Это объясняло и его исчезновение, и то, почему он здесь в таком виде. В очередном сражении то, что случилось во дворце, могло повториться, магия взяла верх, и, если в тот момент Эдвин был во втором обличии, он мог потеряться в нем. Я могла лишь догадываться, что именно в нем перевернулось, но, похоже, что-то он все же помнил, если выбрал своим логовом замок, в котором впервые потерял контроль.
Мы вернем его, убежденно сказал Томас, беря меня за руку. Главное, что он жив. Теперь все зависит от нас.
Возможно, с ним произошло то же самое, что тогда и в вашем дворце, проговорила я, раздумывая. Эдвин говорил, что тогда его привел в чувства ты. Увидев тебя, увидев свое лицо, он опомнился и смог остановиться.
Ты думаешь, что, если он увидит меня вблизи, это поможет ему вспомнить?
Просить Томаса идти на такой риск я не хотела: дракон уже один раз напал на него, хотя прекрасно видел, и во второй раз у меня могло не выйти остановить пламя. И все же я кивнула, встретив уверенный взгляд Томаса. Он не собирался останавливаться.
Возможно, твое лицо напомнит ему, что он человек, и это поможет ему вернуться. Но я не думаю, что он подпустит тебя так близко. Нужно действовать очень осторожно.
У тебя есть идеи?
Я снова кивнула, хотя едва ли была уверена, что моя затея сработает. Для нее мне требовалось время, и я вернула Томаса обратно в город, чтобы он продолжил заниматься делами королевства. К тому моменту, когда мы объявились, его свита уже несколько часов не находила себе места от тревоги. Король пропал в чужих землях, можно себе представить их ужас
Среди прибывших находились несколько магов во главе с Уммой, и я была спокойна, оставляя Томаса под их защитой.
Я верю в вас, сказал он, провожая меня из ратуши. Скоро этот засранец будет с нами.
Когда я вновь пересекла границы, дракон почувствовал это и полетел навстречу. В этот раз я не стала прятаться, мы встретились в небе, и он лишь слегка задел меня крылом, поворачивая обратно к старому замку. Несколько раз он оборачивался, чтобы убедиться, что я лечу следом, как будто вел меня домой.
За стенами замка дракон ясно дал понять, что мое бегство неприемлемо. Он не смотрел в мою сторону и уходил, стоило мне приблизиться. На мои попытки потереться о его шею он отвечал недовольным ворчанием и отталкивал меня: его величество изволило обидеться.
Это было странно, общаться с Эдвином таким образом, однако через несколько дней язык его тела и звуки стали почти такими же ясными, как слова. Он принимал меня за свою, разрешал мне бродить по территории, делился добычей. В таком обличье я с ума сходила от голода уже на вторые сутки, но деваться было некуда: нужно было время, чтобы он привык ко мне, прежде чем я смогу оставаться рядом в своем настоящем теле.
Мы вместе поднимались в небо, вместе засыпали, вместе ели, и несмотря на дикость происходящего, я была рада даже такой жизни вдвоем. Как-то раз у него было игривое настроение, и он принялся скакать по полю, приглашая сыграть с ним в догонялки. Мы носились и мутузили друг друга, как два щенка, от смеха, который в этом облике был похож скорее на звуки забитой мусором духовой трубы, я едва не подпалила собственные крылья, и в итоге задохнулась дымом. Эдвин наблюдал за мной, а потом задрал голову и тоже рассмеялся, оглашая окрестности радостным гудением, которое наверняка было слышно у самых границ.
Я потеряла счет дням, мы были неразлучны, как и прежде, как и прежде все делали вместе и чувствовали друг друга, как продолжение себя. Я почти перестала понимать, что для Эдвина я и происходящее выглядит совсем иначе. Он не знал, что я его жена, скорее всего, он даже не любил меня, а лишь следовал инстинктам, говорящим ему оберегать подругу. И как бы ни была дорога мне даже эта близость, я понимала, что, если останусь в таком обличье дальше, это не поможет ему и, возможно, навредит мне. Я поняла, что начинаю забываться, когда почувствовала странное желание собрать из костей гнездо. В тот вечером я решила, что пора приступать к исполнению своей затеи.
Эдвин лениво валялся в своей яме, уже почти стемнело, у нас был большой ужин, и он пребывал в ленивой сытости. Я коснулась его носом, и он довольно заворчал, принимая мою нежность. Его глаза открылись, и когда наши взгляды встретились, я приняла свой истинный облик.
Дракон вскочил, исступленно глядя на меня-человека, но я подняла руки и опустилась на колени, показывая, что не причиню ему вреда. Дым валил из его ноздрей, зрачки сузились, пасть ощериласьодин рывок, и со мной было бы покончено, но я оставалась на месте, веря в то, что он узнает меня даже такой. И он узнал. Морда опустилась возле меня, и я положила руку поверх его ноздрей, давая почувствовать свой запах.
Ну, помнишь? спросила я, улыбаясь изумленному дракону. Я могла понять его ужас: только что его подруга исчезла и стала человеком. Досталась же бедолаге такая дурная
Я оборачивалась все чаще, пока он не привык к этому. В человеческом облике находиться в драконьем логове было гадко, и я принялась расчищать замок. Одно было за счастье в родном теле: теперь, когда Эдвин приносил нам очередного быка, я могла наесться досыта куском, который раньше даже не почувствовала бы.
Первое, что я сделала после того, как впервые приняла человеческий облик, это отправила весть Эвенке с просьбой о совете. Ее ответ был туманный: вывести Эдвина из этого состояния мог только он сам, а моя задача отыскать, что может пробудить в нем желание вернуться. Она просила меня не впадать в крайности, ведь ключ к его памяти может так и не найтись, и я должна быть к этому готова.
Но сдаваться так просто я не собиралась.
Постепенно мне удалось привести в порядок несколько комнат и кухню, большую часть трупов я испепелила и вынесла в центральный сад. Родителей Томаса я похоронила за замком, приложив все силы для того, чтобы их могилы выглядели достойно. Мне хотелось выгравировать на камне их портреты, но в целом замке не осталось ни одного уцелевшего изображения, а имена правителей я не помнила: они погибли, когда мне не было и десяти лет.
Закончив, я попыталась показать Эдвину могилу его родителей, возможно, искрой, которая привела его в это состояние, была чувством вины за их смерть но нет, безрезультатно. Дракон сидел у камней и наблюдал за мной, как за забавной птичкой, которой вздумалось пощебетать.
Я пыталась напомнить ему о магии, показывая фокусы, которым он сам учил меня когда-то, говорила с ним, рассказывала о нашем прошлом, но он слушал скорее из вежливости, терпеливо дожидаясь, пока я наиграюсь в мартышку и снова стану драконом, с которым можно полетать или поваляться на поле.
Одним утром я проснулась от того, что Эдвин, спящий под боком, вскочил и в ярости бросился к стенам замка. Еще толком не очнувшись ото сна, я почуяла беду и бросилась за ним, как оказалось, не зря: у стен стояла Умма, побелевшая от ужаса. Я успела загородить ее от Эдвина, мне пришлось цапнуть его за плечо, чтобы он успокоился и отошел.
Ему идея привечать людей не нравилась, но, на счастье Уммы, он уступил мне и позволил самой разбираться с пожаловавшим двуногим, гордо удалившись на свое любимое место.
Не стоило приходить сюда, проговорила я, приняв человеческий облик. Ты в порядке?
Она покачала головой и показала трясущиеся от ужаса руки. Я отвела ее в свою комнату в замке, там под потолком уже висели высушенные травы, грибы и ягоды, которые я иногда заваривала.
Я хотела узнать, как ты здесь, проговорила Умма еще дрожащим голосом. Она отпила из старой чашки, но часть отвара вылилась ей на подбородок. Ты задержала последнее письмо на две недели, теперь вообще не отвечаешь, и Томас начал волноваться.