К моему несказанному облегчению, ситуация проясняется довольно быстро. Письмо, видимо, тоже как-то зачаровано: буквы, складывающиеся в ровные строчки слов, постепенно проявляются сами собой. Пробегая по ним взглядом, я, как наяву, слышу негромкий голос Тимура, почти ощущаю рядом с собой его живое, родное и привычное присутствие и улыбаюсь. Сбывшиеся надежды, яркая, звонкая, играющая всеми цветами радуги радость и опустошающее облегчение смешиваются во мне в такую сумасшедшую, бурлящую смесь чувств, что я, кажется, вот-вот взмою под потолок или же рассыплюсь на тысячи сверкающих и танцующих в воздухе искр.
- Тира! - перепуганное лицо Май возникает в поле зрения совершенно внезапно. - Что с тобой?!
Она зачем-то трясёт меня за руку, испуганно заглядывает в глаза.
- Что такое? - спрашиваю, неохотно вернувшись с небес на землю.
- Ты чуть в воздухе не растаяла!
- Что? - сглатываю, торопливо проверяя свои руки на материальность.
- Чуть не растворилась, говорю! Прозрачная совсем стала и мерцать начала! Это твоя посылка, наверное, зачарованная. Брось её поскорей!
- Да нет, Май, - качаю я головой, пытаясь скрыть от взволнованной соседки свою растерянность, - она от моего друга. К тому же, на вредоносные заклинания её уже проверяли. Извини, что напугала, это... от радости, в общем.
Что бы ей там не почудилось, с письмом я просто так не расстанусь!
- От радости? - недоверчиво переспрашивает Майрин. - Первый раз о таком слышу! Уверена, что не нужно показать эту штуку директору?
- Ага. Я постараюсь больше никуда не исчезать, правда.
Убеждённой она не выглядит, однако всё-таки возвращается к себе на кровать, то и дело поглядывая на меня, чтобы, если что, успеть снова перехватить. А я, пропустив уже прочитанное, возвращаюсь к чтению. Там как раз началась самая интересная часть.
«... рад, что ты не одна, Ирёнок! Продолжай в том же духе! Как-нибудь я непременно тебя навещу, а пока наслаждайся волшебством и настоящими школьными буднями!
И не мучай своего инкуба чересчур сильно, ладно? Каюсь, я сам попросил его молчать о нашей внезапной встрече. Понимаю, что ты разочарована, но прошу, не обижайся. Поверь, у меня есть для этого очень весомая причина, и когда-нибудь я тебе о ней расскажу. К тому же, если б ты тогда узнала, что я - это я, наверняка захотела б остаться и вылетела из школы. А я хочу, чтобы ты жила в полную силу, чтобы хотя бы здесь, в новом мире, чувствовала себя свободной, и ничто не тянуло тебя назад, в прошлое.
Однако могу поспорить, он всё равно уже проболтался, да?
Это и к лучшему. Другому бы я тебя ни за что не доверил.
В любом случае, знай, что по-прежнему можешь на меня рассчитывать. Всегда и при любых обстоятельствах!.. Понимаю, что после моего внезапного исчезновения звучит, наверно, не слишком, но тогда я и в самом деле ничего не мог сделать. Расскажу потом, когда мы, наконец, встретимся, как всё так получилось.
Больше я никуда не пропаду, обещаю. Здесь мой родной мир.
Если вдруг тебе потребуется помощь, просто коснись этой картины и позови. Для праздных разговоров, увы, такая магия не годится, потому как отнимает слишком много сил, а у меня пока их ещё маловато, однако в крайнем случае я сразу смогу оказаться рядом с тобой. Так и передай своему инкубу - я буду за вами присматривать, и, если он вдруг хоть чем-то тебя расстроит, на правах старшего родственника хвост ему оторву!
Уверен, у тебя много...»
- Ой!
Отвлёкшись на испуганный возглас Майрин, поднимаю взгляд и вижу в дверях нашей комнаты донельзя решительного Шаррэля.
Точно, мы ведь собирались поговорить! Он, наверное, ждал меня у себя или в тренировочном зале, а потом забеспокоился и пришёл сам. Ну а Майрин решила, что явился он именно по её душу.
- Здравствуйте, лэсс Ринтар!
- Здравствуй, Майрин, - кивает, переводя на меня взгляд. - Тира, ты пропустила нашу... - тут, он, наконец, замечает коробку, картину и письмо, которое я до сих пор держу в руках, и встревожено вскидывает глаза, кажущиеся необычайно яркими на стремительно бледнеющем, закаменевшем лице.
Осознание, что я вопреки всему выяснила то, что он пытался от меня утаить, крушение всех планов и ожидание неизбежной расплаты делают Шаррэля настолько беспомощно-уязвимым, что остатки моей обиды перегорают, так по-настоящему и не вспыхнув. Я просто не могу - и не хочу! - ему мстить. Шаррэль ведь даже защищаться не будет, потому что и сам прекрасно понимает, что виноват.
- Я уже собиралась идти, - говорю, поднимаясь с кровати и пряча недочитанное письмо в карман. - Извините, что задержалась.
Он молчит, но так отчаянно вглядывается мне в глаза, что Майрин неловко отводит взгляд, переминаясь с ноги на ногу и явно чувствуя себя лишней.
- Ты знаешь, - констатирует, едва мы оказываемся в коридоре.
В его голосе звенит напряжение, чуть заметно вибрируют ноты сомнения и глухо отдаётся бессилие что-нибудь изменить. Пусть он и хотел сам мне всё рассказать, но опоздал, и с этим теперь ничего не поделать.
- Знаю, - соглашаюсь, не оборачиваясь.
Не могу пока на него смотреть. Но не потому, что злюсь или разочарована, а потому что чувствую: если встретимся взглядами, до тренировочного зала уже не дойдём.
- Ира... - выдыхает едва слышно.
- Подожди. Осталось недалеко.
Шаррэль не спорит, но я физически ощущаю, как ему тяжело и некомфортно, а потому, едва мы сворачиваем к лестнице, где, по счастью, никого, кроме нас, нет, оборачиваюсь:
- Я знаю, что это Тимур попросил тебя ничего мне не говорить.
Знаю и доверяю такому его решению.
Хоть и не понимаю, чем могла быть опасна встреча
Инкуб странно-нервным движением передёргивает плечами:
- Это ничего не меняет.
- Не надо. Тим бывает... настойчивым, и с ним...
- Ты знаешь? - Шаррэль вдруг настораживается, подбирается, как хищник перед прыжком.
- Что именно?
Но вместо ответа он решительно сжимает губы и берёт меня за руку.
- Идём. Это не для посторонних ушей.
На этажах слышны чьи-то разговоры, смех, но на лестнице временное затишье, и я позволяю Шаррэлю меня вести. Прикосновение его тёплой и сильной ладони вообще очень приятно, а сейчас оно ещё и здорово нас успокаивает, поомогая хоть как-то бороться с нетерпением.
Хотя, я, кажется, и так догадываюсь, что инкуб имел в виду, когда речь зашла о настойчивости Тимура. Тот и впрямь бывал крайне убедительным - буквально до жути. Он всегда отличался от своих сверстников, но иногда - очень редко, - случались моменты, когда в нём просыпалось что-то подавляющее, немыслимо сильное. Он тогда и на человека-то походил мало.
Если подумать, такое вообще произошло лишь однажды. Может, конечно, и нет, но мне, по крайней мере, больше всего запомнился именно тот случай, когда мы поздно возвращались домой и столкнулись с подвыпившей компанией. Был, кажется, какой-то праздник, парням кружило голову удалое веселье и хотелось продемонстрировать кому-нибудь свою крутость, а, кроме нас с Тимом, во вдоре уже никого не нашлось. Я никогда ещё так не пугалась! До сих пор помню эти вызывающе-наглые голоса, раскрасневшиеся от выпитого лица, опасно блестящие азартом глаза и то, как моё сердце тогда заходилось от страха и обречённого понимания: такие просто так не отстанут, а соседи будут просто смотреть из окон, тайком выглядывая из-за зановесок и опасаясь ввязываться в чужие проблемы. В лучшем случае, полицию вызовут. Да только нам это уже не поможет.
Не знаю, что именно сделал тогда Тимур. Одной рукой он держал меня за руку, пряча у себя за спиной, а второй, кажется, просто приподнял самого оборзевшего из всей этой своры, подтащил поближе и прошептал ему что-то такое, отчего парень весь побелел, а страшный безумный огонёк в его глазах сменился нарастающей паникой. Встряхнув для острастки, Тим отбросил его от себя, и тот дал дёру прежде, чем сумел встать на ноги. Остальные, тоже поразительно быстро протрезвев, тут же отшатнулись от нас, как от диких зверей, и поспешно исчезли.
Сейчас, зная кое-что о возможностях магии, я, пожалуй, могу даже предположить, что это она и была - заклинание или какое-нибудь особое воздействие, направленное непосредственно на сознание, потому что ничем, кроме чуда, то спасение просто не объяснить.
Маловероятно, разумеется, но, если Тимур и с Шаррэлем проделал что-то подобное, тогда понятно, почему он не решался пойти против его желания и всё рассказать. Если это правда, мне не ругаться с инкубом нужно, а посочувствовать.
Оказавшись на первом этаже, нам всё-таки приходится разнять руки: после окончания уроков тут слишком людно, и жизнерадостно-рыжая макушка инкуба привлекает много внимания. Однако даже в этом он ухитряется отыскать плюсы: якобы избегая столкновения, держится настолько близко ко мне, что мы то и дело соприкасаемся. Ну и конечно, нас никто не толкает.
Переступив порог тренировочного зала и убедившись, что там никого, морально настраиваюсь, что вот сейчас перенервничавший демонюка опять зажмёт меня у двери, но вместо этого Шаррэль вдруг отходит на пару шагов, и нижняя половина его тела «течёт», превращаясь в огромный изумрудно-зелёный хвост.
- Ты ведь не боишься? - спрашивает осторожно, приняв, наверное, моё безмолвное восхищение за опаску.
- Нет, - качаю головой, заворожённо любуясь бегущим по струящейся чешуе бликом. - Но почему ты именно сейчас решил это показать?
- Иди ко мне, - предлагает, не отвечая. Кольца его тела сворачиваются, образуя что-то вроде живого кресла. - Тебе будет удобно.
Поверив посулу, осторожно усаживаюсь на упруго-плотный клубок. Глажу гладкую чешую, поражаясь её насыщенному цвету и тому, какой Шаррэль в этой форме длиннющий.
- Расслабься, - шепчет, ненавязчиво прислоняя спиной к своей груди. - Ты совсем лёгкая, мне вовсе не тяжело.
Пока говорит, хвостом исподволь оплетает мои ноги, буквально обернув их своим телом. Оценив этот манёвр, улыбаюсь. Большущий, наверняка весящий под целую тонну, змей одним своим видом внушает трепет и боязливое уважение, но мне совершенно не страшно.
- Хочется чувствовать тебя, - объясняет Шаррэль, задевая губами висок. - Мне так спокойнее.
Киваю. Мне тоже гораздо спокойнее, когда он вот так, рядом.
Разговаривать, как ни странно, не тянет. Мы шли сюда именно за этим, и ещё пять минут назад мне казалось, что я взорвусь, если немедленно всё не выясню, но сейчас мы оба молчим, и молчание это уютное, а совсем не гнетущее. Нам есть, что сказать, но спешить со словами не хочется, потому что многое можно передать и без них - просто касаясь друг друга, слушая дыхание и заново проживая, как это, когда одно огромное чувство делится на двоих.
- Тот мальчик, попавший в тебя снежком, - тихо и отстранённо заговаривает Шаррэль. - Это был он. Тимур. Он сказал, что желает для тебя счастливого будущего, но признаться в правде и объясниться не может. Попросил скорее уехать. Я согласился. Мне казалось, я справлюсь - смогу со временем превзойти и затмить его в твоих глазах. Нужно только увлечь тебя мечтами и планами, ничего о нём не рассказывая... Глупо, конечно, но мне очень хотелось быть для тебя единственным.
- Ты и есть для меня единственный, Шаррэль. Тимур - это совершенно другое. Он мне как старший брат, родственник. А ты - первый мужчина, к которому я испытываю такие глубокие и сильные чувства. Его я готова отпустить, лишь бы знать, что всё хорошо, а с тобой хочу идти рядом. В моих мечтах о будущем - ты.
Судорожно выдохнув, он так стискивает объятия, что у меня вырывается возмущённый полузадушенный писк. Инкуб тут же спохватывается и, виновато улыбнувшись, перетекает в другое положение. Укачивает, как маленькую.
- Я хочу радовать тебя. Хочу видеть тебя счастливой. Но иногда... иногда я слишком боюсь, что ты выберешь для этого не меня. На самом деле, просьба Тимура ничего не значила, Ира. Я использовал её, как предлог, чтобы потянуть время. Чтобы ещё хоть немного ты была только моей.
У меня мурашки от его слов. Быть для кого-то настолько нужной... Должно быть, что-то подобное испытывают лишь те, кому посчастливилось стать запечатлённой парой.
Не в этом ли дело? Шаррэль всё же наполовину наг, а они буквально одержимы своей идеальной любовью. Может, полукровки и лишены основных психологических особенностей родительских рас, но ведь гены-то остаются при них.
С другой стороны, всё может оказаться гораздо проще - Шаррэль жутко ревнив. Вполне жизнеспособная версия.
- Что изменилось? Почему ты всё-таки решил рассказать? Неужели, больше к нему не ревнуешь?
Не похоже, что это так, но всё же нужно спросить.
- Ужасно, - сознаётся он хрипло, глядя куда-то в сторону. - Невыносимо...
- Тогда почему?
Помедлив, инкуб внимательно вглядывается мне в глаза, очерчивает лицо подушечками пальцев, задержав прикосновение на губах и смотрит так, что это почти поцелуй.
- Ты видишь меня не таким, какой я есть, а гораздо лучше. И я хочу таким стать. Для тебя.
Глава 8
В белоснежном тренировочном зале тихо.
Пригревшись в родных ласковых руках, я молчу, обдумывая то, что сказал Шаррэль, а он, наверное, размышляет о том, как прозвучавшая откровенность изменит наши отношения. Или, может, вспоминает ту встречу с Тимуром. Или сегодняшнюю посылку.
- Он прислал тебе подарок? - спрашивает с видимым спокойствием, однако, несмотря на все признания и разговоры, ревнивые нотки в его голосе всё-таки рычат до сих пор.
Улыбаюсь.
- Картину и письмо.
Сложенный пополам лист по-прежнему в кармане, но, как ни странно, я пока не испытываю непреодолимого желания немедленно его доставать. Наверное, потому, что уже знаю основное и самое главное, а остальное может и подождать до тех пор, когда я останусь одна. Нет, Шаррэль, конечно, ничего не скажет, но вряд ли такая трата нашего общего времени будет ему приятна. Слишком уж редко появляется возможность просто побыть наедине.
- В письме нет ничего особенного, - говорю, зная, что он никогда об этом не спросит, но наверняка будет гадать. - Тим просто обещает, что поможет, если мне что-то потребуется, и объясняет, что сам попросил тебя сохранить всё в секрете.
- Ты знаешь, что он - не человек?
- Демон?
Я не особенно удивлена. Логично же, что Тимур переродился здесь кем-то другим, а демоны, как ни крути, - основная часть населения империи Саххаллат. Предрассудков по отношению к ним у меня уже практически не осталось.
- Нет. Он не один из нас. И уж точно не эльф.
- Оборотень?
- Не знаю... Но я никогда ещё не встречал более могущественного существа, чем этот маленький мальчик. Когда он мысленно со мной заговорил, намеренно дал ощутить часть своей силы, и это было что-то невероятное. Боюсь даже представить, на что он способен, если будет колдовать по-настоящему.
Шаррэль, похоже, нервничает: неясная природа нового знакомого не даёт ему покоя. Но меня это совершенно не пугает. Тимур - замечательный, добрый и, не побоюсь этого слова, благородный человек. Его магия, пусть даже очень могущественная, никогда нам не навредит. А значит, и волноваться не о чем.
- Поверить не могу, что он стал ребёнком! - смеюсь тихонько.
Интересно, а его родители знают, кого растят, или Тим добросовестно притворяется? Как он вообще со всем этим справляется? Как пережил период грудного молока, безвкусных кашек, пелёнок и приучения к горшку? По сравнению со всеми этими сомнительными радостями, мне ещё повезло с телом!
Может, он поэтому и не признался тогда? Не захотел, чтобы я видела его таким маленьким и условно беспомощным?
- Если захочешь, на каникулах съездим его навестить.
Шаррэль явно пересилил себя, чтобы предложить нечто подобное, и я благодарно целую его туда, куда могу дотянуться - в подбородок.
- Не стоит. Тимур сказал, что сам навестит меня, когда будет готов.
Раз сказал - обязательно сделает! В лепёшку расшибётся, но слово сдержит. Мне остаётся только ждать и, как он советовал, попытаться взять от школьной жизни всё самое лучшее.
- Угу, - мрачно кивает Шаррэль, покрепче сцепив руки. То ли заранее ревнует и жадничает, то ли просто успокаивает нервы. - Он уже навещал...
На секунду озадачившись, чуть не подскакиваю от новой догадки:
- Так это он, что ли, нас с тобой заколдовал, да?
- Ирочка, - вздыхает с бесконечным терпением, - ну неужели ты правда думаешь, что я спокойно позволил бы неизвестно кому накладывать на нас чары?
- Именно так это и выглядело, - тихо бормочу я.
Шаррэль слышит. Наклоняется, мягко обнимает моё лицо ладонями и без слов приникает к губам, позволяя запустить пальцы ему в волосы. Змеиные кольца шевелятся, обвивают меня, заключая в крепкие и очень тесные объятия. Поцелуй становится глубже. Его язык поглаживает мои губы, дотрагивается до моего языка - снова и снова, так что не ответить, не отозваться ему попросту невозможно. И я тону. Закрываю глаза - и тону в этом головокружительно сладком ощущении волшебной, восхитительной нежности друг к другу.