Так отец Амвросий с ними?
Не! Тертятко всплеснула руками. Он с ними и не был.
Не был, вот как? удивилась колдунья. А говорят, тоже куда-то плавал. В лодке его видели.
В лодке? моргнув, переспросила девчонка. А-а-а! Так это, верно, в маленькой лодке. Наши-то мужи в большой куда-то далеко плавали, а отец Амвросийв малой. С этим своим помощником, смешным Афоней.
Со смешным Афоней Нине-пухуця призадумалась. Так он же вроде здесь, на острове. Недавно его только видела.
Так и я его виделак старому ельнику шел. Там, рядом, на берегу клев хороший, так виднотуда.
А шаман тьфу священник, значит, без него нынче уплыл?
Да. Выходит, так.
Ладно, славная дева. Пеки своему муж блины!
Щелкнув пальцами, сгинула старая ведьма, ловко, быстро, словно и не было, так, что глуповатенькая Тертятко о ней и не вспомнила больше. Да и не до «казачки» ей быломужа младого домой ждала.
Скинув драный кафтанец и сапоги, пономарь Афоня Спаси Господи, свесив босые ноги, сидел на плоском, нагревшемся за день камне и, щурясь от рыжего солнышка, ловил на уду рыбку. Клевало не то чтоб плохо, но не сеть, конечно, много-то на уду не наловишь, да и не шибко-то старался парень ловитьотдыхал больше да о жизни своей думал. На взгляд Афониудачно все складывалось, хоть и земля тут незнаемая, и колдуны, и драконы зубастые, а все ж он, младой вьюношь, не последний человек в ватажке! Отца Амвросия первый помощник эх, вот еще бы и санно для того в Строгановские землицы надобно ехать, чтоб сан получить, а допрежь не худо бы и подвиг какой совершить во славу светлой веры Христовой. А вот тут-то, в этой-то колдовской земле, для подвигов было самое место! Идолов поганых крушить да добраться наконец до поганого колдовского солнца! Ну и крестить, конечно, язычников в особенностиязычниц, средь колдуниц попадались совсем ничего девки, добрые, справные, аппетитнее, такие что
Тьфу ты. Тьфу ты, изыди, нечистая сила! сплюнув, замечтавшийся юноша перекрестился, отгоняя срамные мысли
А те не отгонялись, все сильнее в голову лезли! Хоть и в благостный, безлюдный да тихий, уголок забрался сегодня Афоня, а вот думалось почему-то вовсе не о благостной, отнюдь! То вспоминалось, как совсем еще малым подсматривал на реке за купающимися девками, то вдруг вставали перед глазами темные очи Митаюки, бывшей пленницы, а нынежене одного из самых уважаемых казаковМатвея Серьги. Хотя какой жене? Что она, Митаюки эта, крещение приняла, веру свою бесовскую отринула? Да нет ведь! И свадьбы потому никакой не было, просто жил с ней справный казак Серьга во грехе и блуде, крестом животворящим не освященном. То же самое про другую полоняницу можно было сказатьпро Митаюкину подружку Тертятку, та с Ухтымкой жила, молодым совсем парнем, чуть старше Афони. Наверное, и он, Афоня, мог бы полоняницу присмотреть, да
Господи, Господи!!!
Бросив уду, младой пономарь опустился на колени в траву и принялся громко молиться, время от времени осеняя себя крестным знаменьем и кланяясь.
Господи Иисусе Христе прости мя, грешного, ибо погряз в мыслях своих во блуде Господи
Затаившаяся в кусточках ведьма Нине-пухуця, давно уже подкравшаяся к ничего не подозревавшему юноше и коварно внушавшая ему самые греховные мысли, вздрогнув, отпрянула. Ну, вот оно! Снова какой-то глупый бледнолицый дикарь вышел из-под ее контроля, едва только обратился к своему могущественному божеству. Силен был Бог русских, приявший мученическую смерть за всех людейименно так рассказывал шаман Амвросий, и именно это никак не могла понять старая ведьма. Как так? Позволить себя распять? Да какой же это бог? Боги должны быть сильными и злобными, так, чтоб одним видом своим вызывать страх и священный ужас. Как великое божество солнца, как богиня смерти с лицом-черепом, как
Ага! Кажется, уже можно
Дождавшись, когда парень закончит молиться, Нине-пухуця ухмыльнулась и, скромно опустив очи долу, сделала шаг вперед
Услыхав за спиной треск кустов, молодой человек резко обернулся, схватившись за висевший на поясе нож И тут же расслабленно перевел дух, увидев перед собой юную красавицу деву, невысокую, худенькую, приятно смуглявую, с блестящими темно-карими глазами и черными, распущенными по плечам волосами. Одета дева была в узкие ненецкие штаны из замши и такую же безрукавку, коротенькую, призывно оголявшую темный пупок.
Прости, что помешала тебе молиться, подойдя ближе, скромно поклонилась обратившаяся в молодку Нине-пухуця. Я не хотела, просто так вышла гуляла вот, и
Кто ты? пономарь удивленно хлопнул глазами. Что-то я тебя не припомню.
А я из полона, улыбнулась девица. То прихожу, то ухожу. Нас же никто не охраняет.
Да, это верно, Афоня согласно кивнул и, глянув на обнаженный пупок пленницы, невольно сглотнул слюну.
И тут же обратился к Богу, пусть мысленно, но и того было достаточно, чтоб у старой Нине-пухуця едва не пропали силы, так что Афоня вдруг увидал вместо красивой молодки страшную морщинистую старуху. Увидал правда, только на миг.
Я хотела узнать о вашем боге улыбнулась ведьма. А потоми принять крещение. Это можно?
Это нужно!
Пономарь задохнулся от неожиданной радостину, вот, вот хоть эту крестить, для начала, а там
Расскажи мне о вашем боге, взяв парня за руку, шепотом попросила молодка. Сядем вон там, в мох там хорошо будет.
Афоня уселся первым, вытянул ноги, с волнением готовясь к рассказу Перед глазами его, затмевая все благостные мысли, вдруг очутился голый живот девы, плоский, с черною ямочкою пупка. Узкие замшевые штаны начинались довольно низко от лона, обтягивая бедра так, что юноша даже отпрянул правда, тут же пришел в себя, чувствуя, как по всему телу прокатывается бурная горячая волна. Ах, эта кареглазая дева, дева Волосы, тонкие нежные руки, гибкий стан О, Боже, Боже
Ой! вдруг вскрикнула молодушка. Меня, кажется, кто-то укусил. Прямо между лопатками. Чешетсяужас как. Посмотришьчто?
Повернувшись спиною, полоняница без всякого стеснения скинула безрукавку, обернулась:
Ну?
Да вроде ничего нет переглотнул Афоня.
А ты почеши Вот, меж лопатками
Здесь?
Ага Теперь ниже ниже
Словно во сне, пономарь провел ладонью по смуглому девичьему телу, чувствуя исходящий жар
Теперь погладь мне плечи стан тихо скомандовала молодка. А сейчас
Она внезапно повернуласьпо пояс нагая, стройная, с тяжелой налитой грудью. Улыбнулась, склонив голову, глянула исподлобья лукаво
Потрогай! Погладь!
Не попросилапотребовала, и молодой человек подчинился сему приказу тотчас же и с большой охотой, даже не вспомнив о том, что это вообще-то грех и Да, грех! Но такой такой вожделенный, сладкий
Ощутив меж пальцами твердую упругость соска, Афоня зарычал, словно дикий зверь, чувствуя, что еще немного, и он не выдержит, взорвется, словно выстрелившая пушка И деваон видел по ее глазамтоже почувствовала этобыстро скинула штаны с него и с себя и, обхватив парня за плечи, потащила за собой в мягкий мох, в томный жар лона Юноша застонал, задергался, изогнулся дугою, почти не чувствуя под собой гибкое девичье тело, ощущая лишь томный жар, жар пылкой страсти и внезапно нахлынувшей плотской любви.
Где отец Амвросий? Вопрос, заданный тихим бесцветным голосом, словно сам собою возник в мозгу. Он уплыл на лодке, да?
Да, уплыл Тут есть небольшой островок пустынь Я могу отвезти.
Отвези!
Только только надо взять лодку
Иди и бери. Скажешьотправился за рыбой. А я подожду тебя здесь.
Ошкурив толстый сосновый ствол, отец Амвросий отложил топор в сторону и, вытерев выступивший на лбу пот, уселся на бревно отдохнуть. Устал, хоть и работалось в охотку, в радостьстроили с Афоней пустынь, часовенку, где можно было бы, отрешась от всех дел, без спешки и суеты подумать о Боге. Именно такбез спешки и без суеты и без этой чертовой греховодницы, что взялась неизвестно откуда и пристала словно репей. Ах, дева
Невольно закрыв глаза, священник, словно наяву, представил пленительные изгибы тела молодой темноокой красавицыналитую грудь, крутые бедра, играющий на бронзовой коже свет полной луны
Господи, Господи!
Вскочив на ноги, отец Амвросий схватился за топор и, изнывая от пота, работал без устали почти до самого вечера, так, что только щепки летели. Сил не жалел, иногда лишь давал себе небольшой отдых, и тотдля молитвы. Лишь бы выгнать из головы греховные мысли, настроиться на путь истинный, благостный
И все же, и все же, иное было перед глазами. Закроешь очитут же перед тобой жаркие женские губы, глаза откроешьвалявшиеся рядом камни вдруг девичьей грудью покажутся, а темные заросли ежевикилоном Ох. Прости, Господи, грехи наши тяжкие!
Отдохни, отче. Я тебе попить принесла.
Вот снова! Снова она! Так проклятая бесовская желанная!
Как всегда, явилась внезапно, неизвестно откуда, чтоб в неизвестно куда уйти. Томный взгляд, нагое, полное волнующей неги, тело, лишь на бедрах узкий, едва прикрывающий лоно, вышитый поясок.
Подойдя, дева протянула плетеную флягу:
Пей! Умаялся ведь, я вижу Не бойся, здесь просто вода.
Колыхнулась грудь, молодая, томительно упругая, с торчащими коричневыми сосочками, коих так тянуло накрыть губами, так
Пей, милый пей
Отрывая взгляд от голой груди девы, отец Амвросий схватил баклажку обеими руками и, захлебываясь, выпил почти до дна, остатки же вылил себе на голову, на мокрую от пота рубаху.
Сними рубаху-то. Простирну.
Господи-и-и-и
Священник с тоской махнул рукою, чувствовалне устоять, хоть и противился соблазну, противился из последних сил
А я вот бедро ссадила, покуда шла. Болит теперь потрогай, вот прямо здесь. Вот-вот выше погладь, погладь, мне так легче. Знаешь, когда ты гладишьуходит боль Руки подними ну! Сказала жепостираю Давай
Нежные женские руки, стянув рубаху, ловко обвили могучий торс упругие до вожделенья соски уперлись в пламенеющую жаром кожу упал под ноги скрывающий лоно поясок
Изыди, изыди прошептал про себя отец Амвросий
Прошептал вовсе без пыла, без ненависти, а как-то так, словно бы понарошкуобычай, мол, такой
Теплые девичьи ладони скользнули ему в штаны, сомкнулись губами губы Исловно искра, словно молниябах!!!
Оба желали одного и того же, оба слились, и страстные объятия темноокой девы накрыли несчастного священника с головой, как незадачливого пловца накрывает бурное море, навсегда утаскивая в синюю холодную глубь. Бесовская распутница, прильнув, уложила отца Амвросия наземь, в траву, хохоча, уселась, словно наездница и свет померк в глазах Только дыхание, шелковистая кожа, тугая грудь
Бесовка, бесовка!
Чуть отойдя от томного ужаса пленившей его страсти, священник пытался было вспомнить о Господе увы! Распутница не дала! Только ее образтакой желанный, зовущий, знойныйстоял сейчас в голове отца Амвросия, и больше там не было места ничему.
Ах, как игриво распутница вскочила на ноги, повернулась, маня за собой в лесок И священник пошел, побежал даже, нагнал, ощутив во рту соленый вкус поцелуя, и теперь уж уверенно взял дело в свои крепкие руки:
А ну-ка, повернись нагнись
Гибкая, с бронзовой кожей, спина погладить, провести сверху вниз ладонью, поласкать плечи, лопатки, стан и ямочки, ямочки у копчика А теперь склониться, потрогать грудь, ощутить призывную твердость сосков зовущую влажность лона
Отец Амвросий вернулся в Троицкий острог на лодке вдвоем с Афонейпарень как раз приплыл за ним, уже назавтра казаки собирались отправлять струги в Печорувсе ж, по здравом разумении, решили не одним обойтися, как раньше думали, а двумяи теперь нужно было срочно собирать круг, решать, кому идти.
Куда же делась темноокая распутница-дева? А пес ее Ушла, как пришла. Да вопрос сей покуда смущенного священника не занималдругие дела имелись. И деласерьезные!
На кругу, вольготно собравшимся возле острога, первым, как водится, выступил сам атаман Иван Егоров сын Еремееввысокий, светлоглазый, красивый, с едва заметным белесым шрамом на правом вискеследом стрелы вражеской.
Если помните, решили мы еще во прошлости отправить Строгановым купцам струги с добромзлата не слать, рыбий зуб да кость товлыжью. Тако?
Тако, атамане! возбужденно загудели казаки. Помним.
Захваченное у колдунов золото, конечно, отправлять Строгановым не хотеливдруг да купчины еще другую ватажку в эти края пошлют, а тут и самим мало! Таки совершенно справедливо! мыслили все казаки: и умудренные годами, и еще совсем молодые, сопливые. Хватит со Строгановых и кости товлыжьей да рыбьего зубаи так внакладе не будут.
По вопросу ясака, таким образом, никаких разногласий не имелось, проблема состояла в другомкого послать? Тут особо проверенные люди нужны, особо надежные, чтоб никто не проговорился случайно, не сболтнул ненароком о золоте.
Кому плытьрешайте, козаче!
Ганс Штраубе тут же предложил в старшие Матвея Серьгу, и тут с ним все согласились:
Да, Матвейказак опытный, справный. Надежа!
Все были за, а против неожиданно выступил один человексам Серьга. Вышел в круг, сорвал с головы шапку да, поклонясь казакам на все четыре стороны, молвил:
За честь, козаче, спасибо! Одначе принять ее не могужена на сносях, хотел бы с нею быть, рядом. Но ежели, конечно, настаиваете, так не пойду супротив круга, а так Вот бы Ганса Штраубе старшимчем не добрый казак, хоть и немец?
Я-то б и с удовольствием, приосанившись, наемник тут же сник. Однако ж, доннерветтер, вы, казаки, характер мой знаете! Я человек прямой, горячий вдруг да Строгановы с лестью какой да с хитростью подкатывать станут, да подпоят еще Не устою! Уж я себя знаю.
Да и мы тебя знаем, Ганс!
Собравшиеся на круг ватажники зашумели: кто-то хвалил Штраубе, кто-то предлагал «кого помоложе», сам же немец выкрикнул в старшие Силантия Андреева.
А чего, казаки, тут и думать-то? Силантий-то и так в старших ходит, опытен, деловитему и карты в руки.
ВерноСилантий, обрадовался Матвей Серьга. Кто больше него в старшие подходит?
Согласен, атаман улыбнулся, искоса поглядывая на зардевшегося от оказанной чести десятника. Однако же мы у него самого сперва спросим. Может, и у Силантия жена на сносях? А, Силантий?
Да нет у меня никакой жены, под общий смех отмахнулся Андреев. А пошлете старшим что ж не откажуся. Надо так надо.
На том и порешили, да, избрав старшого, принялись за других. Путь предстоял непростой, дальний, потому главным кормщиком решили послать Кольшу Огнева, несмотря на то, что у того недавно родился сын. Все честь по чести, от супруги венчанной, белотелой рыженькой Авраамы.
Понимая, что тут уж без него никак, Кольша не кочевряжился, женой да дитем не прикрывался, просто попросил, чтоб присматривали, да пригрели в случае чегочто ему от лица всего круга и обещал атаман Иван Егоров.
Выбрав главных людей, казаки повеселелидальше пошло куда легче: начали записывать охотников из числа молодых да тех, что хотел бы родную сторонушку проведатькто ране в вотчинах Строгановских проживал, родственников там имел да добрых знакомцев. Таких как раз на два струга и сыскалось, без обид: Ондрейко Усовв числе первых. Были у него на Пустозере родичи, небогатые купцы. Приятель Ондрейки, Костька Сиверов, тоже вызвался было, да не пустилиатаман собирался новый струг ладить, а Костька, хоть молодой, однако же главным при этом деле был.
Взобравшись на крепостную стену, женщиныи русские, и сир-тяс интересом поглядывали на казаков. Уж конечно же, баб на круг никто не позвалеще не хватало с ними советоваться. Не по обычаю то, не по жизни. Бабья доля детей рожать, да избу, хозяйство держать в справности.
Слышно было, как кричали внизу ватажники, потом вдруг затихали, кого-то слушали. А вот уже и начали расходиться. Первым к заборолу подбежал Маюни, заулыбался, помахал рукой зазнобе своей, Устинье-Ус-нэ. Маюни, хоть маловат еще, да враг всем сир-тя давний, Митаюки на дух не переносил, при одном виде ее кривился. А вот с Ус-нэ у молодой колдуньи отношения сложились добрые, почти что дружеские. Не такие, конечно, близкие, как с давней подружкой Тертятко, но все-таки.
Силантия в старшие выбрали, да-а! завидев на забороле томившихся в ожидании женщин, выкрикнул отрок. Поначалу-то Серьгу хотели, да потом передумали