Руки его гладили вожделенное девичье телосначала спину, живот, потом поднялись вышек груди, и, поласкав твердеющие соски, скользнули вниз, к лону
Незнакомка вовсе не была против, нет-нет! Позволила поласкать себя, снять кухлянку, торбасы, штаны Костька и сам не понял, как испытал миг сладострастного наслаждения слишком уж быстро, куда быстрей, чем хотелось бы, и оттого вдруг почувствовал какую-то неловкость и даже вину перед этой черноокой незнакомкою, такой красивой, желанной и, кажется даже, уже родной.
Ничего, все с той же улыбкой успокоила девушка. Это не страшно, что быстро. Просто ляг, отдохни Ведь мы никуда не спешим, верно?
Сиверов тоже улыбнулся в ответ, нежась в лучах черных, с изумрудными искрами, глаз, млея от прикосновений шелковистой кожи.
Ляг, ляг вот так Закрой глаза и ни о чем не думай.
Мелкие травинки щекотали спину, а небо над головой казалось светлым и радостным да не казалось, таким и было и так приятно было лежать здесь, нежиться на ковре из дурманящих трав и клевера
Протянув руку, Костька сорвал одуванчик, провел им по губам красавицы та тихонько засмеялась, фыркнула:
Закрой же глаза ну!
Казак послушно смежил веки чувствуя, как пробежали по его груди нежные женские ладони
Ощущая нарастающее желание, Сиверов все же не выдержал и смущенно ойкнул И тут вдруг услышал чей-то грубый окрик:
Эт-то что это тут деется-то, а?
Тут же распахнув глаза, Костька удивленно вскрикнул, увидев у своих чресел не красивую смуглянку, а вполне себе белокожую деву с тугой литой грудью и глазами цвета весеннего неба.
А кричал-тоЧугреев Кондрат, видно былозлой, распаленный!
Помоги! вскочив на ноги, бросилась к нему голубоглазая дева. Это он все она ткнула пальцем в ошарашенного от всего случившегося Костьку. Он! Обманом завлек, снасильничал заставил Помоги!
Белокожая нагая красавица бросилась Чугрееву на шею. Тот приосанился, и, левой рукой обнимая девчонку, правой выхватил из-за голенища нож.
Видя такое дело, корабельщик тоже схватился за кинжал, в отчаянии выкрикнув:
А где же та, темненькая?! Где? Куда дели? Ах вы вы это все сноровку! Сноровку подстроили! Ну, Чугрей!
В это самое время атаман Иван Егоров, лично осмотрев отнесенные на ледник плетеные корзины с рыбой, отправился на верфь, глянуть, как там дела со стругом. Иван понимал, конечно, что слишком уж часто на верфь заходит, интересуетсятак то и верно, Костька-то Сиверов хоть и знающ, да молод еще, а молодежь, она молодежь и есть, ей, окромя дела, еще и развлечения всякие подавайпляски-хороводы и все такое прочее. Много, много в остроге молодых парней было, и за каждым был нужен приглядну, да тем десятники занималисьопытные справные казаки, каким палец в рот не положишь. С другой стороны, и молодым казакам тоже нужно было бы оказывать доверие, Егоров и сам-то еще не стар был куда уж стар, с молодой-то женою!
Строящийся струг, похожий на выброшенного на берег и обглоданного волками кита, был хорошо виден еще от самого острогана фоне светлого неба чернели шпангоуты-ребра, виднелись горы щепок и заготовленный для обшивки лес, который еще нужно было расколоть на доскив те времена доски именно что кололись, пилорамы появились позже.
Сам «главный корабельщик» Костька Сиверов обычно дневал и ночевал возле своего детища, вот только сейчас вокруг корабля что-то никого видно не было, и это показалось атаману странным.
Эй, Костька! подойдя ближе, громко позвал Иван. Ты где есть-то?
В ответ никто не откликнулся, однако невдалеке вдруг послышался какой-то шум, крики Атаман обернулся, увидев бегущих от ельника парнейдвух молодых казаков: Никодима с Евлампием.
Эй, казаче! Егоров помахал парням рукою. Чего орете-то?
Беда, атамане! Один из казаковНикодиммашинально пригладил растрепавшиеся на бегу волосы. Тамо, за ельником, Чугреев Кондрат с Сиверовым Костькою драку на саблях затеяли!
А Кудеяр Ручеекс Семенкой Волком вот-вот не на жисть, а на смерть схватятся! захлебываясь, продолжил Евлампий. Мы случайно увидали, хотели разнять, да куда там! Едва сами саблюками не получили!
Так, говорите, дерутся?! резко переспросил атаман.
Не еще начинают только.
Сплюнув, Иван тут же послал парней за отцом Амвросием, сам же, придерживая саблю, со всех ног бросился к ельнику, не обращая внимания на бьющие по лицу ветки и чавкающую под ногами болотную грязь. Успел, слава богу, вовремяЧугреев с Сиверовым уже успели обменяться ударами и теперь кружили друг против друга со сверкающими клинками в руках. Невдалеке от них, на другом краю опушки, ругались Ручеек с Семенкой Волком. Ругались, но в драку покуда не лезлимеж ними, увещевая обоих, стояла скалой осанистая казачка Олена.
Тьфу ты, черти поганые! в сердцах выругался атаман. Так и знал, что из-за баб все. Эй, казаки! А ну, сабли в ножны! В ножны, я сказал.
Со стороны болота донесся громкий голос священника:
Угомонитесь! Угомонитесь, дети мои!
Отец Амвросий, встав рядом с Иваном, поднял над головой крест:
Троическое явися поклонение, родителев бо глас свидетельствоваше тебе, Господи! Возлюбленного тя сына именуя и дух в виде голубине! А ну, цыть! Именем Господним увещеваю!
То ли приказания атамана казаки ослушаться не посмели, то ли увещевания священника на них подействовали, а только буяны все враз присмирели, да сабельки опустив, потупились. Тут как раз и немец Штраубе подбежал, с аркебузой заряженной да парой десятков казаков.
Идем, хмуро бросил Иван драчунам. Се вечер круг соберемо вас решати будем.
Круг собрали сразу после вечерни, у стен острога, на пустоши разложили большой костер. Сначала, по очереди, выслушали буяновконечно же, все из-за баб вышло, из-за кого же еще-то? Молодых мужиков много, баб почти нет то есть у кого-то есть, а у кого-тоу подавляющего большинства! нету, оттого последние к первым завистью самой черной исходят. Именно так и заявил отец Амвросийчерной завистью, да призвал всех чаще молиться да помыслы свои гнусные в богоугодные дела направляти.
Вот и я так говорю, доннерветтер! поддержал священника немец. Богоугодное дело нам, атамане, дозволь! Давно мы колдунов не трясли, капища их поганские не разоряли! Острог, вон, выстроилине разрушишь, не возьмешь. Да, славно, никакой вражина не доберется Да только разве за этим мы сюда пришли? Я вас, казаки, спрашиваю!
Нет, нет! довольно закричали ватажники. Не за этим!
Ободренный поддержкою, Штраубе продолжал дальше:
Два струга мы ныне с ясаком к Строгановым, милостивцам нашим, послали, еще один струг строится, и еще дваесть Так, может, один из них и дать младым рейтарам? А, герр капитан? Чтоб пошли те в набег лихой, не токмо за златом, но и за девками красными!
Вот, вот! собравшиеся обрадованно зашумели. Любо говорит немец, любо! За девкамиверно!
Девки-то колдунские красивы, ага!
Ну? Так что скажешь, атамане?
Иван хмыкнулна сию тему он как-то уже размышлял, и еще сожалел, что так просто отпустил полоняниц хотя, конечно же, не отпустил, просто не приказал охранять накрепко. Теперь вотрасхлебывай. Что и говорить, без девок казакам плохо, чай, не монахи, этак и до открытого бунта недалеко, а потому предложение мекленбуржца оказалось как нельзя более кстати. Егоров и сам то же самое бы предложил, и конечно, общей воле круга не стал прекословить:
Раз решили, казачетак тому и быть! Дам струг Ганснабирай охотников.
Любо, атамане, любо!
Ватажники закричали, забросали вверх шапки да гурьбой ринулись к Штраубезаписываться в «охотники».
Эй, эй, отбивался немец. Куда вас столько-то? Струг столько людей не возьмет, а еще, не забывайте, девок обратно везти надо.
Тут же, на круге, выбрали и головногодля похода сегоатамана, Ганс хоть и лихой казак, да для такого дела никак не годился, уж больно горяч! Немец и сам хорошо понимал это, потому и от должности командира отказался сразу:
Простым воиномпойду с удовольствием и назначенному старшому во всем помогать буду, святой Бригитой клянусь!
И в самом деле, задуманный поход, несмотря на всю его кажущуюся легкомысленность, должен был возглавить человек опытный, авторитетный, с холодной головой и расчетливыми мозгами как, скажем, посланный с ясаком Силантий Андреев или сам атаман.
Уж потом и не вспомнили, кто первым выкрикнул Матвея Серьгуто ли Семенко Волк, то ли бугаинушко Михейко по прозванью Ослопиз-за оружья своего любимого, огромной, утыканной гвоздями, дубиныа только выкрикнули, и все согласно загомонили:
Люб нам Матвей! Люб! Матвеяв старшие! С ним точно не пропадем!
Гордый оказанной честью, Матвей Серьга вышел на середину круга, встал, освещенный оранжевым пламенем костра, поклонился ватажникам, приложив руку к сердцу:
Благодарю за доверие, казаки! Богородицей-девой клянусьвсе для вас сделаю, доверие оправдаю.
Любо, Матвей! Любо!
Взобравшись на мостки заборола, вытянув шею, наблюдала за тем, что творилось на круге молодая колдунья Митаюки-нэ. Не столько слышала, что там происходит, сколько чуяла, ощущала и поначалу улыбаласьвсе шло так, как она и задумывала нотолько поначалу. Поняли ватажники, что без дев им никакпередерутся, набег замыслилиочень хорошо а вот Матвея в старшие выкликнули совсем некстати! Вовсе не то замыслила волшебница-дева, вовсе не то! Матвейверный супруг еедолжен был здесь, в остроге, остаться да и остался бы, коли б Коли б не молебен шамана Амвросия, коли б не мелкий пакостник-врагостяк Маюни со своим бубном Ишь, колотит! А русобородый шаман крестом сверкающим машет Плохо Митаюки-нэчары-то ее не подействовали! А она так надеялась, что уберется в набег большая часть казаков во главе со своим атаманом Увы! Просчиталась!
Девушка неожиданно улыбнулась, сверкнула очами чернымиуж что-что, а проигрывать она умела, умела и терпеть, и ждать
Что, не вышло по-твоему, Митаюки-некоця?
Ох, хитрющая старуха! И как она здесь? Откуда узнала? Впрочем, ясно откудаколдунья же не ей, Митаюки, чета! И обозвала-то как маленького неразумного ребенка«некоця»
А ты, Нине-пухуця, и радуешься? Девушка зло обернулась.
Глазами-то не сверкай, тихо засмеялась старуха. А вот совет мой выслушай: любое пораженье можно обратить в дорогу к победе. Вот и обрати, Митаюки-некоця!
Что-что? сразу же задумалась дева. Что ты сказала, бабушка? Эй, эй ты где?
Напрасно звала! Исчезла старая ведьма, словно и не было, словно и не стояла она вот только что тут, на забороле. Честно сказать, не особенно-то она Митаюки и помогала, так чуть-чуть, иногдасама по себе была, свое что-то задумалачерное, губительное для всего народа сир-тя.
Но советовала она правильно! Поражение в дорогу к победе обратить надотут старуха права. Не получилось атамана с шаманом из острога убратьладно, надо думать, что другое получится? Что власти мужаа через него, и ее, Митаюки-нэ, властипоспособствовать может? А удачный набегвот что! И в этом надо Матвею помочь, обязательно помочь надо, а для начала сделать так, чтоб супруг ее, женушку свою ненаглядную, с собой в поход взял. Как сделать так, юная колдунья хорошо знала, учили в доме девичества, а она не последней ученицей была!
Быстренько спустилась с мостков Митаюки, вбежала, забралась в башню на третий ярустам пока жили, еще не в своей избе, надела легкую кухлянку из тонкой оленьей шкуры, короткуюедва бедра прикрыть, пышные волосы по плечам распустила, на ложе из мягкого мха возлегла, якобы спиткрасивая, неудержимо-притягательная, желанная
Вернувшись, муж сапоги сбросил, скинул кафтан да рубахуи к ней:
Ах, красуля моя, люба. Спи, спи
Открыв очи черные, Митаюки лениво потянулась, да так, что кухлянка короткая выше пупка задралась, обнажив узкий, слегка прикрывающий лоно, поясок из змеиной кожи. Знала хитрая деване выдержит такого Матвей Серьга да и кто б на его месте выдержал?
Прилег к молодой женушке добрый казак, погладил пупок, бедра да, кухлянку задрав, дотронулся пальцами до сосков, поласкал, чувствуя наливающуюся твердость. Часто-часто задышала Митаюки-нэ, губу нижнюю прикусив, скинула кухлянку, встала напротив бойницы нагоюпрекрасная юная дева. Улыбнулась, красу свою сознавая, да, опустившись на колени перед мужем, погладила его по груди прильнула
Ощутив неземное блаженство, Матвей погладил деву по волосам, пушистым и мягким, привлек к себе, чувствуя, как разгорается в нем волшебный жар вновь вспыхнувшей страсти
Ах, люба моя, люба
Юная колдунья прекрасно знала, как ублажить мужчину, так, чтоб он всегда хотел одну лишь ее, чтоб только о ней и мечтал бы. Вот и сейчас, уложив мужа на ложе, уселась сверху, склонилась, провела твердыми сосками по могучей, в шрамах, груди Казак застонал, и дева отпрянула и вновь склонилась и вновь отпрянулаигра, словно кошка с мышью, и от игры этой Матвею было сейчас приятно и хорошо, как никогда и ни с кем. Да, были в его жизни и молодые девки, и опытные в любви бабы казалось бы, опытные, на самом же деле никто из них и в подметки не годился красавице Митаюки-нэ!
Ах, как она изгибалась, как запрокидывала голову, закатывала глаза, стонала, ничуть не стесняясь, хохотала, едва ль не царапая спину и грудь Вот, постанывая, закачалась, словно цветок на ветру, колдовской и пряный цветок, цветок томной любовной страсти, страсти и неги. И эта страсть и нега Матвею казалось, что каждый раз это было по-новому. Да не казалось! Так ведь и было!
Не в силах больше сдерживаться, казак выгнулся, задергался, словно норовистый конь под лихою наездницей, застонал и дева откликнулась эхом, так что души обоих слились в истинном наслажденье, уносящемся к самом небу, к великим и могучим богам древнего народа сир-тя. Так считала Митаюки-нэ, Матвей Серьга ни в какие рассуждения не вдавался, ему просто было хорошо, так хорошо, как никогда и ни с кем еще не было, и, наверное, не будет больше никогда.
Вскрикнув, обессиленная красавица рухнула на грудь своего любимого мужчины, прижалась крепко-крепко, прикрыла глаза но вскоре открыла, поцеловала Матвея в губы, шепнула:
Я хочу, чтоб мы были вместе. Всегда!
Казак погладил жену по плечу:
Я тоже того желаю, люба.
Ты уходишь в поход
Откуда знаешь? хлопнул глазами Матвей. Я ведь тебе и не говорил еще вроде.
Об этом в остроге все знают. Митаюки отозвалась уклончиво, глядя на мужа с лукавым прищуром. Я так за тебя рада! Ты ведь будешьнастоящий вождь!
Я тоже рад. Серьга чмокнул супругу в щеку. А еще радчто ты этому рада.
Колдунья приподнялась на локте, глядя прямо в глаза мужа, и четко, почти по слогам, сказала:
Я хочу, чтобы ты взял меня с собой.
Но
Ты сам этого хочешь. Желаешь всей душой. Мы будем разбивать шатер каждую ночь и каждая ночь будет ночью блаженства. Илине будет. Если ты меня не возьмешь. Но ты возьмешь ты ведь этого хочешь, хочешь, хочешь Потрогай мою грудь бедра каждую ночь они будут твоими каждую ночь каждую
Но, люба сама ж говорилатебе скоро рожать.
Вовсе еще и не скоро, Митаюки-нэ фыркнула, поспешно согнав с лица гримасу недовольства. Вот ведь дура, ляпнула когда-то, что беременнауж пришлось, теперь вот расхлебывай! Может, прикинуться потом, будто бы будет выкидыш? Впрочем, там видно будет, пока же
Или сюда, милый обними меня крепче, вот так Подумай это будет каждую ночь, каждую
Как ни странно, казаки против того, чтоб взять с собой Митаюки-нэ, не протестовали. Все ж она была не обычная простая баба, а сожительница (по сутижена) уважаемого всеми казака, уже доказавшая свою преданность и умение противостоять злой воле колдунов. Все помнили, что прошлый поход закончился успешно во многом благодаря этой колдовской черноглазой деве! Так пусть ее берет старшой, коли так хочет, завидовать никто не будетвсе в предвкушении. Совсем скоро таких вот юных дев будет у каждого казака по десятку ну, пусть не по десятку, но будет же! Будут волоокие полоняницы девы, красивые податливые смуглянки, готовые на все.
Так верилось. Так должно было быть. И такбудет.
Казаки собирались в дорогу весело, с прибаутками, с шутками, почему-то никто не вспоминал злобные чары колдунов, страшных, послушных их воле, драконов и смерть. Плохое быстро забылось, а колдуны новый острог в последнее время не беспокоили, поняв, что совершенно безуспешно посылать на штурм мощной крепости тупоголовых дикарей менквов, годных лишь на то, чтобы покрушить врагам черепа, но не имеющих никакого представления о долгой и планомерной осаде. Да об этом и сами сир-тя никакого представления не имели, у них и стен-то никаких не былона чары свои надеялись, не на воинов, не на стены.