Что?
Недалеко от вершины, в ложбине, есть холодное озеро, сказал Эймос, пройдя несколько шагов и едва не врезавшись в дерево. Там и днем и ночью туманно. Отдохну там несколько дней, а потом
Ты же превратишься! воскликнула Джейн, таща его за руку обратно вниз. Станешь вампиром!
Стану, согласился Эймос, мечтательно улыбнувшись. Тогда я вернусь домой и несмотря на кресты, серебро и прочую дребедень, я
Ну уж нет, решительно сказала Джейн. Нет! Вампиром быть ужасно! Бабушка бабушка ненавидела быть вампиром. Она не могла смотреть на солнце и на улицу выходила лишь в туманные дни. Ей всегда было холодно очень холодно.
Холодно, кивнул Эймос.
Ему тоже было холодно. Холод пробирал его насквозь. Кому вообще нужно это солнце?
Я тебе помогу, заявила Джейн. Ты поправишься и сможешь даже смотреть телевизор!
Эймос тупо, отстраненно посмотрел на нее. У него не было сил даже оплакать ту жизнь, которую он потерял.
Отведи меня к озеру, прошептал он, спотыкаясь об еще одно дерево. Он почти ничего не видел и едва передвигал ноги. Неужели после всего, что ты натворила, я слишком многого прошу?
Нет, ответила Джейн. Хорошо, держись за меня.
Эймос ухватился за ее горячую руку настолько горячую, что он испугался обжечься. Джейн держала его твердо, пока он ковылял вперед, бормоча о том, как будет пить кровь девушек со странными именами вроде Хепзибы и Феннаны, и как убьет какого-то Молодого Франца.
Он настолько увлекся своей литанией, что не заметил, как Джейн довела его до дороги и усадила на землю, прислонив спиной к почтовому ящику.
Что? простонал он, опускаясь. Где мы?
Отдохни немного, успокоила его Джейн. Совсем чуть-чуть.
Она хотела погладить его по голове, но он отдернулся, и девушка едва вновь не разразилась рыданиями, увидев, что от прикосновения ее пальцев на лбу Эймоса остались красные полосы.
Через несколько минут прибыла «скорая» в сопровождении двух полицейских машин. Быстро допросив Джейн, полицейские уехали в деревню. Медики дали Эймосу успокоительное и сделали укол антивампирина, после чего начали переливание плазмы. После короткого разговора с Джейн, они дали успокоительное и ей и уложили девушку на носилки рядом с Эймосом. Лежа она наблюдала за бессознательным мальчиком, опутанным пальцами проникшего в машину «скорой помощи» тумана.
Старший из медиков заглянул в кузов и глубоко вдохнул, прежде чем захлопнуть дверь.
Люблю горный туман, довольно сказал он. Нет ничего лучше вампирской погоды.
Сьюзи Макки Чарнас. Поздний цветок
Вампиры появились тем летом, когда Джош работал в антикварном магазине Айвена.
Работа не была идеей Джоша. Он не просил его сюда устраивать.
Семья Айвена была зациклена на материальных вещах, а что есть антикварный магазин, если не эти самые вещи? А родители Джоша были одаренными людьми. Его мать, Майя Черни Бёрнем, хорошо известная художница-пейзажист. Его отец преподавал высшую математику в техническом колледже. Оба устремленные ввысь, они никогда не стеснялись намекнуть ему, что ожидают от своего ребенка великих достижений.
Это вполне нормально, все родители, так или иначе, давят на своих детей. Джош был не единственным ребенком, который посещал дополнительные занятия по естественным наукам, математике и факультатив по творческому письму. Стоит отметить, он неплохо справлялся. Ему даже нравилось писать творческие работы. Учитель ставил ему четверки с минусом и плюсом, и он действительно их заслуживал.
Потом он сломал ногу. Затем его укусила бешеная собака Стива Боулинга, да так, что потребовалось провести две операции. Позднее он подхватил мононуклеоз (уж лучше, чем заболеть бешенством, не правда ли). Целая полоса страданий. Неудивительно, что он облажался во время сдачи выпускных экзаменов.
Отец как-то сказал ему:
Джош, сначала ты должен услышать это от меня: если бы твоим главным талантом была наука, то мы бы это уже заметили.
А мать добавила:
Что ж, пусть ты и не следующий Ричард Фейнман или Том Вулф. В твоем мизинце больше творческого потенциала, чем у всех учеников старшей школы вместе взятых.
Так он стал заниматься в Центре Творчества: масло, глина, акварель, гравюра, и даже ходил на занятия по работе с различными тканями, которые (несмотря на сильное поощрение со стороны преподавателя) скоро забросил. Придурки в школе уже пустили слух, что он гей. В то же время он стал меньше заниматься командными видами спорта. Вам же не хотелось быть тем самым хилым парнем на поле с настоящими Трансформерами, которые думают (или просто притворяются ради удовольствия), что парень, занимающийся искусством, должно быть, голубой.
Однако хуже всего было то, что портфолио с его самыми лучшими рисунками не помогло поступить ему в Институт искусств на углубленную программу. Наверное, ему не стоило помещать туда страницы комиксов, которыми он так гордился. Для поступления сюда его навыки не были достаточно хороши, но существует ведь и художественная школа? Она-то и может помочь вам в совершенствовании.
Родители говорили: «Некоторые творческие люди просто поздние цветы».
Они ободряюще улыбались, но разочарование нависло над ним, как те маленькие черные дождевые тучи, которые плывут над грустными персонажами мультфильма. Джош тоже впал в депрессию. Он бросил рисовать, писать и даже перестал зависать в местном музее (небольшая коллекция, но у них были две потрясающих картины Баския и множество впечатляющих акварельных рисунков одного паренька он все равно мог представлять их в своем воображении, они были такими хорошими).
Он укрыл себя щитом звука с помощью своего айпода настолько, насколько вообще мог: Coldplay, пара рэперов и несколько более старых групп, таких как Clash. Верхние позиции его плей-листа всегда занимала группа the Decemberists, потому что он слышал их вживую, и зрелище потрясло его.
В субботу на фермерском рынке он услышал выступление группы и остановился, чтобы послушать.
Они направлялись на музыкальный фестиваль в Колорадо, по крайней мере, так гласила картонная вывеска, подпирающая открытый чехол гитары: крепкий парень на складном стуле с одним барабаном брал легкий ритм; тощий, скачущий по сцене гитарист, который надел на голову футболку, и она болталась словно шутовской колпак с бубенчиками; невысокая блондинка, бегавшая вокруг с полуоткрытыми глазами, перебирала сладчайшие рифы, какие когда-либо слышал Джош; девушка с квадратными плечами, голос которой был словно рупор, без передышки пела о любви и исполняла социальные баллады.
Они были слишком крутыми, чтобы заговорить с ними, в свои двадцать лет, играя босиком на траве ради денег на топливо, но Джош не уходил, пока их репертуар не начал повторяться. Их песни были хорошими причудливыми, запоминающимися, ироничными, грустными. Пусть они и не были Danger Mouse или the Decemberists. Но они выглядели такими, как эти группы, когда те только начинали: талантливые друзья, которые выходили играть все, что умели, чтобы кто-то услышал, учась создавать отличные песни.
Это то, что ему нужно было попробовать. Это была та самая жизнь, которую он хотел.
Именно поэтому, когда классному спектаклю, оригинальному мюзиклу, понадобилось больше песен, он вызвался помочь. В награду ему поручили написание двух песен вместе с Энни Фрай.
Написание стихов (и о чем он только думал? Теперь-то его точно убьют в мужском душе) с Чудачкой Фрай! Но с Энни было весело работать, и тексты на ее музыку пришли на удивление легко. Разве это ничего не значило?
Энни познакомила его с парой старшеклассников, выступавших по всему городу за деньги на выпивку. Они называли свою группу «Мистер Ложь», и им нужен был человек, который писал бы для них тексты (это было совершенно очевидно). Он начал проводить с ними время, репетируя в гараже Брэндона Уайта. Энни поссорилась с барабанщиком и ушла. Джош остался, и теперь не просто писал песни, но и исполнял их. Его голос становился лучше. Они сказали, что если он отрастит приличную щетину, то может стать вполне приемлемым фронтменом.
У него были две большие проблемы. Во-первых, его мать считала, что поп-музыка глупая и уничтожает музыкальный слух, поэтому первое время она просила Джоша одуматься, а не поддерживала.
Во-вторых, он сильно отставал! Казалось, он не может научиться читать ноты. Единственный инструмент, на котором он мог играть, был синтезатор фирмы Касио (и то подержанный, купленный им в магазине Айвена). Он существовал, говоря языком музыкантов, в другой вселенной от the Decemberists и подобных им.
Несмотря на это группе Брэндона нравились его тексты, и иногда его слова и их музыка творили вместе удивительные вещи. Девушка Брэндона, Беттс, знала кое-каких людей в Портленде. Они предлагала отправиться туда, чтобы сделать демозапись. Все шло хорошо.
Затем родители Беттс переехали на противоположный берег реки, а дом Брэндона конфисковали после того, как его семья в одночасье исчезла. Остальные тоже ушли, и все кончилось.
Джош не выходил из своей комнаты и писал тексты о суициде. Он сказал родителям, что не вернется в школу на выпускной год.
После неминуемого краха мать Джоша устроила его на летнюю подработку в магазин Айвена без каких-либо «если», «и» и «но». Очевидно, его родители надеялись, что микроскопическая зарплата за тяжелый труд в «реальном мире» и немного «времени, чтобы все обдумать» изменят его решение.
Ну конечно! Все, чего он хотел выбраться из Доджа и поехать куда-нибудь, где смог бы найти новых музыкантов для работы, куда-нибудь с настоящей музыкальной сценой, на которой не играли бы заунывное кантри, сальсу и плохой рок. Ему нужно было начать все сначала, в Портленде или Сиэтле где-нибудь. Как только он доберется туда, его происхождение не будет проблемой. Колин Мелой был из Монтаны.
Но больше всего он хотел, чтобы мир остановился на некоторое время, чтобы он мог стать действительно хорошим музыкантом. Ему нужно было наверстать все время, потраченное на науку и искусство.
Появление вампиров, конечно же, все изменило.
Предварительная продажа имущества старой миссис Ледли продолжалась до одиннадцати часов вечера пятницы. Джош находился в дальнем павильоне, получив приказ смотреть во все глаза. В основном, люди, находившиеся в магазине, были продавцами, но вы не смогли бы уследить за всеми в огромном складском помещении, разбитом на сорок пять разных павильонов и четыре прохода.
Джош устал от звуков перетаскивания мебели и коробок, которые можно было услышать в течение всего дня благодаря арендаторам Айвена (все они имели проблемы со спиной, потому что долгие годы таскали мебель и коробки). Он сидел за старым дубовым столом в кабинке сорок один (вещи викторианской эпохи, в основном игрушки и детская мебель), черкая в блокноте для рисования. Он бы работал над текстами песен («день пролетает мимо моих мечтательных глаз»), но ему мешал Синатра, буквально кричавший песню «Мой путь» из павильона впереди, в котором продавали старые виниловые пластинки.
Услышав слабое тик-тик прямо рядом с собой, Джош взглянул вверх.
Женщина в зеленом льняном костюме стояла напротив прохода, постукивая карандашом по передним зубам и изучая экспозицию в стеклянном шкафу. Джош сразу отметил: она могла бы стать примером Мадонны в готическом стиле острое лицо, оливковая кожа и густые темные волосы.
В следующий раз, когда он посмотрел на нее, то встретил испепеляющий взгляд. Ее глаза, с опущенными внешними уголками, были покрыты тенями такого же голубого цвета, в какой были покрашены ногти (прощай, Мадонна).
Он закрыл блокнот и спросил у нее, не хотела бы она посмотреть на что-нибудь из запертых шкафов.
Вы продаете меха? спросила женщина. Она говорила по-английски с акцентом. Целые лисьи шкуры, чтобы можно было носить на воротнике зимой?
Джош покачал головой:
Несколько поступило вместе с имуществом, но их уже отправили в магазин винтажной одежды.
Она вздохнула:
Тогда покажите мне, что вы рисуете.
Он хотел отказаться, но почему-то протянул ей свой блокнот.
Она пролистала страницы:
Иисус и овечки? Вы католик?
Как бы то ни было, здесь вы рано или поздно сможете продать картину на религиозную тему, ответил он, складывая руки в защитной позе. Маленькая зарплата отстой.
Неплохие работы, сказала она. Но на вашем месте, я бы не уходила из школы.
А что она ожидала увидеть, Микеланджело?
Я собираюсь бросить учебу. Не то чтобы, конечно, это было ее дело.
Тогда это место прекрасно вам подходит, сказала она, возвращая блокнот. Здесь всегда можно заработать на жизнь.
Это всего лишь летняя подработка, пробормотал он. Вообще-то я музыкант.
Правда? И на чем же вы играете?
На синтезаторе. Но в основном я пишу песни.
Она подошла ближе. От ее духов слезились глаза.
Не могли бы вы спеть что-нибудь из своего творчества? Меня зовут Одетт Делони; я знаю многих людей. Может, я смогу познакомить вас кое с кем, а?..
Джош, пробурчал он, и я пишу песни.
Он не собирался ничего петь на концерте под стать этому зданию, в котором находились лишь старые пердуны, ориентировавшиеся на Стиви Уандера. Он не хотел упоминать два размытых видеоклипа с Брэндоном и Беттси, выложенных на Ютьюб. Ему пришлось вспомнить глупые вещи.
Взгляд Одетт Делони заставлял Джоша испытывать странное чувство. Его ноги слегка касались стула позади, а голова хотела наклониться ближе к ней.
Она внезапно повернулась на высоких каблуках и показала на экспонат, игрушку:
Если этот осёл работает, я возьму его.
Она постепенно уходила от его павильона, унося заводного железного осла, который сидел на корточках с парой маленьких тарелочек между передними копытцами.
Вокруг раздался шум, создаваемый многочисленных продавцами, как будто Джош резко выдернул наушники: разговор о Джули Эндрюс, способной покорить любую вершину, шаркающие шаги.
Одетт Делони? Была ли она кем-то? Упустил ли он только что большой шанс?
Слишком поздно; она уже ушла.
Джош задержался допоздна, чтобы подмести и выключить свет. Время было после полуночи. Его серый «Цивик» был единственной машиной, оставшейся на стоянке.
В свете прожектора, находившегося снаружи, он увидел пухлую темнокожую девушку, сидевшую на прогнутой скамейке у входной двери. У нее на голове были дреды, одно ухо проколото блестящей сережкой с белым бутоном, в руке она держала сигарету. В джинсах, майке и розовых сандалиях с маленькими ромашками на ремешках, ей можно было дать не больше четырнадцати.
Эй, сказала она, как думаешь, я смогу найти здесь работу? Мне нужны карманные деньги, а моя тетка такая скряга.
Однако же она позволяет тебе разгуливать допоздна и курить травку, ответил он.
Она насмешливо фыркнула и вздохнула. Айвен не одобрил бы ее кандидатуру по многим признакам. Продавцы и покупатели магазина в основном старые, белокожие и приехавшие из глуши не стремились, как говорил Айвен, попасть в прогрессивные круги (ахаха, прогрессивные круги, поняли?)
Работать здесь так же скучно, как мне кажется? спросила она.
Намного хуже. Он показал на ее айпод. Итак, что ты слушаешь?
Эми Уайнхаус, прищурилась она. А чего ты ожидал? Jonas Brothers?
Джош быстро выкрутился:
M.I.A..
Джей Хо. Она тянула слова, но при этом выражение ее лица оставалось спокойным. А ты Джош? Моя тетя Одетт встретила тебя в магазине.
Она купила музыкальную игрушку, верно? Забавно, мне показалось, что ей не подходят подобные вещи.
Она найдет им где-нибудь покупателя. Эти старые наборы игрушечных животных сейчас быстро раскупают.
Получается, тетушка была просто еще одним продавцом антиквариата, а не лучшей подругой продюсера, вот так сюрприз.
Тебя что, удочерили? спросил он.
Посмотрев на него прищуренными глазами, девушка медленно выпустила еще один завиток дыма:
Моя родная мать сбежала с басистом из Чикаго. У них совершенно поехала крыша, и они разошлись, оставив меня с соседкой. Я зову ее тетушкой, мне так проще. Думаю, меня можно назвать «удочеренной». Ты музыкант?
Ага, ответил он, и этого вполне было достаточно. Он не хотел выглядеть тупым позером. Ты тоже коллекционируешь вещи, как твоя тетя?