Половинаэто целых пятьдесят лучников. Каждый день нюхать вонь от пятидесяти потных мужлановуж избавьте меня от такой радости!
Джон чувствовал, как горячей волной прилила к лицу кровь и как впились в мясо ладоней ногти сжавшихся кулаков. Как будто ему снова стало шесть лет и соседские задиралы снова обозвали его тошнотиком и обосранной жопой. Неужели всю жизнь его будет преследовать этот морок?
Но из соображений безопасности снова послышался сверху баритон Роберта Буршье.
Ах, бросьте! перебил его звонкий голос Ниссы. Какие опасности могут угрожать мне здесь, в Бордо?! К тому же, в замке всегда найдется с десяток арбалетчикови это не считая слуг и прочая. Я полагаю, сир Роберт, что мы закрыли этот вопрос, по голосу принцессы чувствовалось, что она начинала не на шутку сердиться.
Как будет угодно вашей милости, со вздохом ответил барон Буршье.
Лучше скажите мне, сир Роберт, как вам нравятся мои дракончики? Вот эти, на платье? Правда ведь, они милые? Наши ткачихи в Тауэре вышивали их по моим рисункам! Граций сказал, что они выглядят точь-в-точь как настоящие, засмеялась принцесса. Как будто этот подлиза видел настоящих драконов! Так что, они вам нравятся?
У вашей милости несомненный талант изобразительного свойства! голос Роберта Буршье звучал вполне искренне. Хоть ваш духовник и считает, что христианской принцессе не к лицу иметь на одежде языческих химер, я не могу полностью согласиться с ним в этом вопросе. Однако, как бы очаровательны ни были ваши дракончики, нам необходимо решить еще один вопрос: когда Вы намереваетесь продолжить плавание в Байонну? Ведь совершено неразумно держать на якоре те девять когов, на которых мы прибыли сюда. Однако, чтобы реквизировать новые, необходимо заранее знать день отплытия.
Я сообщу Вам об этом позже, сир Роберт, отмахнулась принцесса.
Но когда «позже»? не отставал глава миссии.
Тогда, когда решу!
Джон слышал, как бойко застучали по половицам удаляющиеся шаги принцессы. «С другой стороны, жить не в замке может иметь и свои плюсы. По крайней мере, подальше от прилипчивого Белоручки».
Выбравшись из каменного лабиринта, Джон присоединился к остальным лучникам, выстроившимся на площади перед замком, рядом с неказистым зданием монетного двора. Ждать капитана пришлось долго. Церковные колокола уже давно пробили двумя ударами девятый час, нону.* Наконец, де Вир вышел из главного входа, но лишь для того, чтобы объявить, что пока еще не принято решение о том, куда распределить лучников на постой. Товарищи Джона недовольно загудели. Эмери прикрикнул на них, после чего, смилостивившись, разрешил побродить по городу до вечернего ангелуса.**
[*Около трех часов пополудни]
[**Колокольный звон, обозначавший конец рабочего дня и призывавший к вечернему вознесению молитвы «Ангел Господень»]
Джон и Томас немедля отправились искать публичные бани. Торговец на рыночной площади уверил их, что ближайшая баня находится у лечебницы Святого Иакова, но она, скорее всего, уже закрылась. Джон все же решил направиться туда. Сначала им пришлось долго кружить вокруг рынка, постоянно утыкаясь в тупики, заваленные мусором и нечистотами, где по грудам разлагающих отходов сновали юркие черные крысы, иногда становящиеся добычей полудиких котов и красноногих аистов. Насилу выпутавшись из паутины узких улочек, Джон и Томас вышли к старой городской стене с воротами и звонницей. Это, как сообщил им проходивший мимо монах-кармелит, была городская мэрия, от которой до лечебницы Святого Иакова рукой подать, нужно лишь все время идти на юг.
Увы, двери бани захлопнулись едва ли не прямо перед их носом. Сидевший неподалеку горбатый нищий, немного говоривший по-английски, растолковал Джону, что следующая баня будет у аббатства Сент-Круа, на самой южной оконечности города. «Не успеем», с досадой подумал Джон. «Придется мыться в реке. Если, конечно, удастся найти в ней местечко почище. А не как в порту, где вода грязнее, чем в сточной канаве».
По широкой улице они спустились к Соляным воротам, оттуда двинулись вдоль берега на юг, присматривая место почище. Задача была не из легких: вся прибрежная кромка была усеяна где мертвой рыбой, где требухой, где подгнившей ботвой. Пришлось пройти более мили, прежде чем им попалось более или менее чистое место, хоть и поросшее бурыми мохнатыми водорослями.
Наскоро ополоснувшись и просохнув по-быстрому, Джон и Томас спешно принялись одеваться. Колокол за городской стеной отбил три тягучих удара. «Angelus Domini nuntiavit Mariae»*, услышал Джон за спиной шепот Томаса. «Не до молитв сейчас, дружище, нужно спешить», поторопил Джон своего приятеля. Быстрым шагом, то и дело срываясь на бег, они двинулись в сторону замка. Не угроза штрафа подстегивала Джона, нет: его выворачивало от одной лишь мысли, что Белоручка опять примется пенять ему при товарищах, отчитывая его, словно нашкодившего сопляка-новобранца.
[*Лат. «Ангел Господень новость принес Марии»]
По счастью, этого не случилось. На площади перед замком Ломбрьер, напряженно озираясь по сторонам, переминались с ноги на ногу с десяток лучников, видимо, тоже опоздавших на построение. «Где капитан?» спросил Джон у одного из них. «Говорят, увел всех наших куда-топохоже, селиться». Вскоре выяснилось, что королевских лучников определили на постой в квартале Ля-Руссель, что к югу от замка, сразу за речкой Пег. Куда же девать восьмерых опоздавших, долго не могли придумать. Наконец, из ворот замка вышел юноша лет восемнадцати, несомненно, из знатныхи приказал заселить оставшихся лучников к нему, на холм Паулина. Джон и семеро его товарищей, выстроившись в колонну по двое, двинулись на север. «И кланяйтесь поясно мессиру капталю!» проводил их напутственной речью сотник Эмери де Вир. «Не то жить бы вам где-нибудь в грязных халупах улицы Потаскух».
Кто такой капталь? спросил Джон у Томаса, немного знакомого с гасконскими порядками.
Тот молодой господин, что приютил нас у себя, ответил лучник. У гиенцев странные названия для правителей. Мне доводилось слышать даже про какого-то местного султана. А некоторые называют свои сеньории сириями. В общем, капталь Бюшазначит просто сюзерен земли Бюш. Это к западу от Бордо, в сторону Аркашонского залива. Что-то вроде графа, только чуть повыше. Похоже, наш король весьма дорожит этим молодым бароном, если даже возвел его в кавалеры нового Ордена Подвязки.
Да, я слышал об этом, кивнул головой Джон. Если ничего не путаю, его зовут Жан де Грайи?
Так и есть, подтвердил Томас. Третий этого имени. У него имеется свой фьеф в Бордо, местные называют его холмом Паулина. То есть он получается одновременно и барон, и горожанин Бордо.
Справа от себя Джон заметил высокий каменный колодец, а чуть далее за нимкаменное здание с кривоватой вывеской. Всем своим видом оно явно напоминало публичные мыльни. Как будто в подтверждение этого, из дверей здания вышел старик с мокрыми волосами и висевшим на плече мочалом.
Вот же чертов торговец! выругался Джон. Какого рожна он послал нас в другой конец города, если баня была прямо под носом?!
С ума сошел?! загоготал Томас. Или ты у нас сменил веру и втихаря обрезался?
Однако Джон уже и сам понял свою оплошность, заметив на вывеске иудейские письмена.
***
За каким лядом нам переться в эту гору, Арно? Гастон недовольно ковырял палкой влажную землю. Или тебя так сильно напугал этот призрачный дикарь, что ты готов спрятаться от него на вершине скалы?
Где ты узрел тут скалу, мой неподатливый Гастон? Или этот небольшой приступок ты называешь скалой? А может, ты просто ленишься пошевелить своей драгоценной задницей? Тут всего-то подняться по тропинке в горкуи весь разговор.
Поворчав еще немного по привычке, Гастон, в конце концов, согласился.
Арно еще издали присмотрел этот утес, мрачно нависавший над Дордонью. Как будто кто-то гигантским ножом рассек покрытый лесом холм, обнажив его скалистое нутро на срезе. На самую вершину скалы Арно подниматься не стал, решил остановиться на этой едва заметной снизу площадке. С северной стороны ее прикрывал крутой лесистый склон, а с югапочти отвесный обрыв, у подножья которого поблескивала закатным шафрановым блеском гладкая лента реки. Если кто и вздумает подкрасться к ним ночью, то только по той узкой каменистой тропинке, что привела их сюда.
Костер разводить не стали. Жарить на нем нечего, да и лишнее вниманиени к чему. Земли эти почти сплошь контролировались англичанами и их гасконскими союзниками, и кто его знает, какие тут у них порядки. В последнее время вообще сурово стали относиться к бродягам без роду и племени.
Поужинали на скорую руку, тем, что удалось насобирать в полях под Бержераком: стручками гороха, яйцами диких птиц да водянистыми ягодами недозрелой малины. До Велина оставалось миль пятнадцать, завтра к вечеру должны добраться.
Арно распустил свой ставший ненужным дорожный мешок, свив из него длинную шерстяную веревку. Затем отошел от привала, вскарабкался вверх по холму, спустился вниз по каменистой тропинке, то и дело осматриваясь по сторонам и размышляя о чем-то. Гастон и Керре лишь молча переглянулись меж собой: не иначе, чудит наш Преподобный, силки он там, что ли, собрался ставить? Но сказать ничего не сказали, лишь продолжили спорить о том, кому из них сторожить первому этой ночью. Так ни до чего и не доспорившись, кинули жребий. Повезло, как обычно, Гастону. Щелкнув Керре по носу, он растянулся на земле, подложив под голову кусок дерева, укрылся шерстяной накидкой и почти тут же заснул.
Что там? спросил Керре возвратившегося из леса Арно.
Не поверишьлес, отшутился тот. Ты сторожишь до полуночи?
Керре молча кивнул.
Тогда тебе лучше сесть чуть подальше, вон там, у тропинки, указал рукой Арно. Если вдруг кто пойдет по ней, сразу заметишь.
И что я смогу сделать своим ножиком? недовольно пробурчал Керре. Вот зачем тебе ночью меч? Биться во сне с черными кобылицами? Дай его лучше нам с Гастоном на ночь, и то больше проку будет.
Арно ненадолго задумался, затем, махнув рукой, разрешил:
Ладно, берите. Только не дай вам Бог его потерятьголову сниму.
Радостный Керре схватил меч, картинно вытащил его из ножен и тут же принялся размахивать клинком, словно ребенок. Арно лишь скептически покачал головой, затем поднял с земли свою шерстяную веревку и направился в сторону обрыва, к сидевшему на земле Бидо.
Не спится, брат Бидо?
Ага. Думаю вот
И о чем же?
О разном. Вот, скажем, когда Создатель разговаривал с Адамом в Саду Эденском, он на каком языке с ним говорил? А когда Змий искушал Еву плодом с Древа познания добра и зла, он на том же самом языке говорил? По всему получается, что Змий разговаривал на божественном языке.
И часто с тобой такое? улыбнулся Арно.
Какое? не понял Бидо.
Не бери в голову. Я с чем к тебе, собственно Змии и сады эденскиеэто все очень интересно и душеспасительно, но нужно и о теле подумать. Меня вот весьма заботит, что какое-то тело бродит за нами уже который день, неведомо зачем. И что-то мне подсказывает, что оно может снова нагрянуть к нам этой ночью. Поэтому я собираюсь посторожить егокак минимум, до полуночи.
Но там же Керре?
Керре сторожит тропинку. А я еще, на всякий случай, натянул веревку с северной стороны, Арно подергал рукой с зажатой в ней шерстяной нитью. Вдруг он подберется сверху, по склону холма. В общем, было бы неплохо, если бы ты тоже пободрствовал этой ночью, хотя бы в полглаза. Ведь кто, как не ты, обладает божественным даром убеждения с одного удара?
Хорошо, улыбнулся Бидо. Буду держать один глаз открытым.
Солнце село окончательно. Снизу, с полей, долетал стрекот ночных цикад, сопровождаемый тихим журчанием Дордони. Легкий прохладный ветерок шелестел в листьях вяза, раскинувшего свою бархатную крону неподалеку. Арно улегся на земле чуть поодаль от остальных, так, чтобы видеть и сидевшего на бревне Керре, и лесистый склон северной стороны.
Незаметно подкрался предательский сон. Арно изо всех сил сопротивлялся его ласковым объятьям: сжимал веревку в кулаке, щипал себя за бедра, скрипел зубами и пытался усилием воли разомкнуть слипавшиеся веки. Но вязкая дремота все же взяла верх. Арно с наслаждением покатился вниз по мягким упругим облакам, похожим на перины его детской кровати в Сен-Мари. Постепенно облака становились все жестче и холоднееи тут, прямо перед Арно, словно из ниоткуда, вынырнуло залитое кровью лицо Гриффа и, оскалив крысиные зубки, прошипело: «Ты думал, что избавился от меня, наивный дурачок?»
Арно замахнулся, чтобы ударить ненавистного сутенераи тут же проснулся. Полная луна тускло освещала чуть подрагивающие листья вязов. Справа, со стороны обрыва, мелькнула чья-то тень. Арно тряхнул головой и зажмурился. Нет, ему не показалось. По поляне быстро кралась черная фигура в балахоне и с поднятой вверх косой, лезвие которой зловеще поблескивало в лунном свете. Арно вздрогнул. Неужели смерть и впрямь выглядит так? Скользнув взглядом влево, Арно увидел, что место Бидо пустовало. Куда он провалился? Или Она уже забрала его?
Арно и опомниться не успел, как черная фигура с косой оказалась за спиной Керре. Тот даже не почувствовал ее приближения. Короткий замах, резкий удар черенком в затылоки вот уже леонец лежит на земле, нелепо раскинув руки. Черная тень склонилась и вырвала из рук Керре мечего, Арно, меч с драконами! Этого Арно де Серволь не мог позволить даже Смерти. «Не трожь!» заорал он первое, что пришло в голову, подхватил с земли бракемар и ринулся в драку.
Однако незваный ночной гость, вместо того, чтобы принять Арно на острие меча, неожиданно развернулся, бросил свою косу и начал ловко карабкаться вверх по склону холма. «Стой!» продолжал кричать Арно, нагоняя его. В этот момент прямо перед ним, с земли, раздалось злобное шипение. Два желтых горящих глаза преградили путь, готовые броситься и вцепиться ему в лицо. Через мгновение Арно понял, что это была всего лишь крупная кошка. К тому же запутавшаяся в протянутой им шерстяной веревке и теперь лишь бессильно и остервенело шипевшая. Арно замахнулся бракемаром, чтобы навеки угомонить обезумевшее животноено в этот момент из леса донесся громкий крик на незнакомом Арно языке. Затем еще раз и еще. Арно напряженно вслушивался. Запутавшаяся кошка, безуспешно пытаясь вырваться, продолжала истошно визжать. Арно снова поднял меч, чтобы отсечь башку бешеной тварикак вдруг из-за деревьев, совсем близко, послышался новый окрик, на этот раз на окситанском:
Не руби! темная тень незнакомца медленно спускалась, протянув перед собой меч. Не руби! Буду менять!
Арно поначалу не понял, что и на что собирается менять этот дикарь. Теперь он уже мог разглядеть, с кем имеет дело. Это был молодой мужчина, примерно одного возраста с Арно, с растрепанной, давно не стриженой бородой и длинным переломанным носом. Одет он был в какие-то истлевшие лохмотья, неоднократно латанные и перелатанные.
Бери меч, отдай его! дикарь указал острием клинка на запутавшуюся в шерстяной веревке кошку. Я уйду, если отдашь.
Это был не совсем тот окситанский, к которому с детства привык Арно. Скорее, он напоминал наречие арагонцевпо крайней мере, тех из них, что обитали в Латинском квартале Парижа.
Ты хочешь обменять меч на кошку? не веря своим ушам, спросил Арно дикаря.
Это не кошка, неожиданно улыбнулся тот. Это генетта.
«Идиот какой-то», только и успел подумать Арно. Дикарь вдруг повалился вперед, словно снесенный неведомой силой, выронил меч из рук и рухнул на землю. Сзади, из ночной темноты, проступила широкоплечая фигура Бидо, сосредоточенно потирая кулак правой руки.
Фрагмент 3
Они долго спорили, решая, что делать дальше с этим полоумным дикарем. Керре настойчиво предлагал прирезать его на месте, не мешкая. Гастон выступал за то, чтобы сначала допросить с пристрастием, а уже потом прирезать. Мартен Грожан предложил отмутузить его хорошенько и бросить здесь в лесу подыхать, вместе с его безумной кошкой. Лишь один Бидо призывал не торопиться:
Он ведь мог полоснуть тебя косой по горлу, Керре. Но не стал. И на тебя, Арно, мог напасть с мечом, и вряд ли бы ты одолел его своим бракемаром. Но не напал. Почему?
Может, потому, что идиот? пожал плечами Арно.
Или потому что пощадил.
Сейчас и узнаем. А ты, Бидо, разведи-ка огонь. Он весьма может нам понадобитьсяесли наш приятель окажется не слишком-то разговорчивым.
Арно нарочито громко сказалпро огонь, чтобы пленник хорошенько расслышал его слова. Оглушенный бретонцем дикарь уже пришел в себя и теперь сидел на земле, спиной к стволу вяза, окруженный наставленными на него клинками Гастона, Мартена и Керре. Его генеттасерая в пятнах длинноносая большеухая кошка с выпученными глазами и длинным пушистым хвостомперестала трепыхаться в шерстяной петле, окончательно стянувшейся вокруг задней лапы, и теперь лишь затравленно поблескивала из темноты горящими янтарными глазами.