Не хочу про это, упрямо мотнул головой Рослав.
Ну и зря, разочарованно протянул Гастон. А я вот слышал, что рабы в Перпиньяне или Валенсии могут выкупить свою свободу? Особенно белокожие. Так ли это?
Так, да не так, горько усмехнулся Рослав.
То есть?
Иногда в договоре о покупке пишут, что хозяин обязуется отпустить раба, если тот выплатит ему такую-то сумму. Только сумма та в несколько раз выше цены раба, и выплатить ее мало кому удается. Еще часто пишут в договорах, что хозяин обязуется отпустить раба через двадцать лет. Только это не «отпустить» называется, а «избавиться от обузы». Через двадцать лет раб уже мало на что годен, если вообще доживет. А чтобы его не кормить и не лечить задармаего «отпускают». Да и то с кучей условий: вечно служить бывшему хозяину, не причинять ему вреда ни в чем и так дальше.
С севера, из-за пролеска и раскинувшегося за ним ржаного поля, послышался негромкий мелодичный звон. Арно резко остановился:
Чуть ведь мимо не прошли с этой вашей болтовней! Да, давненько я здесь не был. Как там было o rus, quando ego te adspiciam!* Встречайте же, селяне, своего заблудшего Горация!
[*Лат. «О деревня, когда я увижу тебя!»]
Фрагмент 7
Арно устремился вперед, на звуки колокольни, оторвавшись от своих спутников. Через пару десятков шагов его с пыхтением нагнал Бидо Дюбуа и негромкотак, чтобы не слышали остальныепроизнес:
Мне кажется, он раскусил тебя.
Ты о чем это, брат Бидо?
Когда ты сказал про евреев и христианских рабов, и еще в других местахмне кажется, наш монгольский друг понял, что ты никогда не был в Руссильоне.
А и плевать, махнул рукой Арно. Все равно я его поймаю.
Это уже больше похоже на игру в салочки, улыбнулся Бидо.
Да хоть в обоссалочки. Сердцем чувствую, что этот засранец врет мне.
Может, просто фантазирует?
Пусть чешет в свой Сюзедаль и там фантазирует, сколько влезет. А мне нужно знать, могу ли я положиться на человека или же от него в любой момент можно ожидать нож в спину.
Деревенька Велин располагалась на невысоком взгорье, в двух милях к северу от Дордони. Идти пришлось по молодой ржи, цеплявшейся за одежду острыми усиками и уже помеченной кое-где черными точками «дьявольских рогов».
Ты уже бывал здесь раньше? спросил Бидо.
Один раз, задумчиво ответил Арно. Давно. Я тогда направлялся к родителю моему на летние каникулыну и по пути заглянул сюда. А вообщенезачем было. Ренту я же получал прямо в Париже, у епископа.
То есть в самом Велине ты никого не знаешь? уточнил Бидо.
Кюре только. Если он не сменился.
И грамоты на бенефиций у тебя с собой нет?
Арно молча мотнул головой. Лицо Бидо помрачнело:
И как же ты собираешься убеждать их расстаться с нажитым добром?
Я же не собираюсь отнимать у них последнее! поджав губы, ответил Арно. Просто немного поделиться. Во-первых, нам сейчас нужнее. Во-вторых, у Жака Простака* крепкая спина, все вынесет. Велика ли потеря на целую деревнюпара золотых монет да мешок провизии?
[*Прозвище простолюдинов]
А сколько там всего народа проживает? осторожно спросил Бидо.
Кажется, дворов двадцать было несколько лет назад. Сейчас наверняка меньше: спасибо англичанам да их местным прихвостням.
Двадцать дворовэто, почитай, восемь десятков крестьян. Или два-три десятка взрослых мужиков. Против нас шестерых, если считать суздальского бродягу за одного из нас. На что лично я особо не уповал бы.
Мы же не будем биться с ними в открытом поле, стенка на стенку, улыбнулся Арно. Придумаем что-нибудь поумнее.
Арно де Серволь мельком оглядел своих спутников. Сборище на редкость разношерстное: здоровяк в длиннополой темной котте, несущий за спиной косу, посох и калабасу, за нимбольшеголовый увалень с деревянной дубинкой, чуть сбокупружинящей походкой скользит бородатый оборванец в истерзанном тулупе, по правую руку которого, держась на небольшом удалении, семенит длиннохвостая генетта; и, наконец, в охвостье плетутся двое горожан потрепанного вида с ножом и стареньким бракемаром. А во главе всей этой честнóй компаниион, невысокий бритый налысо пуатевинец с торчащими в разные стороны усами и болтающимся на боку огромным мечом в полуистлевших ножнах.
Это там колокольня такая высоченная торчит? снова послышался сбоку голос Бидо.
Ага. Церкви Святого Мартина. Старая постройка. Восемь человеческих ростов, не менее.
Хех, да тут и мельница имеется! заметил Бидо, кивая налево, туда, где за седыми прядями ивовых зарослей поблескивала небольшая речушка; чуть выше по речушке можно было разглядеть небольшую мельницу с водяным колесом.
В прошлый раз я не видел ее, хмыкнул Арно. Хотя с этой стороны я и не заходил никогда.
Внезапно Арно остановился посреди поля, развернулся в сторону догонявших его товарищей, и, мотнув головой, произнес:
Неправильно делаем. Нужно разделиться. Если мы всей ватагой припремся в деревнютолку не будет. Только напугаем селян. Еще чего доброго пошлют в Кастийон за сержантами! Я думаю так: мы с Бидо пойдем в деревню, осмотримся, разузнаем, что да как, а остальные тем временем укроются в лесу. К северо-западу от Велина есть большой лес, там наверняка найдется чем поживиться. Только не нарвитесь на епископских лесников. Там же протекает речка Эстроп. Скорее всего, в ней водится какая-то рыбешка. Как вы ее будете ловитьне знаю, придумайте что-нибудь. Вон у этого спросите, если что, кивнул Арно в сторону Рослава, игравшего чуть поодаль со своей генеттой. Наверняка он чему-то да научился за время блужданий по лесам.
Чему-то да научился, не оборачиваясь, кивнул Рослав, продолжая дергать за хвост своего Цурика.
А почему мы опять должны с недовольным видом начал Гастон, но Арно упредил его:
За старшего оставляю Гастона. Ему же поручаю свой меч и косу. И чтобы берег их как зеницу ока! с нарочитой суровостью проворчал Арно, грозя кулаком приятелю. А не как в прошлый раз. И склонившись к уху Гастона, добавил:Глаз не спускай с нашего монгола! Моргнуть не успеешь, как снова что-нибудь выкинет!
Да понятно! отстранился Гастон. Пусть только попробует, я его живехонько отправлю к праотцам.
Из леса можно потихоньку пощипать наделы велинцев, те, что поближе, продолжил Арно. Только аккуратнее: чтоб это выглядело так, будто мальчишки сбезобразничали. А лучше дождитесь нас, мы к закату вернемся. Идти будем вдоль ручья, так что вышлите кого-нибудь навстречу, чтобы не разминуться. Всё. Пошли, Бидо. Калабасу возьми с собой, пригодится.
Четверо бродяг повернули налево, к ручью, а Арно и Бидо двинулись прямо на высокую каменную башню церковной колокольни. Ржаные делянки вокруг сменялись суржиковыми,* ячменными, просяными. Ближе к околице потянулись огороды, засеянные луком, брюквой, капустой, сочно-зеленой коноплей, какими-то голубыми цветками. Чуть поодаль, в осиновом пролеске, тихо блеяли изнемогавшие в своих шерстяных тулупах овечки.
[*Суржиксмесь различных зерновых, обычно пшеницы и ржи]
Людей на огородах в этот час почти не было, лишь в отдалении виднелось несколько согнувшихся над землей фигурок. Похоже, народ после обеденной службы разошелся столовничать по домам.
Брат Бидо, ты походи пока по округе, поосматривайся, а я тем временем навещу нашего святого отца, пощупаю, так сказать, его за сосцы. Перехватив недоуменный взгляд товарища, Арно пояснил:В том смысле, можно его «доить» или нет.
С этими словами Арно развернулся и немного развязной походкой направился в сторону церкви Святого Мартина.
Бидо осмотрелся. Самое интересное здесь была, разумеется, церковь. Ее внушительное тело, сложенное из серо-белых камней и подкрепленное по углам громоздкими контрфорсами, напомнило Бидо могучий корабль, неустрашимо рассекающий своей гордой грудью волны мирской суеты. Высотой церковь Святого Мартина была ярдов под двадцать, а примыкавшая с восточной стороны колокольняи того выше. На южной стене приходского храма поблескивали на солнце четыре витражных окна, увенчанные стрельчатыми арками и запечатанные черными коваными решетками. Западную сторону здания украшали высокие резные ворота: как показалось Бидо, слишком роскошные для простой деревенской церкви.
Недалеко от колокольни торчал из земли старый колодезный журавль, с прикованной к нему деревянной бадьей, оставленной на краю каменной шахты колодца. С северной стороны к церкви прилегало небольшое кладбище, огороженное плетнем от вторжения свиней, собак и прочих нечистых тварей. Сразу же за кладбищем начинались сельские дома: где солидные, с каменными крышами, а где победнее, крытые толстым слоем соломы, издали напоминавшим плотное стеганое одеяло. Некоторые домишки выглядели явно заброшенными, судя про их прохудившимся крышам и подгнившим пеньковым веревкам, проступившим на обшарпанных глиняных стенах.
Сделав круг по деревне, Бидо так и не обнаружил какого-либо подобия таверны или постоялого двора. Народу тут и вправду жило немного: полтора десятка «дымов», наверное, наберется, если не считать заброшенные хибары. Судя по стуку наковальни, где-то на севере имелась кузница; также на западной околице Велина, недалеко от мельницы, Бидо заприметил пекарню, судя по всему, недавно отстроенную. В остальномничего примечательного: деревенские куры, барахтающиеся в теплой пыли вокруг своих курятников на высоких ножках (чтобы не забрались лисы да хорьки); степенно перешагивающие с ноги на ногу гуси да грязноватого цвета овечки, лениво пощипывающие сочную июльскую траву.
Арно уже поджидал его у ворот церкви. По лицу пуатевинца сложно было понять, удачно ли прошел разговор с приходским священником или нет.
Что сказал кюре? поинтересовался Бидо, подходя ближе.
Арно какое-то время молчал, сосредоточенно думая о чем-то, затем провел ладонью по влажной от пота лысине и неспешно ответил:
Старого кюре здесь давно уже нет. Теперь вместо него молодой паренек откуда-то из-под Безансона.* Здесь он с Крещения, то есть с начала января. А старый кюре отбыл еще прошлой осенью, в конце октября. То есть до дня Святого Мартина.
[*Город на востоке Франции]
На Мартина Зимнего велинцы должны были расплатиться с ним по повинностям, я правильно понимаю? спросил Бидо.
Да, кивнул головой Арно. Тут порядок такой. В начале октября, после дня Святого Ремигия, селяне начинают сдавать свои повинности: десятину, поземельный оброк, пошлину агриер, эспорли, лоды, ванты* и всякое такое. Прежде того кюре должен самолично проверить, сколько чего уродилосьлибо же для этого приезжают специальные подсчитыватели из епархии. Треть повинностей крестьяне отдают напрямую в руки кюреэто его пребенда. Остальные же две трети урожая вигье отвозит на соседние рынки и продает там за звонкую полновесную монету
[*Сборы, взимаемые в случае смены арендатора или сеньора]
Что еще за вигье? переспросил Бидо.
Так у них здесь называют старосту, деревенского представителя, главного переговорщика с властями. Так вот. Обратив урожай в монеты, вигье отдает их кюре, а кюре уже потом отвозит в епархию. А я получаю у нашего епископа в Париже соответствующую сумму на руки, в качестве дохода от бенефиция. Понимаешь?
Бидо кивнул:
Чего ж не понять, обычное дело.
Обычное, да не совсем. В прошлом году я должен был получить свои денежки, как обычно, в ноябре, после Мартина Зимнего. Но в епископстве сказали, что доходы из велинского бенефиция еще не поступили. Хотя уже пора было. А вскоре пришла бумага из папской канцелярии, где говорилось, что я-де подделал свою грамоту на бенефиций
А ты будто бы не подделал? усмехнулся Бидо.
Да какая разница! отмахнулся Арно. Сейчас это к делу не относится. Ты суть лови. В общем, в декабре прошлого года бенефиция меня лишили. Уже после дня оплаты. Однако ж остался висеть вопрос: куда делся мой доход за прошлый год?
Арно умолк, внимательно глядя на своего приятеля.
И куда же? спросил Бидо. Ты же сам говорил, что его старый кюре прикарманил, нет?
Я тоже так думал, но Я не знал некоторых нюансов. Я думал, что сам кюре и продает урожай на рынке, и ни про какого вигье даже слыхом не слыхивал. Новый кюре очень удивился, услышав от меня про неполученный доход. Если ему ничего не сказало церковное начальство, значит, старый кюре сполна расплатился с бенефициаромтак он думал. Иначе бы расчеты поручили ему. И тут закрался в мою душу червь сомнений: а что если не старый кюре, а деревенский вигье зажуковал мои денежки?
И как это можно узнать? спросил Бидо. Ты же не сеньор здесь, чтобы хватать селян за грудки и волочь их на конюшню.
Как любил говорить прежний парижский прево, в любом самом тайном деле наверняка отыщется человек, который что-то слышал, что-то видел, что-то знает или догадывается. И наша задачаиз него эти сведения добыть. Пока радует хотя бы то, что молодой кюре ничего не знает про папскую грамоту и считает меня законным получателем дохода за прошлый год. И дай Бог ему и далее пребывать в неведении.
А самого вигье ты видел? Кто он такой?
Кюре сказал, что какой-то местный богатей, держит на откупе мельницуту, что мы видели на ручьеи хлебопекарню. А знаешь, брат Бидо, что я думаю? неожиданно ухмыльнулся Арно. Не попроситься ли нам к нему на постой?
Можно попробовать, кивнул головой Бидо. Только кем мы назовемся?
А назовемся как естьсеньор Арно де Серволь и магистр искусств Бидо Дюбуа. Вполне возможно, он запомнил меня в лицо с того раза, как я был здесь с оказией.
Надеешься, что, увидев тебя, он бухнется оземь и тут же во всем покается?
Кто знает Либо так, либо чем-то выдаст себя. Главноеввязаться в драку, а там видно будет. Только у меня к тебе просьба
Да я уж догадываюсь, какая, опустил взгляд Бидо.
Ты же знаешь, я всегда отдавал свои долги! едва ли не с возмущением воскликнул Арно. И на этот раз отдам, с лихвою! Нужно лишь сделать последнее усилие, когда до цели уже совсем рукой подать.
Сколько тебе нужно? вздыхая, спросил Бидо.
Сколько у тебя осталось?
Девяносто два денье, меньше восьми су.
Хм если ужаться, должно хватить.
Тебе нужно всё? испуганно моргнул Бидо.
Бидо, дружище, клянусь тебе семейным гербом де Серволей: самое большее через неделю я отдам всё, что брал, плюс вдвое сверх того.
Но зачем тебе столько, целых восемь су?
Хороший арбалет стоит от шести до семи су. В нашем случае может обойтись дешевле, но вряд ли намного. Плюс болты, по два денье за восемь штук. Кроме того, нужно немного отложить на едувдруг с охотой не заладится. Ну и несколько денье на постой.
Бидо неопределенно кивнул.
Так ты выручишь меня? с надеждой спросил Арно.
А что мне остается? обреченно выдохнул Бидо. Не бросать же вас, бедолаг, на полпути.
Арно собирался было рассыпаться в благодарностях, но внезапно передумалсделав шаг вперед, он лишь молча обнял старого друга. «Еще не хватало, чтобы Бидо увидел меня с глазами на мокром месте! Неужели старею? Да черта лысого! А ну соберись, раскисшая квашня!»
***
Нет, ему не показалось. Весь вчерашний день колокола городских церквей звонили без умолку, и едва ли не каждый раззаунывным погребальным звоном. Вот и сегодня Ивара разбудил большой колокол собора Сент-Андреправда, на этот раз созывавший прихожан на утреннюю воскресную службу.
Из-за стенки донеслось тихое бубнение. «Опять еврей Машо читает свои мидраши. А, может, и вправду спросить его про младенцев? Что значит «ему есть, что рассказать», на что это намекал Дамиан, этот любитель говорить загадками?»
Ивар поднялся, наскоро обрызгал лицо и шею прохладной водой из рукомойника, промакнул капли рукавом рубахи. Затем достал из деревянного коробазащита от мышей и крысполкраюхи пшеничного хлеба «шуан»: белоснежного на изломе, с тонкой ароматной корочкой. «Хлеб каноников», как его здесь называли. Выше шуана ценились только мучные лепешки фогассыиз самой чистой муки, самого тонкого просеивания. Странно, но в Бордо весь хлеб почему-то выпекали подсоленным. И дорогие фогассы, и дешевые барсалоры. Ржаного хлеба городские пекарни не производили: запрещено кутюмами. Да и кому он нужен? Нищим разве что, ну или мясо обложить на траншуаре, чтобы сок не стекал на платье.
«А молока вчера я так и не купил! Хорошо хоть, что сосед уже проснулся».
Старик-еврей держал двух дойных коров, не считая третьей стельной. Каждое утро его искалеченная внучка, или кем там она ему приходится, выгоняла пастись их за ворота Дижо, на Еврейскую гору. А по вечерам продавала парное молоко соседям по кварталу.