Впервые в жизни не смог прихлопнуть таракана. В склеп вошли вдвоём, чуть ли не в обнимку. Картина «Зверодревы убивают армицефалов» исчезла, как и войско усачей. Эпическое кладбище превратилось в банальную гору костей. Пока соображал, что произошло, командующий взял след, запетлял ищейкой, шмыгнул разгребать кости. В черепе древольва, как в клетке, застрял переломанный, но живой солдатик. Командир с подопечным трогательно переплели усики, обнялись, неслышно поговорили, совсем, как люди. Старый занялся распилом черепа. Кость по твердости не уступала камню, ногопилы затупились, но до освобождения было далеко.
Откуда вы взялись на мою голову? размахнулся, ударил древком по треснувшей кости, пленник выпал.
Оторопевший командир, лупал глазками, потом, осмелев, по-приятельски сжал усиками локоть.
Ты понимаешь?
Под занавесом ресниц блестел ужас. Он кивнул Я выронил копьё. Подозрения, что в университете чего-то недоговаривали, становились навязчивей. С того дня, как я угодил в капкан Глена Уркхарта, трижды приходила мысль, что стезя образования рано или поздно заведёт науки в тупик. Командующий одним кивком подтвердил, энтомологидармоеды, а я за двадцать минут узнал о тараканах больше, чем все ученые за тысячу лет. Проблема в том, что их напрочь не слышно. На помощь пришёл освободившийся пленник, бодро прибежал, будто ноги никогда не ломались, протянул в усах какую-то кость.
Благодарю. Славный подарочек, не знал, что за свободу можно отплатить мусором. Впрочем, какая судьбатакие ценности, безделушка не впечатляла, сразу выбросить как-то неудобно, сунул в карман. Тараканы переглянулись, но смирились, ведь объяснять бесполезно.
Перебросившись парой фраз, вояки расстались. Старик откланялся, прихватив родичей, скрылся в дымоходе. Молодой остался со мной, принял позу охотничьей собаки, ожидая распоряжений. Это начинало нравиться.
Что здесь произошло? попытался выяснить, как только мы остались одни.
Солдатик таксой побежал вперед, огибая препятствия, призывал следовать за ним. Подошли к бронзовому барельефу с мудрёным орнаментом, огромному, как «Брак в Кане Галилейской», картина такая. Провожатый встал на задние лапки, неистово забарабанил.
Прямо, как я в Бастилии. Ну-ка подвинься, древко простучало искусство, за металлом чуялась пустота. Видишь, закрыто. Приём товара или обед.
Разгневанный малец не унимался, царапал металл, бегал вверх-вниз, рвался внутрь.
Пойдём, я погладил панцирь, хм, хватит на сегодня Мне жаль твоих родственников.
Ещё один день замерцал сумерками. Рыцарь овального стола занял вакансию Доктора, заполнив картинками вакуум из былого счастья. Находчивый жук умудрялся толковать свои мысли с высокой точностью, был сурдопереводчиком и дирижёром. Общение давалось не легко, но оно нравилось, оживляло, успокаивало. Даже к такому уродцу исчезла неприязнь. У остывшего камина грелись ночь, прижавшись спина к спине. Потрясающе, он был теплокровным! Сворачивался у ног и глядел, подняв грустные глаза, как мой бульдог Кардинал. Приятней вспоминать старых друзей не в одиночестве. Душа согревалась: таракан обзавёлся именем. Пока он посапывал рядом, я мог не бояться нежданных гостей и немного отдохнуть. Из головы не выходило растерзанное войско: кроме нового друга, в живых никого не осталось. Большая часть исчезла, следы вели к барельефу и там обрывались. Очевидно, это очередная дверь. Что за ней? Кардинал видел, но не мог объяснить; большие зрачки говорилитам что-то страшное. Ему здорово досталось, хотя повезло больше, чем товарищам. Не понимал, как он так быстро восстановился. Моя собственная рука, пострадавшая от рапир во вчерашней драке, заживала медленней. Подумав о ране, обратил внимание: боль ушла, шрамы затянулись. Что эточудо или ещё один выстрел в перегруженный мозг? На выстрел спустился лекарь. Волны белой туники подняли ветер у изголовья, разворошив дремоту внезапной свежестью.
Сегодня вы совершили большой прыжок, мастер Грэм! Он поможет открыть новые возможности. Будьте осторожны, возможности бывают лживыми, как и многое в Домнундии.
Так называется это место?
Так вы назвали этот мир, который хранит прошлое и тянет к себе, стоит вам родиться за границами Бездны.
О каких границах ты говоришь, какой Бездны?
Трудно объяснить, Корвус дрожал. Нас принесли в жертву неизвестно какому богу и по каким правилам, разбросали по разным мирам. Это сделал друид со своими слугами. Ты выследил, где прячутся наши убийцы, назвал тот мир именем богини-демона, которая в нём правит.
Но, как я сюда попал?! Как отсюда выбраться?!
Как нам выбраться, Ренатус, подчеркнул Корвус, она тоже надеется на тебя.
Кто? О ком ты говоришь?
О нееееей! Которой ты клялся отдать все свои жизни, но вытащить из Бездны! лекарь кричал громче горна, до боли в ушах. Кстати, поздравляю, у вас новый друг. Вам повезло. Обычно, от их жертв не остаётся даже воспоминаний. Их называют псами Домнундии. Здесь с ними никто не общается, потому что их не слышат. Но, если подружиться, то преданней существа не найти ни вверху, ни внизу, ни за границами Бездны. Берегите егоооо! снова закричал он, вылетая в разбитый витраж.
Сонные веки задребезжали. Демонические звуки, исходящие от жёсткого предмета в ухе, взрывали мозг. Зверодревы и армицефалы мстили за потревоженный сон, в рычании кружилась вселенная, а в ней кувыркался Доктор, каркая: «Просыпайтесь, мастер Грэм! На нас напали!».
Сработала армейская выучка: подскочил, нащупал в ухе подаренный мусор. Таракан крутился у ног, подскакивал цирковым пуделем, лаял по-своему, хотел сообщить новость.
Чем ты обеспокоен? прислушался: в пустоте мрачного холла гулял сквозняк.
Выйдя из терпения, Кардинал решился на отчаянный шаг, молнией вскарабкался по брюкам, прыгнул на сюртук, вырвал из рук подарок, приставил к уху.
На нас напали, мастер Грэм! прошелестел бархатный голос. Кардинал кричал изо всех сил. Дверь открылась. Он там.
«А Корвус сказал: их никто не слышит».
Никого не вижу, кроме маленького наглого создания!
Лучше это не видеть, мастер Грэм. Оно испугало бы даже хозяйку Домну.
Про Домну уже кое-что было известно. И хотя труп образования по-прежнему крепко держал за горло, я предпочел с хозяйкой в храбрости не соперничать и в прятки не играть. Вооружившись копьём и косточкой в ухе, с преданным оруженосцем подкрался на цыпочках к склепу. Кардинал ступал как-то по-особенному: вытягивая лапки в разные стороны, скользил водомеркой. Дверь была не заперта. Прячась в сторонке, приоткрыл створку. Склеп давил тишиной, ослепляла непроглядная тьма. Отдал бы копьё за факел, очень не хотелось повторить подвиг бесстрашного отряда. Через десять шагов лицо приласкал сквозняк, принесший отвратительный пещерный запах. Ничего особенного, если не считать, что в склепе нет ни единого окна.
Жаленые медузы! Стой! Дальше нельзя! подступившая тошнота пришёптывала уносить ноги. Навестим это место позже, идём отсюда.
Заканчивалась четвертая ночь в плену гениальных стен Бурхарда Грэма. За прошедшие дни усвоились две вещи: если есть дверьжди сюрприз, и не всякий сюрприз находится за дверью. Таким подарком судьбы стал Кардинал. До рассвета тёрли языки, словно два Робинзона. Он, сложив гибкие щиты на спине в подобие кресла-качалки, а я у камина, лёжа на медвежьей шкуре, со слуховым аппаратом в ухе.
Домнундия! бархатный голосок мечтательно вытягивал гласные. Красиво придумано. Никто до сих пор не догадался объединиться хотя бы названием. Сколько себя помню, мир поделен на Домены.
В мире, где я родился, разделить, раздробить, передать, отхватить, перешить страну в лоскутное одеялообычные явления. Хотя правят не боги и даже не хозяева, а чаще приблуды иноземные. Что говорит ваша хозяйка?
Она всё сказала, когда поделила. Туда нельзя, сюда нельзя. Скукотища.
Послушай, Кардинал, преподай-ка урок географии. Сколько всего Доменов, где, какие особенности?
Длинный ус загнулся на панцирь, почесал.
Это можно Мне известно о четырёх, но может быть и больше. Начну с Высокого. Моя родина. Его называют долиной священных рощ. Там деревья тянутся к облакам кратерными кронами, на окаменевших стволах стоят города. Отважные гуидгены стерегут мир в аметистовых башнях по всему необозримому краю Бездны.
Кто такие гуидгены?
Мы зовём их лесными жителями или духами рощ. Это перешедшие холмы существа, похожие на вас, мастер Грэм.
Люди?! вскочил, забегал, затрясло. Ну и новость. И что с ними?
Уйти обратно они не могут, усики соскользнули с панциря, завяли, будто провинились. Как-то приспосабливаются. Меняя наш маленький мир, постепенно меняются сами.
Как? Как они меняются?
Надеюсь, к лучшему. Таково свойство Домнундии, Кардинал будто не слышал вопроса, бархатно отстреливался заученными фразами, как пойманный шпион. Сущность любого, кто попадает извне, вырывается наружу, превращая оболочку в то, что находится внутри. Сказать, что кто-то становится тигром, а кто-то червем, слишком упрощённо. В человеческом образе все кажутся одинаковыми.
Как же нас отличают? Как ты узнаешь меня среди тысяч заблудившихся идиотов?
Хоть из миллиона, мастер Грэм. Такой души ни у кого больше нет.
Что? это был выстрел в голову. Может поэтому, Доктор сказал, прощаясь, что всегда узнает меня. Он тайком прилетал. Утром у камина нашлась ещё пара черных перьев. Запасы трута пополнились. На рассвете я предложил забраться в саркофаг за дровами. Прости. Ты не виноват На чём остановились?
На Прекрасном Домене.
Какая прелесть. Так отрабатывают гиды в картинных галереях, когда больше сказать нечего. Я привык сам решать, собственными глазами, чувствами. Что же в нём прекрасного?
Как говорят, лучше смотреть с высоты. Царство Бездны скрыто бриллиантовыми брызгами водопадов, от них через весь Домен льётся радуга, и никогда не бывает ночи. С цветочных холмов слетаются фейри испить сок пыльцы, растворённой в сияющих каплях, наполнить нектаром чаши и вернуться к великому Котлу Жизни.
И правда, звучит красиво. Возможно, заскочу ненадолго, полюбуюсь.
Пустой Домен сплошная загадка. Ходят слухи, в нём постигается мудрость, открываются тайны, но там никого не найти.
Ну, что за Только решил ума набраться, кладезь вычерпать. Ладно, поищем, как-то на экзамене нашёл ответ, поделив на ноль. Профессор сказал: иногда парадоксключ к истине. У меняпостоянно.
Последний Доменсама Бездна. Под скалами, в морской пучине стережёт своё царство рогатая хозяйка Домну, ей прислуживают гигантские уродливые фоморы. О жизни толкуют.
Заметь, им не скучно. Сами в гости не ходят, к себе никого не приглашают Хочешь со мной в одно место прогуляться? Не пожалеешь.
С вами хоть на край Бездны, мастер Грэм.
Там я уже был. Ничего интересного. И, вообще, интуиция подсказываетот этой пропасти ещё будут проблемы. Я предлагаю спуститься не так глубоко. Всего лишь в подземелье.
Здорово, Кардинал бросил качаться в кресле, выпрямил панцирь. Идёмте.
Ишь ты, какой. Нет, браток, сначала свет сделаем. Ты, конечно, можешь и без него обойтись, но мой нюх несколько иного рода, без хорошего освещения не работает.
Сюртук полегчал на один факел. В жилете значительно холоднее, но гораздо удобней, особенно, в доме с сюрпризами, где всегда нужно быть начеку и внезапно подвижным. Для маленького друга саркофаг стал открытием. Ему и раньше приходилось бывать в доме, но о том, что находится под столешницей, он не знал. Лестничная беготня с поворотами и препятствиями, прыжками и присядками, перелётами и кувырками, фонтанировала радостью. Когда внезапно закрылся вход, он лишь с безграничным доверием на меня глянул и умчался вперед, с легкостью беря препятствия. Миновали маятник, укутанный в архаично-сакральную гравировку. Один знакомый часовщик, ремонтируя те самые часы, лежавшие в кармане, сказал: «Маятник должен двигаться», но этот второй раз был замечен спящим на рабочем месте; при случае, хотелось познакомиться с ним поближе.
Крикнул Кардиналу, чтобы далеко не убегал, а то пропустит самое интересное. Приближались к системе отражателей.
За вспышкой факела на подземелье снизошёл рассвет. В преломляющихся лучах змеиными кольцами заклубилась пыль. Из облака, не торопясь, вырастали головы идолов. Войдя в их владения, Кардинал предупредил:
Будьте осторожны. Они живые.
Это всего лишь камень и дерево. А вот то, что лежит дальше, когда-то было живым.
Ошибаетесь. В них есть жизнь. Могу показать.
Он взобрался на изваяние, потерся брюшком о камень. Идол засветился мириадами крошечных жёлтых светлячков. Я не знал, что об этом говорит наука, но был потрясен, как зрелищем, так и предположением, что Кардинал говорит правду, камень обладал некой силой.
Видите? он слез; последовав за лапками, свечение угасало. Бывает, эта сила перемещается из одного хранителя в другого, но не по своему желанию, а по приказу. Здесь живые не все, ногопилы застучали зигзагами между статуй. Вот этипросто камень, а там, возле стены, дерево.
Иногда в печати проскакивают статьи о неподтверждённых фактах, в том числе о древних верованиях. Печатники называют подобное чтиво «фраком для голыша», оно появляется, когда пустые колонки номера нечем заполнить. С газетных страниц мир идолов воспринимается иначе. Нужно спуститься туда, под тисовый саркофаг, чтобы увидеть своими глазами, как оживают статуи с историей в тысячи лет, и, быть может, понять, почему наши предки молились им, приносили жертвы. Впервые попав туда, в молчаливое столпотворение, мной овладело любопытство. Теперь же проснулся трепет, заложенный с пещерных времен. Картина противостояния представилась по-другому. Сплотившись, идолы не пропустили армицефалов к лестнице. В противном случае от них бы ничего не осталось. Некоторые пожертвовали собой. В чём суть конфликтаоставалось загадкой. Обойдя изваяния, Кардинал, заметив закономерность в расположении, начертил план построения. Получалось, все «живые» могли одновременно передать свою силу одной, как бы главной, статуе, стоявшей недалеко от разбитых. Мы вернулись к ней. Возможно, именно она была целью, но умирающий гигант промахнулся. Эта главная отличалась от всех надетым на шею торквесом. И хотя там царил полумрак, на золото у любителей приключений особый нюх. В музеях видал богаче и элегантнее, но в обстановке подземелья то украшение казалось сказочным. Я поднёс факел к каменному лицу. Не постесняюсь сказать, пульс участился: женщина была воплощением совершенства. Назвать её идоломне поворачивался язык, слишком выразительные черты. Плавные линии губ и глаз, едва заметная горбинка на носу; диадема, вплетённая в длинные волосы, огибающие фигуру до самого пояса; на протянутых запястьях красовались браслеты, от раскрытых ладоней поднималось тепло. Бюст вот-вот вздрогнет, она будто хотела вздохнуть. Недоставало цвета глаз, хотя мастер настолько постарался, что не составляло труда проследить, на чём сосредоточился взгляд. «Встретить бы такую в Париже» не удержался, коснулся торквеса, приподнял полумесяц. Перехватило дыхание. Под украшением надпись Ладонь потянулась к незнакомым символам, неуверенно протёрла. Пробуждаясь от спячки, она засветилась множеством синих лучиков. Закрыв глаза, втянул носом восхитительную магию в ту же секунду блаженство поглотил рёв за спиной. Кардинал ощетинился.
Жаленые медузы, догадываясь, кто это может быть, боялся повернуться.
Под сводами подземелья разворачивалась баталия призраков. Гудели балки, стонали опоры, тряслись идолы, высекая из камня таинственный свет. Сонмы светлячков стекались в поток, направляясь к главной статуе. Стоя рядом, я буквально увидел, как она задышала энергией, покрываясь шалью синих протуберанцев. Свечение усиливалось. Вдруг из каменной груди вырвался луч и пронзил меня. Это длилось всего пару секунд, но ощущение благодати осталось в памяти на всю жизнь. И дело не в том, что после мучительных дней истощения и страха, ко мне прихлынула титаническая сила, важнее, что я окончательно в неё поверил.
Вечно стоять спиной к опасности не будешь: три раза вздохнул, как перед прыжком с мачты, повернулся. Опираясь на столб, армицефал пытался встать, волоча почерневшую ногу, ревя, и, прожигая меня взглядом единственного глаза. Не понимаю, почему я решил, что он мертв. За беспечность пришлось расплачиваться голыми руками: рапиры и копья лежали у камина, а бесстрашие друга призывало вступить в разговор. Гигант вертелся вокруг столба, как паук на привязи, опасно размахивая конечностями. Сложная анатомия и мрак, не давали приблизиться. Маленький рыцарь, обладая скоростью пули, успешно вёл поединок, отвлекая внимание одноглазого. Было бы глупоне использовать этот шанс. Присмотрев возле дубины отколовшийся сук, сунул за пояс, воткнул факел в землю, полез на столб. В юности лихо лазил по мачтам, но тогда не забивала дыхание вонь чудовища, не трещали уши от рёва, у пристани плескалось море, а в порту глазели на наши подвиги симпатичные девчонки с подарками.