Родрик охнул.
Камешек, прилетевший невесть откуда, попал ему прямо в ухо и, отскочив, со стуком покатился по мостовой. Родрик обернулся. Шагах в двадцати стоял какой-то щенок, мелкий сорванец в штопанной-перештопанной рубахе до колен, и смотрел на него с ожиданием. Вроде как оторвал мухе крылья и теперь следил внимательно: полетит или не полетит. Родрик сделал попытку дотянуться до камешка, и мальчишка отскочил в сторону, завывая:
Ма-а-ма! Мама!
Из дверей ближайшего дома, того самого, с рыжей псиной, показалась женщина. Она опрометью кинулась к своему отпрыску и схватила его за шиворот, попутно наградив подзатыльником.
У него камень! завопил мальчишка, трепыхаясь. Он хотел меня убить!
Женщина молчала. Она глядела на Родрика почти с ужасом, руки её тряслись. На вопли немедленно начал собираться народ: из дверей, из закоулков, как будто они сидели там и только ждали сигнала.
Эй, эй! крикнул Родрик. Ничего я не хотел!
Ответом ему было тяжёлое молчание. Люди подходили медленно, как тени появлялись из ниоткуда (Родрику даже показалось, что некоторые словно выдавливаются из серо-чёрных стен), все одинаковые: в тёмных платьях, штанах, рубахах и плащах, натянутых на головы, простоволосые, и все с одинаковой настороженностью сверлили пленника взглядами. У Родрика засосало под ложечкой: многие мужчины сжимали в руках вилы, рогатины или топоры. Чуть поколебавшись, он встал во весь рост, звякнув цепью. Слегка поморщился: ожог на груди продолжал ныть.
В чём меня обвиняют? громко спросил он.
Люди замерли.
Сжечь оборотня! вдруг взвизгнула женщина с мальчишкой, и её крик был тут же подхвачен: Сжечь! Смерть!
Пусть отправляется к своему хозяину!
Толпа наступала кольцом, выставив перед собой оружие. Родрик вжался спиной в каменный столб, на мгновение прикрыл глаза. «Но уж лучше пусть так, чем на костре, как поджаренный бекон».
Гав! издевательски крикнул он, и бросился на ближайшую рогатину, длинную, с кованым остриём. Проклятье то ли мужик с рогатиной отпрянул, напуганный его рыком, то ли цепь оказалась слишком короткой, но Родрик, всхрапнув от резкой боли, повалился на мостовую. Вокруг стоял дикий ор. Люди кричали, показывали на него пальцами, но никто больше не тыкал своими палками.
Кровь
У него кровь!
Красная!
Неловко извернувшись, Родрик встал на колени. Его рубаха была разорвана, ещё с прошлой ночи, и теперь на груди помимо ожога красовался глубокий порез, видимо, от той самой рогатины. Болваны а чего они ожидали, тыча в человека железками? Конечно, кровь. Разумеется, красная.
Во имя святого Брендана! Что вы творите, дети мои?!
Родрик поднял глаза. Через толпу протиснулся тот самый седовласый отче с медальоном.
У него кровь! крикнул кто-то. Красная!
Старик сверлил Родрика взглядом. Опасливо наклонился, рассматривая рану. Тронул пальцем и зачем-то понюхал. Потом поднял руку, и людской гомон сам собой затих.
Такого не случалось уже более двухсот зим, возвысил голос монах, оглядывая толпу. И мы должны быть осторожны и не поддаваться на искушение. Я известил его милость, и он скоро прибудет сюда. А когдамолитесь, дети мои! наступит срок, то так или иначе господь явит нам свою волю, и мы отделим агнцев от козлищ.
Народ глухо заволновался, перешёптываясь.
Ордви, Мабог, продолжил старик. Возьмите этого человека, и отведите его в Круглый дом. Нет крепче защиты для доброй паствы, чем божьи
В голове Родрика мутилось: от боли, от жажды, голода, от всего сразу, и последние слова он слышал как сквозь шум морского прибоя. Очередная волна, тёмная и огромная как дом, накатила, и унесла его с собой.
Глава 4. Снежинка
Эй
Родрик открыл глаза. Зажмурился и открыл опять: в первое мгновение ему показалось, что он ослеп. Темень стояла кромешная. Родрик покрутил головой. Кажется, там, откуда доносился голос, было что-то вроде отверстия под самым потолком, чёрного на фоне тёмно-тёмного.
Эй, ты слышишь?
Добрый человек, просипел Родрик, у тебя есть вода?
Наверху, похоже, впали в замешательство.
Ты хочешь пить? Сейчас.
«И пить, подумал Родрик, и есть».
Язык шевелился во рту с наждачным скрежетом. На шее по-прежнему болтался железный ошейник, уже изрядно растёрший кожу. Родрик нащупал цепь: другим концом она крепилась к скобе, вбитой в каменную кладку. С трудом поднявшись на ноги, он вслепую принялся исследовать своё новое жилище. Темница оказалась четырёхугольной и довольно просторнойтрёх шагов в ширину (Родрик еле дотянулся пальцами до стены) и чуть больше в длину, насколько можно было рассмотреть, с запертой дверцей по грудь высотой. Ни скамьи, ни стола, ни стулавезде грубо обтёсанный камень. Там, где Родрик и предполагал, действительно обнаружилось узкое окошко, скорее лаз с лоскутом звёздного неба далеко-далеко. С той стороны виднелись жухлые стебельки прошлогодней травы, а стало быть, камера находилась ниже уровня земли. Стены были толстые, не меньше двух локтей.
Эй, держи только отойди подальше.
Голос был женский. О, вдруг подумалось Родрику, кажись, это та самая рыжая девица.
Зачем отойти? спросил он.
Она помолчала немного.
Я боюсь.
Глупая. Родрик, даже если и захотел бы, не смог бы до неё дотянуться. Но он послушно сделал шаг назад. По лазу с шорохом пролетел небольшой кожаный бурдюк и шлёпнулся на пол. Родрик вытащил затычку и с жадностью припал к горлышку. Вода была свежая и холодная.
Ежели боишься, зачем воду принесла? спросил он в перерыве между глотками.
А затем, что моя мать тоже когда-то сюда пришла. Как и ты, из Топи. И такого с тех пор не случалось.
И откуда же она пришла?
Не знаю. Я совсем маленькая была, когда её забрали.
Кто забрал?
Слушай, решительно сказала девица, я тут не затем, чтобы отвечать на твои вопросы. Затем, чтобы ты ответил на мои. Скажи: ты правда человек?
Кто же ещё? буркнул Родрик. Помолчав, добавил: Добрая девушка, а не найдётся ли у тебя какой-нибудь еды для голодного?
Если скажешь, что я хочу знать.
Всё, что захочешь.
Оказалось, у неё с собой уже была краюха хлеба и небольшой ломоть копчёного бекона. Родрик вгрызся в божественную снедь, не забывая прихлёбывать из бурдюка.
Как тебядонеслось из окошка.
Обожди, милая девушка. Родрик вытер рот рукавом. Со мной был товарищ. Не знаешь ли, что с ним сталось?
Он у меня дома. Я никому не сказала, что есть ещё один. Но он плох, очень плох. Я рану промыла, как могла, живицу с маслом наложила, но я не знахарка. А знахарке его показать не могу. Но хватит, строгим голосом закончила она. Ты обещал ответить на мои вопросы.
Валяй, согласился Родрик.
Есть у тебя имя? И как ты оказался в наших краях?
Я Родрик из рода Оргинов, солдат на службе его высочестваРодрик запнулся, раздумывая. Неважно. Просто солдат. Мы с другом шли из Подгорья и заблудились на болоте.
Родрик? Красивое имя
Родрик фыркнул.
Подгорьегде это?
Это деревня в двух днях пути отсюда. Наверное, к северу.
В двух днях? повторила она. Родрик прямо-таки представил, как эта рыжая сидит перед дырой, наморщив лоб от напряжения. Такого не может быть. Преподобный Сигерд все земли вокруг знает. Ни в двух, ни в десяти днях отсюда нет ничего. Ни-че-го. Поэтому он тебе и не поверил.
В таких местах легко не заметить какую-нибудь тропинку.
Девушка помолчала немного.
Но я тебе верю.
Почему это? изумился Родрик.
Сейчас не скажу. А откуда у твоего друга рана?
Разбойники. Потому мы и побежали не туда, куда следовало.
Солдатыи побежали?
Когда пятеро на одного, вытаскивать мечэто не храбрость, а глупость.
У тебя смешная причёска, вдруг невпопад выдала она.
Родрик пожал плечами.
Я из физов
Физов? Никогда не слыхала.
Это народ на севере Нордмонта. У нас мужчины вообще голову бреют, только коса из затылка торчит. А я давно на югах живу, поэтому не брею, но косаэто знак. Чтоб неприятель знал, с кем дело имеет.
Хорошо. Кажется, ты и правда человек. Всё, я должна идти.
Погоди! Родрик переполошился. Скажи, что со мной хотят сделать? Почему держат здесь? Кто лорд этих земель? Как это место называется? Почему меня посадили на цепь? В чём обвиняют? Что это за
Девица тихо засмеялась.
Ишь ты даже у меня в голове нет такой кучи вопросов. Вот выберешься оттуда, тогда и поговорим.
Как выберусь? едва ли не с отчаянием выдохнул Родрик. Меня отпустят?
Я должна идти.
Подожди! крикнул Родрик.
Ответа он не дождался. В сердцах ругнувшись, Родрик вновь уселся на пол.
* * *
Эй
Родрик встрепенулся и подскочил к окошку.
Он просидел взаперти день, ночь, следующий день и ещё полночи, и за всё это время ему и не подумали принести ни еды, ни воды. Если бы не та добрая девушка, он бы уже сдох от жажды: её фляги при разумном потреблении ему хватило на весь день. О еде Родрик старался не вспоминать, но это было трудно; его желудок, похоже, решив, что хозяину он больше не понадобится, обиделся, свернулся в клубок и заснул где-то в уголочке, отзываясь болезненным стоном на любую мысль о съестном. Когда он последний раз нормально ел, не считая колбасы в доме той девушки?
Я принесла тебе кое-что. Здесь пирог с капустой и пиво. Но только бутыль верни, а то у меня нету больше.
Ах, какая деваха. Умницазнает, что мужику надо. Из окошка показался холщовый мешок, привязанный к верёвке. Родрик торопливо его развязал, вытащил пирог, завёрнутый в тряпицу и глиняную бутылку, перелил пиво в флягу и положил бутыль обратно в мешок. Тот с тихим шорохом пополз наверх.
Спасибо, добрая девушка. В долгу не останусь, поверь. Как тебя зовут, красавица?
С той стороны лаза хмыкнули.
Так уж и рассмотреть успел? Зовут Эирлис
Точно, вспомнил Родрик, именно так назвал её тот святоша. А рассмотретьну, не так уж и хорошо, но успел. Очень милая.
Эирлис, сказал он, задумчиво жуя пирог, это значит
Снежинка.
Точно. Но ты скорее огонёк.
Когда как. Но я вот что сказать хотела: нынче утром её милость с внучком приехала, я подслушала, о чём она с преподобным говорила.
Её милость? Кто это? Я не из этих мест, девушка.
Баронесса Кадвана, Ладлоу и прочая и прочая. А внука Экхарт зовут, но он ещё совсем мальчишка.
А кто у неё сеньор? встрепенулся Родрик. Герцог Бедвир? Или, может, Когар?
Не слыхала таких. Нет над нашими господами сеньоров. Да и вообще никаких сеньоров, кроме них, нет. Герцоги? Да, я знаю, были такие, давным-давно, мне отец Сигерд рассказывал. Но это уж тыщу зим назад.
Тысячу? Хм и о чём же говорили? Эта баронесса?
О тебе. Её милость желает тебя к себе забрать, не знаю зачем, а отец Сигерд думает, что уитенагемот этого не позволит.
Уите кто?
Уитенагемот. Совет мудрых. Он правит, пока лорд Экхарт в возраст не вошёл. А её милость Брегис очень сердилась и клюкой стучала
Почему эти мудрые не позволят? Извини, девочка, но я ни грана не понимаю. Что я сделал такого, какой закон нарушил? Ежели только из-за того, что в твой дом без приглашения зашёл
Эирлис молчала так долго, что Родрик забеспокоился.
Онинаконец, протянула она, они думают, что ты не человек.
Да что за ведьмовщина! Родрик рассердился. А кто я, матолух мне в глотку? Здесь есть закон, или только одержимые, которые самосудничают? Людей без вины на цепь сажать
Ты не понимаешь. Ты не из этих мест, а те, которые в лесу, каждую зиму сюда приходят. Вот народ и боится.
Вот оно что. Родрик задумался. Кто из лесу приходит? Гладды? Разбойники? Они думают, что я один из них?
Нет, не разбойники. Я не смогу объяснить. Преподобный Сигерд сможет, но не знаю, станет ли. Но я знаю, как тебя вызволить, есть один способ. Мне старая Гера подсказала. Надо только, чтоб ты молчал, и мне не противоречил, когда спрашивать будут.
Ежели и правда вызволишь, то я согласен. Но скажи мне, милая Эирлис, зачем ты мне помогаешь?
Девушка помолчала немного, потом до Родрика донёсся её вздох.
Так и быть, скажу. Я в ту ночь перед сторхами гадала, и святая Аберта поведала, что тот мужчина, которого первого на обратном пути увижу, мне предначертан.
Родрик поперхнулся остатками пирога.
Чего?!
Да. Тебя и увидела.
Родрик ошеломлённо покачал головой. В этой деревне определённо кто не фанатик, тот сумасшедший.
Сторхиони плохого не пообещают, продолжила Эирлис, стало быть, я тебе верить должна. И вот ещё что: думаю, тебя с утра выведут. Зима уж скоро, медлить нельзя.
Зима? недоумённо буркнул Родрик. Бычий месяц на дворе
Ответа он не дождался: девушка упорхнула так же неслышно, как и пришла.
* * *
К той цепи, что крепилась к ошейнику, добавилось ещё две, от кандалов на запястьях. Родрик шёл, раскинув руки: другие концы цепей, настороженно на него глядя, держали крепкого вида мужчины. Толпа народа окружала площадь, хмурая и жёсткая; многие сжимали в руках дубинки или короткие рогатины с коваными наконечниками.
Родрика это потрясало. Ладно бы дхарг какой-нибудь или тролль ростом в три человеческих, с зубами, на которых мясо человечье виситэто понятно. Такую тварь на крепкой узде держать надо, но он-то что? Чего они все боятся?
Утро выдалось на удивление погожим; выглядывавший из-за горных пиков солнечный диск немилосердно слепил глаза. Родрик в недоумении щурился на далёкие вершины: Нордмонтские горы он знал хорошо, но это не было на них похоже. «Да и встаёт-то солнце на востоке, обескураженно думал он, а Нордмонтон на севере». Долину, в которой располагалось селение, почти со всех сторон окружали заросшие лесом скалы, высокие и кривые, как если бы в древние времена чья-то гигантская рука струйкой, каплей за каплей пролила на землю мокрый песок, закаменевший уродливыми наростами. Вдали на вершине одной из гор угадывался зáмок, и оставалось только догадываться, каких усилий стоило его возведение. Наверное, баронский.
Родрика подвели к дверям высокого дома, стоявшего отдельно от прочих, и ткнули в спину древком. Родрик едва не потерял равновесие. После дневного света ему понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к сумраку комнаты.
Зала оказалась обширной, вытянутой в длину, с деревянными столбами, поддерживавшими потолочные балки, тусклыми шпалерами на стенах, и ещё более тусклым светом, еле пробивавшимся сквозь серую слюду окошек. Внутри огромного камина полыхало целое дерево. У стен толпилось дюжины две человек. Вполоборота к камину стояли два трона, точнее, стула с очень высокими спинками; на том, что слева, величественно восседала женщина.
Баронесса была возраста непонятного, но определённо не первой молодости. В платке, обмотанном вокруг головы, плотно к подбородку, прикрывавшем впалые щёки (лицо от этого казалось треугольным), в круглой шляпе, расшитой богатой вышивкой. Её милость сидела прямо, как деревянная, и не отрываясь смотрела на пленника. Глаза у неё были большие, голубые и строгие, окружённые сеточкой сухих морщин. Руки, тонкие и такие же сухие, она бесстрастно сложила на коленях; длинные рукава ниспадали почти до пола.
На другом стуле елозил мальчишка лет десяти на вид: с соломенного цвета шевелюрой, в вычурном кафтане, с настоящим мечом на боку, правда, ещё маленьким. Его ноги, едва достававшие до пола, отбивали нетерпеливую дробь. Юный барон в очередной раз дёрнулся, зелёный с золотом плащ съехал с его плеча, показав вышитый на кафтане герб, и Родрик опять впал в ступор. Он не знал такого герба. На щите Бедвиров был красный единорог на синем фоне, герцога Когарадва золотых льва с лазурными языками, графа Тэлфринамедведь с суковатой палкой. Здесь жесемь серебряных стрел, перевязанных пурпурной лентой, и с баронской короной наверхутонким золотым ободком с пятью жемчужинами. «Ах, да, лихорадочно соображал Родрик, это же бароны, а стало быть, ни к герцогам, ни к графам они отношения не имеют». Но всё равно: здесь, в северо-западных землях Корнваллиса, не было никаких баронств. Все онина востоке или юге, в королевских владениях, и тамошние эорлины являются вассалами короля. «Что это за места, матолух мне в глотку?!»
Баронесса едва заметно повела рукой, и почти неслышный гомон присутствующих затих сам собой. Она еле заметно кивнула, и пленника подвели поближе, однако же не настолько, чтобы представлять опасность.
Если ты истинно человек, негромко произнесла баронесса, глядя на Родрика, ответствуй, как зовут, кто твой господин, и как оказался в наших владениях?