С этой минуты все решения ложатся на твои плечи, пообещала я.
Отлично. Надо было сразу сказать, что у вас кто-то есть на примете: мы только зря деньги потратили на объявление Поколебавшись, Алиса погладила меня по руке. Я буду заботиться о магазине. Клянусь вам.
И светлая улыбка, которой я прежде у нее никогда не видела, озарила ее лицо.
Не прошло и недели, как в нашем магазине появилась Хеда. Она никогда не работала в пошивочном ателье, но управлялась с иглой намного ловчее, чем Эмми, когда я ее только наняла, и уже успела пошить несколько комплектов детских сменок. Понимая, что вряд ли кто из белошвеек в Галатии предложит ей работу, я подписала с ней контракт.
Конечно, я не могла доверить ей шитье тонких тканей, однако еще одна пара рук на подхватечто-то обметать, где-то прибратьсяпришлась нам тогда весьма кстати. По крайней мере Хеда освободила нас от раскроя плотных тканей, предназначенных для повседневных платьев. День и ночь я сражалась с темными чарами, проникавшими в мои работы, но, увы, безуспешно. По счастью, Алиса и Эмми были слишком поглощены шитьем и не замечали, что я не поспеваю за ними и чуть ли не каждый день забираю работу на дом.
Днем наложение чар требовало от меня чудовищных усилий, но сколько бы я ни билась над разъятием света от тьмы, я почти всегда терпела крах, лишь попусту тратя время. Поэтому я с чистой совестью взвалила на Алису все обязанности по ведению магазина и одним солнечным ясным днем поспешила на встречу с Теодором. Он ждал меня дома. В его кабинете, на заваленном бумагами столе, покоился футляр от скрипки.
Как дебаты? с ходу спросила я, не дав Теодору опомниться и поцеловать меня.
Похоже, мы семимильными шагами движемся к цели. То есть пока никто не выказывает бурной радости по поводу Билля, однако никто и не выбрасывает его за борт.
А что сказал твой отец?
Теодор не очень охотно говорил об отце: король уклонялся от участия в дискуссиях, касающихся реформ. А ведь я еще не спросила о нашей помолвке, которую отец до сих пор публично не признал. Мать Теодора прислала мне прелестное, но ничего не значащее письмецо с поздравлениями, выразив сожаление, что не может принять меня до отъезда в фамильную усадьбу в Рокфорде, и намекая на нашу с Теодором свадьбу, которая должна была состояться, по ее мнению, в конце осени. Но между приветливых строк ясно читались ее сомнения и колебания. Казалось, она питала искреннюю надежду, что пройдет несколько месяцев, и все уладится само собой, и ее старший сын вновь станет послушным исполнителем ее воли и тех планов на будущее, которые она ему уготовила.
Поникшие плечи Теодора только подтверждали мои опасения.
На него толпой наседают дворяне, выступающие против Билля. К сожалению, некоторые из них очень богаты, и налоги, которые они платят, весомо пополняют дворцовую казну.
Все понятноотцу Теодора недоставало политического веса и влияния, чтобы открыто противостоять им. Но если он не выскажет своего авторитетного мнения, они так и будут выступать против реформ.
Большинство знатных сановников явились на заседание с золотисто-синими кокардами в пику тем, кто предпочел ало-серые цвета.
Сапфировый синий? уточнила я, вспомнив, какие яркие ленты сверкали на платьях леди Соммерсет и ее подруг на том пикнике, где мы играли в крикет.
Королевский синий, криво усмехнулся Теодор. Синийцвет королевского флага, золотойцвет короны. Лизоблюды. Таким вот образом они добиваются расположения моего отца.
Лижут пяткитак вроде говорят студенты?
И это еще мягко сказано. Теодор протянул мне бокал с ледяным лимонадом. Но вот что я хочу сказать: ты приобрела влияние, и это чувствуется. Неоднократно кто-нибудь из лордов, вступая в прения, указывал на то, что простой народ готов к решительной борьбе.
Нико был бы счастлив, желчно рассмеялась я. И какая нам разница, что они чувствуют, когда маленькая выскочка-оса жалит их на светских раундах, предрекая народные бунты.
Так ты себе друзей не обретешь. Теодор привлек меня к себе.
Сама знаю.
Давай сменим тему. Долой политику, долой невыносимую жару. Я играл на скрипке и раздумывал над твоими словами. Я понял, что ты хотела сказать. Не хочу хвастать, но, кажется, я делаю успехи. Теперь я намного быстрее накладываю чары, да и удерживаю их намного дольше.
Когда ты находишь время играть на скрипке? поразилась я. Я боялась, что реформы и Совет отвратят тебя от чародейства на долгие месяцы.
Способность Теодора к волшебству потрясла нас обоих. Теодор зачаровывал музыкой: когда он играл, золотой свет следовал за его смычком. До того дня я была уверена, что даром колдовства наделены только пеллианцы, а Теодор, пока я не научила его видеть волшебный свет, и вовсе не подозревал о своем таланте.
Возможно, мне не следует этим заниматься, вздохнул Теодор, настраивая скрипку, но волшебство так успокаивает. Я чувствую себя не знаю счастливее, что ли, когда попрактикуюсь час-другой. Оно вливает в меня новые силы.
Как я тебя понимаю
Я вспомнила невыразимое чувство покоя, которое охватывало меня после долгой работы с чарами. Как же давнонесколько недель! я его не испытывала.
Теодор заиграл веселую, жизнеутверждающую мелодию.
Новая композиция Маргариты, пояснил он и, отрешившись от окружающего мира, начал чародействовать.
Его колдовское искусство и впрямь возросло. Свет вспыхивал мгновенно, как только Теодор касался смычком струн, и горел, не затухая, ровным, умиротворяющим отблеском.
Можно я кое-что попробую? попросила я.
Я решила повторить то, что сделала, когда обрушился купол, то, что мы с Теодором практиковали десятки раз: подхватила нити зачарованного света и стянула их воедино. Но на этот раз я не стала плести сеть или окутывать нас волшебной магией света, а подтащила толстую, туго стянутую чудесную прядь к себе. Я представила, как крутится колесо прялки, как вращается веретено и плетется кудель, и принялась скручивать нить.
Интересно, поможет ли эта нить-чара, сотворенная не мной, а другим человеком, в моей работе? Я переместила конец нитиболее толстой и не такой гладкой, как швейная нить, но такой же невидимой для глаз обычного человека, на нижний край портьеры. Сосредоточившись, начала вплетать ее между нитями шелковой ткани. Нить-чара сопротивлялась: не подталкиваемая иглой, она просто оставалась на поверхности портьеры. Я надавила на нее сильнее, и неожиданно она начала просачиваться в шелк: тоненькая золотистая линия, словно еле видимая бороздка краски, постепенно сливалась с серой материей.
И что это ты сделала? спросил Теодор, откладывая скрипку. Ну, помимо того, что заколдовала мои портьеры.
Портьерыпервое, что попалось мне на глаза, потупилась я. Использовала порожденные тобой чары, чтобы заворожить какую-нибудь деталь интерьера. В общем, то, что я обычно делаю с помощью своих собственных чар.
Любопытно. Как эксперимент. Только какой в этом смысл, если ты и так можешь накладывать чары, рассмеялся он.
Я выдавила из себя улыбку. Действительно, если бы я не лишилась своих колдовских способностей, в этом не было бы ни нужды, ни смысла. Вслух же произнесла:
А такой, что подобным способом ты можешь удвоить свою силу или подменить уставшего чародея, или Ну Даже не знаю
«А еще, подумала я, ты можешь создавать чары безо всяких подручных средств. Никакого тебе шитья, глиняных табличек или мешочков с травамипросто прикажи золотистому свету, и он все исполнит».
Осталось выяснить, как долго держатся чары, наложенные подобным образом, добавила я, по большей части для себя одной.
«Возможно, размышляла я, разглядывая солнечный свет, ставший неотъемлемой частью портьеры, я открыла в искусстве чародейства нечто новое и необычайно полезное».
11
В последующие дни мы с Теодором почти не виделись. Дебаты по «Биллю о реформе» поглощали все его время: дискуссии в Совете нередко затягивались глубоко за полночь, и каждый встречный-поперечный советник требовал хотя бы крупицу его, Теодора, внимания. Все спешили поделиться с ним озарениями, без которых, как они считали, Совет так и будет топтаться на месте, и даже приверженцы реформ порой становились в тягость, во что бы то ни стало желая протащить свои собственные предложения в окончательный текст резолюции.
У меня, правда, тоже хлопот хватало: летнее солнце жарило вовсю, а нам уже было не продохнуть от заказов на вечерние платья для грядущего зимнего сезона. Мы распахнули все окна и воздавали хвалу мороженщику, который каждый день прикатывал на нашу улицу тележку с грязными глыбами льда. Алиса готовила ароматный лимонный чай, который мы охлаждали тщательно вымытыми ледяными кубиками, а Хеда открыла нам секрет, что хитрые пеллианки, спасаясь от адского пекла, носят на голове смоченные холодной водой платки. Моя мама никогда не рассказывала мне о таком способе: возможно, потому что вода оставляла мокрые разводы на горловине платья, а сами платки, когда высыхали, превращались в жесткие и мятые тряпки. Но нас с Алисой это ничуть не смущало. Не смущало нас и то, что ни одна уважающая себя галатинка не стала бы так поступать. Но вскоре на нашу улицу пришел настоящий праздникпо небу побежали грозовые тучи, на город обрушилась лавина дождя, и колеи и канавы превратились в ревущие потоки.
Как только грозы разогнали духоту и насытили воздух свежестью, Теодор пригласил меня на первые в этом сезоне конные бегаполюбоваться на лучших представителей лошадиного племени Галатии. Пока мы ехали на ипподром, располагавшийся за городом, я с интересом обозревала окрестности, когда-то исхоженные мною вдоль и поперек.
Сегодня нас привечает семейство Поммерли точнее, труппа из тех, кто остался в городе.
Труппа? Акробатов или мартышек?
Скорее мартышек. Многочисленные братья, дети и кузены герцога Поммерли несомненно окажут честь зоосаду в Западном Серафе: как мне кажется, тамошним лангурам с гребешками и макакам с фиолетовыми носами есть чему у них поучиться. Теодор замялся. Они любят скабрезные шутки и норовят шлепнуть дам пониже спины.
Что? закашлялась я.
Что слышала. Я тебя предупредил.
На Теодоре лица не было от смущения.
Что ж, среди знати встречались личности менее образованные, чем Виола и ее друзья, и менее нравственные и целеустремленные, чем Теодор. Так почему бы среди них не оказаться и вовсе неотесанным болванам?
В то же время семейство Поммерли владеет самыми чистокровными скаковыми лошадьми во всей Галатии. Поэтому не забудь закатить глаза от восхищения, иначе они обидятся.
Ты их просто ненавидишь, расхохоталась я.
Да, ненавижу. Семейство Поммерлиодно из старейших и благороднейших в Галатии, состоящее в отдаленном родстве с королевским домом, так что в детстве мы сталкивались друг с другом довольно часто. И когда мы играли, меня всегдавсегда! либо запирали в туалете, либо топили в пруду.
Улыбка застыла на моих губах. В детстве я была тихоней и дичилась людей, а вот Кристоса в нашем квартале знала каждая собака: он сколотил ватагу из самых задиристых мальчишек-пеллианцев, которые играли в салочки и шарады или катали мраморные шарики. Кристос обладал таким авторитетом, что никто меня и пальцем не смел тронуть. А вот Теодордругое дело: его, увлеченного растениями, а не охотой и лошадиными бегами, легко можно было представить в виде постоянной жертвы злых ребячьих забав.
И, разумеется, они громче всех выступают против Билля.
Ничуть не удивлена.
Это еще не самое страшное. Поммерли прожужжали всем уши, что к ним пожалует сам король Галатии, так что мои отец и мать, да и вся наша семья, тоже будут там.
Ох! вцепилась я в кружевную оборку на рукаве. Мы увидимся с ними впервые с тех самых пор
Да. Я-то надеялся, что мы встретимся в узком семейном кругу за ужином, но с этими дебатами в Совете я совсем потерял счет времени, да и мама так и не ответила на мою записку Он замялся. Я не знаю, как нам себя вести, Софи. Мы с тобой как между Биллем и помолвкой, и, боюсь, эта ложа, где нам предстоит сидеть, окажется настоящим осиным гнездом.
Давай притворимся, будто это обычный выход в свет, успокоила я его. Поглазеем на скачки, попьем вина. Только не говори, что Поммерли настолько низко пали, что даже не подают гостям вино.
Об этом не переживай, я уверен: фирменное «Поммерли» уже изготовлено и даже разлито. Теодор нервно побарабанил по боковой стенке кареты, и мне захотелось ударить его по руке. Даже если бы я сам этого не хотел, кто-нибудь все равно припер бы меня к стенке и начал рассуждать о Билле. Как ни крути, а мы должны обсудить «Билль о реформе».
Так мы его и обсудим. Что тебя беспокоит? Я достаточно подкована в этом вопросепоправки, процедура голосования
Ты-то подкована, отрывисто бросил он, а вот мой отец
Твой отец В моем голосе зазвенела сталь. Ты не желаешь, чтобы я опозорилась перед твоим отцом!
Да нет же, я не это хотел сказать
Я помолчала. И чем дольше молчала, тем больше во мне вскипало негодование.
Так что же ты хотел сказать?
Теодор тяжело вздохнул.
Мне не требуется благословение отца, чтобы жениться на тебе. Но я не хочу стать причиной раздора.
А ты и не станешь. Ею стану я. Наша женитьба осчастливит далеко не всех. Я возвысила голос. Ты засунул меня в эту лодку! Ты утверждалона столь прочна, что мы ни за что не утонем! И теперь ты плачешься, что я раскачиваю лодку только потому, что просто сижу в ней!
Я просто не хочу, чтобы он разочаровался в тебе. Теодор отвел глаза.
То есть чтобы он не утвердился в самых худших своих подозрениях, что я невежда-простолюдинка или анархистка-революционерка?
Он ничего подобного о тебе не думает.
Откуда ты знаешь? рявкнула я. Когда ты говорил с ним обо мне в последний раз?
Ответа не требовалось: мы оба знали, как давно это было.
Забудем о нашем разговоре. Подумаешь, обычная встреча. Теодор отвернулся к окну.
Если бы обычная
К чему отрицатьреформы и наша предполагаемая свадьба были неразрывно связаны, это были две стороны одной медали, звенья одной цепи, связавшей наши руки брачной клятвой. И то и другое пришлось не по душе королю и королеве.
Пусть не обычная, вздохнул Теодор. Знаешь, неважно, поддержат они нас или нет. Законна нашей стороне. И нормы морали, как мне кажется, тоже.
Нет, это важно. Этотвоя семья.
Мы не спрашивали Кристоса, согласен ли он, чтобы ты вышла за меня замуж. Теодор самоуверенно ухмыльнулся.
И очень хорошо, что закон Галатии не требует, чтобы члены семьи давали согласие на брак, огрызнулась я и уставилась в окно.
Мимо шли самые простые люди: довольно улыбаясь, они размахивали корзинками с вином и хлебом и тащили одеяла, чтобы расстелить на лужайке, где они и расположатся. Над ними, на платных местах, разместятся торговцы и судостроители, а еще выше вознесемся мы, загнанные в ложу, откуда прекрасно видно скаковое поле. Надо же, поразилась я, чем выше сидишь, тем мягче места и тем тягостнее окружающее тебя общество.
Когда мы присоединились к семейству Поммерли и гостям, Теодор взял меня за руку и крепко, почти до боли сжал ее. Я молча стерпела это. Пока слуги в розовых ливреяхотличительных цветах дома Поммерлиразносили канапе с какой-то желеобразной серой массой и порезанными вдоль огурцами, я размышляла, насколько пища там, внизу, на лужайке, вкуснее и лучше. Проходившие летом дерби являлись значимым событием в жизни всех сословий Галатии: и простолюдинов, и дворян, владевших лошадьми и обучавших жокеев-наездников. Это был единственный день в году, когда Кристосу не приходилось вымогать деньги: я сама развязывала тугой узел на своем кошельке, чтобы купить самый лучший белый хлеб, головку зрелого сыра и десерт с черносливом. Я прямо почувствовала на губах нежный привкус пурпурно-розового крема и пикантного сыракогда тебя потчуют недосоленной соломкой из огурцов, воображению не составит никакого труда разыграться.
Король, сопровождаемый Эмброзом, Баллантайном и несколькими высокопоставленными лордами, сдержанно кивнул при нашем появлении. Стоявшие рядом жена и дочь деликатно спрятали от меня глаза, скрывшись за проворно мелькающими веерами из сандала. Я долго ломала голову, что мне надеть, и мой выбор пал на одно из простеньких хлопковых платьев, которые мы в неимоверном количестве шили для своих клиенток: даже само по себе оно воспринималось как символ реформ и Билля. Кроме того, несколько злорадно подумала я, по сравнению с тщательно подобранным королевским платьем с воланами оно казалось элегантным и даже изысканным. Я с гордостью повязала на грудь тройной ало-серый бант, хотя большинство знатных персон вокруг меня щеголяли платками и кокардами, окрашенными в королевский синий.