Нет, не в статую, спешит успокоить меня дядя Финн, настороженно глядя на меня, будто пытается решить, какое количество информации я способна воспринять. Какая-то часть меня понимает его мотивы, хотя это чертовски раздражает.
Пожалуйста, скажите мне, говорю наконец я. Поверьте, куда хуже вариться в собственном соку, пытаясь разобраться, что к чему, чем просто знать. Итак, если я была не статуей, то чем же? Я силюсь подыскать хоть какое-то объяснение, но мне на ум не приходит ничего.
И мой дядя продолжает мяться, заставляя меня думать, что каким бы ни был ответ на мой вопрос, он окажется очень скверным.
Горгульей, Грейс. Правду мне открывает Джексон, как и всегда. Ты горгулья.
Горгулья? Неверие явственно звучит в моем голосе.
Мой дядя бросает на Джексона взгляд, полный досады, но наконец нехотя кивает.
Да, горгулья.
Горгулья? Не могут же они говорить серьезно. Не могут, не могут, это наверняка не всерьез. Вроде тех штук на стенах церквей?
Да. Теперь Джексон чуть заметно ухмыляется, как будто понимает, как нелепо это звучит. Ты гор
Я вскидываю ладонь, делая ему знак замолчать.
Пожалуйста, не повторяй это слово. С меня хватит и двух предыдущих раз. Просто помолчи.
Я поворачиваюсь и иду к противоположной стене кабинета дяди Финна.
Мне нужна минута, говорю я им обоим. Всего минута, чтобы Чтобы это уразуметь? Чтобы это отрицать? Чтобы заплакать? Закричать?
Да, закричать было бы неплохо, но это наверняка еще больше сорвет крышу у Джексона и дяди Финна, так что Я дышу. Да, мне сейчас надо просто дышать. Потому что я без понятия, что теперь делать, что говорить.
Какой-то части меня хочется сказать им, что я разгадала их шуткуха-ха, как смешно; но другая, большая часть моего сознания понимаетони не разыгрывают меня. Я знаю это отчасти потому, что ни мой дядя, ни Джексон никогда не пошли бы на такое, а отчасти потому, что глубоко внутри меня есть нечто маленькое, испуганное и съежившееся, и это нечто освободилось, едва они произнесли это слово. Как будто оно знало это всегда и просто дожидалось, когда я замечу.
Когда я это пойму.
Когда я в это поверю.
Итак. Горгулья. Ладно. Это ведь не слишком скверно, да? Могло быть и хуже. По моему телу пробегает дрожь. Ведь тот меч мог отрубить мне голову.
Я делаю глубокий вдох, прижимаюсь лбом к прохладной серой стене кабинета моего дяди и мысленно повторяю слово «горгулья» снова и снова просто затем, чтобы понять, какие чувства я испытываю после того, что узнала.
Горгулья. Вроде тех громадных каменных существ с крыльями, клыками и рогами? Я провожу ладонью по головеа вдруг у меня выросли рога, а я и не в курсе?
Нет, рогов у меня все-таки нет. Я нащупываю только кудрявые темно-русые волосы. Такие же длинные, такие же непокорные и такие же надоедливые, как всегда, и определенно никаких рогов. Или клыков, понимаю я, проведя языком по своим передним зубам. Собственно говоря, все во мне кажется точно таким же, как и прежде. Слава богу.
Эй, Грейс. Джексон подходит ко мне сзади и кладет руку на спину. Ты же понимаешь, что все будет хорошо, не так ли?
Ну, да. Само собой. Ничего страшного. Ведь горгульиэто высший класс, что, разве не так? Почему-то мне кажется, что он не оценит мой сарказм, а потому я сдерживаюсь и просто киваю.
Я серьезно, продолжает он. Мы во всем разберемся. К тому же горгульиэто нереально круто.
Ну да, конечно. Огромные, нескладные куски камня. Нереально круто. Щас.
Я понимаю, шепчу я.
Правда понимаешь? Он наклоняется ко мне, и его лицо оказывается совсем близко к моему. Потому что вид у тебя сейчас такой, будто ты этого не поняла. И голос тоже.
Он стоит так близко. Я чувствую на щеке его дыхание, и на несколько драгоценных секунд закрываю глаза и мысленно притворяюсь, что я перенеслась на четыре месяца назад в то время, когда мы с Джексоном были одни в его спальне, строили планы, целовались и воображали, что уж теперь-то у нас наконец все под контролем.
Смех, да и только. Я еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько беспомощнойтакого не было даже в первые дни после гибели моих родителей. Ведь в то время я хотя бы была обыкновенным человеком во всяком случае, я так думала. Теперь же я горгулья, и я совершенно не представляю себе, что это значит, не говоря уже о том, как это произошло. И как я ухитрилась потерять почти четыре месяца жизни, будучи заключена в камень.
И вообще, почему? То есть я могу понять, почему я обратилась в каменьполагаю, какой-то подспудный, спрятанный в глубине моего существа инстинкт вдруг проявился, чтобы не дать мне умереть. Так ли это невероятно, если учесть мое недавнее открытие, что мой отец был ведьмаком? Непонятно другое: почему я оставалась камнем так долго? Почему не вернулась к Джексону при первом же удобном случае?
Я ломаю голову, пытаясь найти ответ, но на том месте, где должны быть мои воспоминания, по-прежнему зияет пропасть, пустота.
Я сжимаю руки в кулаки, и мои окровавленные пальцы пронзает боль. Я гляжу на них, гадая, как я могла так пораниться. Впечатление такое, словно я продиралась сквозь камень, чтобы попасть сюда. А может, так оно и было. Или же дело обстояло еще хуже, но как, как? Я не знаю. В этом-то и загвоздка. Я просто не знаю. Вообще ничего.
Я не знаю, что делала последние четыре месяца. Не знаю, ни каким образом мне удалось превратиться в горгулью, ни как мне удалось опять стать человеком.
И тут я осознаю основную причину своей паники: я не знаю ответа на самый главный вопрос.
Я резко разворачиваюсь и устремляю взор на дядю:
Что случилось с Хадсоном?
Глава 6. Без крови вампирская рулетка уже не та
Дядя Финн словно стареет прямо у меня на глазахего глаза тускнеют, плечи опускаются.
Это нам неизвестно, говорит он. Хадсон попытался убить Джексона, а потом вдруг
Он пропал. И ты тоже. Рука Джексона рефлексивно стискивает мою.
Она никуда не пропадала, поправляет его дядя Финн. Просто на какое-то время она оказалась недоступна.
Похоже, Джексон не в восторге от такого толкования событий, но он не спорит, а просто смотрит на меня и спрашивает:
Ты действительно ничего не помнишь?
Я пожимаю плечами.
Вообще ничего.
Это так странно. Мой дядя качает головой. Мы привлекли всех экспертов по горгульям, которых только смогли отыскать. У каждого было свое, отличное от остальных мнение, и они все давали разные советы, но ни один ни словом не обмолвился о том, что, вернувшись, ты не будешь помнить, где ты была. И что с тобой происходило. Голос моего дяди звучит не очень громко, и он наверняка старается придать ему успокаивающие нотки, но с каждым словом я нервничаю все больше и больше.
Ты думаешь, теперь со мной что-то не так? резко спрашиваю я, глядя то на него, то на Джексона.
С тобой все в порядке, рычит Джексон, и это в такой же мере предостережение, адресованное дяде Финну, как и уверение, адресованное мне.
Само собой, подтверждает дядя Финн. Не сомневайся. Я просто огорчен, что мы были не вполне готовы тебе помочь. Мы не ожидали такого.
Это не ваша вина. Просто мне хотелось бы Я осекаюсь, снова наткнувшись на эту чертову стену. Я упираюсь в нее, толкаю, но не могу ее сломать.
Не принуждай себя, говорит Джексон и ласково обхватывает рукой мои плечи.
Это так здоровоздорово, что он рядом, и я позволяю себе припасть к нему, несмотря на одолевающие меня страх и ощущение бессилия. Я должна что-то делать, говорю я ему. Иначе как же мы поймем, где теперь Хадсон?
В кабинете работает отопление, но я все равно мерзнунадо полагать, этого следовало ожидать после четырех месяцев в обличье камняи принимаюсь растирать руки, пытаясь хоть сколько-нибудь их согреть.
Дядя Финн несколько секунд смотрит на меня, затем вполголоса что-то бормочет и взмахивает рукой. И нас с Джексоном тут же окутывает теплое одеяло.
Лучше? осведомляется дядя.
И еще как. Спасибо. Я запахиваюсь плотнее.
Он прислоняется к углу стола.
Честно говоря, Грейс, мы оба очень боялись, что он находится рядом с тобой. А также боялись, что его там нет.
Его слова повисают в воздухе и давят на меня.
Возможно, он и впрямь был со мной. От одной мысли о том, что я оказалась где-то заперта вместе с Хадсоном, в горле образуется ком. Я замолкаю, заставляю себя проглотить его, затем спрашиваю:Если он был там, со мной, вы думаете Не вернула ли я сюда и его? Он может быть здесь?
Я смотрю то на моего дядю, то на Джексона, а они оба пристально глядят на меня с напускной невозмутимостью. От этого зрелища моя кровь, мое сердце, самая моя душа обращаются в лед. Потому что пока Хадсон разгуливает на свободе, Джексон в опасности. Как и все остальные.
Я ломаю голову над этим вопросом, и меня начинает подташнивать. Не может быть. Пожалуйста, скажите мне, что этого не может быть. Неужели я в самом деле впустила Хадсона в наш мир, где он сможет терроризировать всех и собрать вокруг себя армию из прирожденных вампиров и их сторонников?
Ты бы не стала этого делать, говорит наконец Джексон. Я знаю тебя, Грейс. Ты бы ни за что не вернулась, если бы считала, что Хадсон по-прежнему опасен.
Согласен, помолчав, подтверждает дядя Финн. А когда продолжает, я цепляюсь за эти его слова, пытаясь не обращать внимания на паузу, которая предшествовала им. Так что давайте пока что исходить именно из этого. Из предположения о том, что ты вернулась потому, что это было безопасно. А раз так, то Хадсон, скорее всего, мертв, и нам нечего опасаться.
Однако на его лице все равно написано опасение. Еще бы. Ведь как бы нам всем ни хотелось верить, что Хадсон мертв, в их рассуждениях имеется один крупный изъянони оба говорят о моем возвращении так, будто я решила вернуться.
Но что, если я ничего не решала? Если я не принимала осознанного решения превратиться в горгулью четыре месяца назад, то я также не принимала осознанного решения снова стать человеком. А раз так, то где же Хадсон?
Он мертв?
Заключен в камне в какой-то альтернативной реальности?
Или же прячется в Кэтмире, ожидая случая отомстить Джексону?
Мне не нравится ни одна из этих альтернатив, но последняя определенно является худшей. В конце концов, я решаю о ней не думать, потому что от паники никакой пользы не будет.
Но с чего-то же нужно начать, и я решаю согласиться с предположением дяди Финнав основном потому, что мне оно нравится больше, чем остальные варианты.
Ну хорошо. Давайте предположим, что, если бы я могла контролировать его, я бы не выпустила его на волю. Но что теперь?
Теперь мы немного расслабимся. Перестанем беспокоиться о Хадсоне и начнем беспокоиться о тебе. Мой дядя смотрит на меня с ободряющей улыбкой. Мэриз придет с минуты на минуту, и если, осмотрев тебя, она решит, что ты здорова, то думается, нам можно будет просто оставить все как есть и на какое-то время отпустить ситуацию. А после того как ты поешь, отдохнешь, войдешь в привычную колею и пройдет несколько дней, мы посмотрим, что еще ты смогла вспомнить.
Оставить все как есть? повторяет Джексон, и голос его полон такого же изумления, такого же недоумения, какие испытываю сейчас и я сама.
Да. В тоне моего дяди впервые слышатся стальные нотки. Сейчас Грейс нужно прежде всего вернуться к нормальной жизни.
Думаю, он забыл о том, что вампир-психопат угрожает мне не впервыеза мной уже охотилась вампирша-психопатка Лия, которая охотилась на меня с тех самых пор, как я приехала в эту школу. И тот факт, что теперь место Лии, похоже, занял Хадсон, в общем-то, не должен меня удивлять. Это, мягко говоря, угнетает, но что есть, то есть.
Честное слово, если бы я читала эту историю, я бы сказала, что сюжетные повороты становятся все нелепее и нелепее. Но я ее не читаю, я в ней живу, и это куда хуже.
Что действительно нужно Грейс, поправляет его Джексон, так это чувствовать себя в безопасности. А этому не бывать, пока мы не убедимся, что от Хадсона не исходит угрозы.
Нет, Грейс нужен привычный уклад, гнет свое дядя. Чувство безопасности появляется, когда знаешь, что должно произойти и когда это должно произойти. Ей будет лучше
Грейс будет лучше, перебиваю его я, чувствуя, что мое раздражение вырывается наружу, если ее дядя и ее бойфренд начнут говорить с ней, а не о ней. И не будут считать, будто мой мозг функционирует только наполовину и за меня все должен решать кто-то другой.
Надо отдать им должное, судя по их виду, от этого выговора обоим становится стыдно. Пусть я не вампир и не ведьма, но это вовсе не значит, что я покорно уступлю и позволю «мужчинам» принимать все решения за меня. Тем более что они считают, что надо «обернуть Грейс ватой и оберегать ее». Ну нет, со мной этот номер не пройдет.
Ты права, соглашается дядя, сбавляя обороты. Так чего хочешь ты, Грейс?
Я на минуту задумываюсь.
Я хочу, чтобы все было нормальнопо крайней мере, настолько нормально, насколько это возможно для девушки, живущей в одной комнате с ведьмой и которая встречается с вампиром. Но я также хочу выяснить, что случилось с Хадсоном. Мы должны отыскать его, только так мы сможем защитить всех.
Я не беспокоюсь о том, чтобы защитить всех, рычит Джексон. Я беспокоюсь только о том, чтобы защитить тебя.
Это хороший ответ, и, услышав его, я немного таю. Внутри. Но снаружи я остаюсь непреклонной, потому что кто-то должен разобраться во всей этой каше, и, поскольку место в первом ряду тут было только у меняхотя я и не помню, что именно я наблюдала с этого места, этим кем-то придется стать именно мне.
Охваченная бессильной досадой, я сжимаю кулаки, не обращая внимания на боль, пронзающую мои израненные пальцы. Это важно, очень важно. Мне необходимо вспомнить, что случилось с Хадсоном.
Может быть, я посадила его где-то на цепь, и теперь он никому не сможет причинить зла?
Может быть, он сбежал, и поэтому у меня и разбиты рукипотому что я пыталась его остановить? Илии от этой мысли мне становится тошноон использовал свой дар убеждения, чтобы уговорить меня отпустить его? И если так, то не из-за этого ли в моей памяти образовался провал?
Неизвестность убивает меня, неизвестность и страх, что я всех подвела.
Джексон насмерть бился за то, чтобы избавиться от Хадсона тогда, в первый раз. Он пожертвовал всем, включая ту любовь, которую к нему питала его мать, чтобы уничтожить братаи помешать Хадсону уничтожить весь мир.
Как мне жить, если окажется, что я просто дала ему уйти? Дала ему еще одну возможность погрузить и Кэтмир, и мир в хаос? Еще одну возможность причинить вред парню, которого я люблю?
От этой мысли мой страх растет, и я хрипло выдавливаю:
Мы должны найти его. Должны выяснить, куда он делся, и удостовериться, что он больше никому не сможет причинить вреда.
А также выяснить, почему я уверена в том, что забыла что-то очень важное, происходившее в эти четыре месяца.
Пока еще не поздно.
Глава 7. То, чего я не знаю, сможет мне навредить как и всем остальным
После того как Мэриз провела осмотрмне кажется, что на это ушло несколько часов, дядя Финн наконец разрешает Джексону увести меня. Из беспокойства, явственно читавшегося на лицах всех троих, следовало, что никто из них не был готов принять на веру, что с моим здоровьем и впрямь все в порядке, что было довольно приятно. Мэриз даже проверила меня на предмет наличия черепно-мозговой травмыиз-за моей амнезии. Но я оказалась на удивление здоровой, если не считать кое-каких царапин и синяков на кистях рук, так что фельдшер признала меня готовой к продолжению учебы в Кэтмире. Похоже, жизнь в камне в течение четырех месяцев станет теперь для фанатов здорового образа жизни новой модной фишкой.
Пока мы с Джексоном идем в мою комнату, мой мозг невольно проигрывает ту часть беседы с Мэриз, в которой она извинялась передо мной за то, что ей ничего не известно о физиологии горгулий.
«Ты первая горгулья за последнюю тысячу лет».
Фантастика. Потому что кому же захочется стать первой подопытной морской свинкой в деле изучения основ физиологии биологического вида, к которому ты принадлежишь? Правильно, никому.
Честно говоря, я понятия не имею, как мне относиться к информации о том, что в нынешние времена я единственная представительница своего вида, а потому решаю засунуть ее в папку под названием: «Дерьмо, которое необязательно разгребать сейчас». А также в другую, озаглавленную: «Мама и папа, большое спасибо за наводку».