С обстановкой понятно. Теперь следовало сориентироваться на местности, а также позаботиться о нормальной одежде взамен полуистлевшего тюремного тряпья. Поэтому, как только стемнело, я отправился на разведку. Маркоса, не владевшего немецким, оставил с оборотнями, мне вообще мешала эта обуза, бесполезный тормозящий прицеп, но до поры решил не избавляться от них. Выбравшись из леса, вышел на проселочную дорогу, приведшую к деревне с чистыми ухоженными двориками и аккуратными белыми домами под черепичными крышами и цветочными палисадниками. Идиллическая картина мирного сна и чистой совести поганых бошей, у которых буквально под боком творятся немыслимые бесчинства, вызвала очередной приступ неконтролируемого бешенства.
Заспанный престарелый немец в ночном колпаке, зевая и ворча, приоткрыл на требовательный стук верхнюю часть двери, но, тут же, испуганно поняв, что это не сосед, попытался ее захлопнуть. Конечно же, я не позволил, и, поймав ошарашенный взгляд, быстро проговорил слова внушения. Получив приглашение войти, прошел в хозяйскую спальню. На прикроватной тумбочке стояли две фотографии мужчин в солдатской форме, очевидно, сыновей хозяев. Злорадно ухмыляясь, включил свет для пущей эффектности, запретив пруссакам кричать и поднимать шум, а после, неторопливо с удовольствием напился крови пожилого крестьянина, в то время как пышнотелая, заплывшая жиром фрау, молча разевала рот, словно рыба на суше. Наслаждаясь неописуемым ужасом в ее вытаращенных глазах, я отбросил труп в сторону и приступил к допросу.
Как я узнал от дрожащей, словно студень, немки, деревня располагалась неподалеку от Грайфсвальда в Мекленбурге. Значит, мое узилище находилось в Пруссии, противоположной от Франции части Германии, а авианалет, скорее всего, совершила союзная Великобритания. Впрочем, пока спешить некуда, в мои планы не входит покидать «гостеприимную» страну так скоро. Я был сыт, а толстая фрау не вызывала особого аппетита, поэтому я попросту придушил ее, ощутив последнюю судорогу, пробежавшую по ее телу. Но, вопреки ожиданиям, убийство этих пруссаков не принесло ни удовлетворения, ни облегчения разъедающей нутро ярости. Это не те, кого хочу заставить захлебываться мучительной болью. Осознав это, вновь затрясся нетерпеливой жаждой расправы.
Но тут на пороге комнаты, зажав в правой руке большой нож, возник молодой мужчина в пижаме. Один из тех, чей портрет в форме я заметил на тумбе. Второй рукой он опирался на костыль, а левая штанина пуста и свободно свисала. Наверняка, какой-то француз немного промахнулся. Добить калеку было, наверное, даже милосердно, тем более, что теперь он еще и осиротел, но я вспомнил о Маркосе. Интересно, если мексиканец достаточно оголодает, будет ли так добродушен с нашим волчьим балластом? Мысль рассмешила меня, зато злой смех изрядно напугал и без того ошарашенного немца. Пара слов внушения, и он, полный ужаса, отчаяния, боли и ненависти, взирал на мертвых родителей, отложив в сторону нож, пока я выбирал себе подходящий дорожный костюм из его гардероба.
Во дворе обнаружил фермерский пикап, не замеченный ранее, в достаточно приличном состоянии. Погрузив в автомобиль вещи для оборотней и Маркоса, а также продукты и кое-какие лекарства, приказал немцу сесть в машину и направил ее в сторону нашего временного убежища.
Астор обработал рану и забинтовал голову Жофроа, то и дело впадавшему в беспамятство, и, разместившись в автомобиле, оставленном у дороги, двинулись в путь уже с удобством. Недопитому Маркосом инвалиду внушили, что по возвращении в деревню он должен поджечь дом с мертвыми родителями и сдаться в полицию, объяснив свои действия посттравматическим помешательством. Таким образом, меня вовсе и не было в той деревне. Пикап бодро бежал по пустынной дороге мимо аккуратных квадратов полей и лесополос за обочиной. Фары мы не включали, не выдавая своего присутствия возможным недругам. Похоже, немцы не слишком большие любители ночных прогулок, мы не встретили ни души. Однако, не теряя бдительности, каждый раз перед поворотом останавливался и проверял путь впереди. Вновь попасть в ловушку не входило в мои планы.
Астор объяснил, как нас пленили в тот злополучный деньсреди «патрульных» оказался ведьмак, почувствовавший во мне вампира, когда случайно коснулся ладони, принимая документы. Ну а дальше все просто. Их любимое заклинание против кровопийц, выжигающее мозг адской болью, полная дезориентация, и вампир тепленький, бери хоть голыми руками.
Кто знает, была ли объявлена тревога после нашего побега и не приставлены ли в помощь патрулям другие ведьмаки? Риск в нашем положении ничем не оправдан. Хоть и глубокий тыл, но я уже уяснил, что боши полны мерзких сюрпризов.
Интуиция не подвела. В свою очередь, вернувшийся из-за поворота Маркос, сообщил, что на дороге заставагрузовик перегородивший путь и несколько вооруженных человек в форме. С обычным постом проблем бы не возникло. Но как убедиться, что эти ждут не нас? Разрушенный объект не так далеко, за сутки о побеге нескольких секретных заключенных могли узнать и среагировать соответственно.
Вдвоем с мексиканцем быстро перетащили автомобиль через кювет и устремились через поле по бездорожью к чернеющим впереди холмам. Удачно, что помимо полного бака, хозяйственный и предусмотрительный немец держал в багажнике большую канистру бензина. Не зная местных дорог, мы основательно заблудились, забравшись в болото и едва не завязнув. Вот-вот взойдет солнце, а вокруг ни одного подходящего укрытия. К тому же, за нами тянулся четкий след из примятой травы. Нужно было выбираться хотя бы на грунтовую дорогу. Выбора не оставалось. Поменявшись местами с Астором и Жофроа, мы с Маркосом перебрались на задние сиденья и, кое-как устроившись, с головой укрылись брезентом. Трясясь на ухабах, скрючившись в таком неудобном положении, снова раздраженно подумал, что пора избавляться от надоевших попутчиков. Одному мне будет гораздо проще и безопаснее выполнить задуманное.
Горючее было почти на нуле, когда водитель объявил, что впереди ферма. Куда бы нас не занесло, ситуация не располагало к выбору. Поэтому хозяева сей уединенной обители в любом случае не избегнут нашего визита. Удача улыбалась, начал накрапывать дождь, солнце надолго исчезло за пеленой облаков, и все смогли выбраться из пикапа. Астор не ошибся, это оказалось целое фермерское хозяйство: добротный коровник, свинарник, внушительный птичий двор, ухоженные поля.
Сравнив то, что видел, с небольшой фермой месье Жильбера, старинного друга отца, предположил, что здесь в обычное время трудятся не менее пятнадцати человек. Сейчас же из-за поголовной мобилизации осталось всего несколько женщин и один престарелый управляющий. Учитывая уединенность этого места, пожалуй, лучшего и искать не нужно. Мне необходимо переждать три-четыре недели, чтобы немцы прекратили активные поиски, а потом вернуться и добраться до Йоханеса и его палачей.
В красивом просторном хозяйском доме с высокими филенчатыми окнами, в данное время проживали три женщины. Хозяйкацветущая фигуристая немка средних летфрау Рената Нойман, ее дочьсемнадцатилетняя Лара и золовка Илсе. Все троеухоженные, сытые голубоглазые блондинки, неуловимо напомнившие мне главную подручную Йоханесафройляйн Клару. От мыслей о ней голову словно обручем сдавило, захотелось немедленно порвать в клочья всех троих. Но взяв себя в руки, хотя, изрядно напугав деревенских дур налившимися кровью глазами и зверским оскалом, я понял, что и ими не смогу утолить жажду мести, как стариками крестьянами из деревни. Нет, у меня один враг, и я своего часа дождусь.
Пикап мы отправили в общий гараж, как ни в чем не бывало выдав за хозяйский, а всех обитателей подвергли внушению. Как выяснилось вскоре, предосторожности оказались весьма своевременными. Все-таки мы привели за собой «хвост», и поиски ведутся. Часа через три к дому подъехал крытый грузовик и на пороге возникли двое мужчин в форме, а еще несколько принялись осматривать ферму, задавая вопросы работницам. Мы в это время замерли на чердаке, стараясь почти не дышать, в надежде, что патефон, игравший бодрую немецкую песенку, заглушал наши сердца.
Расспросы главным образом велись о тех самых протекторных следах по полям, что мы оставили за собой. Но переговорив с улыбающейся фрау Ренатой, искренне заверившей, что никаких посторонних поблизости не появлялось, а следы от их личного пикапа, на котором управляющий почти целый день разыскивал сбежавшую корову, удовлетворенные полицаи убрались восвояси.
В гараже Нойманов Астор обнаружил новый Вандерер с откидным верхом, а в нем и подробную карту автодорог. Сверившись с ней, я с удовлетворением убедился, что выбрал подходящее место. Ферма находилась в стороне от населенных пунктов, но и до Йоханеса добраться можно без помех.
Машину я заправил, примерный маршрут в объезд крупных населенных пунктов составил, можем выезжать. Автомобильчто надо! Если повезет и удастся ехать без остановок, дня через три доберемся до линии фронта и сразу в госпиталь, а-то Жофроа совсем плох, сообщил оборотень.
Удачи, равнодушно ответил я. Если попадетесь, сделайте вид, что меня не знаете.
Как это? приятели оторопело уставились на меня. А ты, Джори?
У меня еще остались дела в Германии. Вас это не касается. Если все же достигнете Парижа, передайте моему отцу, что я не дезертир.
Это могло показаться странным, но я ни разу после освобождения не вспомнил об отце до этого момента. Еще там, в камере, я иногда думал: «Что ему сообщат, когда я не вернусь?».
Мне казалось, он смирится с любой вестью, кроме той, что сын бесчестно сбежал с поля боя, сломался и не выдержал реалий войны. Сейчас же я не знал, попаду ли когда домой или все же кану, но позорную память оставлять после себя не хочу. Нет уж, Йоханес этого не дождется.
Глава 8
Я остался один, полностью развязав руки. Нужно выждать, чтобы враги утратили бдительность, решив, что беглецы, если и живы, то подались во Францию. Хорошо, что по вражеским просторам будут колесить мои недавние попутчики. Это отведет след от меня. На ближайшие три-четыре недели необходимо затихнуть. В окрестности не должно больше происходить никаких подозрительных убийств или исчезновений людей. И это поместье вполне подходит для временного убежища, где смогу отдохнуть до поры.
Полагаю, долг Родине отдал сполна и заслужил отпуск. Устрою себе тихие сельские «каникулы». Вот только как расслабиться, когда все мысли сосредоточены на одном? Как подавить тягостные позывы моментально сорваться с места и крушить все на своем пути? Но я слишком долго и мучительно ждал своего часа, чтобы неосторожностью испортить триумф мести. Так что, пусть идет своим чередом, а уж терпения я наберусь, поможет самоконтроль, ну, и некоторые прелести фермерского гостеприимства.
Организм, наполненный свежей кровью, как обычно, требовал разрядки. В прежние времена это мне всегда помогало. Во-первых, горячая ванна, в которой я блаженно отмокал, бальзамируя душевные раны вишневым киршвассером. Вернув подобие гармонии с миром, ощутил плотские потребности. За неимением выбора, сойдут и Нойманы, тем более, что формат у всех троих вполне подходящий. Правда их немецкий вызывает большое желание оторвать головы, как и мерзкий акцент, когда я потребовал говорить по-французски, так что просто прикажу им молчать.
Ужин за нормально сервированным столом с белоснежной скатертью и крахмальными салфетками после двухлетней голодовки показался сносным, однако эти «колбасники» никогда не сравняться в мастерстве с французскими поварами, хотя, полагаю, старались изо всех сил. Зря, что ли, предупредил, что первыми в пищу пойдут те, кто станет неугоден? Тем не менее, жареная свинина была вполне недурна, особенно, если ее запивать глотком крови из вены молоденькой служанки или мозельским рислингом.
Для удовлетворения похоти на аперитив выбрал Илсе, и не ошибся. Фройляйн оказалась хоть и незамужней, и неопытной, но отнюдь не целомудренной. В первое время она буквально деревенела от ужаса, хоть и старалась угодить лучше любой проститутки, жить-то хочется. Страхпрекрасный стимулятор, она неустанно торопилась воплотить любые мои прихоти. Мне было абсолютно все равно на ее мысли и чувства, сейчас я заботился только о себе. Тем не менее, вскоре немка втянулась и явно начала получать удовольствие.
Делать в поместье решительно нечего. Попытался отвлечься чтением, но единственной книгой на французском обнаружился старый школьный учебник Лары. К сожалению, и на немецком у Нойманов не нашлось ни Гейне, ни Гёте, ни философов, только литература по сельскому хозяйству и домоводству, да многочисленные дамские журналы.
Попробовал читать подшивку газет, чтобы лучше войти в курс событий. Но от их наглой антифранцузской ура-патриотической пропаганды так разъярился, что свернул шею попавшему под руку старику-управляющему. А это сейчас неправильно, слишком расточительно.
От скуки стал придумывать, чем бы развлечься, благо, фантазией не обделен. В гостиной стояло старое расстроенное пианино, к тому же, нашлось довольно много нотных тетрадей. Очевидно, Ларе пытались дать подобие современного образования. Полистав ноты, нашел оперу Глюка «Орфей и Эвридика» на итальянском. Сюжет греческого мифа об Орфее показался мне вполне подходящим, и, согнав Нойманов в гостиную, приказал им репетировать, чтобы позже насладиться пением, а сам отправился подремать, заранее предвкушая чудовищное представление, не обольщаясь насчет талантов фермерских бошей.
На удивление, вечер прошел не так плохо, как ожидал. Женщины очень старались, выводя арии, а Лара вдохновенно стучала по клавишам, и, в сочетании с их совершенно не оперными голосами, особенно когда фрау Рената пыталась изобразить Орфея, это было настолько комично, что с огромным трудом до самого конца сдерживал хохот, дабы не сбить пафос. Позволил себе это, вытирая выступившие слезы, после того как прозвучал последний аккорд. Конечно, вместо оперы получилась великолепная комедийная пародия, но раскрасневшиеся то ли от смущения, то ли от усердия, взволнованные немки все же удостоились моей похвалы.
Вторым заходом выбрал Ренату, которая, очевидно, после разговора с Илсе, очень заинтересованно косилась на меня, то и дело покусывая нижнюю губу. Изголодавшаяся без супружеского долга фрау, не выказывая ни малейших моральных страданий и проявляя при этом куда большую изобретательность, чем золовка, бодро наставляла рога своему Нойману в самых смелых позах, активно используя части пышного тела, пока тот прозябал где-то в окопах.
Чтобы внести разнообразие в культурную программу, поддавшись ностальгии по Родине, на следующий день поручил немкам танцевать канкан под аккомпанемент патефона. Оценив стройные ноги, лихо взметающие вверх пышные юбки, а также аппетитные полушария Лары в кружевных панталонах, выбрал младшую. На этот раз меня ждало разочарование, в очередной раз подтвердив убеждение, что с целомудренными девицами иметь делотолько время тратить. Лишившись невинности, Лара не произвела должного впечатления, испортив приятный настрой, и, разозлившись, я выгнал рыдающую дуру, потребовав разбудить Илсе.
Обдумав ситуацию и прикинув, сколько предстояло провести в компании Нойманов, решил, что стоит заняться их воспитанием в сфере развития чувственности. Поначалу им показалось это диким, барышни сильно стеснялись друг друга, но я-то подошел к делу профессионально. В ход пошли стриптиз, танец живота и эротический массаж. Когда же хозяйки немного освоились и, кажется, даже включились в процесс, дошло и до показательных лесбийских игр с судьей и награждающим в моем лице. Постепенно я добился от них почти полной раскованности и изобретательности, и мы перешли к оргиям, привлекая к действу также и служанок посимпатичнее.
Однако никакие развлечения не могли заставить меня даже ненадолго забыть о цели задержки в Пруссии. Картины предполагаемой мести неотвязно крутились в голове, доставляя удовольствие не меньшее, чем плотские утехи. Не зря же говорят, что предвкушение события порой куда значительнее, чем оно само.
Однако было одно обстоятельство, не то, что беспокоящее, но заставляющее задуматься. Раньше я отличался прекрасным самоконтролем, как новичок, вызывая этим уважение. Сейчас же мне постоянно не хватало крови, преследовало чувство, что должен непременно быть полон до краев, подстраховаться, и, здраво рассуждая, понимал, что это превращается в своего рода манию. Как отголосок принудительного высыхания, словно чем больше я выпью, тем менее вероятность, что снова окажусь в том положении. С этим непременно нужно что-то делать, мне претит сама мысль стать зависимым. Это всегда слабость, а слабостей я не приемлю. К тому же, работницы фермы благодаря мне уже имели бледный анемичный вид, что могло показаться подозрительным, если сюда нагрянут с очередной проверкой. Вскоре я собирался приступить к осуществлению своего замысла, однако отпуск закончился несколько раньше, чем планировал и совсем не так, как хотелось.