Платья были дорогими, шикарными, коктейльными.
Но я чувствовала себя в них куклой.
И, несмотря на привлекательность ребят из «ТриЭс», я подумала, что сейчас могла бы тратить это время на то, чтобы найти кого-то реального вместо попытки тешить себя иллюзией о том, что сексуальное влечениеодна из граней любви. Далеко не всегда. Иногда похотьпросто похоть, и никаких душевных дел.
Когда я вышла в зал в очередном синем наряде, блестящем и довольно коротком, Арнау посмотрел на мою грудь, спрятавшуюся за сетчатой вставкой, как на десерт, который он однажды попробует и который не намерен ни с кем делить. Сдержанно, но откровенно, спокойно, жадно.
Подойдет,отрезал коротко. Поднялся с дивана резко, всем видом показывая, что наряды его больше не интересуют, попросил продавщицу показать ему, где находится туалет.
Коэн специально смотрел мне в глаза, демонстративно не переводил взгляд на мои изгибы.
Переодеваться сейчас не имеет смысла, так?
Наверное.
Что еще я могла ему ответить?
Тогда сразу обувайся в туфли на каблуках.
Вот и повезут «сосиску» на съедение псу. Я не чувствовала себя красивой, отнюдь.
Я чувствовала себя несчастной.
Гэл стоял у «Бариона», я перед ним; Эйс еще не вышел.
Весна, темнеет рано; ветерок трепал мои завитые локоны, пробирался под короткую юбку; Коэн накинул на мои плечи свою куртку.
Смотрел долгочувствовал, что ли, мое состояние; проспект в отдалении гудел двигателями машин.
Ты красивая.
Давай не будем об этом,огрызнулась я,мы все знаем, для чего это нужно.
Все будет хорошо.
Я избегала его взгляда, сколько могла. Потом не удержалась, взглянула прямо, уже не скрывая раздрая в эмоциях.
Вы ведь не дадите меня в обиду?
Не дадим. Я обещаю.
Что-то было в его словах настоящее, фундаментальное. Даже тяжелое. Куртка источала его запах, хотелось завернуться еще и в его руки.
И я обещаю,шепнули вдруг из-за спины и отодвинули мне волосы, как делают для поцелуя в шею. Черт, Эйс! Как он подкрадывается так тихо?! Развернулась я резко, планируя не то толкнуть его, не то залепить по морде, мою руку моментально перехватили. Обожаю твои скоростные реакции.
«В постели ты такая же жаркая?»
А его «ледник» холоден, во взглядесталь. Арнау был готов работать.
По местам?
Мне оставалось верить в то, что они профессионалы. И в то, что они на моей стороне.
От нервов подташнивало.
Руку свою из захвата Эйса я выдернула не без труда: он ее не сжимал, но и не отпускал какое-то время. После просто разжал захват, отворил для меня дверь пассажирского сиденья.
Прошу, мадам.
Я привычно фыркнула, Арнау привычно улыбнулсяесть в мире стабильность.
Глядя на мерцающие огни города за окном, я надеялась на то, что все завершится быстро, хорошо и правильно. Что скоро я заберусь в постель в своей новой спальне, укроюсь одеялом и выключу свет. И наступит тишина и спокойствие.
Но еще не сейчас.
* * *
Я к Салиму. Он меня ждет.
Эта фраза сработала для «быка» заклинанием: помявшись в нерешительности несколько секунд, он сдвинулся в сторону и мотнул головой«проходи». По лестнице я поднималась на негнущихся ногах. Если в первый визит «БлюПул» мне просто не понравился, то теперь клуб был мне ненавистен, и отчего-то вертелись в голове мысли о том, что здесь не было ни бассейна, ни бильярда, ни даже голубой лужи, что оправдывало бы название (*здесь и далее игра слов в переводе с английскогоприм. автора).
А «Газим», уже предупрежденный о том, что к нему гость, выходил из-за своего столика с распростертыми объятиями. А ещес хищным настороженным взглядом, скрывающим по ту сторону радужки неприязнь. Этот урод с блестящими после поедания куриной ноги губами не любил, когда его «надували», тем более, надували побегом какие-то «девки». Я это чувствовала. Чувствовала, когда он подал мне руку, когда тянул псевдорадушное «Какие люди!», когда мацал ртом тыльную сторону моей ладони.
И впервые стало ясно, что означает отвращение.
Все: сытно накрытый стол, сверкающий бок хрустального графина, тени охранников позади стула «царя», синий блестящий пиджак и неуместная вокруг ворота белой рубахи бабочкаслилось для меня в пронизанные прожекторами декорации, спектакль, в котором актеры улыбаются и выдают с пластиковыми эмоциями заранее заученные реплики.
Откуда милая дама знает мое имя?
Вот только сценарий сразу шел наперекосяк, и лавировать среди невидимых акульих зубов приходилось вертко.
Кто же не знает такого уважаемого мужчину в городе?
Я терпела. Когда мне предложили опуститься на стул, когда журили: мол, «не стоило вчера так пугаться приглашенияодни только добрые намерения, исключительно добрые» конечно, он меня помнил, Гэл оказался прав. Тот самый Гэлневидимый, смешавшийся с толпой так ловко, что не отыскать. И Арнау. Хотелось верить, что их взгляды приклеены к нашим фигурам.
А дальшетарелка с положенной в нее курицей, придвинутый бокал, слишком терпкое, неприятное, как и похотливый взгляд Салима, вино.
Я улыбалась, как манекен, и жеманно лепетала о том, что простите, дескать, я просто чуть-чуть испугалась и вовсе не желала обидеть своим поведением благородных «детин» и хозяина клуба, дань ему и уважение. Салим верилили же делал вид, кивал. И пожирал глазами мою грудь. А еще он чавкал куриной ногой, ел шумно, противноблестели на толстых пальцах перстни.
«Клубэто хорошо», убеждал он между подходами к обгладыванию кости, «клубэто безопасно. Здесь всегда рады хорошим гостям, тем более, гостям таким красивым» И, конечно, он «рад моему возвращению, он даже скучал, так как такие «звезды», как я, посещают его логово нечасто»
Моя бы воля, ноги бы моей в этом логове не было.
Совсем тяжело стало дальше: когда он придвинул свой стул к моему, когда приобнял, когда наклонился, принялся накручивать на свой толстый палец локон моих волос.
А знаете ли вы, что здесь есть шикарная ВИП-комната? Желаете посмотреть?
«За штору. Я знала, что он потащит меня за штору». Нажрался, напился, готов трахаться.
Уверена, что эту комнату многие видели,пришлось заиграть жестче. С подтекстом: «многие с тобой туда ходят, я знаю». Но я не такая. Улыбнуться прохладней, притвориться дамой хищной, дерзкой, мол, на мелкое я не размениваюсь.
У-у-у,ухмыльнулся узкоглазый жирняк,люблю женщин, знающих себе цену.
Ему однозначно нравилось мое платье, а взгляд, направленный на сеточку, закрывающую грудь, налился сальной тяжестью.
Мне было невмоготу это переносить. С какой бы скоростью я бежала отсюда, будь на то моя воля. Вместо этого приходилось изображать милость, когда по моей ноге поползла от колена вверх чужая ладонь.
Желаете увидеть мои апартаменты?
Сочла бы это знаком уважения.
Что ж, хотя бы едем мы в нужную сторону.
Он хотел меня. Хотел зажать в первом попавшемся углу, хотел дергать задом, вдалбливаясь мне между ног, пыхтеть и хрюкать. Мне же хотелось блевануть.
Сочту за честь пригласить Вас в мои скромные хоромы.
И, не дожидаясь моего согласия, резко и зло, теряя напускное благодушие, мотнул головой одному их охранниковне тому, который гнался за мной вчера. Этих вообще вокруг стола не было.
Гидо, подготовь машину! Пару часов побудете здесь без меня.
Слушаюсь, босс,кивнула рослая тень из-за стула.
Меня же потянули прочь со стула.
Если я думала, что тяжело было в клубе, то ошибалась. По-настоящему тяжело стало, когда в машине на заднем сиденье, куда Салим запихнул себя вместе со мной, потянулись его ненасытные руки. Наверное, он был уверен, что я буду пищать от удовольствия, когда из платья меня вытряхнут, как из конфетной обертки, когда в мои титьки впечатается чужое лицо. Что я начну стонать, когда в мои трусики пролезут его пальцы-сосиски Я не знаю, о чем он думал.
Я же в этот момент ненавидела все, на что подписалась и, уворачиваясь по мере сил, шептала в лицо с обвисшими щеками о том, что «десерт слаще, когда ждешь его дольше». Но «Газим» терял терпение и становился все напористеемол, в клубе мы играли, а тут сбрасывай свою личину недотроги, я наигрался.
Да что за жизнь такая?!
Он даже успел навалиться на меня с поцелуем, пахнущим чесноком, накрыл мои губы своими толстыми, мягкими, похожими на пельмени, и я впервые ощутила, что меня на самом деле может стошнитьдальше только прыгать за дверь Сигать прямо во время движения и прямо на тротуар.
Ситуацию спас звонок на сотовый.
Салим оторвался от меня неохотно, достал телефон, взглянул на имя звонящего, чертыхнулсямой выброс из машины отодвинулся на минуту или две. Гулко и неприятно билось сердце, подкатывала истерика. Его чертова рука продолжала лежать на моей ноге, собственнически сжимая ее.
«Я так не могу»
Разговор тек в агрессивной форме и на не понятном мне языкесобеседник то ли сообщил владельцу «БлюПула» плохие новости, то ли спорил с ним. Повинуясь инстинкту, я достала из сумочки свой телефон, сделала вид, что листаю смс. Сама же незаметно открыла приложение, включила диктофон, принялась записывать речь в машиневдруг это полезно, вдруг важно? Риск, конечно же.
Я выключила его пару минут спустя, когда Салим все еще рычал на кого-то, поняла, что мы приехалиавто свернуло за высокую ограду.
Мне, чередуя все это тирадой на неизвестном языке, одобрительно кивнули: мол, мы приехали, можешь выходить.
Еще никогда я не вываливалась на улицу со скоростью смертника, покидающего газовую камеру.
Щас, моя хорошая, щас, моя девочка
Мы стояли на крыльце, и Салим будто потерял связь с реальностью. Разговор с кем-то разозлил его, вывел из себя, и теперь этот мужик подрагивал от нетерпения, представляя, как будет сбрасывать напряжение, прыгая на мне. Может, он будет меня шлепать, будет даже битьон маньяк, это становилось все очевиднее. И ему были не важны мои реакции, он не замечал того, что «его девочка» смотрит вовсе не с вожделением, а с ужасомдля него я была точно оболочкой с ногами, между которыми можно себя втиснуть.
А ту самую панель, кнопки на которой мне предстояло увидеть, он, как назло, прикрыл ладонью. Пикал сложным кодом снятия сигнализации, а я понимала, что тону. Я проиграла. Я не увидела последовательность, я все провалила. Сейчас меня затащат в дом, сейчас Воображение захлестнул ужас, хотелось орать. Все шло не по плану, все!
Уже щелкнул, открываясь, дверной замок, уже потянулась ко мне, чтобы затащить внутрь, рука. Я даже успела разглядеть выражение злых черных глазмол, интерьер будешь разглядывать уже после. «И лучше просто подчиняйся».
Одновременно случились две вещи: я отдернула ладонь (если бежать, то сейчас) и где-то грохнул выстрел. Или что-то похожее на выстрел, на хлопок, негромкий взрыв. Где-то справа, за высоким забором.
Тут же переполошилась охрана, зазвонил во внутреннем кармане синего пиджака телефонтеперь «Газим» орал с красным от гнева лицом.
Проверьте, что происходит! Вероятно, ему звонила служба безопасности. Какая машина? Одна из моих машин?! Тушите!
И да, откуда-то валил дымего едкий запах только достиг ноздрей и пока казался даже приятным, как с зоны барбекю.
Дерьмо! На меня узкоглазый смотрел с неприязнью, и его мыслительный процесс был мне ясен, как белый день: запихнуть меня в дом, чтобы не сбежала? Но там много слишком ценных вещей, не для чужих глаз. Личный кабинет, в конце концов. Или передать охране? Склонившись ко второму, Салим принялся опять набирать код сигнализациина этот раз включал, а не выключал ее.
Я уже иду! орал он кому-то в трубку. А ты,уже мне,стой здесь, поняла?
Я судорожно кивнула.
Конечно, я не буду стоять здесьперед глазами мелькал ряд из восьми цифр. Бесполезный, ненужный. Видимо, от адреналина, от нервов я запомнила его отличновот только, кому он нужен? Все зря.
Как только фигура в пиджаке сошла с крыльца и направилась размашистым шагом туда, откуда валил дым (шутники вы, «триэсовцы»), я бросилась прочь. Гэл рассказывал мне, куда нужно бежать, раскладывал на столе фотографии периметра дома, рисовал стрелки. Где же та изгородь, которую он показывал, где проход, где арка? Завернув за угол дома, я почти сразу приметила ее и бросилась со всех ног через газон. Потерялась одна туфля, сбросила вторуюк черту обновки,быстрее, лишь бы быстрее
И почти добежала до арки, когда навстречу мне вывернул охранник. Зарычал сразу, вероятно, предупрежденный Салимом:
Далеко собралась?
Попытался схватить.
От неожиданности и резкого торможения я поскользнулась на траве, начала падать на пятую точку. Попыталась схватиться за воздух, но вместо этого напоролась на низкую ограду клумбыограду, сплошь состоящую из пик с острыми наконечниками, на которые так любили в фильмах надевать отрубленные головы. «Только идиот мог огородить ими клумбу»
Ладонь, которой я проскребла по острию, взвыла от боли так, что на миг потемнело в глазах, качнулся мир.
«Сейчас меня затащат обратно в дом. Поволокут за шкирку по траве, вернут уже покалеченную». Оставляя на траве кровавые следы, я развернулась, поползла прочь, уже зная, что сейчас окажусь схваченной, но еще один мягкий хлопок заставил охранника повалиться на землю.
«Дротик». Я смотрела на торчащую из шеи иглу, силясь отдышаться.
Кто-то усыпил его Эйс?
Одно было ясно: мне нужно добраться до машины, добежать до нее, чтобы спастись.
И я, скуля, как пес от ноющей конечности, взлетела с земли, рванула под свод спасительной арки, где для меня заранее была отперта калитка.
* * *
Гони!
Хорошо, что они оба оказались в машине, хорошо, что не пришлось никого ждатья сошла бы с ума от паники. Никогда не знала, что «Барион» умеет ускоряться, как гоночный болид: когда Гэл «погнал», меня вжало в спинку сиденья и временно завалило на бок.
Выровнялась я, судорожно хватая воздух, зажала раненую руку между колен, сцепила зубы, чтобы не застонать. А у меня с собой даже аптечки нет, про нее я не подумала, собирая вещи.
Еще предстояло признаться в провалекритичный момент. Все насмарку.
Машина уже неслась прочь по улице, меня потряхивало от холода, от нервов.
Он закрыл код руками Когда набирал. Лучше сейчас, не потом. Я его не увидела
«Черт» это слово никто не произнес, но им веяло в салоне от короткого взгляда в зеркало Коэна, от повернувшегося на секунду к моей фигуре лица Эйса.
Только бы никто из них сейчас не сказал: «Ну ты и дура!» или «Блин, вот ты невезучая»
Я знала, что невезучая. В этот день точнокто же знал, что все случится именно так? И укор добил бы меня теперь, порезал бы сердце.
Но Арнау промолчал, Гэл тоже. Наверное, они не корили своих, наверное, понимали, что слова злости в этом случае мимо. И за это спасибо.
Ни цифры? только уточнил Эйс напряженно.
Ннет. Он закрыл
Ни к чему повторяться.
Вот урод,выругался Коэн. Не на меняна Салима, и непривычный холод, застывший в его глазах, следящих за дорогой, заставил меня почувствовать себя никчемной, окончательно бесполезной. Все зря. Весь этот риск, взрывы, дым
Не знаю, зачем я пояснила:
Я записала его разговор на диктофон Пока мы ехали к его дому.
Может, пригодится. Нет, я не пыталась оправдаться, отмыться от внутреннего позора. Просто выдавала данные, как будто складывала не нужное мне более оружие: вот ваши ножи, пистолеты, кастетыдеритесь теперь сами
Он на незнакомом языке.
Мы перепишем. Послушаем.
Хорошо.
И еще код постановки дома на учет
Еще один острый взгляд Коэна в зеркало заднего видамелькали на приборной панели отсветы фонарей, пока авто неслось по проспекту.
Ты его запомнила?
Да Ни к чему, наверное.
Диктуй.
Его тут же принялся заносить в телефон Арнау.
Девять, шесть, два, четыре, один. Звезда, два ноля. В последовательности из этих восьми цифр я была уверена. Только зачем они?
Затем,пояснил мне водитель,что очень часто это один и тот же набор. Даже не зеркальный.
Пульсировала зажатая в подол платья рука.
Да?
Может, тогда не зря?
Да. Людям сложно запоминать две сложные последовательности, они с девяностопроцентной вероятностью используют одну и ту же.
Что-то отлегло на душе. Но навалилось физически. Пульсация в ладони была непереносимой, и я не сразу заметила, что на меня, как филин, пристально смотрит Арнау. На лицо, ниже, на сжатые коленичто он хочет увидеть? Да, Гэл говорил, что их зрение позволяет видеть в темноте, но