Глаза моего отца расширились от ужаса.
Идем, пап! закричала я. Я потянула за край бреши, и он прыгнул.
На это не было времени.
Я надеялась сердцем, что не опоздаю, что Скуврель еще не был мертв. Что он был на другой стороне бреши в воздухе.
Я открыла глаза, миновав проход, и первая стрела вонзилась в грязь рядом со мной с тихим плеском.
Я падала, падала, падала, ноги пытались бежать, но лишь бесполезно трепыхались в воздухе, а потом я рухнула на мох со стуком. Ноги болели. Попа болела. Но мох смягчил удар.
Рядом со мной раздался стон, он тоже рухнул.
Мне не нравится этот путь, дочь, простонал он.
Шш!
Но не стоило шипеть на него в реве толпы вокруг нас. Это, видимо, был Спектакль.
Наверное.
Я не хотела смотреть, но не дала себе мешкать. Я вскочила на ноги, сунула меч за пояс, взмахнула рукоятью топора в воздухе. Сейчас я нуждалась в невидимости. Я схватила руку отца свободной рукой, тревожно шепча:
Будь как можно тише. Пока я держу тебя, тебя не видно. Мы тут за моим мужем, потом мы убежим, понятно? Ничего другого. Не важно, что мы увидим.
Он кивнул, выглядя настороженно. Лук был в его другой руке, он уже держал стрелу, но еще не натянул тетиву.
Признаюсь, Элли, прошептал он. Я тут не как дома. Я могу справиться с ужасомпочтино это место я не могу быть тут долго. Или я снова сойду с ума.
Я сглотнула, кивая, опустила повязку. Я понимала его. Когда я смотрела на спутанную реальность Фейвальда, меня мутило.
Но было нечто хуже страха и тошноты.
Только бы он не был сильно ранен!
Я искала вокруг зацепки. Была ночь. Это было хорошо, мы могли попасть сюда в первую ночь Спектакляединственную, как я надеялась. Я не знала, как все это работало.
Мы были на краю толпы фейри, прижимающихся друг к другу, подпрыгивая, пытаясь все разглядеть. Тут были брауни и грундели, гоблины и банши, фавны и пикси, а над ними парили все, у кого были крылья. Блуждающие огоньки парили группами по дюжинам одного цвета, запертые в клетки-пузыри, и они озаряли сцену внизу. Кентавры раздраженно топали за толпой.
Я шагала сквозь толпу фейри. Я ничего не видела отсюда. А мне нужно было видеть.
От смеха вокруг я нервничала. Звучали вопли так, что кожу покалывало, и лица вокруг меня беспокоили больше всего. На них было самодовольство и восторг фейри, которые не вязались с жестокостью, окружившей нас. Я чуяла в воздухе нечто, похожее на запах бобра или скунсаэто говорило о метках территории и защите.
Я сглотнула, ощутила, как отец крепче сжал мою ладонь, пока мы шли через толпу фейри. Я оглянулась на его гримасу и вспомнила, что он не видел вычурные наряды, драгоценные камни и чудеса магии вокруг нас. Он видел, каким спутанным было это местозло и ужасный ад Фейвальда под его мороком. Мне нужно было скорее увести его отсюда.
Фейри вокруг нас ругались и толкались, но они не переживали из-за нашей невидимости. Может, рукоять топора делала нас невидимыми не только для их глаз, но и для их разумов.
Когда мы вырвались из толпы туда, где было видно платформу, я с трудом удержалась, чтобы не впиться в отца в ужасе. Я сжала его ладонь крепче, и он сжимал мою, мы боялись потерять друг друга.
Ужас сотрясал меня от того, что я видела.
Убийца родниказалосьсделал жуткий спектакль для Фейвальда. Он стоял на раскрашенной коробке на вершине деревянной платформы. Черный камзол с острыми краями и узкие штаны были единственным, что украшало его, кроме нитей с косточками, обвивающих его шею, как многослойные бусы. На нем их было не меньше двадцати. Он сжимал длинный хлыст в руке, нахальная улыбка на голубом от пудры лице говорила, что он наслаждался этим.
За платформой построили раму, похожую на позолоченную раму дорогого портрета. Но люди, вырезанные в раме, были ужасно искажены, их лица застыли в агонии. От взгляда краем глаза хотелось дрожать. За рамой все было в красной и синей тканиидеальный фон для их Спектакля. Казалось, Путники взяли одну из своих драматичных пьес, представили, как она выглядела бы в адуи вуаля. Это.
Я могла забраться за занавес? Кто-нибудь следил за тканью?
Я старалась не смотреть на центр сцены, пока не оценила все остальное. Мне нужно было сосредоточиться. Мне нужно было слушаться головы, а не сердца.
Я глубоко вдохнула для смелости и посмотрела. И ошиблась.
Колесо крутилось в центре сцены. Оно было разрисовано полосами, будто пирог, разделенный на кускикрасные и белые полоски чередовались на колесе. Золотой обруч обрамлял края, на нем были вырезаны символы. К колесу железными гвоздямикак одна из бабочек в доме Убийцы роднибыл прибит мой прекрасный муж-фейри.
Вокруг него и в нем были метательные ножи. Одни торчали из дерева. Другиеиз его рук. Один был в его бедре, еще одинв его животе. Один лежал у его шеи, словно почти задел горло. Под ножами длинные алые следы на его груди тянулись к спине от хлыста Убийцы родни, порвавшего его, когда Скуврель боролся за меня. Плоть свисала неровными краями с порезов, грязная.
Скуврель медленно крутился, его голова оказалась сверху, потом его ноги, потом снова голова, и он улыбался почти красивокак страдающий ангел.
Было похоже на моего мужа-фейривоспринимать даже это спокойно. Может, ему нравилось, что его страдания были на виду. Он был не из тех, кто любил страдать в тишине. Он хотел бы, чтобы кто-то знал и оценил его агонию.
Я сглотнула.
Мне нужно было освободить его. Но вытащить те гвозди будет сложно. Мои ладони покрыл пот от мысли, во рту пересохло. Как освободить его, когда все смотрели? Он выживет, если снять его с колеса?
Я ощутила дрожь в ладонях, переживала, что эмоции захватят меня. Они уже начинали мучить меня. Я стиснула зубы и пыталась подавить их.
Я смотрела, а женщина в платье из красных и золотых ленттолько в этом, что у фейри было с неспособностью носить приличную одежду? завязала глаза и отвернулась от Скувреля. Убийца родни ударил хлыстом. Она повернулась и бросила кинжал.
Я затаила дыхание. Скуврель даже не дрогнул.
Нож отскочил от круга и упал безвредно на сцену.
Какой из них твой муж? шепнул отец мне на ухо. Я видела, что ему было сложно спросить. Это вызывало много воспоминаний.
Тот, что на колесе, отозвалась я.
Не надолго. Мы его освободим. А потом я устрою суд фейри за то, что они сделали.
Фейри? ужас был в его тоне. Ты умеешь находить беды, дочь моя.
Просто сосредоточься на его освобождении.
Мы шли через толпу, не могли общаться при этом. Я дважды врезалась в спину веселящимся фейри. Я не смотрела под ноги. Я не могла оторвать взгляда от Скувреля. Он шипел, хлыст ударил, рассекая кожу его торса, один из шипов, оставшихся татуировкой на нем в мою честь.
Игра случая была веселой, Валет, сказал Убийца родни, его оранжевые глаза горели. Но будет больше игр, пока ты еще жив. Мы не должны тратить всю твою жизнь в этой, да?
Спрашиваешь моего мнения, Убийца родни? голос Скувреля удивил меня. Он звучал скучающе, словно не слышал вопрос. Я сглотнула, отец шагнул мимо меня. Он потянул меня за собой, пока я пыталась увидеть лицо Скувреля. Я потеряла его из виду, нас унесло толпой в сторону, ближе к тени за сценой.
Сердце, казалось, вырывалось из груди, я оторвала взгляд от него. Я считала Скувреля почти непобедимымумнее, быстрее и очаровательнее других. Он не был чьей-то игрушкой.
Если хочешь его озвучить, щедро сказал Убийца родни. Позволить ему выразить мнение, друзья?
Радостные вопли. Если фейри что и любили, то это жестокие развлечения. Кто-то стал танцевать, толпа толкала нас, присоединилась к танцу, где один фейри, казалось, прыгал через голову другого, формируя волну.
Толпа соглашается!
Тогда, голос Скувреля звенел как колокольчик. Я решил, что я считаю, что ты скучный для проведения Спектакля, Убийца родни. Спектакль должен быть искусством боли. Долгий пир на страдающем духе жертвы. Должна быть радость удивления, шипение симметрии, вопль восторга, когда части общего плана соединятся и раскроются. Это должно испортить все надежды, убрать все остатки человечности, весь шепот приличия. Вкратце, нужно подойти творчески. А ты пытаешь меня скучно. Мы все уже видели колесо. Видели фейри, пробитых железом. Жаль, Децинда умерла. Обидно, что ты ее убил. Она была изобретательнее в роли Убийцы родни, чем ты. Привносила новое. Пробивала путь. Может, тебе стоит представить, что тыона, а не тратить все время на детскую игру.
Миг стояла тишина, и в тот миг тишины отец утащил меня под ткань сзади сцены. Тут балки пересекались за сценой.
Ты вышла за фейри, Элли? отец звучал мрачно.
Я не выбирала это сначала, шепотом возразила я. Я искала ломлюбое орудие, чтобы освободить Скувреляно ничего не было. Эту сцену, наверное, строили големыжелезные гвозди были вбиты их каменными кулаками.
А теперь?
А теперь я умру, пытаясь освободить его, если нужно, прошипела я. И поняла костями, что так и было. Как этот коварный фейри забрался так глубоко под мою кожу, что мысль о жизни без него была неприятной? Я знаю, тебе нужно объяснить все, но ты можешь потерпеть? Сейчас нужно многое сделать!
Я поцеловала быстро отца в щеку. Отпустив его руку, я забралась на сцену. Он был скрыт цветной тканью. Он был в безопасности, пока я не вернусь.
Убийца родни засмеялся. Медленно, а потом все громче и громче, его низкий баритон разносился над толпой, и фейри присоединились к нему. Толпа просто смеялась, это не был эмоциональный ответ. Это звучало натужно даже для моих смертных ушей. Скуврель попал метко.
Я кралась по сцене, подняв высоко рукоять топора, двигалась к колесу между мной и толпой.
Я люблю, когда жертва умоляет, прогудел Убийца родни, шипы на его коже, казалось, пульсировали, он сделал голос громче. Еще больше я люблю, когда их мольбы скрыты ложной бравадой. Никто не верит, что ты такой легкомысленный со своей судьбой, Валет. Да?
Толпа смеялась и вопила, ее поддерживала уверенность лидера. Они все были мусором. Фейри-мусором. Всем, что презирали мои предки.
Я могла сотворить добро, стерев их вид с карты.
Я обошла колесо, встала рядом со Скуврелем, Убийца родни снова заговорил. Я его не слушала. Он заводил толпу, чтобы они предложили следующую пытку.
Было хуже находиться близко к Скуврелю, когда я могла коснуться горячей крови, текущей из его ран, видела красные волдыри вокруг железных гвоздей, ощущала его тяжелое дыхание кожей.
Муж мой, шепнула я ему на ухо.
Мой Кошмарик, он почти обмяк от облегчения, уголок его рта приподнялся в злой ухмылке, но он не смотрел мне в глаза, ведь я была невидима для него. Он смотрел вдаль. Ты слышишь ее?
Кого? шепнула я, схватила один из гвоздей и попыталась вырвать его.
Смерть, мой Кошмарик. Она поет песнь сирены, зовет меня к себе.
Скажи ей петь другому, сказала я. Тымой муж, а не ее.
Есть разница? вздохнул он. Ее объятия, как твоихолодные и твердые.
Вижу, они не повредили твой льстивый язык, съязвила я, но я переживала. У меня не было прогресса, и я услышала, как Убийца родни за мной ударил хлыстом.
Начнем игру! закричал Убийца родни.
Иди, Кошмарик, прошептал Скуврель. Я умру с твоим именем на губах. И я буду думать о тебе.
Конечно, сказала я. Но это будет не скоро.
Я повернулась и убрала рукоять топора за пояс.
Толпа охнула, моя невидимость пропала. Пора было рискнуть.
Я пришла восстановить Равновесие, заявила я.
Глава девятая
Раздался вопльно радостный. Фейри обожали драму. И я им это давала. Даже Убийца рода радостно вдохнул, а потом нахмурился, и его глаза расширились.
Ты, выдохнул он. Дочь.
Ямногое, бодро сказала я. И дочь в том числе.
Я не ощущала себя бодро. Я была в ярости. Их радовала боль моего мужа, они планировали его смерть. Теперь я заставлю их платить за это. Это должно быть просто. Они уже нарушили порядок, и, как Равновесие, я могла его вернуть, да? Так работала моя магия.
Ты ворвалась в мой дом и отпустила моих бабочек, сказал Убийца родни.
В следующий раз прибивай кого-то своего размера.
Я так и сделал, он показал все зубы, указывая на Скувреля. Найти тебе еще одно колесо? Я не бросаю игры. Даже ради дочери смертной, которую я заманил сюда на целый день. Даже ради девушки, которая может быть моей кровью.
Ядочь Хантера, не твоя, спокойно сказала я. Если мама так говорила, это было правдой. Я тянулась к Равновесию, но магии не было. Ничего. Я сглотнула, вдруг ощутив пустоту. Что со мной случилось? Деревянная платформа двигалась, я опустила взгляд, лозы росли вокруг моих ног из досок.
Они не помогали. Мне нужна была магия, не украшения.
Это она тебе сказала? Так соврала? сказал он низким голосом. В толпе был гул восторга, они следили за нами.
Это правда, мрачно сказала я. А теперь я требую налог.
Так было правильно. Последний Равновесие брал с них налоги.
Убийца родни застыл, склонил голову.
Какой?
Болью. За каждые четыре раны моего мужа ты получишь одну.
Мужа? рассмеялся Убийца родни. Твой брак завершен?
Я посмотрела на Скувреля, один из гвоздей выпал из его ладони. Я заговорила быстро и громко, чтобы скрыть стук гвоздя по сцене.
Мы женаты.
Смех Убийцы родни был зловещим.
Тогда ты не можешь собирать за него налог, Равновесие. Разве не чувствуешь, что силы нет? Он уязвим, несмотря на твои обвинения. Ты можешь убить нас за всех фейри, которым мы насолили, кроме него. Потому что если делаешь это ради любимого, это не справедливость. Это месть.
Я услышала за собой стук. Мне нужно было отвлекать их внимание на себя.
Если это месть, то это я и сделаю, я вытащила ржавый меч. Мне нужно было выглядеть драматично. Мне нужны были их взгляды. За мной раздался стон, я подняла меч выше и заявила. Кто будет биться со мной за его жизнь?
Ржавым мечом? фыркнул Убийца родни. Я надеялся на лучшее от своей дочери. Но если у тебя только это, я буду рад тебя убить.
Его хлыст ударил над моей головой, и я услышала, как Скуврель упал на землю за мной.
Лицо Убийцы родни побелело, кинжал полетел по воздуху к нему из-за меня. Я не ждала, чтобы увидеть, кто его бросил. Я рассекла воздух мечом, открывая проход в мир людей.
Я оглянулась, увидела шатающегося бледного Скувреля, кровь лилась из ран, он держался за живот. Он не мог так стоять. Не мог бежать.
Отец вышел из-за колеса и поднял Скувреля одним рывком, его лицо было мрачным и опасным.
Я потянула за край бреши, Убийца родни ударил хлыстом снова, поймал мой меч краем хлыста. Я потянула, не хотела терять магический меч, но враг был слишком силен.
Меч вырвался из моих рук, улетел в толпу, отец пронесся мимо меня в брешь со Скуврелем в руках. Я посмотрела на море злобных лиц и сглотнула. Я не могла вернуть меч. Я потеряла его. А с ним и большое преимущество.
Подавляя ругательство, я прыгнула за ними в брешь в мире.
Мы хотя бы вернули Скувреля, если он выживет.
Глава десятая
Мы попали в мир смертных, во тьму и ливень. Я подняла повязку, чтобы видеть, но тут же опустила половину. Мне нужно было видеть Скувреля, и было слишком темно. Отец опустил его на землю, и он сжался вокруг живота, фыркал и стонал. Он был смертельно ранен. Я была в этом уверена.
Мы поговорим. Сейчас. Ты замужем за этим фейри? отец недовольно вдохнул. Ночь была такой темной, что я не видела его лицо. Тебе всего шестнадцать!
Уже семнадцать, и дело не в этом, рассеянно сказала я. Мы с тобой потеряли десять лет в Фейвальде, и неизвестно, сколько времени после этого. Тебе теперь за сорок, хотя ты выглядишь за тридцать.
Хоть я говорила с ним, я не смотрела на него. Я разглядывала Скувреля, искала раны, которые могла пропустить.
А Генда? Твоя сестра? Мои воспоминанияправда?
Зависит от того, что ты помнишь, сказала я, водя ладонями над Скуврелем. Он вздрогнул от ран на плечах, когда я осторожно отодвинула камзол. Раны свободно истекали кровью, в них белели кости. Я подавила волну тошноты, стараясь посмотреть на рану в его животе. Он покачал головой, сильнее прижал там ладонь.
Верни меня в Фейвальд, Кошмарик. Мне нужно исцелиться, а твой мир ужасен для этого. Ужасен.
Я потеряла меч, муж мой, сдавленно сказала я. И без него я застряла тут, как все смертные.
Все во мне было натянуто, как тетива. Голова гудела от мыслей. Я не хотела, чтобы он умирал. Нет. Я знала, что такое могло произойти, но то, как будет без негоэто было как плохая история. То, что не могло быть правдой.