Там не мои фотографии, перебил меня он, кажется, уже трижды про себя прокляв тот момент, когда разрешил мне влезть в его вещи. Там просто вырезки из разных журналов и еще всякое.
Оу, немного опешила я, а потом до меня вдруг дошло, о чем он говорил. Оу!
Все подростки это делают, вяло пожал плечами он, все-таки покраснев. У отца не было видеомагнитофона и интернета тоже, так что приходилось обходиться печатной продукцией. Я прямо сейчас все это выброшу.
Точно не хочешь мне показать?кокетливо уточнила я, глядя на него из-под ресниц.
Нет, категорически отрезал он. Я не уверен, что сам бы сейчас смог посмотреть на это все без чувства испанского стыда. Может, у меня и не вставал на омег, но вот в остальном Великий Зверь не поскупился наделить меня потребностями, которые приходилось как-то удовлетворять.
Мне нравится смотреть, как ты это делаешь, мечтательно улыбнулась я, подходя к нему.
В каком смысле? не понял Йон, убрав злосчастную коробку на верх шкафа, откуда у меня с моим ростом ее едва ли получилось бы достать. Впрочем, учитывая, что он был против, я все равно не собиралась этого делать.
Не знаю, когда ты сам контролируешь свое удовольствие, когда сжимаешь его так сильно и так уверенно, в этом есть что-то такое первобытное и очень сексуальное, отозвалась я, обняв его за шею и прижавшись всем телом. Раньше меня это не заводило, но, когда это делаешь ты, у меня какие-то совсем другие реакции.
Вот как? улыбнулся уголком губ он, инстинктивно втягивая носом мой усилившийся запах. А что еще тебя заводит?
К сожалению, почти все, что ты делаешь, вынуждена была с легким вздохом признать я. За некоторыми гигиеническими исключениями.
Хочешь сказать, я несексуально сижу на горшке? не упустил случая подколоть меня мигом развеселившийся альфа.
Тебе вроде двадцать один год, а ведешь себя иногда как детсадовец, фыркнула я, наморщив носик. И шутишь на том же уровне.
Но ведь мои шутки тебя заводят, правда? уточнил он, гладя мою спину и иногда спускаясь ладонями ниже.
В случае с горшком не сказала бы, помотала головой я, не собираясь сдаваться так просто. Тебе стоит поработать над шутками ниже пояса.
Мое любимое место работы, ухмыльнулся он, а потом, подхватив меня под бедра, уронил на кровать, и мы оба буквально утонули в мягкой взбитой перине, словно ухнув в кучу тополиного пуха. Приступим прямо сейчас?
И хотя я в самом деле ощущала себя исключительно вымотанной, отказать ему у меня, как всегда, не вышло. Поначалу меня немного смущала и останавливала мысль о том, что мы в доме не одни и что наши запахи, даже если мы ведем себя тихо, выдают нас с головой, но через какое-то время это совершенно вылетело у меня из головы.
Кажется, твой отец больше нуждался в обществе сына, чем в помощи по дому, проговорила я позже, когда мы, насытившись друг другом, лежали в темноте и слушали, как по саду разливаются соловьиные трели. Моя голова уютно уместилась у альфы на плече, и он рассеянно водил пальцами по моей обнаженной и чуть влажной от пота спине, рассылая по ней волны приятных мурашек.
Да, мне тоже так показалось, со вздохом признал Йон. Он мог бы просто сказать, что соскучился, а не устраивать всю эту драму. Он всегда был крепким, я поэтому так и испугался, когда он сказал, что не может сам себя обслуживать и что ему нужна помощь. Я думал застать его прикованным к постели, а не чувствовать себя идиотом, которого уложил на лопатки древний старик.
Он не такой уж древний, с улыбкой возразила я. Молодость живет не в теле, а в душе, в глазах. И если судить так, твой отец моложе многих моих знакомых, кто еще даже толком морщин себе не заработал. И, как бы там ни было, я все равно не жалею, что мы приехали. Думаю, нам обоим была нужна возможность куда-то сбежать от всего.
Да, согласился альфа, и в этом коротком слове прозвучала вся тяжесть тех решений, что нам необходимо было принять по возвращении домой. Будем считать, что у нас отпуск. В конце концов, мы это заслужили, разве нет?
Я не могла не согласиться.
Наша жизнь в доме Дугласа довольно быстро обрела свой однозначный распорядок, который выстроился на следующее утро после нашего приезда и с тех пор почти не менялся. Утром Йон и его отец занимались ремонтом, пока я наводила уют внутри, ходила по магазинам или готовила что-то нам на обед. Мой альфа отыскал где-то в закромах своих старых вещей кассетный плеер, который, к нашему удивлению, даже все еще работал, и так в мою жизнь снова вернулась музыка. Конечно, выбор был не столь велик, и некоторые музыкальные пристрастия Йона-подростка вызвали у меня больше нервного смеха, чем понимания и одобрения, но нашлось несколько неплохих сборниковв том числе записанных им самостоятельно, которые мне пришлись очень по вкусу. Слушая их, я всегда пыталась вообразить его тем пятнадцатилетним парнем, который отчаянно искал свое место в мире и пытался понять свою природу, которая так жестоко подшутила над ним, сделав альфой, но лишив одного из главных инстинктов, определяющих их сущность. Когда я погружалась в эти мысли, то мне всегда безумно хотелось оказаться рядом с ним в то время. И сказать, что все будет оправдано и что у всего есть причина. Даже, возможно, у того кошмара, в который превратилось его детство. Причина, конечно, спорная, но стал бы он таким сильным, смелым и стойким, если бы всего этого не произошло? Я не знала, достойно ли было соизмерять тяжесть чьих-то испытаний с тем, какой опыт они, благодаря этому, получили и как изменились, но старалась себя убедить, что это единственный способ примириться с прошлым и отпустить его.
После обеда Дуглас обычно запирался у себя в кабинете, где занимался своими делами, а мы с Йоном шли гулять. В первый день нашего пребывания в Зеленом городе мы отыскали дорогу на озерный пляж, куда отправлялась освежиться добрая половина местных жителей. Вода еще не успела как следует прогреться, поэтому там почти никто не купался, но многие заходили по щиколотку или просто прохлаждались у воды, спасаясь от майского зноя. Я заметила, что Йон не может долго просто сидеть на месте, ему быстро становилось скучно. Поэтому обычно мы гуляли вдоль берега, останавливаясь только для того, чтобы перекусить или сделать пару кадров на старенький пленочный фотоаппарат, который тоже нашелся среди его старых вещей. Альфа признался, что ему с юности нравилось фотографировать, но он никогда не воспринимал это как серьезное увлечение, скорее как хобби, чтобы отвлечься от насущных проблем. Он много меня снимал, хотя я тщетно пыталась убедить его, что совершенно не фотогеничная и что он зря тратит пленку. Он отвечал, что я просто не смотрю на себя его глазами, а потому не представляю, насколько я красивая.
Домой мы возвращались через небольшой местный рынок, где иногда покупали что-то к ужинунапример, приправы, коих в доме Дугласа была целая кухонная полка. К тому времени, как мы приходили, отец Йона обычно уже заканчивал с приготовлением ужина и мы садились за стол. Каждый раз это было что-то особенно вкусное и не всегда даже идентифицируемое в общем вареве. Дуглас был поклонником разного рода пряных рагу, супов и запеченного мяса, и все это получалось у него просто фантастически. Со временем я наловчилась незаметно отдавать Йону остатки своих порций, не решаясь признаться щедрому повару, что в меня столько просто не влезаета если влезет, то через пару месяцев его сыну станет куда труднее поднимать меня на руки. За ужином мы обычно много говорили. Хозяин дома рассказывал о своей юности, о службе в Церкви и разных забавных и трогательных историях из того периода.
Когда он заговорил об этом в первый раз, то, думаю, мы все ощутили некоторое напряжение, повисшее в воздухе, и на то были свои причины. Нам понадобилось несколько подобных вечеров, наполненных разговорами ни о чем, прежде чем мы наконец рискнули заговорить о том, что было на самом деле важно.
Когда в прошлом году Йон обратился ко мне за помощью, я столкнулся с весьма недвусмысленным сопротивлением, признался Дуглас, нахмурившись и переплетя пальцы обеих рук. Все знали легенду об истинной связи и были не прочь пересказать ее, но стоило мне начать задавать вопросы более конкретного толка, рты и двери тут же закрывались. Я тогда написал несколько писем своим старым знакомым из разных приходов, но только один из них прислал мне какой-то более или менее внятный ответ. Остальные либо ничего не знали, либо умело притворялись, что ничего не знали. Мне еще тогда показалось это странным, но я ничего не мог поделать. Я не был уверен, что стоит продолжать давить и что я таким образом не сделаю только хуже.
Ничего страшного, покачал головой Йон. Спасибо, что хотя бы попытался. Мне тоже совсем не нравилась идея ставить тебя под удар, но тогда казалось, что другого выхода нет. Тебе я хотя бы мог доверять.
Вы знали отца Евгения? меж тем спросила я, уже привычно поднимаясь, чтобы собрать тарелки, пока Дуглас наливал нам чаю.
Я не был знаком с ним лично, помедлив, отозвался тот. Но о нем ходило множество противоречивых слухов. Благодаря своей настойчивости и умению добиваться собственных целей, он поднялся достаточно высоко и, говорят, даже был лично знаком с кардиналом Боро.
Кардинал это же глава Церкви Восточного города, так? на всякий случай уточнила я.
Да, верно, подтвердил Дуглас, передавая мне через Йона чашку с чаем. Он пах мятой и мелиссой, а еще чем-то пряным, и я бы не удивилась, если бы узнала, что в заварку, помимо всего прочего, старший альфа кинул щепотку перца. Это было очень в его стиле. Церковь Чистых дней имеет строгую иерархию, начиная от послушников, которых она набирает в приютах или центрах для трудных подростков, и заканчивая, собственно, самим Иерархом, который управляет всем из своей резиденции в Этерии. Он назначает кардиналов, которые распределяют между собой территории влияния. Кардинал Боро стоит во главе церковной общины Восточного города, а она, в свою очередь, является одной из самых крупных в мире. Кардиналы обладают невероятной властью, они часто входят в состав городского совета или напрямую влияют на принятие тех или иных решений, в том числе касаемо распределения бюджета.
Значит, кардинал Боро должен быть в курсе того, что происходило в том году, верно? уточнила я.
Не думаю, покачал головой Дуглас. Все это, откровенно говоря, попахивает самодеятельностью, которая бы вряд ли была одобрена свыше. Если бы за вашей поимкой стоял кардинал, а не просто кучка фанатиков во главе с пусть даже высокопоставленным, но все же просто священником, вы бы не смогли вот так просто скрыться. Я уже сказал, Церковь очень плотно сотрудничает с городскими властями, а вы, судя по рассказам Йона, успели порядочно наследить. То, что твоей подруге, Хана, удалось так легко уехать из города, и то, что твою семью до сих пор не отыскали и не заставили выступать по телевидению со слезными мольбами тебе объявиться и позволить Церкви тебе помочь, говорит о том, что все это достаточно местечковая афера, не самая профессиональная и продуманная. В крайнем случае кардинал знает о том, что подобный инцидент имел место, однако в отличие от брата Евгения он не считает вас и вашу метку чем-то, что требует особо пристального внимания. В конце концов, за столетия своего существования Церковь не единожды имела возможность изучать носителей, а если это ни к чему так и не привело, значит их ценность, как таковая, не слишком высока.
Если бы еще этот гребаный фанатик был того же мнения, раздосадованно цыкнул Йон. Из-за него Хана не может вернуться к прежней жизни, и все это никак не заканчивается.
Думаете, если бы кардинал услышал о нашей проблеме, не очень уверенно начала я, додумывая план на ходу, он бы смог нам помочь? Если значение наших меток преувеличено и на самом деле не столь велико, не в интересах ли Церкви замять этот инцидент и позволить нам жить спокойно?
Возможно, не стал отрицать старший альфа, внимательно глядя на меня из-под аккуратных седых бровей. Но проблема в том, что нельзя так просто прийти в приемную кардинала и пообщаться с ним по душам. Даже действующим священникам это не так просто сделать, не то что простым прихожанам. Которыми вы, тем более, даже не являетесь.
Но ты, пап, тут же вмешался в разговор Йон. Ты ведь можешь организовать это? У тебя есть связи в Восточном городе и ты занимал там не последнее место, пока не ушел на пенсию, верно?
Я затаила дыхание, ожидая, что он ответит. Признаюсь честно, я уже привыкла жить с мыслью, что мне никогда не вернуться в лоно законопослушного общества, но сейчас, впервые за долгое время, у меня мой появиться хотя бы крохотный шанс все исправить. Снова стать самой собой, вернуть свое имя, свой банковский счет, свою репутацию, трудовую книжку, кредитную историю и вообще все то, что делало меня частью социума. И тогда я смогу в полной мере отплатить и Ории, и остальным за их доброту. А еще смогу вложиться в наше с Йоном будущее, в котором нам не придется прятаться на чердаке борделя и зарабатывать на жизнь тяжелым физическим трудом.
Я попробую, наконец, прервав затянувшуюся паузу, проговорил Дуглас. Не буду ничего обещать, но чем Великий Зверь не шутит, возможно, у меня и правда получится вам помочь.
Мы с Йоном переглянулись, и я, сжав его руку, широко улыбнулась, ощущая, как все мое естество наполняется давно позабытым чувством тепла, легкости и головокружительного восторга.
Чувством надежды.
Глава 5. Ночь
Обычно сразу после семейного ужина мы с Йоном поднимались в нашу комнату на втором этаже. Наступало время разговоровтех самых, которые при свете дня отчего-то казались неуместными или неловкими. Иногда мы вели их втроем, пусть даже третий участник был всего лишь голосом на громкой связи в телефоне. В такие моменты мне нравилось воображать, будто мы с моим альфой попали на другую планету, а прорывающийся сквозь помехи и искаженный расстоянием голос нашего друга это единственная ниточка связи с далекой Землей. Особенно отчетливым и ярким это ощущение становилось, если мы выбирались на крышу, откуда через верхушки садовых деревьев было видно городские огни и далекую темную гладь озера, пойманного в крепкую хватку двух скалистых гор. Вытянувшись на пологом скате, чувствительно упирающемся краями черепицы мне в бока и между лопаток, я смотрела на первые яркие звезды, высыпающие на небе, слушала рассказы Медвежонка о событиях в Доме, новых покупках или каких-то особо интересных клиентах, сплетни о которых девочки по утрам приносили на кухню, и мне представлялось, что я заплутала где-то между Альфой Центаврой и Омегой Дракона, и весь мир существует где-то там внизу, забытый, ненужный и неважный.
Но в тот вечер Медвежонок не звонил, что обычно означало, что он работает, и мы сидели на крыше вдвоем. Дневная жара только недавно схлынула, уступив место приятной прохладе, и розово-голубые сумерки стремительно гасли, все ярче расцветая электрическими огнями. Ночь в Зеленом городе обычно наступала очень быстро. После захода солнца трепещущий, полупрозрачный свет наполнял мир вокруг всего несколько минут, а потом кто-то словно бы резко опускал непроглядный черный занавес, проглатывающий остатки дня. С приходом темноты Йон всегда оживлялся, становился более энергичным и каким-то нетерпеливым. Сидя на крыше, глядя на небо и на город, он глубоко дышал, раздувая ноздри, и я могла лишь догадываться, что происходило у него в голове. Когда же я пыталась настроиться на его волну с помощью нашей связи, меня захлестывало калейдоскопом смутных образов и ощущением пульсирующего в венах адреналина. Ночь звала его, она пробуждала в нем дух Великого Зверя, что жаждал скорости, охоты и опасности. Сама я никогда подобного не ощущала, предпочитая проводить ночь под крышей, в тепле и безопасности, но сейчас, сидя рядом с ним и почти глядя на мир его глазами, я не могла не признать, что в самой идее о пустых улицах, так резко менявшихся после наступления темноты, было что-то манящее и будоражащее. Как если бы привычный мир по ночам полностью исчезал и, не меняя декораций, начинал совершенно иную историю.
Хочешь, мы можем спуститься, негромко проговорила я, положив ладонь ему на плечо. Йон встрепенулся, словно вырванный из каких-то своих собственных размышлений, и перевел на меня слегка затуманенный взгляд, в котором далеко не сразу вспыхнуло понимание того, что он услышал.
Хочешь прогуляться? удивленно переспросил он.
Почему бы нет, кивнула я. Мы прожили тут уже сколько? Недели две? И до сих пор ни разу не гуляли после заката. Нужно исправлять это странное недоразумение.
Но я думал, что ты не любитель ночных прогулок, качнул головой альфа, все еще глядя на меня с некоторым сомнением.
Я любитель тебя, с мягкой улыбкой пожала плечами я, обнимая его со спины и коротко прижимаясь губами к его шее. И я хочу понять, почему ночь так манит тебя. Что в ней такого особенного. Покажи мне мир таким, каким его видишь ты, Йон.