Он хмыкнул, тоже улыбнувшись уголком губ, а потом без особых усилий поднялся на ноги вместе со мной, продев руки мне под колени.
Ночь похожа на охотничьи угодья, по которым бегают стада непуганых оленей, произнес он, оглядывая раскинувшийся вокруг нас город. На еще не покоренную женщину, которая так и ждет, чтобы ты коснулся самых чувствительных уголков ее тела. На сокровищницу, которую еще не нашли и не разграбили. Каждая новая ночь полна возможностей, потаенных и скрытых, и они все там, ждут того, кто ими воспользуется.
И опасностей, добавила я, поежившись и крепче обхватив его за плечи.
Опасность меня не пугает, мотнул головой альфа. Она меня возбуждает.
На это я ничего не ответила, лишь судорожно выдохнула и прикрыла глаза. В этом был весь Йон, такой, каким я узнала его за эти месяцы совместной жизни. Его всегда манило что-то, до чего он не мог дотянуться, что-то скрытое во мраке, что-то, чему он сам едва ли мог подобрать имя. Его манил хаос, первозданный и первобытный, дикий и непредсказуемый. Он был из тех, кто никогда бы не смог жить тихой неприметной жизнью, зарабатывая на нее на стабильной работе и каждый день возвращаясь домой к накрытому столу, благочестивой жене и пищащим от радости детенышам. При всем желании я не могла представить его в подобной обстановке, не могла поверить, что однажды что-то внутри него настолько изменится, что он согласится осесть где-то и прекратить вечно рваться в темноту, за горизонт, сквозь огни и захлебывающийся своими соками мир. Он жил движением, переменами, отсутствием предсказуемости, и лишь дорога от одного привала к другому наполняла его истинным восторгом и радостью жизни.
И я, как его девушка, наверное, должна была бы приходить в ужас от всего этого, ведь оно совершенно противоречило тем установкам и ценностям, что мне навязывали с детствасемейному очагу, надежному фундаменту и стабильности. Но правда была в том, что моя стабильность заключалась не в собственном доме, крепком счете в банке, машине, собаке и детенышах. Она была в нем. Йон был моей стабильностью и моим домом, а все остальное было лишь непрочными песчаными замками, что способны были исчезнуть под внезапно набежавшей волной. Быть может, поэтому я была так счастлива с ним все эти месяцы, пусть даже у нас не было вообще ничего, кроме друг другани будущего, ни плана, ни гарантий, что все будет хорошо. Дни сменяли ночи, солнце раз за разом прокатывалось по небосклону над нашими головами, а мы просто плыли сквозь время, держась за руки, глядя вперед и не ощущая земли под ногами. И, возможно, однажды всего этого перестало бы мне хватать и я ощутила бы потребность в чем-то неизменном и твердом. Но пока этой твердой валютой неизменности была наша любовь друг к другу, и на ее фоне все остальные неурядицы и проблемы были всего лишь временными трудностями, с которыми нам вполне по силам было справиться.
Йон спрыгнул с крыши, мягко приземлившись в саду, и, не дав мне времени оглядеться или слезть с его спины, зашагал в сторону калитки. Нас окатила волна теплых запахов остывающей земли, зелени и сыростив Зеленом городе нередко шли короткие, но сильные дожди, которые помогали поддерживать цветущее буйство, переполняющее его улицы. Я ощутила, как оттопыренная разлапистая ветка мазнула по моей голой ноге, и невольно поежилась, крепче прижавшись к спине альфы. Всего на секунду, но мне вдруг представилось, что мы пробираемся сквозь ночные джунгли, полные опасностей, острозубых хищников и ядовитых змей, а потом джунгли исчезли, оказавшись заперты за мягко скрипнувшей садовой калиткой. Я сползла на асфальт, встав сперва на цыпочки, а потом совсем отпустив Йона, одернула шорты и с улыбкой, полной предвкушения, уточнила:
Ну что, куда?
А это важно? вернул мне улыбку он и, переплетясь со мной пальцами, потянул за собой.
К моему удивлению, после заката улицы Зеленого города были почти пусты, и лишь в самом центретам, где находился местный рынок, несколько кафе и единственный на весь город ночной клубциркулировала небольшая толпа. Ветер нес запахи жарящегося мяса со специями и озерной воды, которые особенно отчетливо выделялись на фоне какофонии феромонов бестий, от которых у меня привычно начало тянуть в висках. Что интересно, здесь наших с Йоном сородичей было куда меньше, чем в Восточном городе. За весь день мы могли встретить всего с десяток, и каждая такая встреча была маленьким событием. Наверное, Церковь не зря била тревогумы действительно вырождались как раса. И если в многомиллионной столице, где мы жили все это время, это было не так заметно, то здесь, в городе поменьше, непропорциональное соотношение людей и бестий резко бросалось в глаза.
Думаешь, мы правда скоро совсем исчезнем? негромко спросила я, когда мы свернули на менее освещенную и людную улицу, которая, кажется, вела к озеру.
Я думаю, что у всего есть свой срок и свое время. Может быть, Церковь просто этого не понимает и наше исчезновениетоже часть общего замысла. И это не трагедия, а просто естественный и единственно правильный ход вещей, отозвался Йон, всматриваясь в темноту перед нами и крепко сжимая мою руку.
Это звучит как-то грустно, не могла не признать я. Кажется, что вместе с альфами и омегами из мира уйдет что-то важное. Что-то магическое, если так можно сказать. Я бросила короткий взгляд на свою левую руку и вздохнула. После того, как мы едва не разорвали нашу связь с помощью древнего ритуала, наша метка больше не принимала цельный завершенный вид, даже когда мы пытались этого добиться. Порой меня это тревожило, особенно когда я размышляла о том, сохранились ли в ней ее целительные свойства. У нас больше не было возможности это проверитьи слава Зверю, конечно, но после того, как в нашу жизнь вернулись тени прошлого в лице Стоунов, это могло в любой момент измениться.
Я до сих пор не могла с уверенностью сказать, что же именно мы тогда наделали. Да, ритуал был остановлен до его завершения, но даже его части хватило для того, чтобы наши метки уменьшились в размерахи это было только внешнее проявление того, что произошло с ними на самом деле. Мне мучительно не хватало теоретической базы, принципов понимания того, как все это работало. В своих письмах к Джен я спрашивала, не попадались ли им в библиотеке Этерия какие-нибудь фундаментальные аналитические труды об истинной связи. Не просто сборник мифов и наблюдений очевидцев, какие встречались чаще всего, но что-то более научное, осознанное и отрефлексированное. Но подруге было нечем меня порадовать. Такие труды или в принципе не существовали, или хранились там, где рядовым священнослужителям, вроде отца Горацио, было так просто до них не добраться.
Конечно, все происходящее было взаимосвязано, в этом я уже была глубоко убеждена. Бешенство, истинная связь, вырождение расы бестий, наши способности к частичной трансформациивсе это были составные части одного большого целого, на которое, однако, у меня никак не получалось взглянуть со стороны. Мне не хватало каких-то больших и важных кусочков общей мозаики, без которых остальные были просто неразборчивым набором линий и форм. Иногда мне казалось, что я стою в шаге от того, чтобы все понять и открыть для себя какую-то сбивающую с ног истину, что прежде пряталась в тенях и недосказанностях, но потом это чувство пропадало без следа, и я снова оказывалась блуждающей в сумраке собственного незнания.
Мы действительно вышли к озеру, и я не сразу узнала знакомые берега в темноте. Вдоль каменистого пляжа, кое-где разбавленного островками серого песка, вытянулась длинная вереница фонариков, подвешенных к натянутым между деревянными столбами проводам и мерно покачивающихся на ветру. К одному из таких столбов был привязан кем-то забытый или нарочно оставленный букет цветов, уже слегка увядший и поникший. Подойдя к нему, я растерла между пальцами рассыпающиеся в нежную пыль вялые лепестки и задумчиво проговорила:
Ты знал, что мое имя с японского переводится как «цветок»?
У меня была мысль, что это как-то связано, кивнул Йон, тоже приблизившись и наблюдая за тем, как я перебираю увядшие цветы.
Мама в юности обожала все японское, особенно мультфильмы. Даже мечтала выучить язык и уехать туда жить, но потом встретила отца и В общем мечта осталась мечтой. Но у нас дома всегда была куча мелочей, напоминающих об этой странепосуда, картины, стилизованная одежда. Наши с братом имена. Его зовут Казе, это значит «ветер». В школе некоторые считали это имя странным, особенно в сочетании с фамилией. Казе Росс, как звучит, а? Но брат отлично умел заводить друзей и находить общий язык даже с тем, кто изначально был к нему негативно настроен. Правда это до того, как он понял, что родился человеком. Потом многое изменилось. Я уже тебе рассказывала.
Я погрустнела, снова задумавшись об этом, и Йон, почувствовав мое настроение, неожиданно перевел тему:
А ты знала, что на корейском «хана» означает число «один»?
Нет, встрепенулась я, немного удивленно улыбнувшись. Не знала.
А «йон» переводится как «ноль», добавил альфа, обнимая меня сзади. Единица и ноль, альфа и омега из мира цифр, как тебе?
Воу, выдохнула я, ощущая, как у меня от такого странного совпадения начала кружиться голова и слегка подкосились колени. Думаешь, это случайность?
Что вообще есть случайность, а что предназначенная определенность? философски пожал плечами он. Я не любитель таких заумных материй и предпочитаю работать с результатом, а не размышлять о причинах.
И все равно это жутковато, пробормотала я, откидываясь спиной ему на грудь и поднимая глаза к небу, мерцающему россыпью звезд. Меня пугает мысль о том, что мы мало того что почти ничего не контролируем, так еще и не всегда отдаем себе в этом отчет.
Ценность контроля преувеличена, как по мне, заметил альфа, наклонив голову и поцеловав мое плечо. Я люблю спонтанность, в ней больше жизни. А еще я думаю, что мы все равно окажемся там, где должны. И порой даже не тогда, когда будем прикладывать к этому все усилия, а когда расслабимся и отпустим ситуацию вовсе. Будем просто плыть по течению и использовать возможности, которые нам предоставляет судьба.
Я не сразу поняла, о чем он говорит, но потом меня внезапно озарило:
Ты о Стоунах, верно? Ты все-таки решил воспользоваться их помощью?
Обернувшись к нему, я нервно нахмурилась, ощущая, как вся романтичная возвышенность, что владела мною еще несколько секунд назад, мгновенно улетучилась.
Я много думал об этом, подтвердил Йон без всякого энтузиазма. Прикидывал и так, и эдак. Я не хочу связываться с какими-то ненормальными, и если бы речь не шла о Никки, я бы, наверное, не стал в это влезать и подвергать нас обоих опасности. Но, возможно, другого шанса у нас и у нее просто не будет.
Я понимаю, помолчав, через силу согласилась я. И я думаю, что ты прав. Случайность или предназначенная определенность, но мы встретили этих двоих, и они могут нам помочь вернуть ее.
Как бы я хотел, чтобы все это закончилось, покачал головой он, глядя на меня с тревогой и легкой грустью. Чтобы рядом со мной ты не испытывала ни страха, ни боли, но Альфа не договорил, но я и так знала, что он имеет в виду.
Йон был фаталистом особого толка. Он верил в неизбежность судьбы, но отказывался принимать то, что она может быть не такой, какой он ее себе воображал. Он считал, что они с Сэмом были связаны кровной местью, и эта связь была ничуть не менее крепкой, чем та, которую олицетворяли собой наши метки. Быть может, все эти месяцы, отчаянно убеждая себя в том, что он может оставить прошлое в прошлом, альфа просто-напросто ждал какого-то знака от Вселенной, который бы подтвердил его собственную убежденность в том, что финал у этой истории один и в нем они с Сэмом должны сойтись лицом к лицу. Я не хотела верить в то, что возможность помочь Никки была для него всего лишь удобным предлогом вернуться к своей прежней одержимости, якобы имея на это оправдание в ее лице, но я слишком хорошо знала своего мужчину. И знала, что ему сейчас нужно от меня услышать.
Все будет хорошо, убежденно проговорила я, сжав его руки. Я верю в то, что все это не просто так. И я помогу тебе, чем смогу. Я с тобой до конца, что бы ни случилось.
Он кивнул, вымученно, без особой охоты, и мы обнялись. Крепко зажмурившись и слушая, как поскрипывают провода с висящими на них фонариками и шумит озерный прибой, я ощущала, как внутри меня разливается прогорклая обреченность. Если бы я хоть на мгновение могла поверить, что способна разубедить его, то ни перед чем бы не остановилась. Но Йон был слишком упрям, да и как я могла сейчас убеждать его отказаться от, возможно, единственного шанса спасти Никки, пусть даже не могла избавиться от ощущения, что все этопросто предлог, пусть даже самый что ни на есть благородный? И я опять выбирала его, моего мужчину, и пропасть, в которую нам обоим предстояло рухнуть, когда ситуация снова выйдет из-под контроляа это было неизбежно, и я могла лишь догадываться, понимает ли он это. И если да, то не к этому ли стремится, пусть даже совершенно неосознанно.
Садись ко мне на спину, услышала я его легкий шепот. Я хочу прокатить тебя с ветерком.
Я послушно разомкнула руки и позволила ему сесть на корточки, после чего обняла со спины, привычно прижимаясь к его телу и крепко цепляясь за него. Альфа выпрямился, оторвав мои ноги от земли, а затем прыгнул в ночь. На мгновение мне показалось, что он несет нас прямо в озеро, и у меня в груди что-то испуганно сжалось, но потом линия фонарей резко мотнулась вбок, и я ощутила высокие прибрежные травы, скользящие по моим ногам. Я не знала, как хорошо Йон видит в темноте и помогает ли ему в этом частичная трансформация, а потому, когда он прыгал с одного скользкого, покрытого водорослями камня на другой, я невольно зажмуривалась, хотя темнота под моими веками едва ли была плотнее, чем та, что окружала нас, когда мы оставили позади освещенный пляж. Я ощущала, как его сердце билось под моими ладонями, такое сильное, такое дикое и свободноеи в то же время пойманное в силки навязчивых, изматывающих его идей и желаний. В такие моменты Йон представал передо мной обнаженным в самом интимном из возможных смыслов. Он был поездом, несущимся сквозь ночь на полной скорости, не способным свернуть с выбранной колеи, и я, прицепившись к нему однажды, уже выбрала разделить этот путь, чем бы он ни окончился и куда бы ни привел.
Последний прыжок альфе не удался, и я ощутила, как напряглось и резко дернулось в сторону его тело, когда он попытался сохранить равновесие. Меня мотнуло в сторону, и потом я, сама не зная зачем, разжала руки. Слишком много непростых мыслей о судьбе и выборе, который мы делаем вопреки или согласно ей, слишком много темноты и неясности вокруг, но более всегослишком сильное искушение узнать, каково это, терять контроль по-настоящему. Инерцией меня швырнуло в сторону, и время словно бы на мгновение остановилось. Я ощущала ветер между пальцами и видела серебряную дорожку, прочерченную луной по поверхности озера. Видела смутную тень Йона и верхушки елей, что темной стеной росли вдоль берега. А потом внутри что-то сжалось, и гравитация вспомнила о своих прямых обязанностях, резко дернув меня вниз. От удара о холодную воду у меня перехватило дыхание, и на какую-то долю секунды я поверила, что сейчас ударюсь о прибрежные скалы и на этом все закончится. Но, не встретив на своем пути никакого сопротивления, мое тело стрелой вошло в темную толщу, а после, почти сразу, кто-то схватил меня за шиворот и резко дернул вверх.
Какого Зверя ты творишь, Хана?!
Мы сидели друг напротив друга, совершенно мокрые, задыхающиеся, уже дрожащие от холода на ночном ветру. Я едва могла различить черты его лица в темноте, но мне не нужно было видеть подробности, чтобы представлять, что сейчас происходит у него в душе.
Я не знаю, честно выдохнула я, внезапно ощутив все свое тело, до кончиков пальцев. Ему было холодно, но по моим венам тек огонь, и он же пылал в моей сдавленной груди. Я просто просто захотела понять, что что ты чувствуешь. Почему пропасть так манит тебя, что ты не можешь противостоять соблазну упасть в нее.
Что? О чем ты вообще? Маленькая омега, ты могла погибнуть, что за глупости лезут тебе в голову? раздраженно мотнул головой он.
Я не знаю, повторила я, до боли стиснув себя за плечи. Но разве не в этом смысл? Разве не поэтому мы делаем все, что мы делаем? Потому что завтра может уже не быть?
Это был не лучший способ вспомнить о ценности жизни, коротко выдохнул Йон, постепенно успокаиваясь и расслабляясь. Ты жутко меня напугала, ты в курсе?
Прости, неловко улыбнулась я. Это было спонтанно и У меня все тело дрожит и в голове так пусто и легко
Ты вся промокла, Хана. Нам нужно домой.
Я кивнула, не в силах подобрать слова, что описали бы пожар в моей груди и то чувство, что охватило меня за секунду до того, как я ударилась об воду. Мы ничем не управляли и ничего не контролировали, даже если нам казалось обратное. Мы могли выбрать лишь момент, когда разжать руки, и не более того.