Он пытался наиграть на свирели ту простенькую песенку, которую вспоминал дома, но тщетноруки онемели от холода, губы сводило, в ушах свистел ледяной ветер И всё сыпались и сыпались твёрдые, холодные крупинки из туч. Андрюс не смог сыграть ни ноты Вокруг было темно, пусто, угрожающе шумел чёрный, продуваемый яростным ветром лес. Сейчас он был враждебен куда больше, чем в ночь смерти Ядвигии Андрюс отступился. Гинтаре больше не желает его видеть. Она никогда к нему не придёт.
* * *
Дальше время потекло с какой-то невыразительной быстротой: вроде ничего не происходило, а вот и лето пришло, ан глянешьуже и зима. Андрюс работал, частенько подменял уже прихварывающего Овсея Овсеича. А ещё он не дотрагивался до ведьмина изумруда и вообще редко думал о нём, а когда вспоминалему казалось, что и волшебная сила куда-то ушла. Камень как камень.
Андрюс не мог бы сказать, делает ли это его несчастнымнужды использовать изумруд не было совсем, и в жизни его семьи словно наступила какая-то ровная бесцветная полоса, когда вроде бы ничего худого не происходит, но и доброго мало. Андрюсу минуло уж семнадцать, мать начала поговаривать, что вот надо бы о женитьбе подумать, на что он пожимал плечами. Сколько не встречал он во Пскове красивых девок, иные и поглядывали на него полыхающими очамипосле Гинтаре казались они ему унылыми, блёклыми, едва не бесполыми Но что толку было вспоминать жаркую полуденную красу дива лесногоуж несколько лет от неё не было вестей.
Иева, четырьмя годами старше Андрюса, тоже была не пристроена. И хотя характером уродилась смирна, тиха, лицом пригожа, а не нашлось во Пскове жениха для девушки-иноверки. Подруг у неё не завелось; по праздникам сестра сидела дома, ухаживала за родителями, прибираласьвсё молча, покорно. И казалось, сама судьба ей уготовила остаться вековухоймолчаливой да работящей. От всего этого тайком плакала мать по ночам: двух детей потеряла, а двум оставшимся никак счастья нету, даром что живут тихо, спокойно, не голодны-оборваны.
Воротившись как-то домой, Андрюс ещё даже дверей не открыл, а уже понял: что-то дома неладно. Несколько лет «молчавший» изумруд, что он по привычке носил в кармане, вдруг не просто потеплелстал горячее угля, так что Андрюс аж вскрикнул и выругался сквозь зубы. Он достал кольцо и обмер: камень из травянисто-зелёного превратился в алый, уж не изумрудом, а лалом смотрелся.
Андрюс надел перстень и почувствовал: даже золото разогрелось, а лишь только кольцо скользнуло на его палецсомкнулось, словно влитое, будто нарочно подгоняли его на Андрюсовы возмужавшие, мозолистые руки! И так это было хорошо, что он едва не засмеялся от радости, но тут же снова насторожился. Просто так не стал бы перстень предупреждатьопасность, стало быть, или произошло что-то.
Из-за двери донёсся испуганный крик матушки, протестующий возглас, неразборчивые причитания, а потом резкий, глумливый хохотвроде голос Иевы, а вроде и не её Да и не стала бы тихая, послушная сестра вот так хохотать матери в лицо, если только в своём уме она! Или же кто-то к ним в дом в облике Иевы заявился?
Он толкнул дверь. Едва увидев Андрюса, мать с криком кинулась к нему и попыталась загородить собою Но он осторожно отстранил матушкуего взгляд прикован был к сестре. Всегда смирная и почтительная Иева сидела, развалясь, в отцовском кресле и с бесстыдной ухмылкой глядела на них с матерью. Андрюс без слов вскинул рукус перстня готовы были сорваться смертоносные искры
Пришёл, братец! Ну что, матушка, может уж и время рассказать всё как на духу? Должок-то ваш, а? Думаете, забыла?
За плечом Андрюса мать выла отчаянно и безнадёжно, а он стоял неподвижно и вглядывался в незнакомое, искажённое отвратительной гримасой лицо Иевы Вот оно начало меняться, покрываться морщинами, глаза из светло-серых стали сперва чёрными, а затем ярко-зелёными Проглянули почти забытые, но такие ненавистные черты, сразу напомнившие родной дом, смерть Катарины, пепелище
Ведьма! сквозь зубы сказал он.
Шагнул вперёд, схватил её за шею, практически поднял в воздух, сдерживаясь лишь, чтобы только не задохнулась совсем. Она забилась в его руке, но вырваться не смогла.
Силён! Силён стал, отрок! Не мне, старухе с тобой тягаться! просипела еле слышно.
Андрюс швырнул её обратно в кресло, придавил обеими руками к жёсткой спинке.
Где Иева?! Где сестра, отвечай, проклятая! Зачем в её тело залезла, как смела осквернить её своим духом поганым?
Тут Тут твоя Иева, сидит, не ворохнётся Я её не трону, мне другое надобно! Ты у матушки своей спроси про это, крестничек.
Меня подруга матери крестила, а не ты! Если б не спряталась в тело сестрывырвал бы язык твой паршивый! гневно бросил Андрюс.
Зря ты так, ох, зря Не зли меня, отрок, а то не видать вам с матушкой Иевы вашей, прокряхтела ведьма, безуспешно пытаясь вывободиться.
Агне Да ведь они не знают ничего! Верни Иеву, верни мне дочь последнюю, ради Христа! плакала мать.
Чего это я не знаю? недоумевал Андрюс. О чём вы, матушка?
Он правда не знает! с отчаянием повторила мать. Агне, будь милосердна, дай с сыном поговорить! Не трогай дочь, ради Девы Марии
Ведьма зашипела, точно гадюка, так что мать испуганно замахала рукой; Андрюс разобрал слова: «Ну смотри у меня, на этот раз не обманешь, я за своим пришла и с пустыми руками не уйду! Ясно, крестничек? А сестрица твоя будет спать, покуда матушка должок не отдаст! Помни, красавица моя: добровольно!»
Наступила тишина. Лицо Иевы-Агне разгладилось; теперь перед Андрюсом полулежала в кресле прежняя Иева, только казалось, что онабез чувств. Мать с рыданием кинулась к ней, пытаясь оживить, разбудитьтщетно! Иева не шевелилась. Андрюс дождался, пока матушка уйдёт к колодцу за свежей водой, приказал изумруду отогреть Иеву, придать ей жизненных сил, но и это не удалось. Сестра вздохнула, щёки её слегка порозовели, руки стали тёплыми, однако она продолжала крепко спать.
Когда мать вернулась, они вместе уложили Иеву на постель, накрыли одеялом. Йонас в это время всегда ходил к ксёндзу, что хоронил Ядвигуединственному человеку во всём городе сделавшемуся ему другом. Андрюс дал матери выпить воды, усадил её в кресло лицом к окну, примостился рядом. Только сейчас он заметил, как одним моментом постарела, сгорбилась она, словно ужасу давнему, позабытому, прямо в глаза заглянула
Рассказывайте, матушка, попросил он. Надо нам Иеву спасать, пока ведьма проклятая её вовсе не загубила.
Мать, не отрываясь, глядела на изумруд, снова ставший своего природного цветас него срывались мелкие искорки.
Вот, вот оно, прошептала одними губами. Вот и расплата. Столько лет прошлоан нет, всё равно догонит. Не уберегла я никого из вас
Рассказывайте, матушка, повторил Андрюс. Клянусь, вас и сестру не дам в обиду. Вы же слышали, что ведьма сказалая теперь сильнее.
То-то и оно, произнесла мать. Я-то думала, всё прошло, всё забудем. Ну что уж, узнай теперь и ты, сынок, тайну своюпора.
14. Ведьма-крёстная
Уж как мы с твоим отцом сына-то хотели, и сказать нельзя! Три девки у меня родились, так мы с Йонасом хоть и рады им были, но только и молились: «Господи, сыночка бы!» И вот как узнала я, что снова в тягости, обрадовалась, думала: вняли небеса молитвам нашим! Прямо как на иголках была, не могла дождаться, когда возьму ребёночка на руки, узнаю наверняка, что сын.
Тут на беду, тётка твоя мне и говорит, мол, Агне-ведьма умеет младенца во чреве видеть. Кое-кому из баб она предсказывала, кого родит, сына или дочь, и ни разу не ошиблась. Только, значит, плату она может потребовать за свою работу, да не деньгами, а чем ей платили, никто не рассказывал.
И так мне это любопытно стало, что Йонасу-то я ничего не сказала про Агнепошла к ней. Прихожу, а она уж с порога угадала, с чем я заявилась. Велела лечь, руки мне на чрево положила, стала прислушиваться, а потом рассмеялась этак громко да грубо, и говорит: «Рано, красавица моя, радоваласьопять девчонку носишь, четвёртой уже будет!»
Сердце у меня так и оборвалосья-то уже сынка намечтала себе, разговаривала с тобою, имечко придумала Вышла я от неё и ну рыдать. Тётка твоя меня встретила, языком поцокаладогадалась. А я оборачиваюсь, вижу, Агне в окно на меня смотрит да подмигивает. И дёрнул же меня дьявол к ней в другой раз прийти, ночью. Я ей и говорю, мол, послушай ещё раз, может, ошиблась ты, может, всё-таки мальчик? И ещё сказала ей: просто сердцем чувствую, что сын у меня будет.
Агне меня на смех подняла, что ничего я не чувствую, просто хочу парня родить, а не могу. А потом задумалась она и говорит: «Могу помочь. Коли так уж хочешь, сделаю я, чтобы ты мальчика родила, но не задаром!». Я ей: «Заплачу сколько хочешь, цепочку свою золотую продам, браслет свадебный», а она перебила, говорит: «Знаешь, сколько у меня добра этого, каменьев всяких? Не нужно мне твоего золота и денег, мне другое надобно». «Что же?»спрашиваю, а у самой внутри так всё и трепещет Агне ещё подумала и отвечает: «А это я тебе после скажу. Если получится моё колдовство и родишь мальчишкутогда и расплатишься. Я никогда не обманываю и плату зря не беру, даром вы все меня проклинаете».
Стало мне страшно с ней связываться, но Агне мне сказала, что силою не заставляет, но только, чтобы я долго не думала, ибо времени осталось маловолшебство её, так, чтобы на младенца во чреве действовать, только на первых порах и может получиться Голова у меня пошла кругом, думаю: как это я против Бога идти собираюсь; и всё равно, как представлю, что сынок у меня будет долгожданный, так делается сладко, так радостно Взяла да и согласилась.
Агне-ведьма ещё пообещала, что если уж удастся её волшба, так сын у меня будет чистое загляденье: собою прекрасным, здоровым, разумным да добрым Таким ты и получился. Вот мы и договорились, что буду я по ночам к ней ходить и станет она надо мной колдовать. Это уже я никому не рассказывала, одна ходила, тайком.
Мать остановилась передохнуть, и Андрюс тотчас припомнил давний разговор с сестрой.
Ядвига знала, хмуро сказал он. Она за вас опасалась, матушка, чтобы не случилось чего, бегала к Агне за вами.
Знала? всхлипнула мать. Ох, дочка-дочка Она и малая разумней меня, дуры набитой, была.
Будет, матушка, не угрызайтесь, примирительно проговорил Андрюс. Дальше-то что случилось?
Мать прерывисто вздохнула.
Дальше-то Ну стала я это к ней ходить; она всякий раз мне велела на лавку укладываться, руки мне на чрево клала и слушала, долго-долго А затем доставала какой-то цветок, белый, не знаю, как зовётся. Растирала его в руках, шептала что-то. Я всегда лежала и запах от её пальцев слышала, сладкий такой, чисто медовый
Как? Андрюс едва не задохнулся. Медовый?
Да-да, кивнула мать, думая о своём. Это всё её колдовство такое было, она этим цветком меня растирала; а потом я засыпала. Агне там ещё что-то делала, заклинания творила, и всегда перстень у неё светился: так нежно, красиво, тепло от него шлосогревал он меня. Как выйду от неё, от Агнечувствую, что помолодела, поздоровела, сил прибавилось; лечу, как на крыльях, будто не в четвёртый раз брюхата.
Вот, значит, как пробормотал Андрюс.
Ну, значит, доносила я тебя до срока, появился ты на свет; такой чудный да красивый, прямо ангелочек Божий! мать всхлипнула. Никогда я таких прекрасных ребятишек не видела! Да и повитуха, и подруга моя, что помогать приходила, все в один голос: что, мол, за младенецчистый ангел! Вот как настала ночь, и вижу явдруг они все: и повитуха, и подруга, и Йонас, и дети заснули, точно мёртвые. Одни мы с тобой не спали; я лежу, держу тебя у груди И тут дверь отворилась, я так и обмерла. Входит она, Агне-ведьма. Испугалась я, тебя прижала изо всех сил; уходи, говорю, а не то закричу, соседи сбегутся! А она, проклятая, смеётся и говорит, мол, никто не придётони спят. А ты, говорит, красавица моя, про должок свой помни. Дай-ка, говорит, на младенчика, крестника моего, взглянуть; и руки свои нечистые к тебе тянет.
Только я тебя не дала. Отвечаю ей: «Что хочешь за услугу, говори! Заплачу, сколько надо, а до дитя не дотрагивайся!»
Ну, она снова рассмеялась и говорит: плата за твоё рождение такая будет: чтобы вскормила я тебя, вырастила, выпестовала, а когда нужный день и час настанет, тогда она, Агне, за тобою придёт. И чтобы я тебя добровольно отпустила да велела тебе, сынок, с нею идти, куда поведёт. И ещё сказала: не беспокойся, мол, ты жив-здоров будешь, счастлив, ещё и поблагодаришь её, когда увидишь, какие дары тебе положены от неё. Сказала, что ты такой получилсядаже лучше, чем она предвидела.
Вот как сказала она это всё, так и упало у меня сердце. Закричала я, что не видать ей сыночка моего единственного, как ушей своих, чтобы убиралась из дома, а то зашумлю сейчас, всё расскажу соседям про её колдовство поганое, вот узнает она тогда, где раки зимуют Агне сощурилась этак презрительно и говорит: я пообещала, поклялась, а если тебя не отдам, так она другое моё дитя заберёт, как жертву за тебя. И говорит: «Советую тебе, милая, лучше сына отдать, как время придёт, он с моими дарами могуществен да счастлив будет. А вот ежели какую-нибудь из дочерей взять придётся»мать не в силах была продолжать и разрыдалась.
Андрюс вскочил и наклонился к Иеве: та дышала ровно, руки её были тёплыми. Казалось, сестра спит спокойным, крепким сном.
Не печальтесь за Иеву, матушка, она жива, ровно произнёс Андрюс. Что же, Агне потом приходила к вам?
Потом, мать вытерла слёзы, пошла я к священнику. От страха думать не могларассказала всё как на духу, исповедовалась. Ох, сыночек, что там было! Как он кричал на меня, что с ведьмой связалась да колдовству потворствовала! Чуть не проклял! Я только в ногах у него валялась да молила простить, вразумить Ну, побушевал ксёндз наш, потом говорит: «Ладно, ты не виновата, тыглупая баба. А это всё она, Агне-ведьма, дьяволица проклятая, тебя искушала». Он народ на неё сколько натравливал, да она всегда выживала, уж не знаю, как.
А я никому больше про это не сказала. Только велела сёстрам твоим глаз с тебя не спускать, и чуть Агне рядом покажется, чтобы кричали соседямна помощь звали. Так вот и жили А потом Ядвига, доченька моя старшая, Агне-ведьму в дом привелаза тебя испугалась. И ведь она себя-то ей взамен предложить хотела, помнишь? Как нарочно, точно знала про наши с Агне дела!
Помню, матушка, Андрюс потёр лоб.
Как странно всё это получалось! Неужели Агне думает, что он Андрюс вот так, безропотно подчинится ей? Да с чего бы ему, вообще, её слушаться?
Но тут он снова посмотрел на заплаканную, перепуганную мать, на спящую Иевупоследнюю живую сестру. Нет, ведьма проклятая всё правильно рассчиталазнала: чтобы их защитить, Андрюс на всё готов будет.
Отчего ей надо, чтобы я с нею пошёл? спросил он у матери. Чего она хочет?
Ничего не знаю С того разу мы не видались больше. Семнадцать лет я молчала про это, Андрюс! Вот как уехали мы, я тогда вздохнула свободнее, а уж потом и вовсе про неё забывать стала. А она, видишь, помнит
Мать снова глухо зарыдала, упала на колени перед постелью Иевы.
Сыночек мой! Дочурка последняя! Простите вы меня, дуру несчастную, ради Христа!
Не надо, матушка, Андрюс мягко поднял мать с пола. Что было, того не воротишь. Я дождусь Агне и пойду с нею, куда велитпусть только Иеву освободит тотчас же. А за меня не бойтесь, ничего ведьма мне не сделает. Вернусь к вам целым и невредимым, Богом клянусь.
* * *
Следующим утром Андрюс, лишь открыв глаза, кинулся к Иевено за ночь с нею никаких изменений не произошло. Сестра крепко спала, сон её казался спокойным и здоровым, только вот разбудить её никак не удалось.
Андрюс вместе с матерью постарались, чтобы Йонас ничего не заметил. Когда он проснулся, матушка коротко сообщила, что Иеве немного нездоровится, и она осталась в постели. Йонас молча выслушал, кивнулказалось, с каждым днём он всё больше погружался в себя, терял связь с окружающим миромпомолился о здоровье дочери и направился в крохотный яблоневый садик позади дома. Там он проводил теперь большую часть дня.
Андрюс же с матерью не находили себе места. Что будет с Иевой, и чего им ждать от Агне? Андрюс нервно подбрасывал на ладони изумруд; камень был совершенно спокоен, и это настораживало ещё больше.
Однако пришлось собираться на работу. Андрюс знал, что может положиться лишь на Тихона, и приказал: если только Агне даст о себе знать, или же в состоянии Иевы что-то изменитсястремглав мчаться к нему. Друг спокойно прищурил тёмно-зелёные глаза и свернулся клубком в ногах Иевы, так что Андрюс смог наконец отправиться на верфи.
Когда он, запыхавшись, вбежал в плотницкий цех, то от изумления замер: первым, кого он увидел, был тот самый высокий худой человек с кучерявыми волосами, что несколько лет назад приезжал с Меншиковым! Андрюс так растерялся, что, даже памятуя уверения Овсея Овсеича, забыл преклонить колено или хотя бы поклониться Государь?! Сам государь Пётр Алексеевич перед ним?!