Он хотел уже вскочить на ноги, да не тут-то было: остальные ветви, точно длинные тонкие безглазые змеи, уже обвивали его руки, ноги, грудь Они шипели, и в этом шипении ему чудился голос Агне. Проклятая ведьма рассчитала правильно: у Андрюса не получалось расправиться со всеми ветками одновременно, приходилось распределять силу изумруда на много одинаковых частей; и пока она успевал сжечь одни ветки, на их место тут же ползли другие
Андрдюс сосредоточился было, чтобы одним махом спалить всё дерево и не повредить при этом остальной лес, как вдруг Агне-ведьма появилась прямо перед ним. Она от души расхохоталась над его беспомощностью: Андрюс лежал перед ней на песке, весь опутанный ветками, обездвиженный
Ну, здравствуй, зятёк! Чай, уже непобедимым себя счёл? Решил, теперь всё будет, как ты пожелаешь?
Что тебе нужно? прохрипел Андрюс, безуспешно пытаясь высвободиться.
Ошиблась я с тобой, объявила Агне. Зря старалась, выходит. Ну да ничегодоченьке своей другого найду, а она поплачет-поплачет, да, небось, и утешится.
Андрюс заскрипел зубами.
Что ты хочешь от нас, ведьма проклятая? Зачем Гитаре изводишь, говори!
Я тебя дочери моей не просто так прочила: думала, раз изумруд царский тебя признал, способности твои рано проявились, то для продолжения нашего рода лучше, чем ты, не найду. Ан нет, не вышло. Сколько уже живётеа Гинтаре моя всё никак понести от тебя не может. Что же, выходит, не складывается у вас ничего! Не нужен мне такой зять, с которым дочь так и будет порожней до старости ходить.
Андрюс закрыл глаза. Так вот отчего плачет Гинтаре каждый месяц, вот о чём грубо и насмешливо расспрашивает её Агне всякий раз, как вернётся из мира людей! Сердце его мучительно сжалось от боли за возлюбленную и ненависти к ведьме. Значит, Агне уже который раз терзает дочь разговорами об их бесплодном браке и новом муже!
Ну вот, сам и видишь: не достоин ты ни дара царя нашего лесного, ни дочери его оказался!
Агне приблизилась к нему, наклонилась, собираясь сдёрнуть перстень с его пальца Изумруд вспыхнул: изумрудные молнии разлетелись в разные стороны, обожгли Агне лицо Ведьма завопила, отшатнулась, прижимая ладони к щекам, повалилась на землю; ветви, опутавшие Андрюса, начали с шипением обугливаться. Он почувствовал жжение в области груди, вскочил и вскрикнул от ужаса: янтарные четки, что повесила ему на шею Гинтаре, превратились в угольки, они тлели и постепенно осыпались
Андрюс попытался потушить четки, но это не удалось. Господи, что же теперь делать? Ведь это любимое украшение Гинтареона не раз рассказывала ему, как покойный отец сделал их собственными руками и подарил ей! Мысль о том, что Гинтаре осердится на него, оказалась совершенно невыносимой И ещёАндрюс перестал ощущать привычный, сладко-медовый аромат, который помогал ему переносить разлуку с Гинтаре
Тоска разом навалилась и охватила его, будто внезапно солнце перестало греть и мир вокруг погрузился во мрак. Андрюс едва не закричал на весь лес; он сжимал кулаки, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не спалить испуганно притихшие деревья и кусты вокруг. Ему больше не было дела до Агне и её козней. Как безумный, бросился он на поляну, пестревшую цветами. Там, там непременно должен быть тот белый цветок, который пахнет так же, как руки и волосы Гинтаре! Ему просто необходимо было почувствовать этот аромат, иначе он сойдёт здесь с ума! Он метался по поляне, вырывал белые цветы с корнем, подносил к лицу, отбрасывал от себя прочь Найти тот самый цветок не получалось. Андрюс с остервенением стал выдёргивать все растения подряд, так что из пальцев начала сочиться кровь. Тщетно! Таинственный цветок словно провалился сквозь землю.
Андрюс побежал в их с Гинтаре домишкотам, в холщовых мешочках и берестяных туесках, она хранила нужные ей засушенные цветы и травы. Он с силой разрывал эти мешочки, ломал в труху туески, жадно втягивал разнообразные запахи растений, пока голова не пошла кругом Ему казалось, что пол уходит из-под ног. Андрюс с трудом открыл низенькую дверь, шатаясь, вывалился наружу. Однако легче не стало. Он буквально задыхался; страх, что он так и не найдёт белый цветок, туманил разум.
Он стиснул руки, стараясь прогнать панику, это не помогало; ноги дрожали и подкашивались, всё тело покрылось липким потом. Влажная рубаха неприятно липла к коже. Андрюс с отвращением сорвал её и швырнул на землю; ему захотелось также содрать и собственную кожу, которая, казалось, горела и смердела отвратительно Он кинулся к озеру, чтобы хоть чуть-чуть освежиться Кто-то ринулся ему под ноги. Тихон! Друг был сейчас в своём натуральном виде: чёрный, как смола, со сверкающими глазами. Но Андрюс не остановился: даже с Тихоном он не смог бы говорить сейчас. Он промчался по ветхим мосткам и бросился в воду.
Прохладная озёрная гладь приняла его в свои мягкие объятия. Силы вдруг оставили Андрюса, он перестал грести, руки и ноги словно одеревенели. Он опускался всё глубже в озеро, безучастно наблюдая, как зеленоватые воды сомкнулись над головой. Постепенно становилось темнее; Андрюс не мог понять, тонет ли он, наступило ли у него удушье Скоро плавно колышущиеся водоросли принялись окутывать его тело; только тут он почувствовал, как терзающий его изнутри огонь стихает, и начал успокаиваться Потом в полумраке тревожно засветился, замигал ярко-зелёный огонёк. Андрюс шевельнул рукой и увидел, как изумруд разгорался всё сильнее. Он просил, требовал не сдаваться. Андрюс собрался с силами и оттолкнулся ногами от илистого дна. Водоросли неохотно отпустили его, темнота начала рассеиваться
Когда Андрюс вынырнул на поверхность, жадно глотая воздух, первым, кого он увидел, был Тихон. Друг метался по берегу, оглашая притихший лес тревожным ворчанием. Андрюс тяжело подплыл к мосткам, с трудом подтянулся. Совершенно обессиленный, он перевалился на деревянный настил и уставился в небо, вернее, плотную завесу ветвей, за которой никогда не было видно синевы.
И тут ему впервые мучительно захотелось увидеть настоящее небо над головой. Пусть оно не будет голубым, пусть его закрывают белые облака или тёмные тучино ведь тучи когда-нибудь рассеются и выглянет солнце. А здесьздесь никогда не бывает ни солнца, ни настоящего неба!
Андрюс приподнялся на локте. В голове прояснилось; он отчётливо припомнил нападение Агне, разговор с ней, сгоревшие четки, собственный ужас, растерянность, прыжок в озеро. Он глубоко задумался. И лишь когда прошло много времени, даже его длинные волосы полностью успели высохнуть, Андрюс встал и накинул на плечи рубаху.
Интересно, где сейчас она, Агне? Ему было необходимо кое-что у неё узнать.
* * *
Ведьму он нашёл неподалёку от их с Гинтаре домика. Она взглянула на него не без страха и что-то зашептала на непонятном языке. Андрюс покачал головой, уселся на землю и сложил руки на коленях.
Не бойся, не трону, ровно произнёс он. Не в обиде я на тебя. Скажи-ка лучше, твоя дочь ведь не просто так белым цветком меня одурманивала?
В глазах Агне отразился истинный ужас; она попятилась, выставила ладони перед собой.
Не губи послышался свистящий шёпот. Пощади нас, Андрюс!
Ничего я вам худого не сделаю! с досадой ответил он. И Гинтаре нечего меня бояться. Только я хочу правду знать. Мать моя говорила, ты тоже этим цветком колдовала над ней?..
Всё расскажу, забормотала Агне. Я хотела дочери моей власть над тобою дать, чтобы не вышло, что ты сильней её, вот и рассказала ей про цветок, которым ещё в материнском чреве тебя приваживала. Ты не думай, твоей мамке оно на пользу былоона от меня выходила, точно девка юная, на крыльях летела
Знаю. А Гинтаре-то это зачем понадобилось? У нас ведь с нею всё ладилось.
Ладилось, да не совсем, Агне скривила губы. Гинтаре тебя удержать хотела. Люб ты ей, Андрюс! И она ведь понимала, что тебя обратно, к людям тянет, что поживёшь-поживёшь с неюи уйдёшь назад, в ваш человеческий мир, только тебя она и видела! А она хотела, чтобы ты дышал только ею, никогда ни родных, ни жизнь прошлую не вспоминал.
Андрюс безучастно смотрел мимо Агнена плотный, яркий ковёр зелени, усыпанный кроваво-красной земляникой. В нём поднималась тяжёлая обида. Вот, значит, как И ведь почти получилось у дива лесного! Сколько уж он живёт здесь, а семья его, работа, все мечтызабылись, затонули, будто в тумане. И если бы не сжёг он нечаянно янтарные четкии дальше бы так было.
Что же, она хотела, чтобы как кутёнок безмозглый, у ног её ластился? На что ей такая любовь, которая под дурманом только и живёт? горько спросил он вслух у себя самого.
Агне опасливо взглянула на него.
Теперь-то что делать думаешь?
Не знаю. Дождусь Гинтаре, а там Не знаю
Он стремительно всталтак, что ведьма испуганно вздрогнула. Но Андрюс на неё даже не посмотрел. Тяжело оказалось принять коварство Гинтаре, дива лесного! Если бы только Агне-ведьма выдумала всё это, чтобы их разлучить! Но он прекрасно понимал, что это пустое утешение.
* * *
Гинтаре появилась не скороточно почувствовала чтопришла она с опущенной головой, бледная, печальная. Уж на что Андрюс собирался сурово её встретить, но как увидел, сразу нахлынула и жалость, и желание простить.
Зачем ты так? бормотал он, непроизвольно обнимая её. Ну зачем?
Гинтаре прижималась к его груди, мочила ему рубашку горькими слезами. И лишь когда он с трудом убедил её, что уже не сердится, уже простилона подняла глаза.
Я тогда правду сказала: как увидела, так и полюбила, подумала: навек мой будешь! И не привыкла я сидеть-тосковать да дни считать, как ваши там бабы да девки! Мне если люб, то так, чтобы всё сердце, всю душу мне отдавал!
Да ведь я не олень, не волк, не зверь лесной, чтобы ласкаться да есть из твоих рук! Ячеловек и любить только по-человечески могу. Я тебя любил бы, как умел, а теперь
Гинтаре порывисто встала, слёзы высохли в её янтарных глазах, превратились в морозные искорки.
Я могла бы приказать моему лесу никогда не выпускать тебя, навсегда бы остался здесь, покуда я желаю! Но я не буду утруждать себя да умолять о любви, которой нет! Я не полюбовница твоя, а царская дочь! Ступай, куда хочешь, нынче же!
Она отвернулась, плечи её вздрагивали.
Андрюс мягко развернул её к себе.
Я и сейчас тебя люблю, ты не гневайся Лучше тебя нет для меня и не будет! Я вернусь Вернусь, как смогу, буду приходить, коли не прогонишь!
Он целовал её влажные ресницы, лоб, руки Гинтаре не отталкивала его, но и не отвечала на ласки, и Андрюс отпустил её, чтобы не делать ещё больнее.
Я вернусь, если примешь. Клянусь, не забуду тебя, ни на кого не променяю!
Он низко поклонился напоследок; Гинтаре молча сунула ему в руки бузинную свирель. Андрюс ждал, не скажет ли она чего на прощание, но так и не услышал ни слова.
Прощай, хрипло проговорил он. Тихон!
Друг молчком запрыгнул ему на руки. Андрюс не сомневался, что Тихону был не по душе их уход из зачарованного леса, и был благодарен, что он последовал за ним без колебаний.
Идём, Тихон, твёрдо сказал он.
На миг показалось, что весь окружающий мир дрогнул и стал плавиться, точно горящая свеча, но это ощущение тут же исчезло. Андрюс увидел перед собой какие-то буйные заросли, принялся раздвигать их руками, продираясь вперёд. Это заняло много времени, он чувствовал себя так, словно колючий кустарник и тугие ветки нарочно хотят задержать его, расцарапать, уколоть побольнее. Вокруг холодало; Андрюс привык к постоянному теплу в их лесу, теперь он стучал зубами в своей лёгкой одежде, но шёл и шёл вперёд. Приходилось нагибаться, иногда ползти, он ободрал себе колени, локти, перепачкался в чёрной земле. Казалось, ещё чуть-чуть, и он застрянет здесь навсегда, опутанный этими проклятыми колючими ветками.
Тихон, где ты? хотел позвать громко, а получился еле слышный шёпот.
Но друг не заставил себя ждать: тенью неслышно вынырнул откуда-то; на густой чёрной шерсти серебристые снежинки, лапы тоже в снегу Значит там, снаружи, зима? Андрюс вдруг понял, что ужасно соскучился по настоящему снегу. Он сделал усилие, рванулся вперёд изо всех сил, иедва не закричал от восторга!
Андрюс стоял на опушке незнакомого леса. Ковёр жёлтых и красных листьев покрывал тонкий слой первого робкого снега, а деревья были в инее. Поднималось неяркое, прохладное солнце, которое показалось ему просто ослепительным! А каким великолепным было голубое небо!
Не зимапоздняя осень, понял Андрюс. И тут он снова заметил, что его буквально трясёт от холода: он был одет в тонкую рубашку, даже телогрейки не носил, а от мороза отвык. Солнечный свет резал глаза, приученные к сумеркам, запахи и звуки настоящего леса показались ему слишком тяжёлыми и резкими Андрюс постоял немного, пытаясь справиться с приступом головокружения, сделал шаги упал на колени. Дрожащей рукой он собрал немного снега, сунул в рот, но понял, что сделал это зряего буквально вывернуло наизнанку
Эй, парень, ты чего? Али с лихими людьми повстречался? Тут, бывает, пошаливают Кафтан, поди, сняли? Нутро отбили? Ну-кось, повернись-ка Личность вроде в целости
Сильные руки подняли егоАндрюс едва перебирал ногами, опираясь на плечо своего спасителя. Некий инстинкт подсказал ему спрятать изумруд в кулаке.
А я тут ехал Дорога, онавон она, рядом, да по нужде отойти приспичило. Вижу: Матерь Божия! Лежит на опушке кто-то, никак убитый! А ты живёхонек. Ну-кось, ложись, вот я сеном тебя покрою До города недалече, ты сам-то, чай, псковский иль нездешний какой?
Псковский Да Спаси Бог, что подобрал меня, с трудом выговорил Андрюс.
Он лежал, закутанный в сено, и чувствовал себя хуже некуда: знобило, всё тело болело так, точно его и впрямь избивали, дурнота не желала проходить. И всё же Андрюс не помнил себя от восторга, что увидит наконец родных, мастера Овсея Овсеича. И одновременно он умирал со страху, ведь за его долгое отсутствие могло случиться всё, что угодно. Сколько он не был дома? Год, два? Или, может быть, десять лет?
Сердобольный мужичок стегнул кургузую пегую лошадёнку, и та резво зацокала по подмёрзшей дороге.
17. Остров Котлин
По ледяному морю свободно гулял буйный декабрьский ветер. Он налетал порывами, свистел, сбивал с ног. Волны грохотали так, что расслышать что-либо, сказанное обычным голосом, было совершенно невозможно.
Островок Котлин еле виднелся невысоко над морем; его вечно продувало свирепыми балтийскими штормами, обдавало холодными брызгами. Нигде, решительно нигде нельзя было укрыться от ветра и капель воды, которые разбрасывал безжалостный ураган. Волны бились о берег, подмывали корни деревьев, выворачивали их из земли. А если вдруг стихал ветерпоявлялись туманы, да такие, что за пять шагов ничего не разглядишь. Одежда мгновенно намокала, и напрасно было бы пытаться её просушить.
Два солдатских полка, руководимых инженером Корчминым, были оставлены здесь, в этом Богом забытом углу, дожидаться морозов. Остров Котлин был стратегически важным местом: только тут, мимо него, большие корабли могли бы пройти в устье Невы, поэтому именно здесь государь принял решение строить крепость.
Александр Данилович Меншиков наладил подготовку материала для построек и благополучно отбыл себе с острова туда, где повеселее, оставив всё на Корчмина да полковников. Как только море покроется льдом, велено им было начинать постройку.
Прапорщик Толбухинского полка Чудинов, сгорбившись, сидел у костра и уныло смотрел в огонь, что под порывами ветра метался в бешеной пляске. Собачья служба! Все люди, загнанные на этот чёртов остров, мёрзли день и ночь: от промозглого ветра не спасала ни одежда, ни огонь. Спрятаться от сырости было негде, а чарки, что выдавали для «сугреву», помогали мало. Теперь вот жди, когда мороз скуёт наконец непокорное море, а до того им приходилось строить укрытия для офицеров, готовить лес, ладить ряжевые плотины
Но и тяжёлая работа не спасала от холода, а уж спать и вовсе было тяжко. Дождь сменялся то мокрым снегом, то ледяной крупой, а настоящий мороз никак не держался. Даже костёр развести была великая задачамешала постоянная сырость. Солдатские палатки часто сбивало ветром, приходилось устанавливать их заново.
Прапорщик Чудинов мог орать и лаяться до хрипоты, но тщетноего уже никто не боялся. Что в этом сыром аду пара затрещин, зуботычин? Некоторые солдатики, как он знал, даже нарочно мечтали, чтобы их как следует покалечило. Лекарь здесь был вовсе пустойстарый пьяницатак никто и не надеялся, что вылечат как следует. Напротив, увечье давало надежду хотя бы некоторое время отдохнуть, не работая под снегом и ветром.