Дракон берет мою руку и целует тыльную сторону ладони. Так и хочется присесть в изящном реверансе, но драные джинсы, футболка и кеды этому как-то не способствуют.
Ирина. Я местная. Увидела плачущего ребенка и не могла пройти мимо, улыбаюсь я дракону, пожимая плечами.
Папа, ты представляешь, тут раса всего одна, а языков так много. Ирина говорила еще на двух. У нее работа такая. Это как наш профессор Нэшман, переводит книги с заклинаниями с гномьего на язык орков. И еще тут под землей много красивых пещер, почти как наша сокровищница, они соединены тоннелями, по которым длинные повозки ездят при помощи какой-то электромагии, и
Я получше тебя знаю Терру. Часто тут бываю по делам Империи. А вот твоя выходка меня порядком разозлила. Хорошо, что твой побег пока удалось сохранить в тайне! Три месяца до Главного бала, а ты такое вытворяешь.
Я не хочу на бал! Я не хочу замуж за дракона! Я хочу к Сирэну!
Ты с ума сошла? Как я буду объяснять знатным родам Империи причину отсутствия моей дочери? Студенческой любовью? К демону-сокурснику?
Ты же знаешь, что он из знатного рода!
Знаю. Но на Балу знатные лорды и юные леди будут получать брачные метки. И если артефакт Империи тебя выберет для истинной пары какому-то лордутак тому и быть. Если не выберетотправляйся к своему Сирэну. И становись его женой. Но на балу тебя никто не может заменить. И у алтаря другого клана в случае выбора тоже. Я над этим не властен.
Мужчина привлек к себе девочку, нежно погладил ее по роскошным волосам. Было видно, что ее страдания причиняют ему боль, но обстоятельства сильнее.
Была бы Ирина молодаязаменила бы меня. Сегодня три человека нам сказали, что я ее дочь и точная копия.
Лорд Териэл впился в меня пронизывающим взглядом:
Это правда?
Правда. Она действительно похожа на меня в возрасте семнадцати лет. Почти точная копия.
Достаю смартфон и показываю свое фото с двухмесячным сынишкой. Мне там двадцать два года, но сходство очевидно, несмотря на то, что фотография старая и черно-белая. Дракон становится очень серьезным и смотрит на меня внимательно и доброжелательно.
Спасибо за нее. Ирина, я бы не хотел терять тебя из вида. Ваши тут иногда достаточно нервно реагируют, когда им говоришь про магию.
Я люблю книги, в которых рассказывается про другие миры. Магические, типа вашего. А потом я уже не молода. пожимаю плечами. Меня сложно напугать и еще сложнее удивить.
Мужчина протягивает мне красивый синий кристалл на цепочке.
Возьми и всегда носи с собой. По нему я смогу найти тебя. У тебя доброе сердце и чистая душа. Я пока не знаю, как отблагодарить тебя, но отблагодарю обязательно. Мне надо все обдумать. Увидимся.
Отец и дочь подходят к зданию туалета и с легким хлопком растворяются в воздухе.
Я стою и смотрю на пруд, на окружающие дома. Эх, лорд ты мой дорогой! Мое единственное и самое заветное желание ты выполнить никогда не сможешь. Мертвые не воскресают. Не сможешь ты вынуть из проклятого афганского ущелья моего любимого. А ничего другого мне уже не надо. С остальными хотелками сама справляюсь. Без магии. Привыкла. Мое оледеневшее сердце уже ничего не хочет, кроме покоя.
Но я бы все на свете отдала, чтобы еще хоть раз взглянуть в синие, как этот кристалл, глаза моего любимого.
***
Мы познакомились в далеком 1982 году, когда оба были первокурсниками. Япереводческого факультета МГПИИЯ им. Мориса Тореза, онМИЭМа, в котором после его поступления сняли бронь на военной кафедре. Его звали Даниил Корцов. Данила-мастер. Его золотые руки легко могли починить любой электронный прибор.
Мой любимый был высокий, два метра ростом, играл в баскетбол за свой институт. А я пришла поболеть за свою команду и поорать на трибунах. Не заметить яркого синеглазого брюнета у меня шансов не было. А т.к. я орала громче всех, то и он заметил мелкую горластую девчонку с пепельными волосами. После матча, который они выиграли, он подошел ко мне и попросил меня подождать его в фойе спортзала.
Я дождалась. Даня вытащил из сумки маленькую шоколадку и протянул мне.
На. Ешь.
Зачем?
Сладкое. Вкусно, пожал широченными плечами. Просто мне больше нечего подарить тебе, а хочется, чтобы ты улыбалась и радовалась. Наверное, ты голодная. Есть хочешь?
Я в тот день перекусила в нашей столовой, но матч был ближе к вечеру, поэтому в желудке было ожидаемо пусто. Отсутствием аппетита, несмотря на мелкие размеры, невысокий рост и худобу, я никогда не страдала. «Не в коня корм,» смеялась покойная бабушка, старавшаяся откормить меня до состояния кустодиевской «Красавицы», что, по ее мнению, было нормой. Рожденная перед самой революцией и пережившая ужасы трех войнПервой мировой, Гражданской и Великой Отечественнойи наголодавшись так, что без содрогания об этом вспоминать не могла, бабуля имела пунктик по питанию, и нормальной с ее точки зрения порцией для девочки можно было накормить трех здоровенных лесорубов, укатавших в кругляк пару гектаров сибирской тайги.
Глядя в синие, как море на картинке, смеющиеся глаза нового знакомого, я честно сказала, что есть не хочу. Все равно еды было взять негде, а домой почему-то резко расхотелось. Мы немного погуляли, а потом он проводил меня до дома, не забыв взять номер телефона.
Наши институты находились в Центре. Мойна Метростроевской улице, которой позже вернут историческое имя Остоженка, в старинном особняке. Егов районе метро «Площадь Ногина», которая сейчас называется «Китай-город». Мы старались встречаться как можно чаще. Он приезжал к моему институту, мы покупали мороженое в киоске у метро «Кропоткинская» и гуляли по Гоголевскому бульвару. На том месте, где сейчас стоит возрожденный Храм Христа Спасителя, клубами тяжелого хлорного пара окутывал окрестности открытый бассейн «Москва». Мы частенько забегали в Пушкинский музей, чтобы погреться. Даня любил смешить меня. Однажды, около копии Давида Микеланджело, он встал в ту же позу. Красивый, стройный, с мощным разворотом широких плеч, тонкой талией и невозможно длинными ногами, он выглядел ничуть не хуже знаменитого шедевра. Тогда я не рискнула пошутить, что для сходства ему надо было бы обнажиться. Это были мои первые отношения и меня смущал сам факт близкого нахождения рядом молодого красивого парня. Меня много смущало тогда. За исключением его нежных и робких поцелуев, дальше которых у нас не заходило.
Даня был сиротой и родителей не помнил. Его растила какая-то многоюродная тетка. Седьмая вода на киселе. Он приглашал меня к себе домой, мы вместе пили чай. Ко мне тетя Лариса относилась спокойно, практически без эмоций. И особого тепла в ее отношении к Дане я тоже не чувствовала. Хотя Даня любил ее по-своему, да и она о нем заботилась по мере сил. Отдавала в спортивные секции, переживала, когда болел в детстве, готовила ему еду, стирала одежду.
Мы много болтали с ним обо всем на свете. Казалось, что мы можем общаться мысленно. Я чувствовала, когда ему было плохо. Если я болела, он приезжал ко мне домой. Мобильных тогда не было. Телефоны-автоматы на улицах и домашние телефоныэто было все, что надо знать о коммуникации в то время. Мы часто обсуждали новые фильмы, прочитанные книги. Старались посещать все выставки, которые проходили в городе.
Периодически я переводила для него какие-то статьи по электронике. Для этого он в книжном магазине на Калининском проспекте, который сейчас называется Новым Арбатом, купил мне специальный словарь терминов. Этот словарь и сейчас в моей библиотеке. Он надежно спрятан от чужих глаз, чтобы кто-то из коллег не вздумал попросить, ибо отдать это сокровище я была бы просто не в силах.
Я ходила на все матчи с его участием, орала на трибунах, срывая голос, а потом ждала его после соревнований в фойе спортзалов. При Московском государственном университете Даня нашел секцию акробатического рок-н-ролла. Она была полуподпольная, как и все, что не соответствовало светлому облику советского человека и строителя коммунизма с точки зрения старых маразматиков, управлявших тогда огромной страной и в итоге приведших ее к краху. Но на занятиях было весело, Данька крутил меня своими сильными ручищами, как игрушку, подкидывая к потолку и ловя в крепкие объятия. Многие девчонки в секции пытались строить ему глазки, но он словно не замечал их. И никогда не вставал в пару ни с кем, кроме меня.
Весна все больше утверждалась в своих правах, плавно переходя в жаркое лето. Нам предстояла сессия, а потом Даню ждала армия. Я уже свыклась с мыслью, что надо будет расстаться на два года. Учеба требовала много времени и сил, поэтому я не собиралась тосковать по Дане. Я собиралась просто его ждать. Ведь впереди у нас была целая прекрасная жизнь.
Сессию мы сдали, а за ней пришла повестка в армию. Традиционные в те времена проводы в армию Даня устраивать не стал. Он не хотел обременять тетку стряпней и мытьем посуды, а кроме того, он хотел побыть последний день на гражданке со мной. Родители спокойно отпустили меня к нему на всю ночь. Даня очень нравился им своей серьезностью, самостоятельностью и трогательным ко мне отношением. Да и телевизор у нас дома он несколько раз чинил быстро и совершенно бесплатно. Это сейчас пошел и купил новый в интернете, а тогда телевизоры стоили очень дорого, ломались часто, мастеров и запчастей не хватало и приходилось неделями жить без окна в мир. Интернета-то не было.
Мы сидели в его комнате на диване в полной темноте. Он обнял меня за худенькие плечи и крепко прижал к себе, покрывая легкими поцелуями левый висок. За окном начало светлеть. За долгую ночь мы успели обговорить все. Даня сказал, что, вернувшись из армии, он продолжит учебу на вечернем отделении и мы обязательно поженимся. И у нас будет трое детей. Два парня и девочка с пепельными волосами и синими глазами. Ночью мы только целовались. Уже потом, выйдя замуж, я поняла, чего ему стоила эта сдержанность. Но Даня не хотел спешить, считая, что у нас впереди вся жизнь. И еще он боялся, что я забеременею, и мне придется брать академический отпуск или того хуже, совсем оставить учебу, о чем и сказал мне сразу. Время бежало неумолимо. Мне очень захотелось дать Дане с собой что-то, что напоминало бы ему обо мне. На глаза попались ножницы, торчащие из стаканчика с карандашами и ручками. Я отрезала тонкую прядку волос и завернула ее в обычный тетрадный листок.
Возьми. Пусть это хранит тебя. Положи в нагрудный карман гимнастерки. Так хоть часть меня всегда будет с тобой. Я люблю тебя.
Синие глаза смотрели грустно и нежно. Даня молча взял сверток и положил его в нагрудный карман рубашки.
Мы позавтракали и поехали на призывной пункт. Около КПП толпились другие призывники с провожающими. От многих пахло спиртным, некоторых просто несли на руках провожающие. Кто-то орал песню, старательно попадая рядом с нотами и мелодией. Даня прижал меня к себе и поцеловал страстно и жадно. Вдруг в груди все сжалось от какой-то тревоги, предчувствия чего-то нехорошего, страшного, фатального. Даня ушел, а я поехала домой, но уснуть так и не смогла, тревога давила на сердце ледяной рукой. Если бы мне тогда сказали, что я видела его последний раз в жизни, я, наверное, кинулась бы под электричку в тот же день.
Первое письмо от него пришло через неделю, из учебки. По результатам медкомиссии его призвали в элиту Советской армииВоздушно-десантные войска. Плохо было другое. Увлекаясь экспортом революции и пылая жаждой утвердить химеру коммунизма во всем мире, советское руководство щедро платило за это жизнями своих граждан, вводя войска везде, где просили, и где не просили тоже. Уже несколько лет шла война в Афганистане, о которой велено было молчать. Не было войны официально, но из этой страны самолеты привозили цинковые гробы с телами мальчишек, павших непонятно за что. И эти мальчики были по большей части из десантных войск.
Даня принял присягу, но на это важное событие приехать я не могла. Учебка находилась далеко, в одной из республик Средней Азии, а у меня была педпрактика. Нас отправили после сессии на две смены вожатыми в пионерлагеря. Не сказать, что это было уж очень радостно, но почти круглосуточная возня с детьми сильно отвлекла меня от грустных мыслей и помогла пережить разлуку.
Мой любимый в очередном письме прислал мне красивую цветную фотокарточку. Он в десантной форме, под кителем, трещавшим на богатырских плечах, десантная голубая тельняшка, коротко остриженные темные волосы покрыты знаменитым голубым беретом. Ремень с пряжкой стягивает тонкую талию, еще больше подчеркивая ширину плеч. Эта фотография у меня цела до сих пор и ее почти никто не видел. Даже сын.
В конце письма была приписка, что после учебки их куда-то отправят. Туда, где связь будет не очень хорошей.
Через месяц я получила его следующее письмо, из которого поняла, что самые плохие мои предположения оправдались. Даню отправили воевать в Афганистан. Он писал достаточно часто, но его письма были бессодержательными. Мой драгоценный не описывал ничего из того, что реально с ним происходило. Любимый больше беспокоился обо мне, велел беречь себя, не простужаться и не перебегать Остоженку, не поглядев вокруг. Я понимала, что все письма «из-за речки» (так между собой все имевшие отношение к этой войне называли эту проклятую страну) читает военная цензура, и если он напишет что-то неподобающее, то письмо я просто не получу.
Так незаметно пролетел год. Наступило лето 1984 года. Я сдала сессию и отправилась на педпрактику в пионерлагерь, где мне достался старший отряд. Девчонки были толковые и я достаточно быстро с ними поладила. Обязанности вожатой отнимали все свободное время, скучать и тосковать было некогда. Но однажды, когда мой отряд выстраивался для утренней линейки, я почувствовала сильную боль в груди. В глазах потемнело, и я потеряла сознание, рухнув на траву. Очнулась уже в медпункте, где испуганный начальник лагеря стоял рядом со считающим мой пульс врачом.
Так как я не отличалась экстравагантностью поведения, спиртным не злоупотребляла и обжимающейся по кустам с парнями-вожатыми после отбоя меня никто не видел, то мой обморок был действительно пугающим.
Что с тобой случилось?
Боль в груди. Слева. Сильная очень. Потом в глазах потемнело. Но сейчас все хорошо. Как будто и не было ничего.
Через час приехала «Скорая» и отвезла меня в ближайшую поселковую больницу. Первым делом мне сделали ЭКГ, но никаких патологий не обнаружили. Пожилой доктор деликатно поинтересовался возможностью интересного положения, но напоровшись на мой гневный взгляд тут же извинился.
Ночь я провела в больнице, а утром вернулась в лагерь. До конца смены оставалась неделя, поэтому я ее доработала, а на следующую уже не поехала. Подробное обследование в московских клиниках тоже ничего не показало. Я была абсолютно здорова, теоретически полна сил, но почему-то чувствовала какое-то опустошение.
Через месяц я нашла в нашем почтовом ящике письмо. Но не от Данилы. Писал боевой офицер, под командованием которого воевал мой милый. Из этого письма я узнала, что мой любимый человек пал смертью храбрых, выполняя навязанный ему интернациональный долг. Осколок попал ему прямо в грудь и тело упало в ущелье. Достать его не было никакой возможности.
И я поняла, что эта боль в грудиего боль. И он умер в тот самый момент, когда я упала в обморок. Тревога, жившая внутри весь последний месяц, превратилась просто в пустоту. Я ощущала себя оболочкой, внутри которой кружился серый пепел былого счастья.
Пережить утрату мне помогли родители. И впервые я пожалела, что в ту ночь перед призывом у нас с Даней не зашло дальше поцелуев. Мама попробовала интеллигентно поинтересоваться этим, и я сказала ей правду. После чего взяла подаренный любимым словарь, собрала все его письма и вытащила фотографию из-под стекла на письменном столе. Это мое и только мое и должно быть спрятано от посторонних глаз. Все свои сокровища я сложила в небольшую коробку от печенья и спрятала в самую глубину секретера. Начавшийся вскоре учебный год не оставил мне времени для тоски. Уйдя в учебу с головой, я старалась не думать, что моему любимому теперь всегда будет девятнадцать лет и я его уже никогда не увижу.
Примерно через год в нашу дверь позвонили. Открыл папа и позвал меня. В прихожей стоял высокий загорелый блондин в десантной форме с орденом Красной звезды на кителе.
Вы Ирина?
Да, это я.
Я с Данилойон замялся, колючий взгляд его голубых глаз затуманился.
Я понимаю. Как он погиб?
Был бой. Духи (солдатское название афганских душманов) устроили нам засаду. По рации вызвали «вертушки» (вертолеты), но им нужно было время. Ущелье глубокое, а мы были на склоне. Даниле осколок попал в грудь. Он лежал рядом со мной. Попросил передать Вам это, солдат протянул мне что-то, завернутое в обычный тетрадный лист в клеточку. Это камень с места его гибели. А следующим взрывом его сбросило в ущелье. Тело мы даже не искали. В том аду сами не знали, выживем ли. Простите.