Я не дышала и вся превратилась в зрение. Смотрела под ноги и на зверя, видела каждый выступ на стене и каждый камешек под ногами. Я почти добралась до поворота, когда хвост твари дернулся, и теперь передо мной маячил самый его кончик, украшенный шипом в мой рост. Зажала ладонями рот, чтобы не закричать, и в этот самый момент услышала шаги. Обыкновенные неторопливые человеческие шаги.
Кто тот безумец, что приближается к жрущему ящеру? В том, что передо мной виверна, я уже не сомневалась. Вот и зверь прислушался, перестав жевать, повернул голову. Потянул ноздрями.
Я вжалась в стену и мысленно поблагодарила Велицу за обрезанные сапожки и невзрачный серый платок. Как могла им прикрылась и медленно-медленно села. «Я камень. Меня никто не заметит», успокаивала я себя, подглядывая в оставленную щелочку за происходящим. Если вдруг виверна бросится на человека, у меня будет всего лишь мгновение, чтобы сорваться и убежать.
Здравствуй, Хоул, из темного прохода появился Таллен. Виверна радостно выдохнула, подняв в воздух мелкую пыль.
Удивительно было наблюдать за общением ящера и короля. Виверна опустила голову, и Таллен погладил ее по широкому лбу. Ящер закрыл глаза и заурчал. В этом звуке слышались и радость от встречи, и упрек, что долго не приходил, жалобы на скуку и боязнь, что общение долго не продлится. Я ясно различила все оттенки чувств! Не такие уж виверны безмозглые, как рассказывал доктор Фурдик.
Я все понимаю, Хоул. Все понимаю, король сел на край ямы и свесил ноги. Виверна достала один из кусков и протянула Таллену. Тот, засмеявшись, отказался.
Король дождался, когда виверна закончит, потом поднялся и пошел к тому выходу, за которым плескалось море. Его фигура на фоне серого низкого неба была видна особенно четко, поэтому я разглядела, что Таллен выглядит совсем не так, как обычно. Казалось, что на его плечах лежит целый мир, и он сгибается под тяжестью нелегкой ноши. Ветер задирал волосы, и они бились о мех ворота словно крылья. Виверна подошла туда же, аккуратно, так, чтобы не сбить короля на скалы, легла и со вздохом устроила голову на передних лапах.
Самое время уйти, но любопытство заставило меня остаться.
Они все-таки убили ее, произнес король, глядя куда-то вдаль. Виверна открыла глаз. Фиордес больше нет. Ее тело лежит в склепе, но то, что я вижуэто не моя Фиордес. Они надругались над ее красотой.
Виверна вздохнула.
Я знаю, она просила нарисовать ее, но не успела
Король вдруг закрыл лицо руками. Его плечи затряслись.
Таллен плачет?! Может ли этот бессердечный мужчина плакать? Я не верила.
Но король вдруг упал на колени. Казалось, что его подкосила неведомая сила, так неожиданно все произошло. Потом согнулся, сложился пополам и уже плакал, не скрываясь, в голос.
Сколько тоски, сколько боли было в том плаче!
Я мазанула ладонью по своему лицу и удивилась, что оно мокрое. Я плакала вместе с королем.
Уже уходя, считая невозможным более находиться рядом и подглядывать, как боль утраты ломает мужчину, я услышала:
Я любил Фиордес, поэтому никак не мог отпустить
***
Кисти и краски. Натянула холст, угольком набросала лежащую на полу купальни женскую фигуру. Я помню красоту тела Фиордес. Она поразила меня, поэтому я запомнила и упругую грудь, и мягкую впадину пупка, и треугольник темных влажных волос, гладкость тяжеловатых бедер. Я не стала рисовать лицо, в таком ракурсе его просто не могло быть видно, но изогнутое в страсти тело, тянущееся для ласк и наслаждения, получилось до того похожим на оригинал, что я сама удивилась своему мастерству.
Я пропустила обед и ужин, пропустила завтрак следующего дня, и обеспокоенная Велица сама принесла мне поднос с нехитрыми яствами, но я не оторвалась от картины, пока не закончила.
Что двигало мною? Сопереживание? А, может, вина, потому как слова короля «Они убили ее» приняла и на свой счет? Ведь не могла Фиордес не почувствовать моего раздражения, моего нежелания с ней общаться.
Нет, вовсе не вина и не сочувствие двигали мною. Я хотела, чтобы король сохранил в своем сердце искру любви. Пусть к другой, умершей уже женщине, но такую человеческую искру, делающую даже самого прожженного негодяя чище, лучше, светлее.
***
Рисунок я передала через Велицу.
Не разворачивайте. Король наверняка не захочет, чтобы картину видел кто-то еще. Ее заказала Фиордес, я оттирала руки от краски. Дракониха вскинула на меня глаза. Мне кажется, он страдает.
Спасибо, девочка, Велица крепко обняла меня. Со дня смерти Фиордес Таллен ни разу не вышел к столу. Иногда его нет и в своих покоях, и я только гадаю, где он может находиться.
Он любил ее, да?
Он любил ее, а она позволяла себя любить, дракониха вытерла набежавшую слезу, и не было понятно, по ком она плачет: по несчастной фаворитке, или по своему страдающему королю. Фиордес нравились его внимание и драгоценности, которыми он ее одаривал, прельщала возможность творить все, что ей вздумается. Раскованная, свободолюбивая и дерзкая. Они часто ссорились, и тогда Таллен отсылал ее назад к мужу, встречался с другими женщинами, но неизменно возвращал. Что теперь будет?
Я пожала плечами.
И подумалось мне, что король сейчас мучается не просто так. Это своеобразное возмездие за порушенные его волей судьбы. Он легко уничтожил мои мечты, походя отнял у меня привычный мир, а теперь кто-то такой же бессердечный убил его любовь.
Я не раз размышляла о поступке леди Шер. Да, она была капризной, дерзкой, своими речами вызывала неприязнь и даже ненависть, но я никак не могла свыкнуться с мыслью, что она решилась на убийство Фиордес. Что изменилось, почему именно сейчас она воспылала ревностью, а не в тот сто первый раз, когда удачливая фаворитка вновь вернулась к королю? Ненависть к женщине, которая вертела королем так, как ей никогда не удавалось? Желание убрать ее со своего пути? Леди Шер умная женщина и должна была понимать, что разделайся она с одной соперницей, появится другая, но Таллен никогда не вернется к тому, чем так увлекался, будучи подростком. Он уже взрослый мужчина и уроки старой фаворитки ему ни к чему.
Так зачем ей убивать Фиордес? В чем резон?
Но если не она, то кто?
При мысли, что это Велица, Вокан или Фурдик, мне стало смешно. Вот уж у кого, у кого, а у этой троицы точно не нашлось бы причины. Не одна, так другая любовница. Фиордес даже была в этой роли предпочтительней: они ее знали не первый год. Пойди, догадайся, что выкинет незнакомка, а эта уж наверняка знает, чем занять короля, и не принесет жителям замка никаких хлопот.
И леди Шер никто из троих не стал бы подставлять столь ужасным способом. Я слышала, как Велица плакала в своей комнате и жаловалась Вокану, что вот так постепенно из ее жизни уходят те, к кому она привыкла. Я даже забыла, зачем пришла, так меня потрясли рыдания драконихи. Вечные пикировки с Шер, ее, оказывается, забавляли. «Горячили кровь», как она призналась. Вокан вздыхал и пытался утешить свою подругу. Когда послышались звуки уж вовсе не простых поцелуев, я тихо удалилась. Доктор тоже ходил потерянный и бесконечно вздыхал-вздыхал-вздыхал. Я даже однажды застала его с мокрыми глазами, устремленными в вечность: «Эх, Шер-Шер, зачем же ты так неосторожно?».
***
Конечно, королева! А кто ж еще! Велица согласилась со мной, что Шер не виновата. Эта змея может простить Таллену кратковременные романы, но постоянную привязанность не допустит.
А как же жемчужина селлар? Одна половинка у проклинаемого, вторая у проклинающего? С этим как быть?
Шер могла заговорить селлар на мелкую гадость, но не на убийство. Чтобы у любовницы Таллена волосы реже стали, или чтобы кожа испортилась, но вот чтобы соперница умерла в мученияхто нет, на такое она не способна. Я ее знаю очень давно. Нет в ней жажды крови, она ее ужасает. Видела, она про жемчужину вообще слова не сказала? Почему? Да потому что селлар ее. А кричала Казуля лишь о том, что убийца не она, что не брала грех на душу. И король это прекрасно понимает.
Почему же он ее отослал?
А как еще поступить? Продолжать держать при себе, дразня истинного убийцу?
Убийца в замке?!
Кто его знает? Таллен столько люду опять согнал. Охотники, деревенские, что в помощь нанимались. Попробуй опознай, кто из них в сговор с королевой вступил.
Я боюсь королеву.
Вот и сиди тихо, чтобы она на тебя взор свой не обратила. Ладно. Пойду я. Таллен послал Вокана в приграничье, собрать в дорогу его надо.
Зачем?
Как зачем? Тело Фиордес мужу отвезти. Он сам ее похоронит.
***
Короля я больше не видела. Он уехал сразу же за Воканом. Произвел ли на него впечатление мой рисунок, не знаю. Велица рассказала, что он развернул его, мазнул взглядом без видимых проявлений эмоций, а потом услал кормилицу, не сказав ни слова.
Жизнь замка вернулась в прежнее русло, только теперь уже без леди Шер. Я скучала по ней. Все-таки она умела расшевелить наше сонное царство.
***
Когда Вокан вернулся, выглядел смурнее, чем обычно. Но, отогревшись с дороги, поев и наобнимавшись с Велицей, открылся.
Генерал Кройц повесился. Как получил письмо о гибели Фиордес, пил всю ночь, а утром наложил на себя руки. Хоронить пришлось обоих. М-да.
Глава 12. Виверна
Сегодня ходила к Палеку. Вместе с ним кормила свиней. Невзначай сказала, что знаю, куда он каждый день носит два ведра мяса. Мальчишка побледнел.
Не ходи больше туда! буркнул он со всей мужской прямотой. Даже не заметил, что стал обращаться ко мне на «ты». Нечего тебе там делать. Король узнает, осерчает.
Скажи, а ты сам видел, кого кормишь?
Разве можно видеть духа?
Духа? теперь заволновалась я. Виверна выглядела как настоящая.
Ну да. Там живет пещерный дух. Но, смотри, помалкивай! Палек толкнул коленом свинью, лезущую рылом в его ведро. Король пригрозил, если начнем языки распускать, быстро без голов останемся.
Так это ты духу жертву, что ли, носил?
Ну да. Если жертву не принести, замок тепла лишится. Вымерзнет. Видела, стены до черноты обожжены? Его работа.
И ревет тоже он?
И ревет он. Ты когда-нибудь слышала, как при большом пожаре пламя ревет?
Нет, не доводилось.
И не надо. Страшно ревет. Я поэтому, как в жертвенный котел требуху скину, быстро утекаю. Неровен час с духом огня встретиться. Спалит до косточек.
А кто тебе про дух огня рассказал?
Мамка. А ей сам король. Когда нанимал на работу, условием поставил: кормить, не пропускать, иначе всем смерть. Сначала она с ведрами таскалась, а как я подрос, на себя взял.
А Велица и Вокан знают о духе огня?
А кто им расскажет? мальчонка выпятил грудь. Один я с мамкой в тайну посвящен. Еще ты теперь. Но смотри, не болтай.
Не буду.
И опять в голове вопросы-вопросы-вопросы.
Считать ли виверну духом огня, или это байка, придуманная для кухарки? Если то, что я видела, все-таки не дух, а самый настоящий дракон, то почему Таллен скрывает его даже от таких близких ему людей, как кормилица и Вокан? И последнееоткуда взялся этот дракон, и почему не выбирается из пещеры, чтобы полетать? Крылья у него есть, я сама видела. Или дракон тоже от кого-то скрывается?
Написала «тоже» и сердце сжала тревога. Я сама, как несчастная виверна, сижу взаперти. Мне ясно сказано, не высовывать носа.
Нечаянно заметила, что вздрагиваю от каждого шороха и звука. Неужели верю, что Дикрей отыщет меня и сумеет близко подобраться?
Поделилась сомнениями с Воканом. Он утешил, что король перед отъездом оставил для усиления стражи несколько надежных охотников, они пробудут с нами всю зиму. Тогда у меня появился новый страх: а вдруг вместе с ними остался и убийца Фиордес?
Сомнения-сомнения-сомнения.
***
Все-таки не удержалась и спросила у Велицы, что за странные звуки доносятся из подземелья.
Как будто ревет огромный зверь, закончила я свою речь и уставилась на кормилицу. Если она знает, что в пещерах живет виверна, от меня не скроется заминка с ответом.
Пламя ревет, без раздумий и как-то уж совсем равнодушно бросила она.
Дух пламени? я решила притвориться совсем уж дурочкой.
Почему дух? Самое обыкновенное пламя. Я однажды тоже решила полюбопытствовать. Помню, где-то через месяц после того, как меня сослали сюда, впервые услышала жуткий рев. Тогда я с Воканом знакома еще не была, а потому взяла с собой стражников.
И что?
А ничего. Добрались мы до пещеры как раз в тот момент, когда этот рев повторно раздался. Жутко было аж до трясучки. Идем, а под ногами принесенные морем раковины скрипят. Знаешь, такой неприятный звук, словно сухие кости ломаются. Хорошо, что за поворот не зашли, иначе от нас один пепел остался бы. Так полыхнуло, так полыхнуло, что у меня волосы вмиг от жара скукожились. Думала, больше не отрастут.
А потом?
А потом мы убежали. Как-то враз перестал интересовать рев. Ну ревет себе пламя и ревет, главное, что наружу не выбивается. А ты что думала?
Я думала, чудище какое.
Нет, то пламя, которое наш замок греет. Я видела, как кухарка туда ведрами требуху таскает, но разве ж темных людей переубедишь, что пламени все равно, подносишь ты ему жертву или нет. Ревело и будет реветь. И Таллен успокоилиспокон веков то пламя под замком живет, еще ни разу наружу не выбиралось. Иначе все вокруг давно бы до стекла оплавилось.
***
Прошло дня три с тех пор как вернулся Вокан. Обед накрыли нам в малой залетой, где плющ даже зимой зеленый, а вода по стене течет такая теплая, что прямо хоть сейчас купайся.
Ели молча и даже как-то без аппетита. Лишь доктор дергал и дергал коленкой. Когда на столе начинала звенеть посуда, он извинялся и на время успокаивался, но, видать, думы не отпускали, и он застывал каменным изваянием: с поднятой над куском мяса вилкой или с бокалом, поднесенным к губам. А потом, после ощутимого пинка Вокана, вновь отмирал, и тогда снова клацали графины и фужеры.
Да что с тобой такое? не выдержала Велица.
Тревожно мне, выдал вдруг доктор.
С чего бы?
Говорят, в наших местах разбойник объявился. Лютует.
Я уронила ложку.
А король как специально вновь в столицу подался. Разве же мы выдержим осаду с восьмью-то воинами? салфетка, которую доктор поднес к губам, дрожала.
Если разбойнику никто про тайный ход не скажет, выдержим, уверенно ответила Велица и вдруг хлопнула себя ладонью по рту. Ее испуганный взор был обращен на Вокана, который досадливо крякнул.
Ну что за бабий язык!
У нас есть потайной проход? как я могла пропустить такую оговорку и не спросить? Минуя врата?
Есть, буркнул Вокан. На случай осады. Припасов здесь на месяц точно хватит, но пока враг будет уверен, что мы друг друга едим, уйдем потайным ходом.
А его кто-нибудь охраняет? беспокойство, что о потайной лазейке могут знать не только жители замка, съедало.
Охотники, которых король оставил.
То-то я никого из них в замке не встречала. Вон они где все затаились!
***
Вы уже с ног сбились, и мальчишку своего загоняли, я взяла из рук кухарки котелок и корзину, из которой торчала бутылка с молоком и каравай свежего хлеба. Давайте, я охотникам обед отнесу.
Не положено, буркнула она и опасливо обернулась на лежащего в углу на мешковине сына. Бедняжка уснул от усталости.
Ей бы в помощь кого из деревенских, но из-за того, что за пределы замка никого не выпускали, о нужде в той помощи сообщить было некому. Последним выезжал доктор, но вернулся быстро. Он и рассказал, как неспокойно вокруг. В трактире только и разговоров о целой армии чужаков, перемещающейся от деревни к деревне. И ведь до чего неуловимые были, злодеи. Только отряд егерей появится на горизонте, как лихой народ растворяется в ночи.
Пожгли храм в Бестужах, доктор кутался в плед. Вынесли все самое ценное, священника к воротам прибили. Говорят, записку при нем нашли: «Отдай мое, и я твое не трону».
Я опустила лицо в ладони. Мне и без этих слов было понятно, кого и зачем ищут. Дикрей ни за что не остановится, пока не добьется своего. Мне ли не знать?
Сегодня я застала, как Велица сама стирает белье, хотя обычно его увозили к прачкам и назад привозили свежее. Да и телеги с припасами перестали приходить. Прошла всего неделя с разговора за столом, а присутствие в наших местах разбойника уже чувствовалось. Праздно шататься по замку, пока другие хоть что-то делают, я не могла, поэтому пошла к кухарке.
Оденься теплее, напутствовала она меня, так и не решившись разбудить уставшего сына. Сняла с себя теплый чепец, накинула на мои плечи вязанную шаль, связав концы за спиной. Там дует. Вмиг заледенеешь.