Вальтер
Приподнимаюсь на руках, накрывая напряженное еще тело своим. Протискиваю руку вниз, оглаживаю пальцами влажную горячую плоть, и Лили снова выгибается, обвивает руками мою шею и притягивает к себе. Целую ее искусанные губы так, как только что целовал там, внизу, и слышу ее тихий стон, а пальцами ощущаю новую порцию влаги. Она такая мокрая, что испачкала простыни, и от одной этой мысли я практически кончаю в штаны. Расстегиваю тугую пуговицу и непривычную молнию, освобождая напряженный член. Хочу прижаться к ней кожа к коже и дергаю полы рубашки, открывая к хренам десяток мелких пуговиц. Лили нетерпеливо привлекает меня к себе, и, вспоминая ее смущение в самом начале, я сдерживаю смешок. Не хочу злить ее сейчас, если она снова сцепит пальцы на моем горле, я сдохну, но не сдвинусь ни на сантиметр, потому что мой член уже чувствую жар ее плоти. Протискиваюсь в ее тугую глубину с трудом, зажмурившись от напряжения и предвкушения. Опускаю голову и прижимаюсь губами к почти зажившим ранкам на шее. Лили дергается, тишину снова разрывает ее стон, а хрупкие руки прижимают мою голову, вминая челюсть в метку. Снова кусаю, но не прокусывая тонкую кожу, а лишь усиливая давление, и одновременно с этим заполняю ее до упора. Волк внутри беснуется, воет, заглушая шум крови в ушах, а я толкаюсь бедрами, скользя будто всем телом сразу, зарываюсь пальцами в светлые волосы, словно в пух. Каждое скольжение в нее душу из меня вынимает. Мне хватило бы просто оказаться в ней, но я оттягиваю момент разрядки, хочу ощущать ее вот так близко как можно дольше, но ее тихое, едва слышное, сказанное на выдохе, «пожалуйста» не оставляет мне выбора, и я ускоряюсь, чувствуя ее наслаждение острее собственного. Тело мелко дрожит, и я не понимаю, да и не пытаюсь понять, моя это дрожь или моей ее. Не имеет значения, потому что все, что у меня естьэто она, Лили, не просто пара волку, но моя половина, подходящая мне идеально. Я падаю на нее, будто в нее, поддерживаю вес тела на руках, утыкаюсь лбом в подушку, втягиваю запах светлых волос, дышу этим воздухом, снова и снова пытаясь оторваться и встать, скатиться хотя бы, потому что нихрена не легкий, но стоит только мне пошевелиться, Лили обвивает мою спину руками, проникает под рубашку, чтобы прижать ладони к голой коже, прижимает меня к себе, и я замираю, потрясенный силой собственного восторга от того, что нужен ей, что она сама дала это понять. Обнимаю ее еще крепче, впечатывая в собственное тело, заваливаюсь вместе с ней на бок и накрываю нас обоих одеялом, просто бросаю спутанный комок на Лили, укрывая ее спину и часть своего бока. Снова опутываю своими руками, не давая ей даже пошевелиться, чтобы упрямой девчонке вдруг не взбрело в голову отстраниться от меня.
Лили?
М?ее голос сонный, а пальцы лениво вырисовывают какие-то завитушки на моей коже.
А я от счастья очевидно совсем отупел, ибо ничем иным не могу объяснить свой следующий вопрос:
Почему ты не девственница?
Пальцы на спине замирают, а девушка в моих руках ощутимо напрягается
Я что идиот? Нахрен я вообще рот открыл? Захотелось лучше ее узнать? Нашел с чего начать!
Я морщусь, но глупый вопрос уже сорвался с губ. И вроде и не думал об этом, сейчас других забот хватает, игнорировал ревность волка, которого в отличии от меня не заботит, что мы застряли в чужом мире. Я искренне верил, что контролирую ситуацию, но вот стоило только расслабиться, и животное взяло верх, портя все, вместо того чтобы сблизиться.
Лили отстраняется, но мои руки все еще на ее плечах, и это обнадеживает.
С какой целью интересуешься?
Если бы я знал. Мне не то чтобы плевать на ее прошлое, но родители с детства прививали мне простую мысль, что вокруг меня не невинные ангелы, а обычные люди. Именно поэтому так раздражало меня лицемерие, и именно поэтому так зацепила Лили с ее честностью и привычкой говорить то, что думает. По крайней мере она такая со мной, а на остальных плевать. И это вдруг наталкивает меня на одну мысль. Осознать это так неожиданно, что не удается понять собственное к этому отношение.
Лили
Вальтер смотрит на меня долго, будто и сам не знает, с какой же целью он задает такие вопросы, но затем пальцы на моих плечах сжимаются чуть сильнее, а взгляд его неуловимо меняется.
Зверь во мне готов растерзать каждого, кто хотя бы посмотрит на тебя. Дай ему волю, и он искупается в их крови,он усмехается недобро,а того, кто был в тебе до меня, я готов убивать медленно и со вкусом, и я не преувеличиваю. Но меня воспитывал человек. Твоя мама, Лили. Она знала твое будущее, знала все, и готовила меня ко встрече с тобой. Она практически искоренила все животное во мне, научила меня отделять человеческое от звериного. Сделала меня идеально тебе подходящим. Та, кого я считал... она делала все это ради тебя, Лили. Взяла меня к себе только ради тебя.
Ты говоришь чушь,отвечаю спокойно,ей было плевать на это. Она отдали меня в приют, избавилась от ущербной дочери, чтобы самой выбрать себе идеального ребенка. Ты просто не знаешь меня так, как знала она, и не понимаешь, о чем говоришь.
Ну так расскажи!он придвигается, и до меня доносится его запах, будоражит чувства и нервы,я пытаюсь узнать тебя. Я же и правда нихрена о тебе не знаю. Ты водила меня за нос, ускользала снова и снова, а я понятия не имею как!
Я метаморф,торопливо признаюсь упавшим голосом, пока не передумала малодушно. Вижу растерянность в темных глазах и пытаюсь оправдаться, будто возможно оправдаться за то, что родилась с дефектом, Я не знаю почему... так вышло.
Метаморф?переспрашивает недоверчиво.
А как еще ты думаешь я могла так долго бегать от тебя? Ну и спасибо порталам, конечно. Я вела тебя в ту деревню, чтобы ты прошел мимо и продолжил искать несуществующего человека, а я бы перезимовала там и вернулась обратно.
Но чтобы менять внешность, ты должна была убить,он отпускает мои плечи и взъерошивает свои волосы. Без его рук сразу становится зябко, и я кутаюсь в одеяло.
Так и есть,говорю тихо, пристально следя за реакцией Вальтера. Почему-то очень важно, чтобы он меня выслушал. Не найдя отвращение в темных глазах, одну лишь продолжающую расти растерянность, позволяю себе надежду.
Пусть знает обо мне все, и тогда он либо оставит меня, как сделали это мать с отцом, либо я перестану бояться, что он меня бросит. Ставлю на карту все, потому что тяготит подарок судьбы, который каждую секунду может просто исчезнуть.
Так ты поэтому не...он замолкает и гулко сглатывает, будто не может говорить,ты поэтому не девственница? Он...
Нет!восклицаю, но добавляю грустно:не меня. Мою подругу. Мы работали вместе. Там где я росла... почти все девушки зарабатывали телом. Это не значит, что взять может кто угодно, но тот рыжий решил иначе. На услуги денег видимо не хватило, или пожалел. В любом случае я вошла невовремя... для него конечно, и сделала первое, что пришло в голову. Хотела просто помешать, оглушить, но не рассчитала силу. Там было столько осколков... Там, где я работала... В общем, владельцу заведения не нужны были проблемы, и он нас не выдал, избавился как-то от тела, но выгнал обеих на улицу. Подруга быстро нашла новую работу, она не особо щепетильна, а я как раз в тот день получила ту самую записку.
Где ты работала, Лили? голос Вальтера не выражает ничего, но глаза мечут громы и молнии.
В борделе. Да дай договорить!хватаю за руку вздрогнувшего всем телом после моих слов двуликого. Рубашка его опасно затрещала на ставших еще шире плечах, а за чуть вытянувшейся челюстью мелькнули острые белые зубы.Я никогда не торговала собой! Ну, если не считать танцев...
Что за нахрен, Лили?в простом вопросе слышится злобное рычание, и я, кажется, впервые слышу волка, который бескомпромиссно вытеснил разумную часть Вальтера и единовластно правил его эмоциями.Другую работу не нашла?!
А ты сам попробуй!шиплю ему в лицо, вмиг злясь за это чистоплюйство,родись девчонкой, останься на улице, в приюте. Потом ты должен оттуда сбежать, потому что в подворотне хотя бы не умирают от голода! Но за еду ты должен выполнять мелкие поручения, а когда станешь достаточно ловким, то утром на рынке срезать кошельки, а поздно ночью заманивать пьяных в переулки, чтобы твои друзья, которых ты вовсе знать не желаешь, занялись беднягой. Все деньги ты отдаешь старшему, который и решает все за тебя. Еда, одежда, мне не принадлежало ничего! Попробуй и оттуда уйти, потому что стал достаточно взрослым, чтобы тебя захотели подложить под клиента. Но вот незадача, у тебя нет накоплений, нет даже одежды, потому что старшие не идиоты, они не дают тебе возможность отложить хоть медяшку, и проворачивают все так, что ты всегда им должен. Всегда в долговой яме! Должен за еду, которой хоть и вдоволь, но не вынести за порог чтобы продать или поделиться с теми, кому повезло меньше, за место, где никто не тронет и пальцем без согласия, но только и ждут, когда ты надоешь своим покровителям. Вот тогда попробуй найти другую работу!
С каждым моим словом Вальтер будто сдувается. Сначала потухли горящие праведным гневом глаза, потом медленно исчезли звериные черты лица, плечи стали немного уже, и натянутая до предела ткань опадает. Двуликий смотрит внимательно, и так, что в горле вдруг застревает тугой ком.
Даже не думай,предупреждаю, сглатывая тяжело,если начнешь жалеть меня, не скажу больше ни слова, ясно?
Ясно, Вальтер отводит взгляд,продолжай.
Закатываю глаза, жалея о собственной несдержанности, но заканчиваю свою историю.
Я случайно познакомилась с владельцем хорошего борделя. Он сказал, что оплатит все мои долги, если я буду работать на него. Я тогда выбрала из двух зол меньшее, решила слукавить. Уже на месте выторговала условие, что если танцами заработаю за ночь больше, чем обычно зарабатывает шлюха, он не будет настаивать на других услугах. Конечно не всегда удавалось набрать нужное количество денег, но тогда в ход шли другие уловки.
Снотворное?спрашивает тихо по-прежнему не глядя на меня.
Это самое безобидное из арсенала,пожимаю плечами.Но в борделе я смогла накопить немного денег. Это все. Хотя было еще кое-что... Это уже касается твоего вопроса. Мне показалось, что я влюбилась, показалось, что взаимно, но после того, как утром, в общем, он мне сказал, что женат, предложил стать любовницей, но я отказалась. Вот теперь все.
Вальтер на меня не смотрит, а мне хочется, чтобы посмотрел, чтобы сказал, что ему плевать на мое прошлое. Я не рассказала ему и сотой доли той грязи, в которой ворочалась большую часть собственной жизни, но даже сейчас он избегает моего взгляда. Молча встает с кровати, поправляет штаны и, не обращая внимания на расстегнутую рубашку, подходит к окну. Его плечи расслаблены, руки висят вдоль тела.
Но, чтоб ты знал,пытаюсь разрядить атмосферу шуткой,даже если бы я работала шлюхой, я бы не смогла догнать тебя в твоих похождениях.
Если бы я могла, я бы подошла к нему и встала рядом, но все, что у меня сейчас есть, это мой подвешенный язык. Выручал меня столько раз, вот бы и сейчас сработало!
Вместо ответа Вальтер просто утыкается лбом в стекло. С облегчением улыбаюсь сквозь выступившие на глаза слезы. Пусть лучше сокрушается, чем жалеет и переживает мое прошлое.
Глава 15
Вальтер
Я так привык ухаживать за Лили, что не представляю, как буду без этого. Мою ей голову, пока она радостно шевелит пальцами ног. Не то, чтобы она была не в состоянии помыться сама, но отчего-то позволила мне.
У нас остался час до назначенного времени, когда я увижу своего настоящего отца, хотя трудно назвать настоящим того, кого не знаешь и никогда не видел.
Если бы я знала, что восстановлюсь так быстро, заставила бы укусить меня намного раньше.
Улыбаюсь, сдерживая готовое сорваться «а я говорил». Как она вообще может оставаться в хорошем настроении после того, что рассказала? Но и этот вопрос не решаюсь задать. Каким нерешительным стал, сам охреневаю. Но и человек, и зверь во мне молчат, не в состоянии прокомментировать прошлое Лили, узнав которое я чувствую себя избалованным ребенком. И не могу больше злиться на маму за то, что ради Лили воспитала во мне все вот это понимание простых смертных, не присущее обычному двуликому, который живет не углубляясь в подробности, тупо деля мир на черное и белое. Глупо злиться на ту, которая научила быть лучше, чем ты мог бы быть. Если бы не она, не чувствовал бы сейчас себя кем-то капризным, кто мнил о себе невесть что, а на деле не прошел и десятой части того, что пришлось пережить вот этой вот улыбающейся и вечно над всеми насмехающейся девчонки. Сколько ей вообще?
Сколько тебе лет?уж это-то можно спросить без угрозы испортить настроение?
Лили в ответ фыркает и продолжает разминать пальцы ног, и когда я уже думаю, что ответа не будет, говорит:
Почти девятнадцать.
М-да, а легче-то не стало. Хрен знает, на что я надеялся, но от мыслей, что на нее, почти ребенка, пускали слюни всякие упыри, и что хуже, сама она в этот момент была в ловушке, в груди снова просыпается глухое бешенство. Ее комментарий о моих похождениях успокоили, усыпили на время гнев, но концентрированный ком злости никуда не делся, и, как я сейчас вдруг понял, никуда уже не денется. Захотелось вернуть маму и вытрясти из нее правду, за что она поступили вот так с собственной дочерью? Что увидела моя приемная мать в будущем Лили такого, что отдала ее на воспитание улицам?
Ты чего?словно почувствовав перемену моего настроения спрашивает Лили, оборачиваясь через плечо. Смотрит внимательно, а затем невозмутимо спрашивает:смывать не будешь?
Растерянно смотрю на ее волосы, в прядях которых еще осталось немного пены, перевожу взгляд на собственные стискивающие бортик ванны руки. Собираю себя по кусочкам, силясь снова усыпить пробудившийся гнев, но без возвращающих разум комментариев Лили это дается не просто.
Иди сюда,она снова будто чувствует меня, отрывает мою ладонь от бортика и тянет к себе.
Вопросительно заламываю бровь.
В ванную?
Все равно вода уже остыла.
Ну спасибо,усмехаюсь, стягивая с плеч рубашку.
Слишком долго,она тянет меня на себя, и я подаюсь, шагаю в глубокую ванну и насмешливо наблюдаю как намокают и сковывают движения штаны.
Если ты хотела меня обездвижить, тебе удалось.
Ну не только же тебе пользоваться моей беспомощностью,пожимает плечами, беря в руки тот же шампунь, которым я мыл ее. Выдавливает на ладонь немного геля и деловитым тоном просит:Ты только наклонись, пожалуйста, я не достаю.
Смеюсь, но снова послушно подставляю голову.
Мыть-то нечего,бормочет, набирая найденным на кухне ковшом воду и поливая волосы,все двуликие как двуликие, с длинными волосами ходят.
А меня человек воспитывал,сокрушаюсь, не переставая улыбаться.
Бессовестный,в ее голосе тоже слышится улыбка.
Если хочешь, буду как все нормальные двуликие, забуду про ножницы, бритву и буду мыться в ближайшем ручье.
Нет. Мне и так нравится.
Вот и призналась.
Тебя бы укусили... и не в таком признался бы.
Не могу больше сдерживаться, хватаю пару и прижимаю к себе, стискивая в объятиях.
Ну вот! Теперь весь пол в воде!восклицает возмущенно.
Да похрен,запечатываю губы поцелуем, вжимая в себя любимое тело, и Лили с готовностью отвечает, зарываясь пальцами в скользкие от мыла волосы, размазывая пену по моей шее и плечам. И сама подставляет горло, стоит мне только скользнуть по ее щеке вниз. Быстро же втянулась. Целую метку, прикусываю зубами, вытягивая из кудряшки первый стон, спускаюсь ниже и ласкаю грудь, проходясь языком сначала по одной вершине, затем сразу по второй, с силой втягиваю ее в рот, и снова музыкой звучит женский стон. Толкаюсь бедрами ей навстречу, притираясь к обнаженной промежности грубой тканью и Лили вздрагивает, пытаясь отстраниться и протиснуть руки между нашими телами.
Нужно было раздеться,выдыхает, дергая неподдающуюся пуговицу на мокрых штанах.
Отодвигаю ее пальцы, дергаю с силой и отрываю вместе с пуговицей кусок ткани.
Радикально,усмехается, закусывая губу и глядя на меня из-под ресниц. Как я мог вообще думать, что она не в моем вкусе? Никого красивее в жизни не встречал. Мокрые пряди потемнели, ресницы слиплись от воды, губы припухли от поцелуев, и я не могу оторвать взгляд, впитывая образ своей пары. Совершенство. Я не замечаю, как говорю это вслух, но понимаю это по порозовевшим щекам кудряшки. Усмехаюсь на ее смущение, за что получаю ладошкой по плечу.
Сдираю ткань со стоящего колом члена, вызывая еще более яркий румянец на ее щеках, но я не хочу, чтобы она смущалась моего тела, а потому меняю ее настрой, снова прижимаясь зубами к метке. Лили выгибается дугой в моих руках, а я приподнимаю ее и насаживаю на себя. Теперь уже сам не сдерживаю стон, чувствуя как туго она обхватывает член. Усиливаю давление на шрамы на ее шее, стискиваю ее скользкую от воды и мыла задницу, толкаясь навстречу, а потом еще, и еще раз. Вода заливает пол от каждого движения, но нам обоим уже плевать на это, мы снова заняты только друг другом. Навсегда заняты только друг другом.
Моя. Навсегда,шепчу рвано.