Чего твориться-то! Ой, люди, чего творится!
Да что там творится-то?
Ну зачем ты так?узнаю в тихом вопросе голос Эммы.
А как с вашей семейкой еще-то? Сказали же, сама к нам эта коняга прибилась! Тыщу раз повторила уже! И люди-то другие видели!
Так к нам она в первую очередь пришла. Если бы у тебя коза сбежала, попросила бы вернуть?
Так то моя коза, а то лошадь приблудная!
Да зачем вам лошадь-то? Она же ездовая, а вы и ездить не умеете.
Голос Эммы звучал мягко, но истеричная баба прицепилась к сказанному, выворачивая на изнанку все сказанное.
А вы все лучшее себе хотите, да? За людей нас не считаете! Гляди ж, городские выискались! Ежели верховой езде обучены, то господами себя возомнили, да?
Да что ты болтаешь-то? Уж как лет двадцать среди вас живем. А верховой езде не сложно обучиться...
Голос Эммы звучит все тише и тише, а в противовес ей совесть моя, на пару с желанием осадить склочную бабу, вопят все громче и громче.
Я обычно очень осторожна, но сейчас, не дав себе время на смакование страха перед последствиями, я делаю то, что должна. И хотя улицы научили меня искать хрупкий баланс между риском оправданным и не очень, но бывают такие моменты, когда просто делаешь, а там будь что будет.
Это я коня украла,я крикнула это, чувствуя себя до невозможности глупо. Будет очень смешно, если меня попросту не услышат.
Но повезло, за шторкой воцаряется пауза, а затем тонкая ткань резко отлетает в сторону. Кто-то попросту сорвал ее с петель. На пороге стоит Эмма и растеряно на меня смотрит.
Что ты такое говоришь?
И пользуясь всеобщим замешательством, зная, что вряд ли у меня есть много времени чтобы объясниться и избежать линчевания, я торопливо затараторила:
Я не хотела воровать. Одолжила только чтобы запутать след. Мы с... мужем поссорились, и я сбежала, добрела до мельницы, взяла лошадь и выпустила ее в лесу. Хотела мужа по ложному следу направить, но упала и повредила спину. Лошадь сбежала. Я думала она вернется на мельницу, но тупая скотина прибилась куда-то еще. Поэтому заявляю честно, это лошадь мельника, и я сама ее у него... одолжила.
Воровка,шипит какая-то грузная тетка, и я узнаю голос той, с кем выясняла отношения Эмма.
Раздраженно закатываю глаза.
Не воровка. Я одолжила. Предупредить только времени не было.
Сама сказала что своровала!
Ну да, чтобы привлечь внимание и не такое ляпнешь. Все же иногда не помешает подумать лишнюю секунду. Хочу было открыть рот, чтобы поставить хамку на место, но тут начинается такое, что привлечь внимание я бы смогла разве что обрушив одну из подпирающих низкий потолок колон.
В меня тыкали пальцами, спорили и решали что-то. Что решали, я не совсем поняла, но это явно мне не понравится. Попытавшись приподняться, смогла только на локти опереться.
Да оставьте себе эту несчастную лошадь,вдруг выкрикивает раскрасневшаяся Эмма, с нарастающей паникой рассматривая звереющую толпу.
Так не в лошади дело! Это сейчас лошадь, а потом что? Деньги? Еда? Воровка она и есть воровка!
Так наказана уже! Видите? Лежит и встать не может!
А зенки-то наглые,щурится в мою сторону обвинительница, а я спохватываюсь и пытаюсь вжиться в роль несчастной и запуганной. Этот Вальтер совсем сбил меня с толку, слишком привыкла быть самой собой.Да поздно притворяться-то, уже все поняли про тебя!
Да вам чтобы что-то понять, и жизни не хватит,не выдерживаю, пользуясь наступившей после выкрика Эммы паузой,Вам объясняют доступным языком, не ваша эта лошадь! Так что тут еще посмотреть надо, кто из нас воровка!
Ну вот, опустилась до склоки. Но если уж жалеть меня не собираются, нужно идти в наступление.
В пещере гробовая тишина, взгляды местных мечутся от меня к хамке и обратно. Заламываю бровь, как бы намекая на очевидность принятия решения. Оглядываю по очередности каждого, кто входит в поле моего зрения, пока не наталкиваюсь на взгляд Вальтера. Стоит в стороне, вальяжно облокотившись на одну из колонн, и насмехается вместо того чтобы броситься на помощь несчастной деве. Вот тебе и истинная пара!
Что тут происходит?раздается зычный голос из-за спин и народ расступается, пропуская вперед толстого, но не рыхлого, а скорее крепкого мужика. Местный староста, насколько я успела изучить жителей деревни. Главнее него вроде и нет никого.
Да вот, решаем чья лошадь,чешет затылок какой-то парень.
Перебивая друг друга, люди пересказывают подробности скандала, но шум такой, что даже я теряю нить произошедшего. Не выдерживая, мужик машет рукой, и люди замолкают, с ожиданием вердикта всматриваясь в напряженное лицо здоровяка.
Ниче не понял,оглашает он приговор, а я едва сдерживаю смех. Это подобие суда просто нелепица какая-то. Очевидно же, что лошадь принадлежит мельнику.
Это моя лошадь прибилась к мельнице,раздается спокойный голос Вальтера.
Это он зря...
Как это твоя лошадь? Ты вообще кто такой?истерично взвыла моя оппонентка.Моя эта лошадь! Знать ничего не хочу!
Теперь я насмешливо взираю на обалдевшего от такого напора Вальтера.
Тихо!снова встревает староста.Лошадь мужику отдайте. Ясно же, что с ним пришла.
Да не нужна она мне,качает головой Вальтер.Вреда больше чем пользы.
Значит моя!не унимается хамка, и голос ее становится еще пронзительней.
Кажется, Вальтер сейчас зубы в порошок сотрет. Пытается что-то сказать, но его голос тонет в новой волне гвалта, и он оставляет попытки достучаться до разума жаждущей хлеба и зрелищ толпе, рявкает вместо этого:
А ну все заткнулись!
Решил повторить трюк старосты? Едва не прыскаю от смеха. Хотя трюк срабатывает, но тишина эта чем-то напоминает звук затвора перед выстрелом.
Воровка она и есть воровка!разоряется хамка с новыми силами,как прикажете спать рядом с такими? Под матрас все нажитое складывать?
Да это рядом с вами спать опасно,шиплю в ответ, и возвращаю ее слова,сначала чужую лошадь присвоили, а дальше что? Деньги? Еду?
Ну так и вали отседава!тетка совсем взбесилась, раскраснелась и шагнула ко мне, уперев руки в грузные бока. И не лежи я беспомощно у ее ног, не стало бы так страшно.
Отошла от нее,вот теперь в голосе Вальтера пропадает наигранная строгость. В низком голосе слышится рык готового к броску волка, и даже у меня по спине бегут мурашки. Мне остается только догадываться, что переживает тетка, глядя во взбешенные глаза моего защитника, но и поделиться ощущениями она не успевает, выпрямившись растерянно, ойкнув слабо, пошатнувшись, слепо шаря по сторонам в поисках опоры, и не найдя таковых, медленно оседая на пол. Теперь она смотрит на подходящего к ней Вальтера снизу вверх и напоминала загнанного в угол зайца, а я завороженно смотрю на своего хищника, что одним только видом превращает всех вокруг в замерших благоговейно перед его силой кроликов. Даже Эмма, которая была на моей стороне и которой опасаться нечего, отступает на шаг, когда он проходит мимо нее. Вот именно поэтому в глазах и поведении любого двуликого видится превосходство. Они умеют поставить на колени одним только взглядом.
Он останавливается в шаге от взиравшей на него в ожидании приговора той, кто еще несколько секунд назад считала себя хозяйкой положения.
Пошла вон,тихий рык, почти мягкий, но пробирает до дрожи.
Глава 11
Вальтер
Когда мы остаемся одни, вешаю на место штору, отгораживаясь от случайных взглядов, и скидываю неразобранные еще вещи в кучу.
Ты куда?спрашивает Лили, но в голосе ее слышу скрываемый страх.Бросаешь меня?
Наклоняюсь, практически падаю на колени рядом с ней и прижимаюсь губами к губам. Впечатываю себя в нее, чтобы и думать о таком не смела. Зарываюсь руками в волосы, и если сначала поцелуй этот был нужен чтобы убедить ее, что никуда мы друг от друга уже не денемся, то в следующее мгновения все мысли вышибает нахрен из головы, оставляя только пустоту, которая стремительно заполняется ее запахом, вкусом, нежностью ее губ. Ее присутствием рядом. Близко, но нужно еще ближе. Порывисто прижимаюсь и Лили подается мне навстречу, чтобы тут же зашипеть от боли и отстраниться. Чертова спина!
Еще вопросы есть?спрашиваю, резко отстраняясь и восстанавливая дыхание.
Куда мы идем?
Умная девочка. И мне нравится это ее "мы".
Подальше отсюда,встаю с колен и продолжаю сборы.Люди испуганы, хрен знает что им в голову взбредет.
Больше она вопросов не задает. Как не задавали их и редкие прохожие, когда мы углублялись в катакомбы. И как на зло одна из них оказалась та кудрявая, которую я принял за Лили в трактире. Она ни слова не сказала, смотрел только долгим взглядом, но от промелькнувших в мыслях картин стало от самого себя тошно. Это как, почуяв запах вкуснейшего блюда элитного ресторана, торопливо пожрать в дешевой забегаловке. Надеюсь Лили никогда о моих похождениях не узнает. Тут же в голову пронеслась череда девок, ни одну юбку ведь не пропустил, животное похотливое. И если кудряшка не идиотка, а она точно не идиотка, то уже в первый же день в родовом поместье узнает обо всех моих похождениях, даже если я поменяю штат прислуги. Жительниц ближайшей деревни-то заменить не получится. И какого хрена я не подумал раньше о моменте, когда нужно будет привести в родовое гнездо пару? То есть я думал, конечно. И раньше это все казалось просто и понятно. Я никому ничего не обещал, развлекался с кем придется и считал, что уж моя-то пара никогда эти интрижки всерьез не воспримет. Но вот глядя сейчас на Лили, вдруг осознаю яснее ясногоя не хочу, чтобы она знала грязные подробности моей жизни. Мне необходимо, чтобы она смотрела на меня с восхищением, как когда я выгнал нахрен склочную бабу, которая нависла над беззащитной девчонкой как коршун над птенцом. Дала бы повод, и разорвал бы ей глотку. От одного воспоминания волоски вдоль позвоночника дыбом встают, будто там волчья шерсть, а не человеческая кожа. И вряд ли кудряшка посмотрит на меня так же, когда узнает количество трахнутых мной соседок и горничных, познакомится с ними лично, будет вынуждена улыбаться. Надеюсь к тому времени, когда мы доберемся до моего дома, она перестанет искать поводы от меня сбежать. Потому что там их более чем достаточно. На каждом мать его, шагу.
Долго еще идти?
Озабоченно смотрю на кудряшку. Бледная, дышит поверхностно, будто не может нормально вдохнуть.
Болит?
Ну так... немного.
Врет же.
У меня было немного времени изучить заброшенные шахты, и я дошел до места, где рукотворные тоннели расширялись в естественные гроты и расщелины. Среди них даже отыскался бьющий прямо из скалы ручей горячей воды, который собирался в углублении, образуя бассейн с чистой и теплой водой. Но куда важнее оказался для меня источник магии, который чувствовал только я по причине своей двуликости. Не честный прием, скрывать такое от Лили, но мне похрен. Я хочу ее вылечить, а не упираться в стену ее упрямства. И вызванная магией эйфория должна поспособствовать нашему с кудряшкой резкому сближению. Судя по тому, как она расслабилась, даже боль в спине начала отпускать.
Что-то не так,не заставила себя ждать Лили.Здесь точно что-то не так.
Врать открыто не хочу, но и открывать правду не спешу, давая ей возможность додумать все самой.
Воздух что ли какое-то... другой.
Не нравится?
Очень нравится. Даже дышится легче,Лили прикрывает глаза и вдыхает полной грудью.
Улыбаюсь, глядя на нее и прижимая к себе чуть крепче. Она убьет меня, когда узнает правду.
Лили
Пульсация в спине сходит на нет, а вот настроение мое скачет вверх, становясь каким-то шальным. Еще лучше мне становится, когда воздух вокруг теплеет настолько, что хочется избавиться от верхней одежды. Так надоел холод, а еще боль эта постоянная. И хоть двигаться я по-прежнему не могу, но дышится... счастливо! Вальтер прижимает меня к себе чуть теснее, а мне хочется стать еще ближе. Устала сопротивляться и плыть против течения, тем более что и воображаемого берега не видно, а по течению, я точно знаю, ждет нечто волшебное. А если потом придет разочарование? Ну и пусть. Плевать. Больно будет в любом случае, потому что я уже смотрю на Вальтера с восхищением, поздно одергивать себя. Он нравится мне. Ироничный, жесткий, сильный. Такой как есть, такой, каким может со мной стать.
А еще он вздумал провести меня, но я-то маг, и козырь опять на моей стороне.
Почему мне так хорошо?спрашиваю невинно, проводя кончиками пальцев по его щеке. Щетина колет подушечки пальцев, и от непривычного ощущения по спине бегут мурашки.
Вальтер тяжело сглатывает и бросает на меня быстрый взгляд, но делает вид, будто вопроса не прозвучало и вообще ничего особенного не происходит. Сдерживаю смешок, продолжая прикидываться дурочкой.
Так легко стало И боль прошла.
Так это же хорошо,невозмутимо несет меня дальше. И даже ведь не покраснел, не смутился хотя бы немного!
Конечно хорошо,еду пальцами вниз по шее, любуясь разбегающимся от них во все стороны мурашками.
Не только меня волнует прикосновение, да, милый? Мы с тобой поиграем немного. А еще ты плохо меня знаешь, двуликий. Я прекрасно чувствую долетающие до нас искры источника. Они едва тлеют, задевают самым краем, но я чувствую их в воздухе, и нарочно вдыхаю полной грудью. Решил вот так меня обхитрить? И мне бы разозлиться, но я позволю тебе это. Потому что с каждым вздохом будто растворяется тяжелый и неповоротливый ком в груди. Потому что жизнь была ко мне несправедлива. Закрываю глаза, поглощая новые искры природной силы, как если бы после долгой дороги с головой окунулась в наполненную чистейшей водой ванную. Будто «дорожная пыль» стекает не с тела, а с души. И приходит понимание, что я ошибалась, душа закована совсем не в панцирь, а просто покрыта налетом пыли и грязи, не моей, чужой, которая касалась меня, липла и пачкала.
Прикрываю глаза, чувствуя под пальцами биение пульса двуликого, покачиваясь в ритме его шагов, успокаиваясь, как под самую чудесную в мире музыку.
Хочу подтянуться на руках и прижаться носом к шее, чтобы сделать то, что так давно хотелосьвдохнуть его запах полной грудью, провести носом по коже, а затем и губами, но я не решаюсь. Мне становится легче, но я не сошла с ума, и я еще не готова. В этом и кроется секрет воздействия источника, этим он и отличается от наркотиков, которыми я снимала боль. После каждого применения у меня развязывался язык, я говорила и делала быстрее, чем удавалось осмыслить. Сначала вечер с Вальтером, чувственный, на грани, но вряд ли я бы расслабилась без порошка сельского дока, затем перепалка со склочной теткой. Я же не такая, я умнее и хитрее, и никогда бы в здравом уме не нарвалась на изгнание.
А источникэто нечто иное. Он обнажает самую суть и преподносит понимание происходящего как самую простую в мире вещь. Будто перед мысленным взором разворачивается карта судьбы, на которой красными линиями обозначены возможные варианты развития событий. Интуиция в чистом виде, незамутненный взгляд на жизнь целиком, чтобы понять, кем на самом деле мы являемся, что принадлежит нам, а что можно стряхнуть, как липкую паутину с рук.
Тут и сейчас мы не Лили и Вальтер, нет с нами того груза, что тащим на себе, которым прикрываемся друг от друга. Тут нет прошлого и будущего, но все, что есть, по-настоящему важно. С нами остаются только незыблемые вещи, от которых невозможно отмахнуться и которые сильнее человека. Такие, как связь волка с его избранницей. Источник усиливает притяжение, делает связь прочнее каната, тянет нас друг к другу со страшной скоростью, чтобы мы с восхищением приняли все, что дает нам эта сила. Нет сомнений, что должно быть именно восхищение, и я не могу больше сопротивляться этому, но до самого последнего момента оттягиваю признание неминуемого, ведь вместе с принятием, мне придется забыть о мести Вальтеру. Это так больно, потому что в мыслях я снова хороню родителей, на этот раз навсегда, теряя то немного, что объединяло нас хоть как-то. Хочется реветь в голос, но я боюсь сама себя, и улыбаюсь вместо слез, пытаясь простить предательство тех, кто обязан был защищать меня и любить больше жизни. Мои прежние мысли будто неправильно сросшиеся после перелома кости, и источник ломает их заново, чтобы на этот раз все было действительно хорошо.
Ведь ненавидеть ихто немногое, что мне оставалось, потому что нельзя любить предателей.