Какой этот пакгауз огромный,сказал Бласко, когда до пакгауза оставалось каких-то двести футов.Черт его знает, где они этого писаку прячут
Оливио остановился, заложил руки за спину и, покачиваясь с носков на пятки, задумчиво стал рассматривать пакгауз. Это было большое строение на каменном фундаменте, до середины высотыиз бутового камня на сером растворе, а дальшеиз серых необожженных кирпичей. На стене во всю высоту белой краской намалеван номер пакгауза. Под черепичной двускатной крышей на фронтоне торчал кран с блоками, над окошком. Двери были заперты, немногочисленные окна на высоте семи футов над землейтоже.
И как, змей подери, нам туда зайти?потер подбородок Тонио.Можно, конечно, выбить дверь, но
Но тогда они вполне могут писаку укотрупить,вздохнул Жоан.Не хотелось бы
Оливио прекратил раскачиваться и посмотрел на кран над верхним окошком пакгауза. Медленно сказал:
Кажется, я придумал. Вот что. Я туда зайду один. Пусть думают, что я купился.
Ты с ума сошел, Оливио, туда одному идти?одновременно спросили Бласко и Жоан.
Ну они же хотят меня одного,оскалился Оливио, и в его глазах зажглись зеленые огоньки.Вот я и зайду.
С ума сошел,печально констатировал Тонио.
Ты думаешь, они писаку так отпустят? Такие честные?недоверчиво спросил Бласко.
Как же, держи карман,усмехнулся Оливио.Чести у них нет. Если бы сеньор Ньета сам был моряком или хотя бы фартальским доном но он мартиниканец и журналист. И его статьи им изрядно допекли. Они его не отпустят.
Значит, надо их переиграть,сказал Робертино.Давайте кто-нибудь из нас залезет туда, наверх, и посмотрит, что там внутри. Для начала надо выяснить, где они держат журналиста. Потом подумаем, как действовать.
Жиенна посмотрела на кран на фронтоне, шевельнула пальцами и прищурилась. Крюк на канате закачался, блоки повернулись, и канат медленно пошел вниз.
Я полезу,сказала юная инквизиторка.Кто-нибудь со мной?
Я,вызвался Тонио прежде, чем хоть кто-то что-то успел сказать.
Жиенна кивнула, подошла к канату с крюком и принялась ловко по нему взбираться. Тонио подождал, пока она поднимется футов на десять, и сам полез следом. Бласко, глядя на это, хмыкнул:
Сообразил, надо же.
В смысле?не понял Робертино. Бласко ухмыльнулся:
Он на Жиенну запал, разве не ясно? Теперь лезет и ее задницей любуется. Задница у нее, конечно, отличная, что ни говори. Есть на что глянуть.
М-м-м, но она же всё равно в штанах,недоуменно пожал плечами Робертино.
Жоан и Бласко тихонько заржали, махнув на него рукоймол, что с тебя взять, с девственника.
Между тем Жиенна добралась до крана и залезла в окно под ним. Тонио забрался следом. Там, за приемным окном, была площадка, на которую выходили несколько потолочных блоков с канатами и крюками, с помощью которых размещались грузы внутри пакгауза, когда их уже становилось невозможным укладывать снизу. Подобравшись к краю площадки, паладин и инквизиторка посмотрели вниз.
Сейчас пакгауз был практически пуст, только несколько штабелей из каких-то ящиков громоздились у стен, да в углу лежала куча мешков. Зато народу внутри было многоТонио насчитал аж двадцать человек во флотских мундирах, явно офицерских, но каких чинов, непонятно. Во флотских знаках различия Тонио не разбирался. Несколько моряков расположились у двери, остальные стояли кружком в центре пакгауза, а внутри этого круга и находился заложник, раздетый до пояса и привязанный к опорному столбу.
Тонио создал крошечный поисковый огонек и пустил его туда, желая послушать, что там говорят. Жиенна сделала то же самое, а потом достала из кармана облачения маленький блокнот с карандашиком и принялась быстро чертить план пакгауза, потом на обороте что-то написала, вырвала листок, сложила бумажного голубя и, быстро скастовав на него какое-то заклинание, запустила в окошко.
Внизу между тем происходило нехорошее. Один из моряков, обступивших связанного журналиста, подошел к нему и влепил увесистый пинок:
Краснорожий ублюдок, гребаная сухопутная крыса, как ты вообще посмел свой обосранный хвост поднять на благородных людей?
Пабло Ньета молчал, сохраняя на лице невозмутимость. Морячок ударил его еще раз. Другой офицер, невысокий светловолосый кьянталусец в эполетах, сказал с ухмылкой:
Что ты хочешь от этих дикарей? Они по-человечески не понимают. Клянусь целкой Девы, как были голожопыми обезьянами, так и остались, хоть и штаны понадевали.
Его сосед, чернявый плайясолец, поигрывая плетью-треххвосткой, сплюнул:
Да выпороть говнюкатогда поймет. Их всех пороть надо, и почаще, чтобы место свое знали, выродки.
И он размахнулся плетью, ударил по голой спине мартиниканца с оттяжкой. На красно-коричневой коже тут же вспухли багровые полосы от смоленых концов плети, но Ньета молчал и даже выражение лица не изменилось. Плайясолец выругался заковыристо и ударил еще разс тем же результатом. Спокойствие мартиниканца его совсем взбесило, и он принялся хлестать наотмашь, а его приятели только посмеивались. Еще один плайясолец, высокий стройный красавец с аксельбантами, достал из кармана мундира флягу и хлебнул из нее со словами:
Люблю хороший ром под хорошую порку. Джильермо, врежь ему еще. Пусть заорет.
При этих его словах на верхней площадке Жиенна обеспокоенно выругалась шепотом, а Тонио вздохнул:
Он не заорет. Вилькасуаманец из воинского рода скорее сдохнет, чем покажет слабость своему врагу
Что ж парни так тянут? Эти ублюдки его же запорют до смерти!Жиенна нервно сжала пальцы.Может, кастануть что-нибудь?
Подождем, надо одновременно действовать,придержал ее за плечо Тонио.Они скоро явятся.
Внизу продолжалось жестокое веселье. Чернявый Джильермо вошел в раж, пытаясь добиться от Ньеты хоть какого-то звука, и с шестого удара рассек кожу. Полетели брызги крови, но и теперь журналист молчал, только дышал тяжело. Любитель рома и порки недовольно сказал:
Ты смотри, гордец какой. Красномордый, думаешь, ты охренеть какой крутой герой? И не таких обламывали.
Это точно. Даже этого говнюка Оливио озалупили,усмехнулся широкоплечий детина с очень темными глазами, свидетельствующими о небольшой примеси альвской крови.Может, и этого так же, а? Отымеем как следует. Слыхал я, что у краснорожих жопы хоть и тугие, да на разрыв прочные, вот и проверим.
Все заржали, морячки, дежурившие у дверей, оставили пост и подошли ближе, а любитель рома сказал:
Мне нравится эта идея. Отымеем засранца, отымеем так, чтоб у него изо всех дыр выливалось. Вот только сейчас или подождем, когда сучий сын Альбино явится, тогда и отдерем разом обоих?
Тут наконец Пабло Ньета подал голос. И голос этот был едким, как щелочь:
Правду, значит, говорят, что плети, ром и мужеложствославные традиции выпускников Ийхос дель Маре.
От этих слов Джильермо схватился за плеть и хлестанул его со всей дури, так, что брызги крови полетели во все стороны, заляпав и мундир самого Джильермо.
Наверху Тонио потянул ману, Жиенна начала активировать какой-то каст А внизу грохнуло, двери в пакгауз сорвались с петель и влетели внутрь. А в проем шагнул Оливио, отряхнул мундир, поправил берет и огляделся. И сказал на понятном морячкам языке:
Знакомые всё лица. Вся гребанная камарилья, кроме Стансо, который сейчас жопой тюремную скамью полирует. Ну, сеньоры офицеры, как вы и хотели, Оливио Вальяверде и Альбино здесь. Теперь отпустите сеньора Ньету.
Хера с два,Джильермо еще раз врезал плетью по спине мартиниканца.
Оливио сделал шаг вперёд:
Последний раз говорю: отпустите сеньора Ньету, мрази.
Веселье в самом разгаре,красавчик в аксельбантах снова глотнул из фляги и расплылся в мерзкой улыбочке.Кто ж отпускает дорогих гостей посреди вечеринки? Но не бзди, Вальявердемы люди чести, в отличие от тебя, мы слово держим. Отпустим после того, как оттрахаем вас обоих.
Паладин посмотрел на него, словно на таракана, и ответил:
Микелло, ты как был дураком, так им и остался, несмотря на лейтенантский чин. С чего ты взял, что сможешь меня оттрахать?
Раньше же тебя трахал, отчего б и не повторить,Микелло допил ром и сунул флягу в карман.Я еще помню, какой сладкой была твоя дырка. Надеюсь, в этом твоем паладинском Корпусе тебя трахают регулярно и ты не забыл, как жопу подставлять надо. И как хер насасывать. Тебя, конечно, всякой хрени научили, но она тебе не поможет. Один против двадцати ты не выстоишь.
И тут Оливио очень нехорошо усмехнулся:
Я не один.
В этот момент снова грохнуло, и по обе стороны от входа образовались два пролома. В пакгауз вошли Жоан, Робертино и Бласко, сверху упал шар голубого света и окутал привязанного к столбу Ньету слоем щитов, а затем с площадки спрыгнули Тонио и Жиенна, отбежали в стороны, оказавшись по правую и левую руку Оливио.
На мгновение Микелло растерялся, но тут же взял себя в руки, а чернявый Джильермо сказал:
Тьфу, пять паладинчиков и одна девка. Да мы вас всех отдерем, херня вопрос. И ваши штучки не помогут, у нас на сей счет кое-что имеется.
Бласко и Жиенна одновременно подняли руки, активируя сразу по три боевых кастадве «Фейских цирюльни», две «Заморозки» и два «Плевка василиска», всевполсилы, но и этого должно было быть достаточно, чтобы вывести из строя половину противников.
Но не успели касты окончательно сформироваться, как Джильермо выдернул из кармана небольшой круглый предмет и швырнул его под ноги паладинам. Предмет негромко бахнул, в воздух взметнулось облачко черной пыли. Касты тут же сдохли, а Бласко и Жиенна быстро отскочили назад, стараясь не вдохнуть эту пыль, которая, впрочем, стала быстро оседать.
Граната с адамантовой пылью,поднял бровь Оливио.Небось отвалил за нее пару десятков эскудо, не меньше. И совершенно напрасно.
Он поднял левую руку, призывая силу Девы, то же самое сделали все остальные, и Бласко сказал:
Видал я идиотов долбанутых, но чтоб настолько На святую силу адамант не действует, дурачье.
И он ударил разом с остальными Дланью Девы. Конечно, на людей это подействовало далеко не так хорошо, как на фейри, нежить или демонов, но белые вспышки на несколько мгновений их ослепили, а сама Длань сбила с ног половину морячков.
Плохо было только то, что адамантовая пыль осела не сразу, а из-за сквозняка ее потянуло поземкой прямо к пленному Ньете, и щиты, закрывавшие его, погасли. Это заметил и Джильермо. Подскочил к мартиниканцу, выхватил кортик и приставил к его горлу:
Тихо, сучьи вылупки, или я ему глотку вскрою!
А оставшиеся стоять на ногах морячки бросились к ящику недалеко от опорного столба и быстро вооружились маленькими арбалетами-ублюдками, а двоесамопалами.
Паладины остановились. Микелло ухмыльнулся:
Вот и всё, твари красномундирные. Думаливам поможет ваша хреномагия? Отымей меня святой Микелло, если вы отсюда живьем выйдете!
Оливио прищурился, и Микелло показалось, что у того в глазах зеленый огонь. Пригляделсяи понял, что не показалось.
Хула на святогопреступление против Веры, Микелло,ровным голосом сказал Оливио.Нападение на паладинапреступление против Церкви и Короны. Похищение фартальского подданногопреступление уголовное. Удар плетью, нанесенный дворянину другим дворяниномпреступление против чести. Вы тут уже заработали целый букет наказаний, так что, полагаю, очень скоро присоединитесь к вашему приятелю Стансо. Ему там скучно без вас кайлом махать. И трахать ему там некогосамого, небось, трахают.
Ты что, не понял, ублюдок?даже чуть растерялся Микелло.Ты живым отсюда не выйдешь. Отправишься нахер вместе с прихлебателями раков кормить. Им и трынди про законы с преступлениями. Но сначала мы вас всех отымеем по кругу.
Какой ты скучный, заладил«отымеем» да «отымеем»,вздохнул Оливио.Тебе что, никто не дает, что у тебя только одно на уме?
Да такому долбоклюю хреноголовому никто письку даже не покажет и за сто эскудо, не то что не даст,совсем не по-дамски, но очень по-инквизиторски сказала Жиенна.
А Жоан сплюнул:
И ругаться он тоже не умеет, тьфу. Слыхал я, что морякимастера загнуть пятиэтажно, но вижупустая болтовня.
Морячки нервно переглянулисьчто-то явно шло не так, паладины почему-то никак не желали пугаться. Хотя должны былившестером против двадцати, вооруженные только мечами и баселардами против палашей, кортиков, арбалетов-«ублюдков» и самопалов.
Оливио спокойно сказал, глядя на Микелло:
И кстати, мне очень интересно, знает ли адмирал Скьярелли, чем занимается нынче вечером его адъютант Сдается мне, что знаеттакие трусы как вы не пошли бы на подобное дело, если бы он и еще кое-кто не прикрывал ваши жопы.
Рядом хихикнул Робертино:
Под Скьярелли уже земля горит, но он этого еще не знает. Оба моих дяди уже давно ждут, когда он неверный шаг сделает. И, похоже, дождались.
Микелло занервничал, но виду постарался не показать:
Ты что трындишь, недомерок, какие еще твои дяди?
Его величество Амадео Пятый и вице-адмирал Гуго Ванцетти,улыбнулся Робертино, и Микелло аж передернуло.
Остальные морячки немного растерялись от такой новости, но в этот момент Джильермо, видимо, решил, что терять уже нечего. Он махнул кортиком, и на шее Пабло Ньеты протянулась красная нитка глубокого пореза:
Хватит трепаться! У меня терпение не бесконечное. Ты, ублюдок, снимай штаны и становись раком, живо!
Оливио даже не шелохнулся. Его товарищи чувствовали, как сгущается вокруг него могучая силаи сами тоже не стояли без дела. И когда Джильермо снова занес кортик, Жиенна вдруг исчезла с легким хлопком, тут же появилась позади Джильермо и врезала ему кованым носком сапожка под копчик. Джильермо кубарем полетел на пол, а инквизиторка тут же накрыла себя и Пабло Ньету куполом святой брони, вынула нож и принялась резать веревки. Журналист спокойно сказал (словно не его только что по горлу полоснуть пытались):
Благодарю, сеньора инквизиторка.
Не за что пока,пробурчала Жиенна, пиля крепкие толстые веревки.Вас отсюда еще вытащить надо. Дева, дай мне сил на двойной телепорт! А моему ножуверевки перерезать
Как назло, то ли веревки оказались слишком прочными, то ли нож затупился, но возилась Жиенна долго. Джильермо проявил знакомство с принципом работы магических щитов и святой брони: начал методично рубить по перламутровому куполу палашом, с каждым ударом ослабляя броню. Жиенна вдруг сообразила, что она же магичка, и наложила на клинок ножа усиливающее заклятие. Веревки наконец поддались, и в тот момент, когда святая броня на шестом ударе Джильермо наконец сдохла, инквизиторка начала готовить телепорт. Джильермо размахнулся палашом, но Жиенна успела схватить журналиста за руки и исчезла. Палаш врубился в опорный столб, Джильермо разразился богохульствами:
Трахать Пятерых семихреновым трахом в рот и жопу по десять раз!
Сверху, с площадки, куда перенеслась инквизиторка, на него упала «Заморозка», и он застыл с раззявленным ртом.
Побудьте тут, сеньор,сказала инквизиторка, помогая Пабло усесться возле приемного окна.И потерпите немножко, сейчас я ваши раны обработаю.
Она присела, рассматривая исполосованную спину. Зрелище было ужасным: рваные лохмотья кожи висели большими клочками, всё было залито кровью, рассечены мышцы, а в одной особенно глубокой ране даже видны были ребра. Жиенна прерывисто вздохнула, сглотнула, но кровоостанавливающие чары наложила быстро и безошибочно. Затем наложила очищающие и сказала:
Заживлять не рискну, тут сначала врач должен всё это собрать и сшить Только обезболить могу легкой «Заморозкой». Вот
Благодарю.
Она усадила его поудобнее:
Если начнут стрелять, под вами каменный выступ, прикроет.
А вы, сеньора?
А я вниз,и она сиганула с площадки, прямо в гущу уже завязавшейся драки.
Первым делом, конечно, морячки разрядили арбалеты-«ублюдки». Тонио и Робертино от болтов увернулись, Жоан отбил два сразу, махнув своим здоровенным мечом, и болты полетели в разные стороны, судя по воплямдаже в кого-то на излете попали. А Оливио, в которого в основном и целились, поднял руку, призывая щит веры. На мгновение стало страшноватовспомнил, как в подобной ситуации такой болт пробил его щит, но в этот раз сработало отлично: пять болтов зависли в воздухе, а через полсекунды упали к его ногам. Бласко рявкнул:
Да итить-колотить и жопой давить,и выпустил сразу две «Фейских цирюльни». Туча разъяренных феечек с бритвами набросилась на морячков, кромсая на них мундиры и норовя попасть в лицо. Касты были вполсилы, и скоро развеялись, но кое-кого из строя вывели: три мичмана, видимо, решили, что с них хватит, и рванули к выходу.