Этого Оливио не понял, и осторожно спросил:
Какая традиция?
А в нашем роду в каждом поколении кто-то должен себя Деве посвятить,пояснил Жоан, застегивая мундир.Вот и моя очередь пришла.
Он взял с кровати самый настоящий паладинский меч, правда, довольно старинного вида, и повесил его на крюк на стене над кроватью. Тут до Оливио наконец дошловспомнил читанное в «Хрониках Корпуса»:
Так ты из тех самых Дельгадо!
Ага,Жоан потрогал крестовину меча и вздохнул.Прямой потомок Роже Дельгадо. И меч его, Консуэло, мне достался не посрамить бы теперь предка. Боюсь я... батя вечно твердит, что я тот еще раздолбай и дедуля Мануэло строго наказывал, чтоб я вел себя хорошо и не позорил наш род.
Сапоги Жоан надевать пока не стал, сунул ноги в шлепанцы:
Еще успею мозоли казенными сапогами натереть... Слушай, у тебя наставник ведь есть уже?
Да. Сеньор Джудо Манзони,Оливио сидел на кровати, опершись о спинку, и с интересом смотрел на Жоана.
Ого!восхитился тот.Сам Манзони, надо же. Дедуля говорил, он в ученики только особенных берет.
Оливио плечами пожал:
Я вроде бы самый обыкновенный... Но он почему-то меня сам выбрал, даже настоял на этом. Хотя сначала меня было выбрал Валерио Филипепи.
Жоан глянул на Оливио, качнул головой:
Э-э, да это просто ты пока сам не знаешь, что особенный. Уж поверь. Дедуля Мануэло знает, что говорит. У меня ж дед двоюродныйсам старший паладин. Семьдесят пять лет ему уже, а до сих пор служит, хоть больше и не странствует. Но всех здешних старших знает хорошо.
Честно говоря, Оливио подозревал, что Манзони выбрал его в ученики не потому, что он особенный, а из-за его тяжелого прошлого. Уже знал, что его наставникпосвященный Матери, и обладает способностью к духовному утешению. По уставу, кадеты и младшие паладины обязаны исповедаться своим наставникам. Оливио не знал, как это у других, но с Джудо это была не исповедь в обычном ее виде, а скорее разговор по душам. Оливио так и не рассказал ему никаких подробностей, кроме того, что учился в гардемаринской школе и там ему пришлось очень несладко, и что отец его сильно обидел. Но наставник, похоже, и без его откровений обо всем (о многомтак уж точно) догадался.
А тебе наставника определили?в свою очередь спросил Оливио. Жоан, разворачивая один из оставшихся на кровати свертков, сказал:
Конечно. Повезломеня решил взять Андреа Кавалли. Он крутой, и при том нестрогий, ну по крайней мере мне так дедуля говорил.
В свертке оказался шерстяной полосатый плед с бахромой, сотканный из рыхлых, пушистых нитей. Жоан аккуратно сложил его и положил в ногах кровати:
А ты почему в паладины решил податься?
Оливио не хотел распространяться на эту тему, но Жоан ему понравилсясвоей открытостью, непосредственностью, и вообще, похоже, что человек он хороший. И Оливио признался, впрочем, не раскрывая всей правды:
Я из дому сбежал. Папаша хотел меня во флот, а я туда совсем не хотел и когда я наотрез отказался, он меня наследства лишил. Ну, я плюнул и сделал ноги. Сначала просто сбежать куда подальше хотел, в армию там завербоваться или даже в Кампо Саваджо свалить... А потом подумала чем Корпус хуже? Даже лучше. Вот и
И тебя не смущает даже то, что обеты придется давать и трахаться нельзя?удивился Жоан.
Оливио пожал плечами:
Ну... да не особенно. Как-нибудь проживу и без, хм, траханья. Паладинство все-такизанятие достойное, лучше, чем в армии лямку тянуть или в Кампо Саваджо со всяким сбродом болтаться.
Уважаю,сказал Жоан. И вздохнул.Мне вот, как подумаю, что трахаться нельзя, так тошно становится Люблю я это дело, эх да куда уж теперь деваться-то
Он развернул последний сверток, слез с кровати и подошел к Оливио:
Угощайся. Вроде как за знакомство, что ли. Вообще-то положено выпить, но нечего.
Оливио вынул из коробочки инжирно-ореховую конфету и сунул в рот:
Спасибо, вкусно. Мне-то отблагодарить нечем
Жоан тоже запихал в рот конфету:
А тебе и не надо, ты ж тут уже был, когда я пришел. Это новенькие вроде как выставляться должны, по обычаю. Хе, ты знаешь, а ведь ты, получается, старший будешь, даже если среди кадетов будет кто-то старше тебя по возрасту. То есть в Корпусе, конечно, среди кадетов старшего никогда не назначают, но традиция такая, что ты вроде как сержантом над нами будешь.
Вот уж чего никогда не хотел,усмехнулся Оливио.Ерунда какая. Слушай а ты столицу хорошо знаешь? Ты сказал, что ты тут месяц жил.
Ну, как центральные кварталы кое-как изучил, а что?
Да так, может, покажешь мне тут хоть что-нибудь, а то я так и не удосужился до сих пор город посмотреть. Одному как-то скучно было
Жоан кивнул:
Понимаю. Ну, давай завтра пойдем прогуляемся, посмотрим. Погода вроде хорошая должна быть.
На следующий день после завтрака оба кадета отправились в город. Жоан, хоть и сказал, что «кое-как» изучил центр, но оказалось, что знал он центральную часть города довольно неплохо, а главное, благодаря ему Оливио наконец нашел пристойную тратторию, где можно было заказать плайясольские блюда и при этом уложиться в пару реалов. Собственно, это была траттория «Драконий клык», и оказалось, что это вообще излюбленное место паладинов и магов. Спагетти карбонара там были вполне достойными и стоили всего полреала, с пивом и овощной закуской на выбор. Сам Жоан, как понял Оливио, тоже не имел возможности сорить деньгами, хотя ему, по всей видимости, не доведется обходиться только одним маленьким кадетским жалованьем в четыреста двадцать реалов в месяц на всё про всё.
Когда они, нагулявшиеся и чуть набравшиеся, вернулись в казармы, в кадетской спальне было уже два новичкахудощавый среднего роста мартиниканец с татуировками на лице и гребнем черных волос, заплетенных в замысловатую косичку, и очень аристократичного вида юноша, невысокий, но широкоплечий и синеглазый кесталец, каковым он, несомненно, являлся, судя по его чертам и смуглой коже. Присмотревшись к нему, Оливио узнал отпрыска Сальваро и очень удивился. Даже не поверил сначала собственным глазам, но паренек, скромно улыбнувшись, отвесил легкий поклон и представился:
Робертино Сальваро, к вашим услугам.
Оливио ответил тем же поклоном:
Оливио Альбино.
Жоан с восхищением уставился на Робертино:
Ух ты, не может быть!!! Чего это Сальварои вдруг в Корпус?
Робертино пожал плечами:
Так получилось.
А, какая, в сущности, разница, чего,махнул рукой Жоан.Будем знакомы. ЯЖоан Дельгадо.
Мартиниканец тоже представился:
Эннио Тоноак,и протянул руку Жоану.Рад познакомиться с сыном рода Дельгадо.
И мне приятно с Тоноаком знакомство свести. Потомственные паладинские династии, что ни говори,Жоан пожал его руку.Вам, парни, наставников уже определили?
Андреа Кавалли, у обоих,сказал Эннио.Я даже не ожидал, что он меня выберет. Мне брат рассказывал о нем. Круче, как по мне, здесь только Джудо Манзони. Но о нем в наставники я даже не мечтал.
Оливио слегка зарделся:
Он меня почему-то выбрал. Я ведь не знал сначала, кто он такой. Это потом уже понял, что мне круто повезло.
Ого,с уважением глянул на него мартиниканец.И правда. Повезло тебе.
Между тем Робертино аккуратно разложил в сундуке свои вещи, переоделся в новенький, явно пошитый на заказ мундир, выложил на свой прикроватный столик пару книг, сел на кровать и задумался о чем-то. Оливио он понравился, как, в общем-то, и мартиниканец, который первым делом повесил на стену над кроватью паладинский меч, по всей видимости, доставшийся ему по наследству, как и Жоану. Оливио уже знал, что Тоноаки, как и Дельгадоэто одна из паладинских династий, род, в котором время от времени кто-нибудь становится паладином. Вот как отпрыска семейства Сальваро в паладины занесловот это любопытно. Покойная королева была урожденной Сальваро, сестрой нынешнего наместника Кестальи. Ее детинаследный принц Серджио, второй принц Леон и принцесса Джулияунаследовали точно такие же синие глаза, какие были у Робертино. Конечно, Робертино мог быть признанным бастардом графа Сальваро, но все-таки, наверняка даже бастарда нашли бы куда пристроить и помимо Паладинского Корпуса. Но, конечно, расспрашивать его Оливио не стал и не собирался. Не в его правилах было лезть в чужую жизнь, захочетсам расскажет. Но Оливио он все равно понравился, уж хотя бы тем, что он был таким же новичком здесь, как и сам Оливио, и тоже сыном знатного рода. Конечно, и Дельгадо, и Тоноакиизвестные и древние фамилии, но Эннио и Жоан знали, что здесь и как, с детства привыкли к мысли, что их судьбапродолжить семейную традицию. Для них Корпус был чем-то, в общем-то, близким и понятным, а для Оливио и Робертинонаоборот, совершенно новым, непривычным и неизведанным.
Ужинали они в траттории «Корзо бьянко»на сей раз за счет Робертино. Тот, еще не зная о традиции «проставляться», просто предложил их всех ради знакомства угостить ужином, и оказалось, что он отлично знает столицу. Так что, пока они дошли до траттории, Робертино даже несколько достопримечательностей им показать успел. Особенно впечатлялся Энниослишком непохожей была Фартальеза на его родной Тиуапан, как он не уставал признаваться. Говорил он с резким, слегка клекочущим акцентом, и делал иногда забавные грамматические ошибки, но все было понятно, и вскоре его оговорки другие кадеты даже перестали замечать.
Вечером, уже после отбоя, к ним зашел старший паладин Роберто Ливетти:
Доброй ночи, парни. Не спите еще? Я вам товарища привел. ЗнакомьтесьТонио Квезал, из Куантепека.
И он вытолкнул вперед невысокого мартиниканца лет двадцати. Тот, придерживая одной рукой большущую торбу на лямке, а другойквадратную корзину, сплетенную из каких-то листьев, и под мышкой еще большой сверток, поклонился:
Приветствую.
Кадеты, уже полураздетые, переглянулись, но ответили емукто как: Жоан и Эннио малым паладинским салютом, Оливио и Робертинолегким кивком, как обычно знатные титулованные особы приветствовали дворян ниже по статусу. Оливио, правда, спохватился и после кивка тоже поднес два пальца к голове, как если бы на нем был берет с кокардой. А Робертино просто, видимо, еще не отвык.
Ну, я вас оставляю, парни. Знакомьтесь, все такое, только смотритене полуночничайте,и старший паладин ушел.
Жоан соскочил с кровати, сунул ноги в шлепанцы и подошел к новенькому, разглядывая его одежду. На том был надет явно паладинский мундир, но уж больно непривычного вида: без рукавов, с короткими штанами до колен, а на ногахне сапоги, а что-то вроде закрытых сандалий. И полоска ягуаровой шкуры вместо воротника и лацканов на кафтане.
Ну, будем знакомы, Тонио. ЯЖоан Дельгадо. Из Сальмы,Жоан протянул ему руку. Тонио ее пожал, улыбнулся, но глядя при этом настороженно:
Приятно познакомиться... Я могу выбрать себе кровать?
Конечно,Оливио широким жестом показал вокруг.Тут еще полно свободного места. Я, кстати, Оливио Альбино. Из Плайясоль.
Тонио оглянулся, раздумывая, потом подошел к одной из кроватей у противоположной стены. Эннио тоже представился:
Эннио Тоноак. Из Тиуапана. А ты, я смотрю, в Куантепеке уже в Корпус вступил. И давно?
Тонио, поставив сумку и корзину на пол, сгрузил сверток на кровать:
Ага. С Весенного Равноденствия Правда, меня толком ничему еще не учили.
Меня тоже,сказал Оливио.Я тут с Новолетия, и пока что меня только на плацу и в зале гоняли. Сеньор Джудо сказал, что паладинским премудростям нас еще нескоро учить начнут, не раньше чем с осени.
Само собой,кивнул Эннио.Нам ведь надо устав соблюдать и посвящение пройти сначала. Толку-то учить премудростям, если у нас пока никакой силы нет.
Робертино тоже представился:
Робертино Сальваро. Рад познакомиться, Тонио. Ты как добирался? По морю?
В последней фразе прозвучал едва прикрытый ужас, и Оливио удивился, но ничего не сказал.
Тонио качнул головой:
Нет. Я ж теперь в Корпусе, а значит, могу королевскими станциями телепортов пользоваться бесплатно. Сначала из Куантепека в Ольянтампо, оттуда на остров Кабо-Рока, оттуда на остров Альбан, ну а потом в Вальядино, а уже оттудасюда. За день и добрался. Честно говоря, если бы по морю пришлось, это был бы ужас. Я очень боюсь большой открытой воды
Говорил Тонио очень чисто, на классическом фартальском и почти без акцента. Даже чище, чем Робертино, у которого иной раз проскакивали характерные особенности кестальской фонетики. И Оливио понял, что Тонио получил очень хорошее образование. Пожалуй даже, что и получше, чем сам Оливио и даже, вероятно, лучше, чем сын графа Сальваро. Любопытно, отчего же его занесло в паладины впрочем, конечно, расспрашивать он не стал.
Тонио снял мартиниканский кадетский мундир, разложил вещи в сундук, вынул из корзины плетеную из таких же листьев коробку:
Вроде как выставляться положено. Выпивку я никакую не брал, но зато вот сушеные бананы в шоколаде и сладкая кукуруза в карамели. Угощайтесь.
Лакомства оказались вкусными, хотя шоколад на бананах отдавал перцем чили, но совсем чуть-чуть.
А утро началось с появления еще одного новичка: коренастого чернявого парня с очень некрасивым, словно топором рубленным лицом и косичкой до середины лопаток. Новичка привел старший паладин мэтр Джироламо и сразу пояснил, что пареньмаг, решивший сделаться паладином. Это вызвало у остальных большой интерес, особенно у Жоана, который тут же, едва мэтр Джироламо ушел, потребовал «что-нибудь показать». Бласко Гарсиатак звали новенькогопожал плечами, и что-то кастанул на Жоана. И тут же очень удивился: Жоан увернулся, хлопнул в ладоши и рассмеялся:
А что, и правда можешь. «Щекотка» была неплоха.
Все уронили челюсти, и Бласко в том числе:
Э-э Как у тебя получилось сбить? Ты ж вроде не маг наконец смог сказать Бласко. Говорил он с очень сочным сальмийским акцентом, как и сам Жоан.
Да я просто умею видеть заклинания,пожал плечами белобрысый Дельгадо.Сам к магии нихрена не способен, а заклинания видеть могу. И даже сбивать, если они простые, вроде «Щекотки».
Ух ты, да ты антимаг,Бласко с уважением на него посмотрел.Редкая способность. Но очень для паладина подходящая.
А то, - несколько грустно усмехнулся Жоан.Хоть какое-то утешение Эх, ладно. Давайте, парни, опять куда завеемся? У нас еще три дня осталось погулять, а дальше начнется тягомотина
И завеялисьна сей раз в тратторию «Кватро полло», где подавали сальмийскую кухню. Еда понравилась всем, даже мартиниканцам, правда, Тонио полез в карман и достал оттуда перечницу, которую долго тряс над всеми блюдами, жалуясь, что фартальская еда пресная и к ней ему долго привыкать придется.
Вот так и сколотилась их маленькая дружеская компания. Конечно, с другими кадетами и у Оливио, и у остальных были ровные, хорошие отношения, но больше всего все-таки они дружили между собой.
Последняя монета
Новую тратторию нашел Анэсти Луческу, когда в один из мрачных зимних вечеров возвращался с задания. Посылали его аж в порт, где на чайных складах шалил боггарт. С боггартом он справился быстро, и теперь мог не особенно торопиться обратно в казармы, и по дороге где-нибудь перекусить. Однако насчет перекусить было сложно, так что Анэсти плелся пешком от самого порта, щупал в кармане одинокую монету в пять реалов, и грустил. До выплаты жалованья оставалось еще две недели, а денег уже не было. Анэсти уже давно, приходя к тессорию Корпуса за жалованьем, брал только треть, а остальное откладывалтак, на всякий случай, да и если что, семье можно будет подсобить деньгами. Луческу не были дворянами, но при том были известны как одна из нескольких паладинских династий, род, в котором в каждом поколении кто-нибудь становился паладином. Это делало простых ингарийских мещан-ремесленников Луческу особенными, было предметом гордости: мол, мыне дворяне, но род известный и древний, не хуже каких-нибудь донов. В Ингарии, впрочем, мещанско-ремесленнические династии пользовались уважением не меньшим, чем дворяне, особенно если они хорошо делали свое дело. Род Луческу занимался главным образом работой по металлу, и среди них даже бывали посвященные Мастера, умевшие делать особенное оружие, как, например, прадед Анэсти по отцу, выковавший немало мечей для паладинов. В том числе и тот, который сам Анэсти унаследовал от своего двоюродного деда-паладина. Отец Анэсти умер рано, оставив беременную жену и семилетнего сына, старшего брата Анэсти. Мать вышла замуж второй раз, за дальнего родича из той ветви Луческу, которая занималась изготовлением всякой металлической мелочи вроде ножниц, пинцетов, ложек с вилками и тому подобного. Этому же отчим научил и старшего пасынка, который, однако, при том проявил страсть к придумыванию всяких новых штучек, из-за чего дела семьи расстроились, поскольку особого спроса на эти штуки не было. А тут еще брат женился на девушке из семьи потомственных перчаточников, и они с женой и ее отцом рискнули попробовать делать еще одну новинку, которую сами и изобрели: хитроумную застежку, состоящую из двух металлических пуговичек, вставляющихся одна в другую. За счет маленькой проволочки-пружинки эти пуговички держали довольно крепко. Брат Анэсти и его тесть вложили в это дело большие средства, даже влезли в долги, но товар расходился медленно, хотя спрос потихоньку увеличивался, особенно когда этими пуговицами еще и сапожники и кошельщики заинтересовались. Дела брата Анэсти стали поправляться, но невыплаченные долги все еще висели над ним, так что Анэсти на всякий случай после Новолетия отослал ему почти все накопления, тем более что невестка была на сносях, а стало быть, денег понадобится много. И теперь у младшего паладина на счету было всего 800 реалов, а в карманахпочти ничего, потому что не далее как позавчера он по глупости ввязался в игру в кости в печально известном игорном доме «Роза и Мимоза», и продулся вчистую. Так что осталось у него всего-то пять реалов. Конечно, кормят его за казенный счет, новый комплект белья и новые сапоги недавно выдали, и без денег до конца месяца прожить вполне можно только слегка впроголодь. Два завтрака, обед и два ужина, само собой, были вполне сытными и вкусными, но это только если не тренироваться по три часа в день, а то и больше, а еще ведь и служба, и отработка мистических умений, а от этого тоже утомляешься. Так что к вечеру жрать хотелось порой неимоверно, и многие младшие паладины после второго ужина частенько ходили куда-нибудь перекусить. Можно, конечно, наведаться на кухню для слуг и подольститься к поварихе Марте, пообещав ей перечистить пару ведер овощей, но... В общем, Анэсти было грустно и хотелось жрать.