Вот только все семь моих «углей» настоящие, природные. Дары тех, кто оказывался на краю мумификации и хотел помочь общему делу. Трость в моих руках шевельнулась, и змея зашипела, раздув клобук и являя ещё два «глаза» голубой и зелёный.
Первое желание спалить к чёртовой матери степь вместе с горе-осадниками я задавила в зародыше. Нет, всё слишком просто И именно так я и попалась палачуна простейшую иллюзию. И если бы не моя удача Нет, пока никакого «бомбометания». Таимся, слушаем, ждём. Думаем. Я осторожно сжала рукоять трости, заставляя себя расслабиться и раствориться в пространстве. Явсего лишь перистое облачко, камешек на дороге, змейка на солнышке воздух, которым вы, сволочи, дышите.
Первый сидел в десяти шагах от меня, на обочине дороге. Второйчуть дальше, в обрыве за обочиной. Третийна противоположной стороне, и я недавно прошла буквально в шаге от него. Четвёртыйпоодаль. И пятыйдалеко, у кромки леса, почти у ворот приюта. И в этого только «стрелять». Если поврежу взрывом ворота, мне же их и чинить. Или, не приведи дар, охранять. Ещё шестой мерещится, но, скорее всего, он тут незримомыслью, наблюдающей за ходом пьесы. А самый опасный
Определившись с раскладом, я нить за нитью потянула из трости силу, сплетая вокруг воздушной основы сложную «бомбу». Не люблю убивать. Не люблю, когда меня вынуждают убивать. И не люблю убивать детей. И пусть следящий получит массу информации о моих способностях, пусть Анютины фанатынаблюдатели Но, забери их дар, ведь дети же. Глупая молодёжь, которую пригнали к логову отступников как проверочное «мясо» и среди которой могут оказаться и те, кто работает на нас.
Воздушная сфера в моей левой руке стала видимой, засияв жёлтым, льдисто-белым и прозрачно-синим. Прежде чем Анютины фанаты успели вскочить на ноги, я грохнула сферу об асфальт, и неудачливая четвёрка застыла в нелепых позах, запертая в пространственной петле. Жёлтые нити в считанные секунды расползлись по дороге и обочине, добравшись даже до пятого наблюдателя, забираясь по обездвиженным телам лианами и губкой вбирая чужую силу, погружая организмы в тяжёлый сон.
Я дёрнула петлю на себя, скручивая ребят вокруг воздушного столба, и отпустила нити силы, позволяя западне сползти с трассы в обрыв. И набросила сверху полог невидимости. Воздуха им хватит на пару часов, и заклятье за это время рассосется. Или кто-нибудь примчится на выручку. Или приютные отступницы к рукам приберут. Этим только намекниу них дикая нехватка мужского населения
Выдохнув, я подковыляла к обочине и села, вытянув ноги и положив трость на колени. «Мысль» тоже исчез, и я опять растворилась в пространстве, подставив лицо солнцу. Слишком просто. Конечно, смешанная магия ломает любые амулеты, и браслет, заговоренный отбивать заклятья огня, беспомощно сгорит, если добавить к пламени ускоряющийся ход времени Но всё же. Мало. То ли проверка на вшивость, то ли странная облава Не понимаю.
Пространство озадаченно молчало, как и воздух. Но внутри меня по-прежнему шумело ощущение прибояи опасности, и я, наскребя по сусекам терпения, сидела и ждала. И дождалась.
«Мысль» вернулся. Я ощутила его присутствие в резко сузившемся пространстве и плавно погладила по рукояти трость, сипло прошептав:
Чувствуешь? Хватай!
И змея ожила, зашипев и оскалив ядовитые клыки. Короткий молниеносный бросок в пустоту и змея вернулась в привычное положение. Не удержала и не притащила, да, но Она повернулась и снова зашипела, демонстрируя окровавленные клыки. Что ж, если «мысль» в течение минуты не найдёт противоядие, то мы больше не увидимся. Увы и ах.
Я посидела ещё минут десять, внимательно зондируя пространство и тщательно сканируя воздух, но тревожных сигналов больше не поступало. И волны вернулись в море с отливом, как обычно не оставив ни одного пленного «языка». Перехватив трость, я прицелилась, и змея выплюнула ядовито-кислотное облако. Сизая дымка впиталась в асфальт, «прибирая» за мной и стирая следы смешанной магии.
Спасибо, дорогая, я улыбнулась змее. Спи.
По деревянному телу прошли короткие судороги, змея снова стала тростью. Я от души глотнула обезболивающего, осторожно встала, отряхнула джинсы и вздохнула, собираясь с силами. Предстояло ещё одно делодобраться до ворот на своих двоих, ибо «эскалатор» кончился, а летать я не рисковала: эта красивая магия слишком фонящая. Она оставляла после себя не только яркий хвосттранспарант с надписью «Здесь была Эфа», но и мелкие камешкипояс астероидов, по которым можно вприпрыжку добраться до места ведьминой посадки, минуя любые защитные преграды, даже стену приюта. Да и с воздухом дела у меня складываются не очень. Поговорить с нимда, убить имда, доверить себянет.
Ну что, подруга, вполголоса произнесла я, с даром И не будь раззявой. От этих уродов можно ожидать любой гадости, кроме глупости.
Напоминание оказалось чрезвычайно уместным. «Мысль» ожидал меня недалеко от ворот приютапод столетней сосной, в гордом одиночестве, не прячась за невидимостью и выжидательно дымя сигаретой. Я остановилась, едва его заметила. Невысокий плотный старичок с добродушным лицом и ледяными глазами приветственно улыбнулся. Почти получилось.
Доброго дня, Эфа, поздоровался он. Поговорим?
С этого слова так часто начинались все мои неприятности, что я невольно передёрнула плечами, а змея снова «проснулась», зашипев, раздув клобук и засияв всеми «углями» сразу.
Не надо, наблюдатель поднял руку. Я в курсе, на что ты способна. И понял, что «угли» настоящие. Ловко ты нас обставила, ничего не скажешь.
А ты, ясно дело, проверял, гад подколодный. Подкинул мальчишек, убивайне хочу. А сам смотрел, что я использую, как использую И загодя обвешался защитойи где только взял амулеты против «смешанки» Выходит, наблюдательские ведьмы тоже её практикуют, нарушая закон о «нельзя, не то на костёр», наплевав на стародавний Договор, в который так любят тыкать носом отступников. Причём, как и мы, они смешивают не только сферыи огонь с пространством, но и направлениясвет с тьмой, чтобы первое забивало излучения от второго и обманывало наблюдательские маяки. Грязно играете, господа безымянные Подло и по двойным стандартам.
Предлагаю сделку, он достал вторую сигарету, ты возвращаешь нам девушку, а мы вычёркиваем тебя из списков. Живи не скрываясь, никто тебя и пальцем не тронет. И, кстати, холодный взгляд опустился на моё покалеченное колено, я договорюсь с палачом, и она снимет проклятье. Выздоровеешь, заживешь нормальной жизнью А?
На упоминании о палаче я, признаюсь, дрогнула. На секунду. Но всё остальное вызывало смех. Издевательский.
Ну да, с иронией откликнулась я, а пока я буду жить, так сказать, полной жизнью, вы, безымянные, продолжите разбрасывать по городским паркам искалеченные мумии с татуировками изгнания на лбу?
Какие мумии? натурально удивился наблюдатель.
Ой, мне-то мозги не пудрия поморщилась и сняла с пальца кольцо, швырнув амулет на землю. Вот эти. Не узнаёшь?
Кольцо материализовалось в иллюзию мумии в открытом багажнике. Безымянный уставился на неё не мигаяи я бы даже сказала тупо, если бы не знала, какая гигантская работа мысли сейчас ведётся вне поля зрения. Спустя минуту он отвел глаза:
Это не мы, заявил хрипло, но твёрдо.
Ну да, ну да, лицемерно поддакнула я. Конечно, не вы. Это всегда не вы. Вот уже которую сотню лет не вы. Вы, конечно, девочек с даром собираете в безопасном месте, оберегаете, растите и обучаете
Наблюдатель скрипнул зубами, затоптал недокуренную сигарету и невыразительно сказал:
Шепчущим в этом мире не место.
Почему же? резко спросила я. Кто вы такие, чтобы решать, кому в мире место, а комунет? И кто дал вам право осуждать на смерть детей? Дар ведьмыестественная часть волшебного мира. Вам не кажется, что мы имеем право жизнь? И на договор?
Разумеется, для безымянного мои слова были пустым звуком.
Отдай Анну, велел он спокойно. Сейчас же. Иначе
И после этого волшебного слова за его спиной мелькнула тень. Наблюдатель поперхнулся недосказанным, посмотрел на менятеперь точно бессмысленно и тупо, рухнул как подкошенный и замер. А окровавленный древесный корень, торчащий из солнечного сплетения безымянного, деловито зашевелился, оплетая законную добычу новыми корешками и утаскивая её под землю.
Ужка! запоздало возмутилась я. Зачем же насмерть? Я который год мечтаю допросить безымянного и хотя бы его кровь на анализ сдать!
Иначе нельзя, из-за сосны выступила хрупкая, маленькая девушка с длинными соломенными косичками и тёмными глазами старухи. Я его пообещала. Плоть и кровь наблюдателя, его силаплата за помощь.
Она посмотрела туда, где лежало тело, и фыркнула:
Дурак Пошёл договариваться с отступниками всего-то с тремя амулетами от «смешанки», Ужка пошевелила пальцами и на лету подхватила выскочившие из-под земли наблюдательские обереги. Им разве никто говорил, что такие амулеты не защитят от магии одной конкретной сферы, даже если эта сфера смешивалась с другой для создания оберега?
Янет, отозвалась я. Я про вас вообще ничего не сказала.
Знаю. С такой-то защитой палача в твои мысли никто не полезет, усмехнулась она. Они поди всё на зелье правды напирали, от которого у тебя иммунитет?
Сначала на него, подтвердила я, переступая с ноги на ногу и обратно. Потом подсели на легенды о стародавних, которые я пачками сочиняла на ходу. А потом им стало интересно, когда же я наконец мумифицируюсь и за счёт чего живу.
Предсказуемо, Ужка внимательно и оценивающе осмотрела меня с головы до ног. И ни маяков, ни магнитов, ни слежки Скучно, Эф. Хоть бы кого-нибудь привеламы бы размялись. Но выглядишь модно. Неожиданно.
Тьфу на тебяя безрезультатно вытерла тыльной стороной ладони яркую помаду с губ. А я всё жду, когда отвалится
Отступница и давняя подруга улыбнулась:
Не надо. Так ты интереснее, и после паузы тихо: Я рада, что ты вернулась. Молодец, что выжила.
Мы не любим проявлять чувствамы не умеем проявлять чувства. Мы живём в постоянном напряжении и ожиданиинападения, смерти, плена, безумия. И стараемся не привязываться, чтобы спокойно и философски относиться к неизбежным потерям. Ужкины слова стоили дорогого.
Спасибо, я тоже улыбнулась. Кстати, там, на обочине, под покровом невидимости, есть симпатичная наблюдательская пятёрка. Скажи старшим, пусть решат, что с ними делать. Я пока их скрутила, усыпила ии спохватилась: Мои добрались?
Да, она сунула амулеты в карман ветровки. Девочка до сих пор в трансе пареньтоже. Он не ожидал, что его замечательная бабушка отстроит целый город. Называет нас ходячим замком и почему-то улыбается. Почему?
Книга такая есть, вспомнила я свои немногочисленные познания мира людей, которые здесь считались запредельными. И мультик. Японский. Будешь среди людейпосмотри. Тогда поймёшь. Я не видела, только слышала.
Будешьвесело фыркнула Ужка, проводя по воздуху рукой и открывая проход. Издеваешься? Я же известная трусиха. Мне одной разведки за глаза хватило. Больше не хочу.
Да уж, для обитателей приюта огромный и непонятный мир людей, полный к тому же наблюдателей, страшная сказка на ночь. И, конечно, никакого замка здесь нет. Хвойная полоса древних сосен и кедров, а за нимипологий холм с кольцами каменных парапетов и «ласточкиными гнездами» разноцветных домишек. Дары природы и земельного трудолюбия, чтобы поесть, ливни и снегчтобы мыться и пить, магиячтобы светить и обогревать. Каменный век по сравнению с человеческим городом, но лишь здесь ведьмы с даром чувствовали себя в безопасности. И жили как люди, а не загнанные звери. А прочие нуждыодежду, обувь, информациюобеспечивали те, кто не боялся наблюдателей или не верил в страшные сказки, работая в человеческом мире.
Мы пошли хвойными тропками и, поглядывая под ноги, я поинтересовалась:
А как он? и стукнула пяткой трости по земле.
«Китёнок»»? уточнила Ужка, обернувшись. А его же главное кормить. Он пьёт растворённую в воздухе силу и плывёт, куда скажут. А у нас силы, сама знаешь, на десятерых таких хватит.
Наставница Удавка не мудрствуя лукаво создала приют, пользуясь известной сказкой о Рыбе-ките и, собственно, «китом» нечистью. Это добродушное чудо легко принимало нужную форму, лишь бы она была большой, и прекрасно ладило со всем миром, если он не проявлял агрессии и кормил. И помогал только за едуи так недавно подруга скормила «киту» убитого за помощь с безымянным. И ещё поэтому наблюдатели ходят вокруг приюта, как коты вокруг сметаны, а нападать боятся. С голодным-то «китом» едва управится десяток опытных заклинателей, а уж с нашим, отъевшимся на силе И «китёнок» за нас и свою постоянную «еду» порвёт любого.
Усыпанная душистой хвоей и шишками тропа привела к подножию потрескавшейся каменной лестницы с каменными же парапетами, и я остановилась, набираясь духу. И терпения. Пятьсот ступеней до вершины холма и дома подруги меня не вдохновляли совершенно.
Тормозим, я оперлась о трость.
Ай, прости! Ужка виновато наморщила нос. Отдохни, а я сбегаю наверх, поищу воздушницу. Твоя магия так и не включилась?
Я отрицательно качнула головой. Своя бы, врождённая, работала, но чужая, даже подаренная, здесь сбоила, конфликтуя с защитным полем. Оно автоматом отключало все артефакты, а мои «угли», по сути, именно что артефакты.
Подруга вприпрыжку ускакала наверх. Я проводила её тоскливым взглядом, упрекнула себя в недостойной зависти и села на ступеньку, вытянув ноги. Тёплый, прогревшийся на солнце камень, опять же солнышко, ласковый хвойный ветер, уютная тишина Собственно, какого лешего я наверху забыла?.. Мне и тут хорошо
Позади быстро затопотали тяжёлые шаги. Я и оглянуться не успела, а Илья уже сбежал вниз. Плюхнулся рядом и молча сгрёб меня в охапку.
Илюх, ты что? изумилась я. Это что за сопли?
Я переживал, проворчал он, не чужая же. Безымянный был?
Был, я трепыхнулась для пробы и сразу оставила попытки освободиться. К сожалению, достался он не мне.
Ну и чёрт с ним. Другого добудем. Добраласьи хорошо.
Я поёрзала, изворачиваясь, подумала, что да, добрались, и надо бы поблагодарить за помощь по-человечески Повернулась и неловко чмокнула его в щёку.
А это что за сопли? ухмыльнулся приятель.
А этоспасибо, что довез Анюту и не рванул за мной по наблюдательские души, честно отозвалась я. Ведь хотелось же?
Мало ли, чего я хочу, он пожал плечами и потёр щёку: Всё, месяц ни мыться, ни бриться
Я молча и привычно перехватила трость, Илья так же молча и привычно расплылся в выжидательной улыбке, но всё наше старое, доброе и вечное разрушил тонкий голосок сверху:
Я лечу-у-у!
Я едва успела вскинуть трость, защищаясь от неизбежного «нападения», и летящая девочка «приземлилась» прямо на змеиную головузамерла над ней в позе парашютиста. И, конечно, какую же ещё воздушницу Ужка могла прислать Только своего ребёнка.
Руся, я терпеливо улыбнулась, сколько тебя просить не бросаться на людей?
А я и не бросаюсь, звонко возразила она, я сбрасываюсь. Эф, ну можно?.. заканючила просительно.
Я отложила трость, протянула руки, и девочка с радостным визгом «упала» на меня, уселась верхом, прижавшись всем телом, и заявила:
Чего ты так долго? Я соскучилась!
И я, и на душе потеплело. Очень-очень. Я работала, Русь.
Да, мама говорила, что ты учишь, девочка отодвинулась и посмотрела с любопытством: Всех выучила?
Ой, даменя вдруг накрыло осознанием, что всё, больше никаких наблюдательских студентов и иже с ними.
А Илья уставился на Русю молча и не находя слов. Глубокие и синие, как августовское небо, глазки девочки смотрели, но не виделии видели. Видели гораздо больше, чем дано узреть простому смертному. Ибо через неё смотрела Вещая видящая. И не редкими трансами, как в случае с Аней, а практически постоянно.
Русь, слезь-ка, попросила я мягко, и поздоровайся с нашим гостем. Это Илья. И это его бабушка придумала и создала наш дом.
Девочка отлетела на шаг, приземлилась на ступеньку и, теребя длинную футболку, застенчиво пробормотала:
Драстье А чего вы на меня так смотрите?
Я толкнула приятеля локтем в бок, и он опомнился. Кашлянул и сипло сказал:
Наставницу твою вижу. Как тень. П-привет.
Ты видящий? обрадовалась она. А ты меня покатаешь? А то мама говорит, что Эфе нельзя, она маленькая и болеет. А ты большой и сможешь!