Спокойно, сказала Инга маленькой девочке. Если мы согнемся сейчас, мы можем не выпрямиться уже никогда, но кричать и вырыватьсятолько напрашиваться на удар по голове, о котором мечтает призрачная баба. Мы схитрим. Мы отступим. До того момента, когда нужно будет проявить себя.
Но ведь эти люди, они же в чем-то правы, возразила маминым голосом серьезная тетя Суперэго. Ты знаешь, что они не солгали: твой клиент действительно вампир и действительно убил эту женщину. Разве можно защищать вампира?
Он мой пациент, огрызнулась Инга на суперэго. Он в первую очередь пациент, а потом уже все остальное. Я вела убийц, психопатов и чиновников. Я врач, а не судья. И мой долгне дать убить пациента. Особенно пациента с ремиссией. Я же поняла наконец, от какой зависимости он избавляется
Это была жестокая, но очень короткая борьба. Когда Ярослав приблизился с пластырем, Инга нашла в себе силы сказать:
Вы уверены, что не хотите обсудить со специалистом вашу детскую травму?
Сантехникинарод простой, отозвался тот. Нам психотерапию заменяет водка.
И залепил Инге рот от уха до уха.
Ожидание оказалось тягостным, но коротким. Мелодично позвонил домофон, Ярослав посмотрел в экран и, нехорошо улыбнувшись, нажал кнопку, открывающую подъезд. Затем шагнул к дверному проему, кол наизготовку. Ольга зажестикулировала, изображая пальцами пистолетную пальбу, но Ярослав покачал головой и показал на ухо. Призрак закатил глаза. Ольге явно было все равно, поднимут ли они шум.
Инга пригляделась к полочке с косметикой, закрепленной напротив. Поза начисто исключала возможность подняться, но можно попытаться ногой сбить полочку и предупредить Сиднева.
«Он вампир!»возопило суперэго.
«Он клиент!»рявкнула на него Инга и, подтянувшись на руках, сшибла полочку ногой. Шампуни, кондиционеры, бритва для ног и средство для снятия лака с ногтейвсе посыпалось в ванну, правда, не с тем грохотом, на который Инга рассчитывала. Большая часть этого добра обрушилась на неё саму, это было довольно неприятно и совсем не громко.
Не было счастьянесчастье помогло: полотенцесушитель, к которому ее приковал Ярослав, под весом ее тела с мясом вылетел из всех креплений и, ударившись о кабинку, громыхнул как надо.
Инга Александровна? раздался голос Сиднева.
После чего дверь вылетела на петлях и ударила Ярослава, отбросив его к стене. Впрочем, того удар если и оглушил на миг, то нимало не обескуражил: он тут же вскинул револьвер, не беспокоясь о шумену в самом деле, чего уж теперь о нем беспокоиться. Сиднев выбил револьвер ногой и перехватил занесенную руку с колом. Несколько секунд они боролись, а Ольга пыталась отвлечь внимание Сиднева, мельтеша у него перед глазами и ныряя внутрь него. Тем временем Инга смогла выбраться из ванной, волоча на наручниках сорванный полотенцесушитель. Он был не так уж тяжел, килограмма три, но довольно громоздок. Впрочем, Инга не обращала на это внимания, она полностью сосредоточилась на упавшем за кресло револьвере.
Сидневу таки удалось заломать Ярослава и прижать к столу. Тот не выпустил кола из руки, и поэтому Сиднев не мог действовать левойно ему и одной правой хватало, чтобы, держа Ярослава за горло, выжимать из него жизнь. Ярослав, в свою очередь, пытался оторвать его руку от своей глотки, но что-то подсказывало: в этой борьбе победит тот, кто непринужденно срывает краны с резьбы, а не тот, кто их чинит. Ярослав крепкий мужик, но перед силой нечеловекатеперь Инга видела это ясноне устоит.
Призрачная Ольга уже вопила и материлась во всю глотку. Инга где-то понимала ее: единственного сына убивали на ее глазах, а призрачная женщина ничего не могла сделатьона беспокоила Сиднева меньше, чем живая муха.
Так и не освободившись от полотенцесушителя, Инга подняла с пола револьвер и наставила на дерущихся. От азарта, страха и ярости она совсем забыла, что рот заклеен, и когда попыталась крикнуть «Прекратите!», получилось только мычание, на которое обратил внимание лишь призрак. Мужчины продолжали бороться, хрипя сквозь оскаленные рты. Кроме того, полотенцесушитель оттягивал руки вниз, не давая как следует прицелиться. Инга наконец-то стряхнула его с цепи наручников, после чего содрала изоленту. Это оказалось настолько больно, что ярость в её крике была самой неподдельной.
А ну перестали быстро, оба!!!
Хорошо вышло. Внушительно. Обескураженные мужчины тут же перестали и замерли, глядя на неё.
Отпустите его, скомандовала Инга Сидневу. Убийство в кабинете не входило в ее планы, ни в чьем исполнении.
С чего вдруг? Сиднев улыбнулся и приподнял бровь.
Отпустите его немедленно, проговорила Инга, акцентируя каждое слово. Руки ее не дрожали. Револьвер казался просто родным: неописуемо старый и такой же надежный послевоенный «наган», точно такой, как у дедушки Карла, геолога.
Сиднев отпустил Ярослава и с улыбочкой поднял руки.
Ярослав скатился со стола и, кашляя, пытался восстановить дыхание.
Тут призрачная Ольга почему-то решила, что настало время высказаться.
Вот умничка. А теперь застрели его нахрен.
Ответ Инги был нехарактерен для нее как для терапевта и человека, но тоже искренен:
Закройте рот.
Призрак закрыл рот. Зато рот приоткрылся у Сиднева.
Ольга, ты? Сколько зим, сколько лет! А я удивлялся, куда ты пропала!
Удивлялся он! Призрак занес над головой сжатые кулаки в бессильном гневе. Как будто не знаешь: раз потерял надо мной властьзначит, померла.
Тебя даже могила не исправила, сарказм Сиднева сочился кислотой. Хотя судя по твоему состоянию, могилы у тебя нет.
И не будет, пока ты собственной не обзаведёшься!
Ольга смотрела то на одного, то на другую. Кажется, призрак дал ей неполные сведения. Верные, но неполные. Или она сама что-то упустила
Так всё-таки не он вас убил?
Ярослав наконец прокашлялся и теперь просто тяжело дышал.
Что значит не он? возмутилась Ольга. Как раз и он!
Тут Сиднев почему-то решил оправдаться.
Нет, Инга Александровна, я Ольгу не убивал. Наоборот, поддавшись сантиментам, я подарил ей бессмертие.
Да в жопу такое бессмертие! в голосе Ольги дрожали слезы. Одни ночные смены! Солнца не видишь годами, кровищу воровать приходитсяи для себя, и для гада этого! А как я в зеркале выгляжутак вообще забыла.
За всё приходится платить.
Я такой товар и даром бы не взялатак ты, сволочь, насильно всучил!
Что-то я не припомню, чтобы ты особенно сопротивлялась.
Ольга все-таки бросилась на Сиднева с кулакамиярость пересилила здравый смысл, напоминавший, что бесплотные усилия будут и бесплодными. Когда кулаки Ольги проходили сквозь него, Сиднев лишь улыбался. Инга решила, что с нее хватит.
Прекратите этот дурдом!
Сиднев сложил руки на груди. Ольга отступила от него со слезами. Это были призрачные слезы, одна видимостьно блестели они как настоящие.
Ну зачем же прекращать, сказал Сиднев. Тема «Кто убил Ольгу?» меня живо интересует. Я, как-никак, её мастер.
Мастер-фломастер! огрызнулся призрак.
Сиднев повернулся к Ярославу, сидящему на столе.
Что скажете, юноша? Это же вы преследовали меня несколько месяцев, человек с вантузом. Скажите Инге, кто на самом деле убил вашу мать.
Не надо, всхлипнула Ольга. Я сама.
И вновь коснулась Ингиного лица холодной бесплотной рукой.
И снова это было как воспоминаниеночь, маленькая кухня в «хрущёвке». Ольга надела лучшее, что у нее было и сделала прическу, и сейчас она обнимала и гладила по голове зареванного долговязого подростка, в котором безошибочно угадывался нынешний Ярослав, такой же костистый и жилистый. В Ингу вошла память о бессонных ночах над учебниками и горластым засранцем, о торопливых сборах утром в детский садик, об одежде, из которой это чучелко начинало выпирать, кажется, сразу по выходе из магазина, где покупали на вырост Долговязый птенчик, плод скороспелого студенческого романа, нескладный, не пробивной, не хватающий с неба звезд, даже не красавецне в отца пошел, что ж ты будешь делать, только любить и остается. Одно счастьездоровый, как конь
И было в этих ласках больше безысходной усталости и тоски, нежели материнской любви.
И была в них неистовая борьба с собой, потому что прижималось к ней теплое молодое тело, в котором пульсировала горячая чистая кровь. Можно же и не убивать, растянуть удовольствие. Пить потихоньку.
Она ненавидела себя до тошноты и сделала бы все сама, но знала, что не сможет, пороху не хватит.
Всё нормально, Ярик, приговаривала она. Успокойся, не переживай. У тебя всё получится.
Мама, я не могу! Давай завтра.
Она скрипнула зубами. Ну что за размазня, ей-богу! Почему он не понимает, как ей дается каждый день, а?
У нас уже целый месяц «давай завтра». Сил никаких нет.
Открыв холодильник, она достала пакетик, забракованный на станции переливания крови. Поморщилась.
Опять желтушник какой-то грёбаный попался Ярик, ну неужели тебе маму не жалко? Я так больше не могу: мало того, что отбракованную дрянь сосать приходится, так ещё и вот-вот сорвусь!
Я поступлю в другой город, я в армию пойду мама, только не умирай!
Ольга бросила пустой пакет в мусорку. Обычно она экономила, отпивала на треть, не большестырить кровь не так просто, а приходилось же таскать и для Каменева, вот же паскуде как фамилия подошла, камень и есть
Ингина память подсказала: Сиднев. Конечно, он же вынужден менять личности, он же не стареет
А я на ком-нибудь другом сорвусь? снова вторглась в разум Ольгина память. Спасибочки большое. Давай, Ярик, возьми себя в руки. Ты мужик или нет?
Она легла на стол, взяла руку сына, сжимающую кол, и приставила к своей груди. У Ярослава в глазах стояли слёзы. Он шмыгнул носом, вытер сопли тыльной стороной кулака, чуть не въехав себе колом в глаз, ну что за кулёма! дрожащей рукой поднял молоток и, зажмурившись, врезал по колу.
Промахнулся, попал себе по руке и матери по груди. Ольга взвилась.
Руки-крюки! Ты можешь хоть что-нибудь сделать как следует?! Или всё самой?!
Ярослав с яростным криком подхватил упавший кол и с силой всадил его Ольге в грудь.
Была секунда без боли. Ольга смотрела на торчащий из ее груди кол и не верила своим глазам.
Потом была секунда болиужасной, заглушающей и затмевающей все. Ольга смотрела на сына и ненавидела его в эту секунду.
А потом кол со стуком упал на пол, а её тело осыпалось прахом на стол, она же продолжала стоять и потрясенно смотреть то на призрачный кол, торчащий из теперь уже призрачного тела, то на Ярослава.
Разочарование и горе было невозможно описать словами, и Инга даже не пыталась.
Как и в прошлый раз, погружение в чужую память не повлияло на способность оценивать ситуацию и действовать. Воспоминание было страшным и пробирающим до печенок, но всего лишь воспоминанием, и когда Ярослав, пользуясь мгновенной заминкой, двинулся было вперед, Инга отступила на шаг и направила револьвер ему в корпус.
Ярослав замаскировал свое поползновение к револьверу примирительным жестом.
Я предлагаю вам подумать вот над чем, сказал он. Если вы убьёте меня, вам придётся расчленять мой труп в ванной и куда-то девать останки. Если вы убьёте его, вам останется только смести прах на совочек и высыпать в унитаз.
У меня другое предложение. Вы, все трое, убираетесь отсюда к чертям собачьим.
Троица переглянулась. Общее мнение высказал, как ни забавно, Сиднев.
Похоже, мы, все трое, находим это предложение неприемлемым. Инга Александровна, мне крайне неловко, но я нарочно сломал кран, чтобы заманить этого слесаря печального образа и наконец-то закрыть вопрос. Мне не нравится, когда сантехники почем зря убивают моих миньонов.
А мне не нравится, что эта падла ещё дышит! Ольга ткнула пальцем в вампира.
А мне не нравится, что вы со всем этим вломились в мой кабинет. И так уж вышло, что револьвер у меня, Инга чуть качнула своим «ультима рацио».
И вы решитесь пустить его в ход? И потом иметь дело с властями? улыбнулся Сильвестр.
Если вы убьёте его, вам не придётся иметь дело с властями, настойчиво сказал Ярослав.
Глаза Сиднева вдруг почернели, белокналился кровью. От этого взгляда где-то внутри Инги возникла посасывающая тошнота, как при падении.
Отдайте револьвер! сказал Сиднев странным голосом, таким, словно в груди у него был колодец метров пять глубиной. С осклизлыми стенами и трупами дохлых крыс.
Инга стряхнула наваждение и на всякий случай сказала про себя Трисвятое. А вслух она сказала:
А это уже форменное свинство.
Сильвестр мигнул, глаза снова стали нормального цвета.
Согласен. Но попробовать стоило. Он вздохнул. Не ожидал от вас. Современная женщина, кандидат наук, психотерапевта в Бога веруете.
Вера Инги сводилась к тому, что она знала, понимала и разделяла основные догматы, а также помнила наизусть основные молитвы и произносила их по настроению. Когда-то она даже пыталась воцерковиться, но поиски священника, равнодушного к юбочно-платочному вопросу, затянулись и Инга остыла.
Но когда тебя берут в заложники охотник на вампиров и призрак, сама ситуация не располагает к скепсису, и Инга поняла, что с самого начала, дочитав «Верую», ждала какой-то пакости в этом духе.
Какая досада! она тоже решила включить режим сарказма.
Сильвестр резко бросился вперёд, но Инга отскочила назад, к ванной, и сделала то, чего сама от себя не ожидала.
Она бросила револьвер в унитаз и спустила воду.
Сильвестр на миг оторопел.
Ярослав не терял ни мгновения: он схватил с пола кол, бутылкувидимо, святой воды, и прыгнул на Сильвестра сзади.
Сильвестр успел развернуться к нему и защититься рукой, поэтому кол пропорол плечо, а бутылка пришлась в лоб. Пролившаяся на его лицо жидкость действовала как действовал бы кипяток: кожа мгновенно покраснела и пошла волдырями, Сильвестр схватился за лицо и упал. Несколько капель упали на Ингу, они оказались мокрымии ничего более. Видимо, вправду святая вода.
Но ожог не обескуражил Сиднева, а только разозлил. Они с Ярославом снова сцепились, покатившись по полу, а Ольга, взлетев над схваткой, как валькирия дискотеки восьмидесятых, орала:
Бей его, сыночка, бей! Мочи гада!
Когда драка перешла в партер, сила и быстрота Сильвестра потеряли решающее значение. Или его ослабила святая вода? В общем, Ярославу удалось прижать его к земле и, сидя на нем верхом, наконец-то нашарить на полу оброненный кол.
Инга не собиралась безучастно дожидаться развязки. Она выдернула из опрокинутого тулбокса разводной ключ и ударила дважды: Ярослава по хребту со всего плеча, поднимающегося Сидневана обратном замахе по голове.
Не прошло и минуты, как бесчувственные Ярослав и Сильвестр полусидели под окном, прикованные к батарее наручниками. За батарею Инга опасалась, но самую малость: советских времен чугунное сооружение надежно крепилось на четырех кронштейнах. Руки мужчин она просунула за радиатор и сковала запястье к запястью: правую Сильвестра с левой Ярослава. Теперь, имея над головами подоконник, а между собойбатарею, они не могли ни атаковать друг друга, ни выпрямиться во весь рост. Инга села в кресле, закинув ногу на ногу, и позволила себе немножко злорадства. Оба агрессивных мачо полулежали под окном и вяло ворочались, приходя в себя. Ольга висела под потолком, с отсутствующим выражением лица, сидя по-турецки и сложив руки на груди. В сердце Инги бубном пел адреналин.
Когда адреналин успокоился, а мужчины опамятовались, Инга начала разговор:
Раз вы решили выбрать местом разборок мой кабинет, играть будем по моим правилам. Устроим сеанс групповой терапии. Как ситуацию вижу я: двадцать с небольшим лет назад вы, Сильвестр, разрушили жизнь Ольги и Ярослава. Что бы вы ни говорили в своё оправданиеа вы на это мастервы сделали это. Силой. Вы сами породили мстителей, которые ищут вашей смерти. Я верно изложила?
Сиднев пригладил растрепавшиеся волосы и критически нахмурился, глядя на полуоторванный рукав пиджака.
В меру своего пониманияверно. Но вы понимаете далеко не всё. Я совершенно искренне хотел Ольге добра. У неё был потенциалповерьте, я не обращаю кого попало. Да одно то, что она стала призраком, говорит о незаурядной воле. За четыре года она никого не выпила до смерти. Если бы она не сдалась и не покончила с собой, сейчас бы она уже преодолела жажду крови и наслаждалась бы всеми преимуществами нашего положения.