Разве что осведомители Кастила видели кого-то другого, а письма слал вовсе не Йен.
От этой мысли мне стало дурно. Я тяжело сглотнула. Сейчас, когда я далеко от Йена, я даже не могу рассматривать все эти возможности. Вопросы и сомнения раздавят меня.
И я уже чувствую себя раздавленной.
Я уже знала, что для меня замыслили Вознесшиеся, но когда полностью поняла, почему они ждали, в чем причина всех их действий, мне стало тошно до такой степени, словно я в самом деле заболела.
Они просто держали меня в живых, пока
Я подавилась словами, будто их вес грозил меня сокрушить.
Кастил ничего не сказал, хотя, наверное, это и к лучшему. Я почувствовала себя как подожженный пороховой бочонок. Внутри искрились недоверие и гнев. Меня держали в укрытии, практически в клетке, заботились, как о призовом скоте, пока моя кровь созревает. Пока я не стану полезной либо чтобы создавать новых вампиров, либо поддерживать жизнь в том, кто будет их делать.
Я не бутылка вина, прошептала я.
Нет, Поппи, тихо сказал он. Ты не бутылка вина.
Я вскинула голову.
И ты не знал этого, когда отправился за мной? Клянешься? Поклянись прямо здесь и сейчас, что не знал о моем атлантианском происхождении. О том, что именно поэтому меня сделали Девой. Что меня держали живой и оберегали от всего, пока я не стану полезной?
Он встретился со мной взглядом.
Клянусь, Поппи. Я понятия не имел, что ты атлантианка, пока не попробовал твою кровь. Я даже не предполагал, в чем дело, когда узнал о твоем даре. Наверное, следовало понять. По его лицу пробежала тень, так быстро, что я даже не была уверена, что видела ее. Но никто из атлантианцев не был на такое способен уже сотни лет. Я не знал.
Мое чутье все еще было открыто, и у меня ушло несколько секунд на то, чтобы пропустить через себя его эмоции. В них по-прежнему присутствует едкий привкус гнева и терпкость, которую я ассоциировала с неуверенностью, и никогда не покидающая его печаль.
Мой дар никоим образом не детектор лжи, но я не думаю, что Кастил лжет. Убрать чутье было труднее всего, потому что это не казалось естественным. А естественным представлялось потянуться к нему и забрать печаль, дать немного временного покоя. У меня зудела кожа от желания так поступить, и не из-за Кастила. Дар требовал, чтобы им пользовались, чтобы им исцеляли. Я с усилием заперла его и, прерывисто выдохнув, уселась на край кровати.
Теперь ты полностью понимаешь, почему они так поступали и в чем состоял их план. В голосе Кастила прозвучала жесткость, которую я редко слышала, когда он говорил со мной. Так ради чего тебе к ним бежать, Поппи? И брак со мной тут ни при чем.
Я уставилась на него, чуть ослабив хватку на рукояти ножа.
Я же тебе говорила, что бежала не к ним.
Тогда куда ты бежала? Без ничего, я бы добавил.
Не нужно это добавлять. Я прекрасно знаю, с чем я ушла.
Если ты не возвращалась к Вознесшимся, то куда собиралась идти? Ты направлялась в Беломостье, на юг. Его глаза горели, как осколки янтаря. Ты не возвращалась в Масадонию. Полагаю, ты шла в столицу. Зачем? При том, что ты уже кое-что знала, зачем ты туда шла?
Зачем? Во мне вспыхнул гнев, горячий и яркий, как пламя. Ты серьезно опять задаешь этот вопрос?
Разве похоже, что я шучу?
Я ошеломленно молчала, но только мгновение.
А зачем мне оставаться здесь и позволить тебе отдать меня им? Тем, кто, как ты сказал, хотят меня использовать; существам, которые мучили и пытали тебя? Которые делают то же с твоим братом? Чем же тогда ты лучше их? Чем безопаснее? Ты делаешь со мной то же, что делали они! У меня горело горло от болезненного клубка эмоций. Ты держишь меня в безопасности, сытой, в клетке, пока не придет время меня использовать!
У него на скулах заходили желваки.
А потом ты объявляешь, что собираешься на мне жениться. Я, дрожа, покачала головой. Что, скажи на милость, заставило тебя выдать такое оскорбление?
Оскорбление? Да будет тебе, Поппи. В глубине души ты должна быть в восторге. Не всем выпадает удача стать настоящей принцессой.
Я и близко
Я захлопнула рот, осознав, что он на самом деле меня дразнит. Неужели это все какая-то грандиозная шутка?
В Атлантии считается великой честью войти в лоно благородной правящей семьи, продолжил он. Думаю, ты понравишься моей матери.
Мы не поженимся!
Я вскочила на ноги и вогнала нож глубоко в деревянный столик возле кровати. Рукоять завибрировала от удара.
Еще одно подтверждение, что ты определенно понравишься моей матери, пробормотал Хоук. В этот момент он был Хоуком.
Я слишком хорошо знаю этот задумчивый тон, и он сбил меня с толку. Только через несколько секунд я пришла в себя и вспомнила, что это просто очередная маска.
Почему? Потому что на этот раз я не бросила его тебе в лицо?
Ее, скорее всего, позабавит рассказ именно о том, как ты его бросила, произнес он, и я сдвинула брови. И она будет рада узнать, что ты способна проявить сдержанность.
Я уже жалею, что проявила сдержанность.
Кастил засмеялся, тоже очень знакомо, но это был смех Кастила. Это его золотистые глаза казались такими обворожительными. Он одновременно Хоук и Кастил, но сейчас я имею дело с последним. Он наклонился вперед в кресле и опустил босые ступни на пол.
Ты невероятно красива, когда злишься.
Я не хотела поддаваться лести и таять от такого странного комплимента.
А ты такой невероятно ненормальный.
Меня называли и похуже.
Не сомневаюсь.
Я сложила руки на груди. Он поднялся с кресла, и на миг я немного потерялась при виде всей этой бронзовой кожи.
О нашем будущем поговорим завтра
Не о чем разговаривать завтра, оборвала я. Мы не поженимся.
Полагаю, после моих доводов отказать будет невозможно.
Нет ничего невозможного.
Посмотрим.
Нет, мы Что ты делаешь? возмущенно спросила я, когда он направился к другой стороне кровати. Что ты делаешь?
Иду в кровать.
Зачем? Мой голос стал пронзительным.
Он выгнул бровь и отбросил одеяло.
Спать.
Спасибо, я это поняла. Но с чего ты вздумал спать в одной комнате, мало того в одной постели со мной?
Я уже объяснил, что это моя спальня.
Тогда я найду другую комнату.
Подходящих комнат больше нет, принцесса.
Я вцепилась в одеяло, напряженно соображая.
Это неприлично. Я Дева. То есть была. Без разницы. Я воплощение приличия.
Он уставился на меня.
Поппи, не считая того факта, что ты не воплощение приличия, все в крепости знают, что мы уже делили постель.
Ну это просто У меня пылало лицо. Просто великолепно.
Я не оставлю тебя одну.
Я не собираюсь бежать, обещаю.
Я надеюсь, ты не считаешь, что я настолько глуп, чтобы верить твоим клятвам? Кастил взял довольно плоскую подушку и взбил ее. Поэтому здесь буду либо я, либо Киеран. Ты предпочитаешь его? Если так, я его позову. Он бросил подушку в изголовье. Но просто чтобы ты знала: он часто спит в облике вольвена и имеет привычку брыкаться во сне.
Я медленно приоткрыла губы.
Что? Погоди. Не нужно мне это объяснять. Я не хочу Киерана.
Его легкая улыбка воплощение коварства.
Ты хочешь меня.
Я не это сказала. Ты можешь спать на полу.
Я не буду спать на полу. И, предупреждая твои слова, ты тоже. С вызывающей зависть грацией он скользнул в постель. Неважно, что ты обо мне думаешь и что знаешь, но, надеюсь, ты понимаешь, что я не буду заставлять тебя ни силой, ни принуждением. Я никогда не буду делать то, чего ты не хочешь, и не только потому, что знаю, каково это, произнес он ровным тоном, и у меня сжалось сердце. А потому что я никогда таким не был.
Я не думаю, что ты будешь делать что-то подобное, быстро сказала я. Что они с тобой делали?
Я не хотела знать. Мне нужно знать.
Поппи, об этом я в самом деле не хочу рассказывать.
Открыла рот и тут же закрыла. Я могу это понять. Отнестись с уважением.
Я не стала настаивать и вспомнила, как Киеран говорил о том, что с принцем я в безопасности. К несчастью, я также вспомнила, какой эффект оказала его кровь и как я практически умоляла его прикоснуться ко мне.
Не самое лучшее воспоминание.
Хотя Кастил отказался. Он с легкостью мог воспользоваться ситуацией. но что он тогда сказал? Что он не хороший человек, но пытается быть таким. Я вспомнила стыд, который ощутила от него. Он был одновременно злодеем и героем, чудовищем и убийцей чудовищ.
Но я не боюсь, что он что-нибудь сделает со мной. Я больше боюсь себя меня пугает то, как сильно колотится мое сердце. В ночь, которую мы провели вместе, засыпать в его объятиях было было так же прекрасно, как и то, что случилось между нами перед этим.
Только это не было настоящим.
Проблема в том, что мое сердце, похоже, не понимает этого; по крайней мере, не всегда. Вот почему сейчас оно билось так быстро. Для некоторых возможно, для большинства в королевстве, спать рядом с кем-то почти ничего не значило. Но для меня? Мою жизнь переворачивали такие простые вещи, как держаться за руки, открыто прикасаться к другому человеку, ужинать с кем-то то, что другие люди воспринимают как должное.
Вот почему так опасно делить постель с Кастилом.
Я смотрела, как он опускает одеяло до пояса и складывает руки под головой. Устроившись поудобнее, он сказал:
Просто чтобы ты знала: если захочешь, чтобы мои губы оказались где-нибудь на тебе, я с готовностью исполню твое желание.
Я разинула рот.
И моя готовность удовлетворить тебя распространяется на мои руки, мои пальцы, мой член
О боги, оборвала я его. Тебе не стоит об этом беспокоиться. Мне никогда не понадобятся твои твои услуги.
Услуги? Он повернул ко мне голову. Это звучит так грязно.
Я проигнорировала замечание.
Мы с тобой больше никогда не будем делать ничего из того, что делали раньше.
Никогда?
Никогда.
Ты хочешь сказать, что это невозможно?
Да. Абсолютно невозможно.
Хоук улыбнулся, и это была улыбка Хоука. На обеих щеках появились ямочки, и я возненавидела себя за то, как у меня защемило в груди при виде них. Меня возмутило то, что они заставляют видеть в нем Хоука.
Но разве ты только что не сказала, что нет ничего невозможного? практически промурлыкал он.
Я уставилась на него, полностью утратив дар речи.
Мне сейчас хочется ударить тебя кинжалом в сердце.
Не сомневаюсь, ответил он, закрыв глаза.
Ну и ладно, пробормотала я, смирившись.
Придется терпеть его по крайней мере ночь или пока я не придумаю, как сбежать. Я подвинулась назад, сунула ноги под одеяло и рухнула с такой силой, что затряслась кровать.
Ты там в порядке? Не ушиблась?
Заткнись.
Он рассмеялся.
Повернувшись к нему спиной, я уставилась на нож. Лезвие согнулось. Я вздохнула. Через мгновение послышался щелчок, и комната погрузилась в темноту. Кастил выключил масляную лампу со своей стороны кровати.
Его стороны кровати?
Мы разве поделили кровать?
Я подтянула одеяло до подбородка и перевела взгляд на камин. Мысли вернулись к тому, что не должно иметь значения. Но имеет.
Почему ты мне рассказал? прошептала я, даже не уверенная, что еще не сплю, и не зная, почему спрашиваю. Он ведь уже ответил. Почему ты рассказал, что Хоук твое второе имя?
В камине потрескивал и искрил огонь, и я закрыла глаза.
Спустя секунды или даже минуты Кастил сказал:
Потому что тебе нужно знать, что не все было ложью.
Глава 7
После всех потрясений и травм последних дней не стоило удивляться тому, что прошлое настигло меня во сне. Тем не менее кошмар потряс меня до глубины души.
Кровь была повсюду. Брызги на стенах, тонкие ручейки и бесформенные лужи на пыльном и неровном дощатом полу. В воздухе стоял сильный запах металла. Мой взгляд привлекло освещенное лампами синее пятно. Рубашка. Кажется, синюю рубашку носил забавный мужчина, который подавал нам еду вечером. Господин Ла Лакост? Он рассказывал байки о семействе мышей, живущих в амбаре, которые подружились с котятами. Я хотела на них посмотреть, но папа увел нас обратно в наши комнаты. За ужином он не улыбался и не смеялся. Он не делал этого с тех пор, как мы уехали. Сидя за столом, после каждого наспех прожеванного кусочка он бросал взгляды на окно.
Но грудь и живот господина Лакоста казались странными, больше не круглыми, а впалыми и неровными Я стояла, дрожа.
Не смотри, Поппи. Не смотри туда, услышала я приглушенный голос мамы, которая тянула меня за руку. Нам нужно спрятаться. Поспешим.
Она повела меня по узкому коридору, ее рука была мокрой.
Я хочу к папе
Ш-ш. Мы должны вести себя тихо. Ее голос дрожал и казался слишком слабым. Рукава ее платья порваны, бледно-розовая ткань перепачкана алым. Маме больно, а я не знаю, что делать. Мы должны вести себя тихо, чтобы папа нашел нас.
Я не поняла, как тихое поведение поможет папе прийти к нам. Мы вошли в комнату, где было темно и слышались громкие звуки: неровное дыхание и стоны, нескончаемый плач и крики. Папа вышел на улицу, когда они явились, вышел со странным человеком, который, похоже, его знал. Я хотела к папе. Хотела к Йену, но он ушел с женщиной, от которой пахло сахаром и ванилью
Темноту прорезал пронзительный визг. Кто-то закричал. Мама дернула меня за руку к себе. Сидя на корточках, она открыла большой посудный шкаф и принялась выгребать из него кастрюли те со звоном посыпались на пол.
Лезь туда, Поппи. Сиди там, только тихо-тихо, хорошо? Ты должна молчать как мышка, что бы ни произошло. Поняла?
Я посмотрела на маленькую темную дыру и покачала головой. Мама там не поместится.
Я хочу быть с тобой.
Я буду здесь. Она коснулась моей щеки и повернула к себе мою голову. Ее рука была влажной. Ты должна быть большой девочкой и послушаться меня. Тебе нужно спрятаться
Пронзительный вой повторился, я бросилась к ней и схватила ее за бока, вцепившись в липкое платье на талии.
Отпусти, малышка. Поппи, тебе нужно спрятаться.
Я обхватила еще крепче, чувствуя, как по щекам течет теплая влага.
Мама дернулась от какого-то звука от голоса. Кто-то говорил, но мое сердце так громко колотилось в ушах, что я ничего не разобрала. Голос походил на шум воды, а звуки кошмара становились громче и ближе.
Голос раздался снова. И мама ее руки стали еще более мокрыми и липкими
Кто-то свалил светильник, стекло разбилось. Мама закричала и обхватила меня руками. Слова сложились и обрели немного смысла, за исключением одного
Крики. Кто-то завизжал. Мама? Ее оторвали от меня, ее ладони скользнули по моим рукам, пальцы поймали мои, но тут же их выпустили. В нас в меня врезалось чье-то тело, я завалилась набок и потеряла маму. Лицо резанула ошеломляюще острая боль. Я упала на спину. Меня схватили какие-то руки. Слишком тяжелые руки. Руки, которые причиняют боль. Я закричала
Голос послышался снова, откуда-то из темноты, пробиваясь сквозь крики.
Милый маленький цветочек,
Милый маковый цветочек,
Его сорвешь, он кровоточит,
И не милый больше
Поппи!
Я резко проснулась. Крик звенел в ушах, обжигал горло. Я ловила ртом воздух, пытаясь пошевелиться, но ничего не получалось. Мои руки прижаты к бокам, ноги запутались в теплом клубке.
Приоткрыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Сосредоточилась на размеренном стуке под щекой, медленно выбираясь из оков паники и страха.
Через узкое окно напротив кровати сочился слабый серый свет. Я не на постоялом дворе, меня не рвут когтями. Я в крепости, в кровати, под моей щекой теплая твердая грудь; меня гладят по волосам, знакомый голос снова и снова шепчет мое имя, говорит, что все хорошо, обещает, что я в безопасности.
Я сижу у него на коленях, он крепко прижимает меня к груди и пытается унять дрожь своими объятиями.
Кастил.
Реальность возвращалась по частям по мере того, как кошмар отступал, и я начала сознавать, что Кастил потихоньку качает меня.
Нужно отстраниться, создать между нами расстояние, но есть что-то надежное в его объятиях. Что-то неизъяснимо правильное. Может, дело в том, что я часто просыпалась после кошмаров одна, напуганная и дрожащая, особенно когда Йен уехал в столицу. И даже если мои крики будили Тони, я никогда не позволяла такого утешения. Мне всегда было слишком неловко искать его у моей камеристки. Но сейчас ничего другого не осталось, и впервые я рада, что меня лишили выбора. Я закрыла глаза и позволила теплу Кастила согревать меня.