Именно со снисхождением он мне и ответил:
Это не так работает, дорогуша.
Не называйте меня так, потребовала недовольно.
Идущие последними и до этого что-то обсуждающие два парня синхронно обернулись и очень странно на нас посмотрели. Так, что становилось сразу понятно: обсуждали нас.
Однако им хватило всего одной широкой предвкушающей улыбки магистра Сильвиана, чтобы столь же синхронно побледнеть и благоразумно отвернуться.
Сам же мужчина весело заявил:
Буду называть тебя так, как мне нравится, дорогуша.
Я подумала, честно попыталась отыскать в себе благоразумие и воспитанность, потом вспомнила о том, что у статуса кайшири есть свои привилегии, которые глупо было бы игнорировать, и в конце концов решила, что можно и понаглеть.
В конце концов, не я это начала.
Договорились, малыш.
В этот раз меня не отстраняли, Сильвиан просто повернул голову и сверху вниз на меня посмотрел. Да, малыша он, высоченный широкоплечий мужик, напоминал менее всего, но если это кого из нас двоих и смутило, то точно не меня.
Я ответила ему невинным взглядом и невозмутимо спросила:
Зовут как?
А он взял и ответил:
Рэн.
«Какого чёрта?», подумала я и окончательно откинула все сомнения.
Так почему же не все подряд становятся магами Жизни?
Видимо, он подумал о том же, о чём и я, и решил послать все к чёрту, потому что перевёл взгляд на идущих впереди адептов и, помолчав, ответил вопросом:
Ты, случайно, не была на месте бывшего Йорма?
Не знаю, что меня дёрнуло осторожно уточнить:
Это, случайно, не пустыня с чёрным песком и сотней неупокоенных душ?
Магистр подтвердил, что предположение верное, произнеся:
Сотней? Милочка, их там сотни тысяч! Так вот, уничтожение города с численностью населения в триста тысяч человекдело рук мага Жизни.
Я споткнулась о торчащий из земли корень и устояла исключительно благодаря Рэну, который меня без труда придержал и дальше повёл, словно не замечая моего потрясённого состояния.
Сомневаюсь, что обычный человек сумел бы за одно мгновение сжечь до пепла целый город со всем населением, постройками и даже верхним слоем земли.
И я в ужасе поняла: в той пустыне чёрным был не песок, это пепел! Пепел! Такое невозможное количество пепла, что образовало пустыню!
И остановилась я уже намеренно, не собираясь продолжать дальнейший путь и испытывая несвойственное мне желание пойти и утопиться, например.
Безобидный магмёртвый маг.
Понимала ли я, насколько опасна магия Жизни? Если бы лорд Араэдер не поцеловал меня в ту ночь, то, уверена, он бы рассказал о том, что эту пустыню пепла создал маг Жизни, и тогда я смогла бы оценить опасность, которую представляю для окружающих, куда раньше.
Но он не сказал. А я не поняла. Глупый промах, у меня были все исходные данные, чтобы прийти к верным выводам, но я просто проигнорировала все факты.
Радует лишь, что по своему незнанию я не наделала множество непоправимых ошибок. Это не просто радовалоэто успокаивало настолько, что у меня даже нашлись силы попытаться адекватно обдумать ситуацию.
Первое: я опасна.
Второе: об этом знает опасно большое количество людей. Арэн, Рэн, Кайл, Вил, Яра, Лили, Аренарпричём именно сын императора пугал меня больше всего. Он будущий правитель, он должен думать о благополучии своей страны и своего народа, и если Черного мага, ставшего его кайшири, он точно не тронет, то маги Смерти и Жизни ему, словно кость в горле.
Третье: я даже не сомневаюсь в том, что, если император узнает о моём существовании и магии, что напитала мою кровьон меня убьёт. Просто потому, что он является правителем уже на данный момент, и ему уже сейчас, а не в будущем, нужно думать о своём народе.
Но, если вспомнить слова лорда Араэдера и тот факт, что в империи война, моё возможное будущее несколько меняется: меня не убьют, меня просто закинут в эпицентр сражения, заставив или оживлять воинов империи, или уничтожать врагов. Массово. Благо истории известен как минимум один случай, подтверждающий, что маги Жизни вполне способны убивать.
Четвёртое: самоубийствоне выход.
Мне нужно решение проблемы, а не полное безумство. Мне нужен способ сохранить собственную жизнь и не наделать глупостей. Покончить с собой? Кто вообще решил, что это решает хоть какие-то проблемы?
Это не решение. Это побег.
Совершенно эгоистичный поступок.
И долго мы стоять будем? Медленно и подчёркнуто лениво растягивая слова, поинтересовался профессор Сильвиан, стоящий в двух шагах передо мной.
Дальше, успев отойти на приличное расстояние, столпилась вся группа выпускников, искренне не понимающая причину остановки.
Я бы, может, и попыталась сказать хоть что-то, любую упавшую на язык глупость, лишь бы разрядить напряжение, но не успела даже губы разлепить.
Реальность превратилась в размытую поверхность серого моря, шумную и нечёткую из-за струй льющегося сверху дождя.
И в этой непривычной, неуютной, холодной до сводящих судорогой пальцев атмосфере раскатом грома прозвучал чуть хриплый жесткий голос:
Причина твоего нервного потрясения, дошедшего и до меня?
Вопрос вибрацией проник под кожу, ледяными иглами изрешетил душу и оставил её мёрзнуть, со всех сторон продуваемую безжалостными ветрами.
На одно краткое мгновение грани мира приобрели чёткость, и я увидела странный каменный зал, больше похожий на тёмную пещеру с высоким потолком и гладко отёсанными стенами, прямо из пола которой поднимался стол, поверхность которого тоже была гладкой и ровной настолько, что видны узоры в каменной породе.
И вокруг довольно большого стола в одинаковых чёрных креслах с высокими спинками сидели мужчины в дорогих одеждах, драгоценных украшениях, ароматах уверенности и важности.
Золотая верхушка общества.
А во главе стола, конечно же, император, но я успела заметить только лишь его глазатёмные, налитые кровью многочисленных жертв этого жестокого человека с резкими чертами лица.
Я жду ответ. Холодно напомнил тот, кто, по всей видимости, сидел на каком-то важном собрании, скрывая наши переговоры от посторонних глаз.
Какне знаю, но я даже не сомневалась в том, что этот человек способен и на подобное.
Я бы, может, и ответила, но ни его тон, ни окружающая его обстановка мне не понравились, очень не понравились, так что вместо ответа я совершила немыслимое усилие и порвала все связывающие нас нити, разрывая контакт, избавляясь от его реальности и возвращаясь в свою.
В ту, где в звенящей тишине, нарушаемой лишь шумом листвы, пением птиц и копошением мелких животных, на меня с сомнением смотрели адепты-выпускники и с неожиданной обречённостью Рэн.
Я сразу поняла, что его взгляд связан не с тревогой обо мне, а с неизвестностью, за пеленой которой скрываются тонкости их с Ярой связи.
Глава двадцать четвёртая
Гедейа оказалась неожиданно интересной.
Двухэтажные дома тёплых жёлтых, рыжих, коричневых, редко бежевых оттенков с острыми крышами тесно жались друг к дружке, словно пытались согреться от колючего солёного ветра с серого моря, притаившегося у подножия города.
Улицы гибкой змеёй тянулись снизу вверх, на вершину холма, создавая своеобразную лестницу из домов. Небольшие белопарусные корабли в порту, удивительная чистота, аккуратность, с которой был выложен каждый камушек в зданиях и на дороге, стойкий запах сырости и рыбы.
И запуганные до врождённой бледности жители этого удивительного местечка.
С нашим появлением улицы погрузились в безмолвие, а через несколько мгновений полностью опустели. Сложилось впечатление, что местные жители попросту спрятались от нас.
Искренне удивившись, я перевела взгляд на адептов, намереваясь спросить их о странностях местных, но слова застряли в горле, а язык намертво прилип к нёбу.
Весёлые, местами доброжелательные, открытые ребята словно скинули с себя маски, превратившись в гордых, высокомерных, открыто презирающих всё вокруг наглецов.
Теперь они держали спины ровнее, высоко задирали подбородки и с налётом надменного превосходства окидывали ленивыми взглядами вывески и витрины, решая, какое заведение они озарят своим появлением.
Самое неприятное, что и Кайл, и Ева, и даже Вильмар выглядели не лучше, а последний, поймав мой потрясённый взгляд, быстро подошёл, наклонился к моему лицу и ответил на вопрос, большими мигающими буквами написанный на моём лбу:
Они просто люди, Саша. Не маги. Покажи им слабинуи словишь нож в спину.
Вил! Позвал кто-то из парней.
Пойдёшь с нами? Даже не обернувшись, спросил друг у меня.
А получив отрицательный ответ, наградил последним тяжёлым взглядом, развернулся и ушёл к двум ожидающим его парням, обернувшись ещё раза три.
Как-то так вышло, что уже через несколько минут я осталась на улице одна. Все разошлись по городу, который, похоже, хорошо знали, и в этот момент я особенно остро почувствовала себя лишней.
Но в целом я не имела ничего против того, чтобы прогуляться по городу в одиночестве. Я шла, куда мне хотелось, в таком темпе, какой был для меня комфортным, и не нужно было подстраиваться под чей-то шаг и подбирать слова для разговора. Зато можно было от души наговориться с самой собой.
И я перекладывала воспоминания, как книги на полке, с заботой и любовью откладывая те, что были связаны с моей семьёй.
Не понимаю, почему, но только сейчас, чувствуя, как ветер кусает за щёки, мысли о семье словно вынырнули из липкого сиропа и яркими картинками заплясали перед глазами. Как будто я на время просто забыла о них. Забыла о своей семье.
И я брела, спотыкаясь о торчащие камни, но даже не пытаясь поднимать ноги выше, и думала о своих родных.
О маме с живыми эмоциями и любовью к своей семье столь сильной, что она, как огненная стена, сметала любые преграды.
О заботливом, понимающем, любящем папе, который всегда был для меня эталоном настоящей мужественности и благородства.
О несносных старших братьях, тех ещё шутниках, частенько портящих мне жизнь.
Я бы многое отдала, чтобы увидеться с ними.
И я искренне не понимала, почему вспомнила о них только сейчас, а до этого в последний разкогда мы с лордом Араэдером шли по лесу.
И только сейчас я ощутила эту тянущую, напитанную отчаянием боль внутри, словно в моей груди пробили дыру, через которую в открытый космос унёсся весь кислород.
Меня начало морозить даже сквозь плотную ткань плаща, в которую я невольно закуталась сильнее.
Что-то не так.
Со мной и моим разумом.
Есть что-то, что глушит мои воспоминания о доме и семье. Что-то такое, что не позволяет мне скучать, не позволяет даже вспоминать о них.
И это что-то находится в Академии, потому что, стоит мне покинуть её пределы, воспоминания стремительно возвращаются. И пусть, что мне удалось проверить это лишь дважды, сомнений всё равно не было.
С этим обязательно нужно будет разобраться.
А пока же я достала из сумки список необходимых вещей и, пропустив книги, прочла:
Помимо всего прочего требуется:
Самописчее перо, три штуки
Обычные писчие перья, три штуки
Чернила чёрные
Тетради по одной на каждый предмет
Набор пространственных кристаллов, тридцать штук
Прорицательное зеркало
Также администрация Академии напоминает о том, что заводить живых домашних животных строго воспрещается.
Тетради, перья и чернила у нас были, но я решила, что не будет лишним закупить ещё. На запас. Неизвестно, когда в следующий раз удастся выбрать в город.
Оглядевшись, я не нашла ничего, что могло бы мне помочь, и побрела вглубь города, вверх холма. Пришлось пройти три улицы и совершить три поворота на сто восемьдесят градусов, прежде чем взгляд упал на большое железное перо на вывеске.
«Письменные принадлежности», гласила скромная медная надпись.
Вывеска, покачиваясь на ветру, резала слух громким скрипом давно не смазываемых петель.
Помявшись на каменной дороге, являющейся главной и единственной и не предназначенной для поездок верхом, я поспешила войти внутрь.
Неожиданно тяжёлая дверь поддалась с неохотой, медленно, царапая доски пола, отодвинулась, и я проскользнула в образовавшуюся щель, нырнув в душный полумрак.
Здесь пахло старостью, пылью и протёкшими чернилами, но, не смотря на запах и тёмную атмосферу, лавка выглядела довольно ухоженной. Чистый деревянный пол, выставленные буквой П прилавки, неприметная дверь напротив входа, из которой неслышно, словно тень, выступила высокая очень худая женщина.
На ней было тёмное платье простого покроя, с воротом и рукавами, закрывающими руки до самых пальчиков. На голове красовался странного вида убор, похожий на чепец, волосы спрятаны под ним так тщательно и надёжно, что не было никакой возможности узнать, какого они цвета.
Женщина лет сорока покорно замерла, опустив взгляд в пол, сжав подрагивающие пальцы перед собой и, кажется, даже не дыша.
Добрый день, за то, чтобы быть вежливым, по голове не бьют.
Но работающая в лавке женщина на моё простое приветствие отреагировала откровенно неадекватно. Вздрогнув всем телом, она издала беззвучный вскрик, расширила глаза, но не осмелилась поднять на меня взгляд.
А после и вовсе напряжённо замерла с таким выражением лица, словно прощалась с жизнью.
Не став терзать её неизвестностью, я подошла, остановившись в шаге от разделяющего нас прилавка, сверилась со списком и озвучила то, за чем пришла, в конце добавив, что всё это мне требуется в трёх экземплярах.
Молча, даже дыша беззвучно, она натурально превратилась в тень, заметавшуюся по лавке.
Уже через три минуты на прилавке передо мной стоял бумажный пакет со свёрнутыми краями и фирменным чернильным знаком на бокупушистое перо, кончик которого вырисовывал две изящные заглавные буквы п.
Сколько с меня? Спросила, запуская руку в сумку в поисках мешочков с монетами.
Женщина всё же бросила взгляд мне в глазаудивлённый, даже изумлённый, но в глубине бледных, словно выцветших на солнце глаз я увидела и кое-что ещё.
Ненависть.
Сильную, жгущую клеймом, выворачивающую вены наизнанку.
Ненависть, причин для которой я никак не могла найти.
Что я сделала не так? Что-то сказала? Повела себя как-то не так? Я не знакома с местной культурой, но, уверена, даже самого невоспитанного человека нельзя возненавидеть с одного взгляда.
Незнакомка словно заставила себя вновь опустить голову и уткнуться взглядом в пол под ногами, но она больше не казалась мне запуганной тенью.
Ей было страшно, определённо, но то был страх, толкающий людей на самые отчаянные поступки.
Например, на убийство.
«Они просто люди, Саша. Не маги. Покажи им слабинуи словишь нож в спину». На мгновение у меня до боли зарезало в ушах от уже звучавших слов Вильмара.
Кончики пальцев закололо от холода, в груди всё задрожало и коленки предательски затряслись, вынуждая меня задуматься о том, за что хвататься, если вдруг собственные ноги откажутся меня держать.
Вы ничего не должны платить, это первые слова, которые женщина произнесла с того момента, как я вошла в дверь за спиной.
У неё был неприятный скрипучий голос, как у человека, который давно не говорил и чьё горло пересохло от нехватки общения.
В другой ситуации я бы настояла на оплате, это, в конце концов, лавка, и мне только что принесли товар, за который нужно заплатить. В другой ситуации
Сейчас же я протянула одеревеневшую руку, сжала непослушными пальцами захрустевший бумажный пакет и спиной вперёд вышла на улицу. С дверью пришлось повозиться, но я не желала упускать женщину из виду, тем более после того, как она, осознав, что я ухожу, уже смелее подняла голову и прожигала меня не обещающим ничего хорошего взглядом.
Когда я вышла на улицу, меня едва не сбил с ног порыв особенно недружелюбного ветра, словно сама природа была не рада видеть меня в этом городе.
От охватившей тревоги и сдавившего грудь страха руки окончательно замёрзли, так что лишь хруст бумаги говорил о том, что пакет не выпал из пальцев.
После духоты лавки холодный морской воздух показался просто ледяным, но он, вопреки ожиданиям, не отрезвил разум и не развеял страхи, а словно вытащил из меня что-то очень важное.
Что-то такое, без чего перед глазами всё расплывалось, а ноги вели в разные стороны.
К несчастью, моя вера в людей и добро была слишком сильной, чтобы вот так запросто заподозрить неладное.