Царевна тоже вздохнула.
«Умер дедушка Генриха».
Захотелось плакать. Она могла быть сейчас там, в королевском дворце, стоять в траурных одеждах рядом с женихом А теперь она никогда не увидит Артура Пятогодоброго и мудрого короля, о котором читала столько хорошего в хрониках Союза.
* * *
Так чего ты желаешь, Луна? Змей подпихнул ее локтем, возвращая из раздумий в заледенелый лес.
Я хочу, чтобы мои любимые не болели, чтобы беда обходила их стороной. И чтобы они жили долго и счастливо.
Здорово. И как вместить все эти желания в Первозданный камень?
Очень просто. Я сделаю свое Кольцо Жизни.
Здорово! А что это такое?
Ты разве никогда не слышал об артефакте, спасающем от гибели? Не читал хроники Союза пяти королевств?
Змей отчего-то смутился.
Я жил в стране, где меньше всего думали о близких. Меня даже не научили читать. Все, что я должен был уметь, это убивать и грабить. Мой отец был жестоким человеком. И только сейчас, когда я оказался в монастыре, я понял, что такое дружба.
Разве ты не дружил со своими товарищами, с которыми отправился в разведку? Мне кажется, без взаимовыручки, без надежного плеча в столь опасном деле не выжить?
Мои товарищи были настоящими хищниками. И если ради выгоды им нужно было бы пожертвовать мной, они, не задумываясь, сделали бы это. Я столько видел! Ужасного, грязного, кровавого. Я слишком рано стал взрослым.
А мама? Разве мама не могла тебя защитить?
Я даже не знаю, жива ли она. Отец не разрешал говорить о ней. «Настоящий мужчина не цепляется за бабскую юбку!»
Он не любил ее?
Мне кажется, он не умел любить. И никто из моего окружения не умел любить. Я понял это только сейчас, теперь пальцы Луны гладили руку Змея. Он грустно улыбнулся. Знаешь, я всего один раз в жизни видел, как человека корежит от любви. Это было в одном дворце. В день, когда мой отец объявил помолвку с пленницей. Она была красива и печальна. Шла в золотых одеждах по залу и от горя не видела ничего вокруг. А отец торжествовал, потому что человек, закованный в цепи, умирал от бессилия: его любимую отдавали другому, рыжий издал гортанный горловой звук. Царевна даже подумала, что Змей вот-вот расплачется. Представляешь, отец знал, как мучается его соратник, с которым он бок о бок провел пять лет, но все равно у него на глазах поцеловал ту женщину. Зло. Больно. Я видел, как струйка крови текла по ее подбородку. Луна! Мы звери! Какими же мы были зверями!
И ты после этого идешь на их могилы, чтобы спеть погребальную песню? непролитые слезы холодили глаза.
Это все, что осталось от моей родины.
А что случилось с той женщиной?
Она сбежала в день свадьбы.
Луна облегченно выдохнула.
Но ее все равно поймали. Не сразу, время спустя. Ей устроили ловушку.
А дальше?
А дальше я не знаю. Дальше мы отправились в разведку.
Немного помолчали. Первой не выдержала царевна.
Долго еще идти?
За тем поворотом откроется Мавкино болото. Ты узнаешь его по низкорослым кустам. Нам правее
Луна оглянулась. Лоза стал чуть ближе. Видимо, прибавил шаг.
«Почему он без плаща? Холодно же».
Глава 10
Мавкино болото гляделось пустырем, на котором то тут, то там росли чахлые деревца и низкорослый кустарник. Припорошенное снегом оно казалось мирным, и лишь кроваво-красные ягоды на колючих кустах вносили ноту тревожностисловно какой-то великан окропил нетронутую белизну кровью.
Шиповник?
Неа, Змей потянул за рукав. А Луна даже не заметила, что остановилась. Ведьмины дички. Яблочки величиной с ноготь. Говорят, они сладкие-пресладкие, но от них сначала в сон тянет, а потом вдруг обнаруживаешь себя в шкуре мавки.
Прям так-таки мавки? царевна прищурила глаза. Уж больно познания Змея напоминали плохо слепленную сказку. По-твоему выходит, что даже мужчины превращаются в мавок? Съел яблочко и на тебе рыбий хвост?
Не, зачем нам рыбий хвост? Мужчины завсегда остаются мужчинами, Змей даже как-то ростом выше стал. Плечи расправил. Нами мавки утешаются. Ну, ты понимаешь, любовь и всякие такие нежности.
Луна сморщила нос, не веря ни слову. Хряк печально вздохнул. Конец его мужской истории оказался не таким радужным, как начало.
А как наиграются, съедают.
Байки все это. Меня нянька нечистью с детства пугала, а потому я ни в мавок не верю, ни в кровососов, ни в оборотней.
Не веришь?! Змей аж задохнулся и, не зная, как доказать, решил брать очевидным. А разве тебе никто не рассказывал, что эта самая нечисть по ночам в монастырские ворота скребется?
Я сейчас умру от твоей наивности! Да нас просто запугивают, чтобы мы не вздумали бежать! Ага, как же! Встречающая меня Даруня на старого вояку с бородой лопатой все указывала да шептала, мол, он призван монастырь от страшных напастей защищать. Только неувязочка вышла: ворота закрыли, ту самую нечисть боясь, а моего возницу снаружи оставили. Кушай, нечисть, человечка, не подавись.
А ты бы спросила, почему они так с возницей поступили? уверенности в голосе Рыжего Свина уже не было.
И спросила. Сказали, он бывалый, в деревне перегодит. Только как до той деревни живым добраться, если ночь на дворе, и нечисть под каждым кустом сидит? царевна сама не ожидала, что так распалится. Просто не любила, чтобы о ней, как о дурочке думали. Сам-то ты хоть раз слышал, чтобы кто-то в ворота скребся?
Дык наши спальни от первой стены далеко Неужели и вправду пугают? обескураженный Змей обернулся на Лозу, который оказался уже в десятке шагов от них. А зачем тогда этого приставили, если опасности никакой нет?
Говорю же, боятся, что мы сбежим. Хотя куда бежать-то зимой
И то верно.
Стелла ни за что не подумала бы, что место, куда они вышли, кладбище. Небольшая круглая поляна, отделенная от Мавкиного болота рядком невысоких деревьев, давно позабывших, что такое зеленая листва, больше напоминала загон для скота. Воткнутые в землю жерди с кое-как привязанными к ним перекладинами, замыкались такими же неказистыми воротами, которые открывались простым снятием петли. Ни надгробий, ни колышков с указанием имен. Даже сами могилы под пушистым снегом, шедшим всю прошлую ночь, различались с трудом.
Змей топтался в нерешительности, словно боялся зайти за ограду. Молчаливый Лоза пошел по кругу, внимательно всматриваясь в следы, которые оставили дикие звери и птицы. Луна, частенько бывавшая с деревенскими друзьями в лесу, смогла различить цепочки лисьих и вороньих лап.
Кар! шум крыльев и на перекладину села довольно упитанная ворона. Или это она от холода так нахохлилась?
Царевна поежилась. На открытом месте было более зябко, чем в лесу, где пушистые елки оберегали от ветра.
Что? спросила она явно пребывающего в растерянности Змея.
На это «что» обернулся Лоза.
Здесь как-то все иначе выглядит, чем два месяца назад. Будто кто-то огромный могильные холмики в землю втоптал.
Его тревога моментально передалась спутнице. В голове зазвенело и Луна, чтобы убрать раздражающий звон, сглотнула.
Может, их просто снегом присыпало? голос ее оказался непривычно высок. Он всегда все впадины-холмики выравнивает.
Да. Конечно. Бояться нечего. Это просто снег, рыжий старался убедить себя. Но рубленные фразы возымели обратное действие. Захотелось убежать.
Кар!
Луна и Змей завизжали одновременно. Лоза с той стороны поляны укоризненно покачал головой.
Рыжий Свин выдохнул и полез рукой куда-то под плащ. На свет появилась красная роза. Ее лепестки смялись, но в этом виделась какая-то особая, щемящая нежность цветка. Змея потряхивало, отчего полураскрывшийся бутон тоже мелко дрожал.
Ты где взял розу? спросила Луна, не в силах отвести взгляд от контрастной красоты. Белый снег и красные, точно кровь, лепестки.
В оранжерее. Я потом покажу. Как-нибудь. Там Искра работает. Она разрешила, последняя фраза предназначалась Лозе, который не спускал глаз с трясущегося Змея.
Рыжий сделал несколько неуверенных шагов к центру «загона», опустился на колени, положил цветок на снег. Обернулся на Луну, которая, подойдя ближе, ободряюще улыбнулась. Прочистил горло и запел.
Пел неумеючи, сбиваясь в дыхании, не дотягивая гласные, но так проникновенно, что даже не зная родного языка товарища, где шипящие звуки преобладали над остальными, Луна понялаон прощается с погибшими братьями и отпускает их души туда, где они могут свободно поле полежать среди облаков.
Как только песнь закончилась, Змей дернулся.
Ты слышала?
Что? не поняла царевна.
Меня кто-то позвал, он поднял палец вверх. Вот опять
Шел-л-л-ль донесся шепот из-за спины.
Стелла оглянулась, поискала глазами, но вокруг были лишь ели, ветвями которых шевелил усиливающийся ветер.
Ворон, что продолжал сидеть на перекладине, вдруг взмахнул крыльями и шумно полетел в сторону болота.
Эт-т-то ветер, попыталась убедить себя и друга Луна. Видишь
Шел-л-ль
Рыжий поднялся на ноги. К штанам прилип подтаявший снег. Царевне вдруг подумалось, как холодно, должно быть, стоять на коленях в снегу. А теперь еще ветер треплет плохо завязанный плащ, отчего Змея крупно трясет. Потому и мерещится ему всякое. Вот если бы кто на самом деле позвал, то они услышали бы «Змей!», а тут какое-то шипение «ше-е-е».
Точно, это ветер виноват.
Шел-л-ль!
Я здесь! Стерш, я узнал твой голос! Выходи! Змей крутанулся на месте, выискивая среди лесной густоты зовущего.
- Бегите! крик Лозы, оказавшегося неожиданно рядом, заставил застыть от страха. Я кому сказал, бегите!
Он толкнул Змея в спину, выводя тем из оцепенения, а сам вцепился в рукав Луны и потащил за собой, не разбирая дороги. Выведя ее за ограду, больно сжал плечо.
Хватай своего дружка, и бегите в монастырь что есть сил! Ты меня поняла?!
Стелла часто закивала, но все же спросила:
А ты?
За меня не беспокойтесь! Я выкручусь, Лоза сунул ей в руки тот самый браслет, который в трапезной в задумчивости вертел на запястье.
Но там же Стерш! Он тоже выжил! Как и я! рыжий не понимал, почему его заставляют бросить боевого товарища, нуждающегося в помощи.
Никто не оживает после шестидесяти дней погребения, кинул ему Лоза, доставая откуда-то из-за голенища сапога нож.
Царевна, оглохшая от ударов собственного сердца, нашла ладонь рыжего и потащила к проложенной ими же тропе, что огибала Мавкино болото. Уже находясь на приличном расстоянии, почти у входа в лес, оглянулась.
Кто-то черный тянул свои изломанные руки в сторону беглецов, а сзади к нему подкрадывался Лоза. Прыжок и
Не смотри! крикнула она тяжело дышащему Змею. Бежим! Надо наших предупредить!
Дорога назад показалась мучительной. Путники торопились, а потому оступались, падали, проваливались в снег, но даже находясь на грани душевных и физических сил, выбирались и снова летели к своей цели.
Темные строения монастыря выросли как-то внезапно. Ворота оказались распахнутыми, а навстречу обессиленным путникам бежали воины. Они подхватили воспитанников под плечи и поволокли в укрытие.
«Откуда стражники узнали? думала Луна, оглядывая узкое, но длинное помещение, куда их завели отогреться. Рядом на скамье притих Змей. Мы только появились из леса, а они уже находились на полпути к нам».
По стенам сторожевой залы было тесно развешено оружие, остриями поблескивали пики и скалились черными зубами капканы. Луна боялась даже представить, для какого зверя они предназначались.
Людей, по большей части мужчин, одетых в форму стражников, прибывало. Казалось, что в помещении с низкими потолками собрался весь гарнизон. Царевна уже знала, что охрану монастыря с незапамятных времен несет никому не подчиняющаяся армия наемников: видела она среди них воинов, чьи волосы были белы как лен, и таких, чья кожа казалась темнее самой черной ночи. Последние пугали белками глаз и такими же ослепительно белыми зубами. Лилия клялась, что видела у них клыки длиной с мизинец.
«Наврала, подружка», хмыкнула царевна, разглядывая стоящего рядом стражника. Она отметила его широкие скулы, толстые губы и приплюснутый нос, но
Ой, извините, промямлила она, когда ее поймали за неблаговидным занятием. Чернокожий воин в ответ широко улыбнулся, подтвердив тем, что клыки размером с мизинец отсутствуют.
Что? Испугалась? спросил он.
Да, не стала отрицать Луна. Змей вдруг зашевелился, попытался встать. Царевна взяла его за руку, потянула назад на скамью. И только когда чернокожий воин сделал шаг в сторону, поняла, что заставило волноваться ее друга. У противоположной стены сидел Лоза. Он против наемников-здоровяков казался хрупким юношейтакими были эльфы в сказках Мякини. «Эльф» поймал взгляд царевны и улыбнулся. Но улыбка та скорее обидела, чем порадовала. Она была снисходительной. Такой одаривают детей-несмышленышей.
«Как?! Как он сумел оказаться в монастыре быстрее нас? Я же видела, что он готовился напасть на того черного человека, когда мы почти добежали до леса, а теперь насмешничает, что мы приплелись после него. Неужели это он поднял тревогу и выслал стражников нам на подмогу? Но как?»
Лоза сидел в одной нижней рубахе, а его сапоги лежали у печи, в которой весело гудело пламя. Сохли, должно быть.
Стелла пошевелила пальцами ног. Снег, набившийся в жесткие башмаки, уже растаял и неприятно холодил ступни. «Мне бы тоже скинуть обувку и пододвинуться ближе к огню, позавидовала Лозе царевна. Но чулки наверняка сбились в комок, а на пятках красуются кровавые пузыри».
Стелла как никогда мечтала попасть в родную спаленку, где чувствовала бы себя защищенной, и где болтушка Лилия отогрела бы ее душевно. Странности, творившиеся у Мавкиного болота, напугали царевну до смерти.
Оживление в зале оторвало Луну от размышлений и разглядывания Лозы, который потянулся за мешком, что лежал под скамейкой.
На пороге появилась настоятельница в сопровождении Даруни. Следом зашел Ветер.
Луна вспыхнула от неожиданности, но забоявшись, что жар лица кто-нибудь заметит, быстро отвернулась к Змею. Погладила его по руке, сжала холодные пальцы.
«Ему тоже несладко пришлось», в ее сердце поднималась необъяснимая нежность к другу, который сейчас выглядел как растерянный мальчишка.
Мякиня со свитой направилась прямиком к Лозе, и царевне пришлось встать на цыпочки, чтобы рассмотреть, что заставило стражников замолкнуть.
Лоза стоял с пустым мешком в руках, а на полу, у его ног, валялось нечто, напоминающее крупный клубок из медных волос.
Мертвец успокоился только тогда, когда я перерезал ему горло.
Ты видел еще кого-нибудь? наставница толкнула носком сапога «клубок», и тот, крутанувшись на месте, явил лицо мертвеца.
Это Стерш хриплым голосом произнес Змей. Его услышали и расступились, пропуская вперед. За что ты его так, Лоза? Он меня звал
Царевна, которую замутило от вида мертвой головы, нашла в себе силы вцепиться в руку Змея. Она боялась, что тот набросится на Лозу, забыв, какую силищу хранит хрупкое на вид тело противника. Раз он справился с мертвецом, который не ведает боли, то с живым ему и вовсе просто разделаться.
Лоза на нападки рыжего криво усмехнулся и отвечать не стал.
Если бы не он, завтра ты мертвяком к нашим воротам пришел бы, Мякиня явно была раздосадована. Не замечая слез, что навернулись на глазах рыжего воспитанника, сухо спросила:Сколько разведчиков было в вашем отряде?
Вместе со мной шестеро Я не успел. Надо было раньше прийти и спеть им погребальную песню, тогда бы они не ходили по земле неприкаянными, шептал он, ища оправдание случившемуся, но Мякиня уже не слушала.
Значит, еще четверо где-то по лесу плутают. Сагдай, она повернулась начальнику стражи, собирай людей. С собой Лилию возьмете. Ветер, ты тоже ступай.
Глава охраны тут же скомандовал, ткнув пальцем в тех, кто пойдет в лес.
Ты, ты и ты. Сбор у ворот. За девчонкой я сам схожу.
Голову сожгите, Мякиня повернулась к двери, но остановилась, когда Луна, не удержав позывов рвоты, вывернула на пол содержимое желудка. Серая косынка, сбившаяся во время бега по лесу, съехала с головы, и рассыпавшаяся на пряди коса упала на лицо. Кто-то сердобольный не побрезговал, придержал волосы, а потом протянул сгорающей от стыда царевне носовой платок. Она подняла полные слез глаза и в неясном силуэте узнала мужчину. Это был Ветер. Царевна впервые пожалела, что не обладает обратным даромпризывом смерти.