Мне становится холодно всего на мгновение, когда Артур снимает с меня футболку и освобождает меня от лифа.
Под его пристальным взглядом мне становится неловко, но нежность с которой он касается мягких полушарий, с каким жаром целует возбужденные пики, сморщенные от желания в темные ягодки, согревает, распаляет, раскаляет.
Между ног сразу становится мокро, влажно, скользко. Я ерзаю, пытаясь ослабить давление грубой джинсовой ткани и прижимающегося к сокровенному любовника, непроизвольно сконцентрированного на сосредоточии моих стремлений. И эти простые, обыденные движения лишь доказывают мне то, что для того, чтобы кончить достаточно правильных поцелуев.
Я бьюсь пойманной в силки птицей, теряясь в пространстве и времени, а маг сцеловывает мои крики, с наслаждением пьет мой экстаз, как путник в пустыне, погибающий от жажды.
Артур дожидается того, когда я возвращаюсь в реальность, уверенно расстегивает жесткую петлю джинсовой ткани, спускает брюки с трусиками и приникает губами к влажной сердцевине.
Он ласкает меня так долго и с таким тщанием, что перед глазами гибнут вселенные и образуются сверхновые.
Мои ноги уже давно на его плечах, я выгибаюсь, разметав кухонные полотенца и что-то еще, его пальцы до синяков сжимают мои ягодицы, не давая мне вырваться. Я в плену, и я прошу пощады.
Движения языка, губ, пальцев, так синхронизированы и настроены на мой экстаз, что останавливается он лишь тогда, когда я применяю магию.
Я так сильно хочу его в себе, что поднимаю нас в воздух, и понимаю это только когда открыв глаза вижу перед собой немного шершавый, бежевый потолок. Все вокруг, от тарелок до стульев парит, словно в космической невесомости, и я ничего не могу сделать, чтобы они вернулись на свои места.
Артур щелкает пальцами, опуская нас на бренную землю.
Ты и так можешь? смеюсь я.
Я много что могу, облачко, шепчет мне в губы инквизитор.
А потом на нас падает тарелка с ароматным крем-супом.
Посыпались хрустящие, аппетитные, даже на вид, вкусные сухарики. А затем шмякнулись о пол один за одним бокалы с вином, столовые приборы и взмывшая к потолку мебель.
Я не смогла сдержаться и хохотала так, что из глаз брызнули слезы, а щеки, казалось, треснут от напряжения. Даже спустя несколько минут не могла остановиться, я так не смеялась с тех самых пор, когда решила удивить маму и к её приходу приготовить борщ.
Поскольку я была тем еще кулинаром, каждый свой шаг я фотографировала и отправляла Каринке для того, чтобы она могла оценить и дать в случае чего совет. И вот когда наконец, густой, наваристый, ароматный, посыпанный чесночком и зеленушкой, сложносочиненный суп настаивался на плите, я решила сделать итоговую фотку шедевра и простимулировать маму, чтобы та быстрее шла домой.
Нужный ракурс, что охватывал бы полную картину моих трудов никак не находился, и естественно, что я сначала обожглась в своих попытках запечатлеть непосильный подвиг, а затем уронила телефон в кастрюлю. Правда маме так ничего и не сказала, а гибель очередного телефона объяснила случайной нелепостью, не вдаваясь в подробности.
И да, борщ был отличный. Наваристый.
Смех оборвался, а с ним пришло раскаяние.
Я старалась не нарушать данных обещаний, тем более обещаний данных самой себе. Мне нравился Артур, впрочем, как и Кирилл, и Илья до него. В каждом из этих во истину прекрасных мужчин я нашла то, за что можно было их полюбить искренне и беззаветно.
Но как говорится, любят не за что-то, а вопреки. Так же и со мной. Легкое, как крылья бабочек и сладкое, как пыльца фей, чувство влюбленности настигало меня, и осыпалось разочарованием от осознания того, что эти чувства не мои, они неестественные, вызванные особым состоянием, которое, черт побери, никак не закончится.
Я хочу смотреть на мужчину и не думать о том, что выбрал он меня, потому что хочет меня, а не потому что дурацкая ведьминская притягательность не оставила ему выбора? А когда послевкусие силы растворится, являя миру «трезвого» от воздействия мага, понять, что и мои чувства к нему не были настоящими.
И кажется, улыбающийся сейчас Артур, прекрасно понимающий, что такое неконтролируемое воздействие специфической силой, прочел мои эмоции. И отступил. Хотя перед этим он обнял меня и поцеловал. Но былой страсти в прикосновении его губ к моим не было. Только тоска и обещание.
И я осозналаон дает мне то время, что я прошу.
Я отправилась в душ, вымывать остатки супа из волос и забросила всю одежду в стиралку. Подставляя плечи и спину под бьющие упругие струи, какой-то частью я мечтала о том, чтобы инквизитор плюнул на данное ранее молчаливое обещание и шагнул ко мне, продолжать начатое в кухне. Но другая часть, отвесила первой подзатыльник и испытывала огромное чувство благодарности к мужчине, сумевшему переступить чрез свои потребности.
Когда я вошла в кухню, весь беспорядок был ликвидирован, Артур колдовал над кофе, а его одежда была в относительном порядке. Я вспомнила, что они кажется так могут, раз и чисто. Надо будет потом обязательно обучиться этому навыку, с моей-то аккуратностью.
Не сразу, но я поняла, что инквизитор разговаривает по телефону, и даже по началу отвечала на его вопросы. Он развернулся, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться и только тогда, я рассмотрела зажатую между щекой и плечом трубку. Чтобы занять себя, не зная куда деться от неловкости, я стала готовить сандвичи, уж положить сыр, ветчину и листья салата на хлеб без ущерба для окружающих, я могу.
В общем такие дела, Даш. Прервал мой мысленный, обличительный монолог Артур. Нотариуса прижал, он во всем признался. К их чести, твоя родственница и её супруг, о навязчивой идее батюшки сделать их наследниками ничего не знали. Арестованы и заказчик, и исполнитель.
Ну и славно, выдохнула я.
А еще мы нашли нашу серийную убийцу, сбросил бомбу инквизитор. Мне нужно в управление. Может быть поедешь со мной?
Это обязательно? спросила я. Не хочу вам мешать, к тому же дом вновь безопасен, и признаться честно, я устала от бесконечных переездов и хотела бы никуда не ходить.
Хорошо, я постараюсь вернуться побыстрее, мне не очень нравится сама идея того, что ты останешься одна, пусть и на время, начал было Артур, но я перебила.
Так вы же поймали преступницу?
В том то и дело, что не поймали, ей удалось улизнуть.
Сцена прощания на пороге дома вышла неловкой, я было хотела поцеловать инквизитора, но в процессе передумала и клюнула его в щеку, быстро отстраняясь. Артур ушел, обещал держать меня в курсе, просил себя беречь и никуда не ходить.
Но как только я расположилась за столом и поближе подтянула к себе бутерброды, отбиваясь от прожорливого мехового чудовища, в дверь постучали.
От неожиданности, я подпрыгнула на стуле и наученная горьким опытом, схватила тяжелую, закопченную сковородку с деревянной ручкой, которая очень удобно легла в руке, и пошла открывать дверь. Могу только представить, что обо мне подумала Франческа, когда я открыла дверь со сковородкой наголо.
Даша, подняла она на меня заплаканные глаза, и дрожащим голосом продолжила, прости меня, прости
Глава 32.
Покаяние, возможно, спасает душу, но губит репутацию.
Я проводила рыдающую ведьму в кухню, а затем заварила ромашку с мятой.
Прекращающиеся всхлипы перешли в икоту, обжигаясь Франческа выпила отвар, и зажмурившись выдохнула. Я понюхала кружку, на дне которой болтались набрякшие листочки и уловила легкий запах спирта.
Запасы сушенных трав изумляли. Так и напиться можно.
Всё это время, я гладила беднягу по спине, и сочувственно кивая, опасаясь за её здоровье. В положении ведьмы нужно беречься от стрессов, хотя такая бурная истерика вполне могла быть вызвана именно игрой бушующих гормонов.
Франи, милая, успокаивающе заговорила я, боясь подкинуть дровишек в затихающее пламя, что произошло и в чем твоя вина предо мной?
Малена, ик, это все она, горестно провела черту под слезами ведьма и наконец-то добралась до первопричины. В семье, где я жила мою маму, не жаловали, а однажды дядя напился и проговорился, что Малена сестра мне лишь по маме. Суд обязал их взять обоих детей, но те провели экспертизу и выяснили, что мама нагуляла старшую сестру до свадьбы с отцом. Именно поэтому сестра жила в интернате до совершеннолетия.
Вот это поворот, сказала я, уже понимая как продолжится эта история.
Единственный раз, когда я говорила на эту тему с Мали, это было после моего семнадцатилетия, когда я вступила в права наследования. Она нехотя согласилась встретиться со мной, да и то только после того, как я пообещала отписать ей половину оставленного мне состояния. Как бы то ни было, она моя сестра.
Она с удовольствием приняла деньги, решительно отказавшись от памятных вещей, в добавок похвастала, что нашла настоящего отца. Потом пару раз я видела её с Серджо Апакаре и любой, кто видел их вместе не сомневался в их родстве. Но официально, он так и не признал её.
Видимо поэтому, она его и убила, мелькнула крамольная мысль.
Ведьма замолчала, собираясь с духом. Пауза затянулась, и Феня в голове жужжал надоедливой мухой, требуя продолжения. Я решила подтолкнуть нерешительную девушку к дальнейшим откровениям:
Хорошо, я поняла тебя. Твоя сестрамоя сестра. Но за что же ты извинялась? Ты же не знала, что
Ну что она тронется и превратится в Чарльза Мэнсона*. Очень сомневаюсь, что человек с нормальной психикой способен на подобные зверства.
Или что начнет убивать, желая мнимого могущества. И первой её жертвой окажется отрекшийся когда-то от неё, так же, как и от меня, Серджо, а когда сумеречная сила откажется выбрать её, продолжит забирать жизни.
За то, что не рассказала об этом раньше.
Ну ты же не могла знать, что ищут всех, кто был связан с Апакаре, сказала я, вспоминая о том, кому передала список и его содержимое. Малены в нем не было однозначно. Значит Гленда не знала о сестре Франчески, бабка страстно хотела, чтобы убийца сына понес наказание, вряд ли она прикрывала ведьму.
Даша, ты очень наивна. Я жена инквизитора и работаю в суде, на свете мало вещей, которыми Витторо со мной не делится. Это моя вина, я так надеялась, что единственный близкий член семьи, последняя ниточка, связывающая меня с мамой и братом, не будет виноватой в этих зверствах.
Ну что я могла сказать? Отпускать грехи и прощать мне не дано, я жива, но сколько погибли. Может быть знай инквизиторы то, что знала Франи, этих смертей удалось бы избежать.
Её не поймали?
Никто не знает где она, я даже предположить не могуслишком плохо её знаю.
Твоя вина в том, что ты не поделилась своими подозрениями, наверняка ведь ты не знала? Франи замотала головой с такой силой, казалось, она оторвется, Но тебе нужно рассказать об этом мужу. Остальные перетопчутся. Согласна?
Её то ли благодарность, то ли раскаяние я не расслышала. Заиграла песня Мамонтенка, и я пошла на звук сотового. На экране высветилась фотография мамы во время отпуска на Селигере. Она стояла в одежде семидесятых с полным ведром белых грибов. Если бы она увидела, что я сохранила это фото, к тому же поставила его на заставку, откусила бы мне голову.
Ма, привет, не могу говорить, немного занята начала было я.
О, уверена ты найдешь время поболтать, сестричка, услышала я хриплый, притягательный голос, чем-то напоминающий мой. Жду тебя через двадцать минут в фамильном склепе. И даесли приведешь с собой хоть кого-нибудь, твоей мамочке будет оооооочень больно. Фатально. И эта сучка засмеялась, а затем бросила трубку.
Протяжные гудки и бьющее тревожным набатом сердце вывели меня из состояния ступора.
Я сжала телефон с такой силой, что хрупкий пластик треснул, а осколки экрана больно врезались в ладонь. Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не швырнуть его об стену, я с преувеличенной осторожностью положила его на журнальный столик. Феня вопросительно смотрел на меня, уверена чуткий слух рыжика не подвел его и в этот раз, и он просто ждал моего решения.
Франи, милая, я ужасно извиняюсь, крикнула в кухню, старясь чтобы мой голос не дрожал, у мамы ноутбук полетел, сказала я первое, что пришло в голову. А у неё важный вэбинар через часмне нужно домой.
Времяэто удивительная величина, его так много, когда чего-то ждешь, и так мало, когда торопишься. Франи не поняла моего жирного намека, она продолжала цедить отвар и по совиному таращить на меня глаза, поэтому я подхватила её сумочку, и буквально вытолкала ведьмочку в дверь, усадила в машину, а когда за ней с протяжным скрипом захлопнулись тяжелые ворота, схватила лиса, буквально забрасывая его на себя и помчалась на задний двор.
По счастливой случайности я знала, где находится фамильный склеп Сумеречного рода, но территория поместья была огромной, поэтому я побежала что есть мочи, силясь успеть к назначенному сумасшедшей маньячкой сроку. Лис болтался на тонкой цепочке и мужественно молчал, хотя думаю, его трясло как во время сильной турбулентности.
Хороший мой.
Я бежала, но так сильно боялась опоздать, что, когда клубящийся сизый туман расступился, являя мне усыпальницу из песчаникаспоткнулась и больно приложилась коленями о розоватую щебенку. Легкие жгло огнем, глаза слезились, но я решительно шагнула ко входу, и дернула на себя ветхую дверь. Пахнуло ладаном и увядшими розами.
Из темного зёва склепа, в мерцающем свете сотен свечей на меня уставилась мрачная фигура в нелепых тряпках. Наверное, нужно было испугаться, так было бы правильнее, но адреналин, сносящим всё на своем пути штормом, бушующим в венах, не оставлял страху шансов.
Звенья тонкой цепи разомкнулись, царапая шею, тяжелый кулон соскользнул с тихим стуком на покрытую жухлой листвой землю, лис беззвучно обернулся, и вильнув пышным рыжим хвостом за углом, скрылся из виду.
Я вошла, стараясь ступать неслышно, но не из боязни, что меня обнаружат, а дабы не раздражать лишним шумом нездоровую психику маньячки. От того, как я поведу себя в ближайшее время зависит не только моя жизнь, но и судьба самого родного мне человека. И если свою смерть я готова была поставить на чашу весов, в конце концов, практически с самого начала было ясно, что всё закончится только гибелью одного из нас, и мне как то удалось смириться с этой мыслью, то терять маму
Фигурой, замотанной в непонятное полотно, оказался мраморный ангел со сложенными за спиной кипенно-белыми крыльями. Слева от него стоял высокий каменный саркофаг с резными стенами, рисунки изображали мифических животных, небесные светила и что-то еще, было трудно разобрать из-за стекающего водопадом жёлтого и черного воска. На крышке каменного гроба были расставлены десятки пылающих свечей и догоревших огарков, розы, еще не успевшие завянуть и совсем сухие бутоны.
Я протянула руку к медной табличке, еще не окислившейся от времени, и смахнула застывший воск.
Тому, кто был всегда опорой нашей
От тех, кем он неистово любим
Тут покоится сын, племянник и отец
Серджио Апакаре
19372018
Он сам виноват, вышла из тени Малена, мне пришлось его убить.
Глава 33.
У всякого безумия есть своя логика.
Меньше всего на свете мне хотелось бы сейчас вступать в диалог, но некоторым нужна публика, дабы в полной мере она могла оценить гениальность задуманного и титанические усилия, потраченные на воплощение преступного замысла.
Моей же задачей было тянуть время, поэтому я заинтересованно кивала и вставляла ничего не значащие междометия. Ах если бы Малену интересовало что-нибудь кроме собственной бравады и чванства, но увы. Я вынуждена была слушать её исповедь, и кивать, словно китайский болванчик.
Ему просто нужно было принять меня своей наследницей и всё. Но он только твердил, что я недостойна и все его дети сплошное разочарование. Даже тебя, в результате заграбаставшую силу, он называл ничтожеством, а твою мамашку шлюхой-пустоцветом. Такой потенциал и опять мимо, со злорадством шипела она, считая, что ранит меня свои ядом. Слова о маме впились злыми осами, на мнение папашки мне было плевать, но переживания о ней не давали трезво мыслить.
В ушах шумело, сердце заходилось в истерике, руки покалывало от силы, туман клубился у моих ног, словно щенок, выпрашивающий ласку, заискивал и ластился. Это обстоятельство крайне злило «сводную сестренку», и она не скрывала своей ярости.
Мелко подрагивающие, израненные пальцы, с плохо зажившими, местами кровоточащими рубцами, держали небольшой пистолет, направленным на меня. Черные тени лишь подчеркивали мутные, водянистые глаза, обескровленные, бледные губы, портила презрительная усмешка, лицо заострилось, волосы висели грязными патлами, а сероватую кожу покрывала испарина. Она была похожа на наркоманку во время ломки