Удивительно, как ты не стала мстительным духом, шатаясь по городу столько времени, замечаю я.
Сколькои сама не знаю, но почему-то уверена, что прилично. Месяц, как минимум, ведь вокруг девушки еще висит слабое посмертное свечение.
Я не обижаю людей! заявляет девчонка, сжимая кулаки.
И не мне с ней спорить, я ведь вижу, что ее душа чиста. Кто убивает, у того она рано или поздно портится, покрывается темными, будто мазутными пятнами. Я кошусь на Ройса. Он за время пребывания в Аду покрылся угольной пылью и уже наплевал на это.
Ты не представляешь, чего мне стоило ее найти! улыбается Ройс. Ее тоже убил ангел, от нее пахнет так же, как от того трупа. Сложно объяснить Кому там благодарственную обещали?
Ангела мне найди, балбес, напоминаю я. Девушка явно чувствует себя ненужной и нервно оглядывается. Но, в принципе, путь верный. Как тебя, говоришь, звать?
Призрак вздрагивает, испуганно тараща зеленые глаза.
Меня? Э-э, Сара. Сара Мейнлин. Я умерла почти месяц назад
Отлично! не подумав, говорю я. Ройс пытается наступить мне на ногу, но проходит сквозь нее, окатывает холодом, чего я на морозе вовсе и не замечаю. В смысле, соболезную, но ты не могла бы нам немного помочь?
Подумав, девушка кивает. От нее всего-то требуется рассказать, кто и как ее убил. С последним проблем нет: призрак четко помнит, что ее огрели чем-то тяжелым по голове, приковали к фонарному столбу, пока она была в полубессознательном состоянии, и пронзили чем-то острым. Я задумчиво рассматриваю рану у нее на груди: похоже на ангельский меч. Сара заметно нервничает, когда я заставляю ее снять футболку, и я, закатив глаза, убеждаю Ройса отвернуться. Мертвая, забыв, что ее не видят, смущается, трогательно заливается краской, но все же задирает футболку. Ее тело мне неинтересно, хотя я чувствую, что она дрожитбесполезная имитация жизни, она еще не может смириться с тем, что умерла. Тратит силы на весь этот спектакль. Мне нужно лишь опознать тип оружия и понять, с каким ангелом мы имеем дело. Насквозь ее не проткнули, значит, меч короткий, я бы даже поставила на кинжал. Но кинжалами светлокрылые не пользуются, и рана широкая, значит, меч. Не обычный, шире, наверное, моего клинка. Я пытаюсь вспомнить иерархию солдат и отряд, в котором воины вооружены ну, скажем «бастардами». Кажется, знаю одну
Совсем недавно похожий полутораручный меч был приставлен к моему горлу. Нехорошая ухмылка, скользнувшая по моим губам, еще больше пугает Сару.
Ройс, мы можем связаться с Люцифером?
Он неуверенно пожимает плечами.
С Самаэлем, разве что. У тебя же телефон теперь
Точно! спохватываюсь я. Никогда не любила эту людскую технику, все время про нее забываю
***
Позже я узнаю, что ангела зовут Дэраэль, и он решил творить правосудие, не спросив у начальства. Сверху рядовые только узнали о творящемсяготовящемся, грустно ухмыляюсь яАпокалипсисе, и все дружно впали в ужас. Дэраэль из отряда моей обожаемой Нираэль решил устроить свой суд над грешниками, поняв, что больше никаких шансов не будет.
Как я уже заметила, людей без грехов просто быть не может: устроены они так. Та же журналистка Кейт на самом деле была бы неплохим человеком, если бы не связалась с компанией наркоманов. Сара, как сказали в полиции, немного воровала по магазинам, чтобы прокормить младшую сестру, оставшись без родителей. По меркам Ада все это считается за мелкие проступки, но Дэраэль решил иначеуничтожить всех грешников. Иронично, что мы даже великодушнее Рая
Так ему пришлось бы истребить весь человеческий род. Может, в Аду это кому-нибудь и показалось бы неплохой перспективой, но приказ Люцифера предельно ясен: поймать крылатого уебка прежде, чем это произойдет. Поймать и отдать ему, что настораживало еще сильнее.
Сделать это было довольно просто: узнать, кто из отряда Нираэль последнее время пропадал в мире людей. Как потом рассказывал Ройс, за ним чуть ли не Антихрист собственной персоной появился, застав ангела правосудия за очередным убийством.
Что было дальше, знали все.
***
Это прямое объявление войны в стиле Сатаны: наглое, дерзкое, напоказ. Все, разумеется, знают, что мы находимся в состоянии Последней войны, но признавать это никто не хочет, боевые действия по-прежнему то вспыхивают, то затухают, лениво дерутся на границе. Пока Люцифер не показывает всем серьезность своих намерений, устроив прилюдную казнь в небе над Лондоном.
Всех свободных от Ада демонов переносит туда, как и Падших, и мы с Ишим, секунду назад находившиеся на знакомых парижских улочках, тоже стоим на Тауэрском мосту, среди сотен других ничего не понимающих жителей Преисподней. Кто-то поднимает голову к небу, истошно визжит, и Ишим испуганно роняет стаканчик с кофе, прижимаясь ко мне.
Небо сплошь сияет белыми крыльями: там ангелы, все, разом, кажется мне, хотя здравый смысл нашептывает, что это лишь те, кто болтался, как и мы, по миру людей. Золотом сверкают несколько фигур на востоке: архангелы тоже явились посмотреть на представление. Демоны рядом кричат, толкаются, пытаясь построиться для отражения атаки. Все понимают, что мост крылатые легко обрушат, и пытаются переправить куда-нибудь многих женщин и кричащих демонят. Остальные хватаются за оружие.
Вокруг на удивление пустони одного человека. Я одной из первых понимаю, что это неспроста.
Смотрите! Рахаб тревожно указывает наверх. А я и не успела заметить, когда она пробилась к нам сквозь толпу.
К скоплению белого света поднимается кажущаяся маленькой черная точка, но благодаря нечеловеческому зрению я понимаю, кто это. Приглядевшись, демоны замирают, видя Люцифера, уверенными взмахами четырех крыл утаскивающего все выше сопротивляющегося рядового ангела.
Отец любит представления.
Пробирающий насквозь шепот заставляет меня вздрогнуть. Все мои инстинкты буквально кричат, что сейчас произойдет нечто такое, что лучше уже бежать. Нечто грандиозное, важное и настолько противоречащее устройству этого мира. Объявление Последней Войнытеперь о ней будут не только шептаться, теперь начнется Апокалипсис.
Все понимают, что даже Люциферу не справиться с таким количеством врагов. Все понимают и тихонько надеются, что он не полезет в драку, ведь если погибнет, Ад просто сметут. Сатанаединственный лидер, которого мы признали, и, лишившись его, мы проиграем.
Надеяться в Аду запрещено. Тем не менее я слышу шепот Ишимне молитва, молитв не знают там, откуда она родом, но просьба Люциферу выжить. Я, щурясь, смотрю на одинокую черную фигуру среди божественного света. Выживи, шепчу я вслед за остальными. Как же мы без тебя?
Словно в извращенно замедленной съемке я вижу, как Сатана поднимает руку. Ангелы стоят каменными статуями, но я лучше других осознаю, что они готовы броситься на Люцифера в любой момент. Самаэль неотрывно следит за отцом, и немногие замечают, что его колотит дрожь. Мне хочется успокоить мальчишку.
Люцифер поднимает руку. Только тогда я обращаю внимание, что у него в руках колотится какое-то беспомощное изломанное существо. В эту же секунду слышится дикий захлебывающийся крик, переходящий в глухой вой обреченного загнанного зверя. С неба, кружась, падает одинокая снежинка. Нет: короткое ангельское перо, окровавленное и вырванное с клочьями.
Падшим не отрубают крыльев, как любят воображать люди. Им вырывают перья. Одно за одним, потихоньку, с явным наслаждением это делает специальный палач. Крылья у несчастного большие, широкие, и обычно пытка длится часами. К концу ты устаешь кричать и просто давишься слезами, ощущая короткие вспышки боли меж лопаток. Неизменно по одному перышку падает на мраморный пол Дворца Архангелов.
Дэраэль захлебывается криком, и в какой-то миг мне кажется, что я вторю ему. Хватаюсь за горло, желая проверить страшную догадку, но Ишим останавливает меня, крепко схватив за руку. В отличие от многих, почти с наслаждением наблюдавших за действиями Люцифера, я лихорадочно трясусь, охваченная воспоминаниями.
В стылом воздухе издевательски медленно парят белые перья.
Перья отрастают потом, неудобные, жесткие, и ты заново учишься летать на них, все время падая. Но больнее падений бьют воспоминания. О каждом вырванном пере, словно о каждой прожитой жизни. Несколько дней назад я сравнивала снег с перьями ангела. Но совершенно не была готова к тому, что увижу.
Дэраэль скулит на весь город. Ангелы не трогаются с мест, не знают, как реагировать. Фактически Люцифер выполняет их работу, лишая перьев Падшего, но ведь суда не было, и его могли оставить на Небесах. В таком случае это просто убийство.
Я буквально чувствую ликование Сатаны. Ликование и что-то еще, терпко-горькое, застарелое.
Он ведь тоже Падший. Архангел, с двумя парами крыльев, которые выдирать наверняка гораздо сложней. Я не хочу представлять, каково ему сейчас.
А тебе больно было? спрашивает Ишим, когда одно перо запутывается у нее в волосах. Она брезгливо его смахивает. Ты плакала? Кричала?
Я честно пытаюсь вспомнить, память поддается со скрипом.
Я проклинала их, Ишим. На старом языке ангелов, енохианском. Пока мне выдирали перья, я назвала полтысячи имен и поклялась их убить.
Кто они?
Архангелы, серафимы, ангельская знать. Нираэль.
Дэраэля я не знала и сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю.
Ветер треплет волосы демонов, пораженно смотрящих наверх. Люцифер торопится, выдергивая перья целыми клоками, но все равно уходит около получаса. Все стоят на месте, не думая уходить, ожидают финала.
Ангелы ждут, что Сатана вручит им Дэраэля или хотя бы сбросит вниз отступника, как обычно делают с Падшими. Демоны ждут, что Люцифер бросит это бесполезное занятие и поразит Михаила, зависшего в опасной близости.
Вместо этого Люцифер с громким хрустом ломает Дэраэлю крылья и сбрасывает вниз, прямо на острый шпиль моста. Город молчаливо принимает кровавую жертву, урчит по-кошачьи магия, вылакивая льющуюся кровьеще золотую.
Это конец, понимаю я. После такого ангелы просто обязаны нас всех убить, а Сатана будто нарочно дразнит их. Но вместо этого он начинает говоритьтоже на енохианском, но я не понимаю и половины высказанного им. Это не проклятие, это провозглашение, угроза, обещание повергнуть Рай навсегда.
Все понимают, что теперь все будет иначе. Даже то, что мы называли войной, покажется тренировочной битвой вполсилы. Я судорожно вздыхаю, ища поддержки у мира людейстарого друга, помнящего меня разной. Все меняется.
Неизменной остается только вечная угроза смерти.
И теплая ладонь Ишим в моей руке.
Глава 9. Пока мы живы
Впереди полыхает зарево, ночь сотрясается от боли и воя, доносящегося совсем близко. Темнота часто вспыхивает Светом, губительным для демонов, и я привычно отвожу глаза от окна, стараясь не думать обо всех жертвах с нашей стороны.
На кухне погашен свет, но занавески отдернуты, поэтому я с предельной четкостью вижу все, что творится за окном. Будь я человеком, я бы нашла для этого словаАд, Апокалипсис, Армагеддон, но, увы, я Падшая, и слов мне не надо. Я просто чувствую, что ангелы медленно, но верно точат наш строй, сметая всех на своем пути. И это обещанный перелом? Это война, которую мы хотели? Ничего не изменилось, все стало только хуже
Стекло мелко вибрирует, трясется, издавая давящее жужжание, эхом отдающееся в голове. Я стискиваю зубы, подавляя беспомощный рык, клокочущий в глотке. Я не могу им помочь: личное распоряжение Люцифера. Слишком ценный солдат, чтобы бросать его на передовую, слишком важно ему давать мне бессмысленные поручения. За дверью квартиры и под окнами стоят посланные им демоны, которые не позволят мне выйти, пока бой не закончится. Смешно: когда-то Самаэль бегал за мной, упрашивая вернуться обратно на границу, а теперь кричит, что я нужна живой.
Меч, прислоненный к стене, тускло светится: кровь чует. Куда бы я ни смотрела, все равно возвращаюсь к нему. Клинок магнитом притягивает взгляд, зовет, и мне слышится его сладострастный шепот, упрашивающий напоить демоническую сталь. Я, стараясь заглушить его голос, выпиваю рюмку рома, спешно отрытого в шкафу. Понимаю, что это вообще не поможет, но так как-то легче. Я не человек, могу в любой момент бросить. Если захочу, конечно же.
От мысли, что где-то там сейчас может умирать мой знакомый, внутри все холодеет, да так, что Девятому кругу и не снилось. Эта мысль режет душу, колет. Шепот в голове от того слышится еще громче, перекрывая все адекватные мысли. Это я хотела Последней Войны, поднимала народ в барах, кричала им в лица, провоцировала, а сама и подумать не могла, что все обернется только новыми проигрышами.
С чего я взяла, что в Последней Войне победу одержим именно мы? Шансы ведь равные Нет, даже не равные, даже на стороне ебаных светлокрылых громадный перевес: в силе, в маневренности, в выучке солдат. О чем я думала
Я падаю лицом на стол, ощутимо прикладываясь лбом о холодную поверхность. Это немного отрезвляет, я вдыхаю древесный запах, въевшийся в стол алкогольный дух: столько раз я на него что-то проливала уже в забытье. Как же я устала от этого всего
Казалось бы, как легко уничтожить ангелов. Для Сатаны, как я наивно полагала, всего лишь нужно щелкнуть пальцами, и перед проклятыми святошами встанет Преисподняя, встанет вечное пламя. А он продолжает снаряжать легион за легионом бесполезных бойцов. Амаимон принял командованиеи мы продолжили отступать, пусть и с меньшими потерями; Цербера спустили на отряд ангелов, но это только десяток светлокрылых, маленькая толика всего их вечного воинства. Значит ли что-то то, что я делаю по указаниям Люцифера? Приблизила ли я победу хоть на миг?
Крики доносятся и до моего окна. Я прижимаю ладони к ушам, исторгая слабый хриплый вой. Находясь взаперти, я тихонько схожу с ума. Найдя под кроватью припрятанную пачку сигарет, уже выкурила их все, и теперь горло раздирает изнутри. Обычно это все помогало ненадолго отвлечься, но желаемого облегчения не последовало совсем. Напротив, тревожность никуда не делась, только возросла.
Столешницу я глубоко процарапываю, не прилагая особых усилий, но, отняв от нее руку, вижу окровавленные пальцы. Несчастный стол, который и не такое переживал, молчаливо терпит.
Я пью, запивая собственной кровью, капающей на пол. Смеюсь прокуренным голосом. Схожу с ума.
Ночь провожу без сна, не прилагая к этому никаких усилий: глаза и не думают закрываться, обращенные к всплескам огня на горизонте. Таящееся внутри безумие не дает спокойно дышать, сидеть, жить. Всю ночь я, подобно раненому зверю, мечусь по квартире, пачкая кровавыми следами пол.
Утром я все же не выдерживаю, мне уже плевать на Люцифера, приказы и стражу. Я отхожу подальше, к самой стене, подхватываю меч, цепляя его к поясу, и как следует разгоняюсь. Стекло разбивается, полуживой кактус сносит вниз, прямо на голову одного из стражей. Я в прыжке расправляю крылья и несколькими взмахами поднимаюсь выше. Снизу мне гневно что-то кричат, но я не замедляюсь, лечу к границе города, туда, где словить светлое боевое заклинание или же сразу арбалетный болт в голову проще простого.
Город я пересекаю просто как на сумасшедшей гонке с самой собой, загоняю себя безжалостно, как лошадь, бросаюсь в пустыню, сосредотачиваюсь на силе амулета, нашаренного в кармане. Бросок телепорта выбивает из меня дыхание и все мысли. Подлетая ближе, сквозь некоторую отупелость из-за похмелья понимаю, что битва окончена и все покинули этот выжженный участок земли. Сверху видно наше знамя с падающей звездой, воткнутое точно посреди поля битвы, но оно порядком потрепано и пожжено, так что победным уж точно не кажется. Стараясь выбрать для приземления место, где нет трупов, я описываю круг, громко хлопая крыльями. Здесь уже пусто: ангелы или отступили, или двинулись дальше.
Оглядевшись, я пытаюсь пройти пару метров вперед, вглядываясь в лица погибших. Воздуха, однако, хватает ненадолго, и я падаю на колени, раня выставленные вперед ладони. Пахнет чем-то удушливым до невозможности, аура смерти над этим местом настолько яркая, что меня в буквальном смысле сбивает с ног. Заходясь кашлем, ощупываю шею, слепо ища там удавку и не находя. Расцарапываю сама себя в кровь, но это встряхивает меня.
Царапины кровоточат, отдельные капли падают на землю, смешиваясь с кровью многих других. Опираясь на поломанное копье, я встаю, меня шатает. Все же я нахожу в себе силы смириться с тем, что эта битвамоя вина. Апокалипсис придумала начать я, считая, что принесу гибель ангелам, но в итоге больше страдают демоны. Люцифер смеется и уверяет, что все наладится. Но я же не ебанулась окончательноСатане верить