Мы не будем!..
Я предлагаю!..
Его надо с-судить! шипел высокий бледный графкрупнейший специалист по вампиризму. Ему вторили три сидевшие рядом красотки нездорового вида, одетые в пышные старомодные платья с впечатляющим декольте:
Судить его!.. Судить мальчишку!
За это уцепился Кассиан:
За что же вы собираетесь судить его, любезный фон Веттин?
А вам мало того, что он вызвал демона? граф одним движением руки осадил подружек, которые пали ему в ноги, судорожно цепляясь за штанины,
Насколько я знаю, никто не пострадал и призыв был проведён предельно аккуратно, зал затих, прислушиваясь к беседе, хотя некоторые личности ещё пытались выкрикивать оскорбления. Я повторю вопрос. По какому закону вы собираетесь его судить?
По тому самому, который запрещает Ковену встревать в королевские дела!
Кассиан возразил:
Да, закон Карла Славного гласит, что нельзя вмешиваться в дела монарха и его семьи. Но насколько я понимаю дух закона, он призван оградить высоких особ от угроз, которые может нести наше знание. Так или иначе всё, что мы делаем, оказывает влияние на окружающий мир и королевский двор, поэтому, как мне кажется, ваша трактовка, граф, не устроит суд. Тем более, что-то мне подсказывает, что её величество не выставит обвинений.
Фон Веттин презрительно приподнял верхнюю губу, обнажая белые клыки:
Вы правда не понимаете, в чём дело, Кассиан, или так неумело притворяетесь болваном? У нового магистра подозрительно хорошие отношения с королевой. И никто из нас!.. вампир обвёл взглядом зал, который почти единодушно был на его стороне. Не хочет становиться марионеткой. У нас есть права и вольности. Не уверен, что новый магистр в состоянии проявить достаточно жёсткости для того, чтобы их защитить, и мудростичтобы распутать накопленные противоречия.
Похожий на жабу колдун вскочил и громко крикнул:
Да! Долой мальчишку!
За баронессу Леонтину, сидевшую в паланкине, эту же фразу выкрикнули четыре полуобнажённых носильщика, дождавшиеся повелительного кивка.
Кассиан поднял ладонь, призывая к спокойствию, но его уже никто не слушал. Гневных возгласов становилось всё больше, но Тальф, стоявший под их градом, глупо улыбался, не ощущая ничего, кроме удивления из-за того, что слова и оскорбления его совершенно не задевали. Перед выступлением он напился отвара красного хмеля, который сделал его спокойней каменной статуи, поэтому не было ни страха, ни волнения, лишь где-то внутри зудело раздражение и недоумение: и вот эти людисамые могущественные люди в королевстве? Они действительно не понимают того, что им угрожает?..
Грядёт война! как можно громче воскликнул Тальф. Нам надо объединиться, чтобы встретить её вместе! Думаете, королева хочет отобрать ваши вольности? А великий князь не захотел бы этого сделать? Или вы надеетесь на милость первожреца южан?
Замолчи! фальцетом пропищал кто-то среди общего гула, но тут включился Кассиан:
Именно! Сомневаюсь, что люди, которые называют нас отродьями, будут милосердны! Я лично слышал, что их пастыри говорят в своих проповедях. Самое мягкое слово, которым они называют насбезбожники. Самое мягкое, что они хотят с нами сделатьсжечь и развеять прах. Так что, может быть, нам стоит всё-таки подружиться с её величеством, раз уж представилась возможность?.. Мы должны объединиться перед лицом угрозы, а не торговаться!
На лице фон Веттина появилась усмешкакривая, как ножевая рана:
Хорошая идея, господин ректор, торжествующе улыбнулся вампир. Мы действительно должны объединяться перед лицом угрозы, он дал присутствующим пару секунд, чтобы те обдумали услышанное. Девушки, пресмыкавшиеся у ног графа, отвратительно захихикали. И, раз уж в этом Ковене мне точно не место, возможно, следует создать другой. Хорошего вечера, дамы и господа.
Фон Веттин развернулся, эффектно взмахнув плащом, и покинул зали не один. Следом за вампиром потянулась вереница колдунов, во главе которой сыпал оскорблениями и размахивал короткими ручками давешний похожий на жабу некромант. Баронесса Леонтина задумчиво переводила взгляд с Тальфа на дверь, время от времени присасываясь к трубке кальяна и пуская клубы дыма, которые сделали бы честь любому дракону. Наконец женщина дала знаки её вынесли.
Это конец? спросил Тальф позже, когда Кассиан объявил о закрытии Совета и зал вновь стал пустым и гулким. Немногие оставшиеся лояльными Ковену колдуны по очереди подходили к молодому человеку, чтобы попрощаться лично и приободрить, но некромант видел, как они прячут глаза и чувствовал их напряжениетакого же рода, как совсем недавно у вельмож Гримхейма в зале с умершим королём. Действие отвара понемногу отступало, и молодого человека начала колотить нервная дрожь. Ковена больше нет?..
А вы так просто распустите его, магистр? приподнял бровь Кассиан.
Тальф ссутулилсяслова ректора опустили ему на плечи гору ответственности, которая едва не сломала хребет.
Юноша принялся ходить по залу туда-обратно, заложив руки за спину.
Ладно. Хорошо. Так он остановился и зажмурился, взявшись двумя пальцами за переносицу. Что мы вообще можем сделать?
Да в общем-то ничего, пожал плечами ректор, выглядевший удивительно спокойным. И я сильно сомневаюсь, что нужно хоть что-то делать.
В смысле? удивился юноша.
Подобные скандалы случались, причём не раз и не два за историю Ковена. Членство в нём не обязательно, точно так же, как и создание других объединений не запрещено. Я бы предложил выждать. Ковен, даже состоящий из нас одних, останется Ковеномсо всеми своими полномочиями. Только у нас есть право напрямую общаться с королями и влиять на их решения. Только мы можем говорить от лица всех некромантов Гримхейма. Они вернутся, никуда не денутся.
Всё равно, помотал головой Тальф. Мне не по себе. Может, всё-таки стоит что-то предпринять?..
Кассиан пожал плечами:
Я своё мнение выразил. Лучше пока сохранять спокойствие и не делать резких движений. Я знаю, как всё будет, усмехнулся ректор. Они соберутся в чьём-нибудь особняке и будут много говорить, затем поборются за власть, разругаются вдрызг, расколятся на враждующие фракции и затем будут повторять все эти действия снова и снова до тех пор, пока не окажутся поодиночке. И вот тогда мы распахнём для них свои двери.
Тальф пожал плечами, всё ещё не чувствуя, что слова колдуна его успокоили:
Как скажете, ректор. Как скажете
За тёмными окнами галереи хлестал дождь. От стёкол тянуло холодом и сыростью, ветки деревьев стучались и жалобно скреблись в них, как забытая хозяевами кошка, рвущаяся в дом, к тёплому камину. За дверьми пустых аудиторий должна была царить тишина, но там то и дело то раздавался скрип, то что-то негромко, но весомо падало, то звучал чей-то шёпот, то разносились приглушённые завыванияи непонятно было, сквозняк это или чья-то незавершённая лабораторная работа.
Идти в одиночестве по тёмному замку было страшновато, но Тальф боялся вовсе не мёртвых. Наоборот, его успокаивала мысль, что где-то тут бродят призраки и мертвецы-слуги, а дух-привратник, запертый в пробитом доспехе, будет готов его защитить любой ценой. Зато мысль, что совсем рядом могли затаиться те, кто покинул совет, перед этим призывая судить нового магистра, внушала нешуточную тревогу. В конце концов, совсем недавно кто-то отправил ему домой боевую гончую.
Накидка промокла за считанные мгновения пока Тальф бежал от входа к экипажу Кассиана. Зелёные глаза неподвижных коней поблескивали в кромешной темноте, а закутанному в дождевик кучеру для полного сходства с каноническим изображением смерти не хватало лишь косы. Под ногами чавкала грязь, в правом сапоге стало мокро и холодно.
Карета несла Тальфа по насквозь промокшим улицам; по запотевшему стеклу ползли рыжие кляксы света. Магистр без Ковена провожал их глазами, кутался в промокшую накидку и чувствовал, как к сердцу подползает тоска и ощущение разверзшейся над ним бескрайней ледяной пустоты. Рациональная часть сознания кричала, что нельзя поддаваться унынию, но силы закончились и сопротивляться Тальф уже не мог.
Окна домов на его улице горели тёплым и уютным светом, который вызвал у молодого человека острый приступ зависти. Некромант до последнего надеялся, что особняк Хейлера (до сих пор язык не поворачивался назвать его своим) будет выглядеть таким же родным, манящим и сулящим отдых, но неткарета остановилась у ворот, за которыми шелестел во тьме чёрными кронами насквозь промокший сад.
В прихожей всё так же пахло плесенью и сыростью.
Эльма! позвал юноша и прислушался в ожидании ответа. Ничегони шагов, ни голоса. Эльма! крикнул некромант громче, но не услышал ничего, кроме тишины и стука дождевых капель по железной крыше. Парализующий иррациональный страх подкрался и навалился всей удушающей тяжестью. Эльма могла не услышать Тальфа по многим причинам, но темнота убеждала, что верна лишь однаслучилось что-то очень плохое, и теперь это плохое затаилось, терпеливо ожидая удобного случая.
Некромант сунул ладонь в карман и сжал прохладный пузырёк, заполненный известью, мелкими серебряными опилками и розмарином. Юноша начал носить его с собой сразу же после случая с боевой гончей, чтобы не пришлось отбиваться от чудовищ при помощи умения импровизировать и толстой книги.
Затаив дыхание, Тальф сделал шаг вперёд и проклял заскрипевшие половицы. «Интересно, где оно могло бы быть? вкрадчиво полюбопытствовал внутренний голос. Может впереди, распласталось на полу и готовится к броску? Или под столом?.. Или на потолке, прямо сейчас висит и смотрит на тебя десятком отвратительных гноящихся глаз?»
Эй! раздалось откуда-то снизу.
Перепуганный Тальф вскрикнул и отскочил в сторону, врезавшись в стену.
Послышалось хорошо знакомое хихиканье:
Бу-у-у!
Клаус! прошипел некромант, едва сдержав ругательство. Ну ты меня и напугал Где Эльма? он поглядел вниз, где горели две зелёные точечки.
Наверху, конечно, где же ей ещё быть?
А почему не отзывается?..
А мне-то почём знать? фыркнул крыс.
Ладно, пойдём проверим, Тальф шагнул в темноту, которая мгновенно перестала быть пугающей. Перед ним по полу едва слышно скребли маленькие лапки Клауса. Перед лестницей крыс подобрался и принялся взбираться на ступени смешными высокими прыжками, которые сопровождались громкими «Хэть!» и «Ух!»
Эльма нашлась в своей комнате. Домоправительница стояла в углу без движения, похожая на портновский манекен со странными пропорциямислишком высокий и худой. Потусторонний свет в её глазах, уставленных в стену, почти померк, но за исключением этого всё было как обычно. В обители бывшей фрейлины, как всегда, царил идеальный порядок. На покрывале заросшей пылью кровати даже армейский сержант не нашёл бы и малюсенькой неровности, ваза с окаменевшей розой покоилась на том же месте, покрытые паутиной книги на небольшой полке стояли в алфавитном порядке.
Это нехорошо, крыс понюхал туфлю и громко чихнул.
Да уж, буркнул Тальф и осторожно прикоснулся к плечу женщины. Эльма!.. Э-эй!..
Домоправительница дёрнулась, некромант отпрыгнул, его сердце ударило в груди так, что чуть не вылетело наружу.
Ох, женщина помотала головой. Её глаза разгорелись немного ярче. Да?.. Что?.. она выглядела полностью дезориентированной и Тальфу пришлось поддержать её под руку. Он хотел посадить домоправительницу на кровать, но натолкнулся на решительный отказ.
Что случилось? обеспокоенно спросил некромант. Я видел, что ты почти он очень не хотел произносить это слово, опасаясь, что тем самым выпустит его в мир и сделает материальным, почти остановилась.
Я Нет, дорогой, что ты, Эльма вымученно рассмеялась, чему Тальф ни на йоту не поверил. Всё хорошо. Прости меня, я просто Просто Его величество умер, и я домоправительница замялась. В общем, я хотела хотя бы ненадолго с ним увидеться.
Некромант покосился на висевший на стене портретверней, тёмный квадрат, который был едва различим в темноте. Видеть его не требовалось, Тальф и так знал, как он выглядитвыцветшая за долгие годы краска запечатлела молодого Карла Восьмого в синем драгунском мундире, усыпанном кучей наград. Король ещё не успел раздаться вширь и выглядел не таким могучим, как совсем недавно, но типичные родовые черты были хорошо заметны.
Точно всё хорошо?.. переспросил некромант, изо всех сил надеясь, что его успокоят, и Эльма не подвела.
Да, конечно, она взъерошила ему волосы и улыбнулась в темноте. Пойду зажгу огонь и приготовлю тебе что-нибудь поесть.
А можно пирог? попросил Тальф и устыдился того, насколько по-детски это прозвучало.
Эльма по-доброму усмехнулась:
Конечно. Пирог всегда можно.
Вой.
Отвратительно-резкий, как скрип мела по грифельной доске и оглушительный, как удар грома.
Он прокатился над Гримхеймом, как гроза и, казалось, не было ни одного человека, который бы его не услышал. Никакие физические преграды не могли спасти от него или его заглушить: дерево, камень, металл и вата в ушах были одинаково бесполезны. Звук пробирался в самое человеческое нутро, заставляя все органы мелко дрожать, а душутрепетать от омерзения и ужаса.
Спустя минуту он повторилсяи стал ещё сильнее, будто до того неведомое создание лишь прочищало горло.
В домах загорался свет, а перепуганные до полусмерти люди выбегали под дождь в чём были, закрывая уши ладонями и спрашивая друг друга, в чём дело. В мгновение ока улицы оказались заполнены паникующими горожанами, которые не понимали, что происходит и как с этим бороться.
Жуткие вопли повторялись снова и снова, пугая людей до безумия.
Кто-то рыдал, кто-то молился, упав на колени прямо в лужу и подняв лицо к тёмному равнодушному небу, кто-то громко проклинал колдунов, а кто-то тыкал пальцем в сторону дворца, над которым то и дело вспыхивало, отражаясь от облаков, ярко-синее сияние.
Тальф проснулся после первого же воплясел в кровати, тяжело дыша и пытаясь унять сердце.
Ты это слышал? спросил он у Клауса, который вскочил на спинку кровати и встревоженно принюхивался.
Конечно слышал! в тёплом свете ночника было хорошо заметно, как дрожит взъерошенный крыс.
Вопль повторился, и некромант взвыл от боли, схватившись за голову.
Это нехорошо! он отбросил одеяло в сторону и сел на кровати, когда всё закончилось. О, это очень нехорошо
Пока он одевался и бегал по комнате в одном сапоге, пытаясь найти второй, вой повторился ещё дважды. Каждый раз некромант вскрикивал и пытался заткнуть уши, но звук свербел прямо в мозгу, будто в череп попала жирная муха.
Тальф, дорогой! в комнату заглянула перепуганная Эльма. Там карета у ворот!
Юноша лишь кивнул: иначе и быть не могло. Экипаж, должно быть, отправили сразу же, как при дворе разобрались, кто это так разорался на весь Гримхейм.
Дождь не переставал и, казалось, стал ещё холоднее и злее. Между деревьями мелькнула и тут же исчезла полупрозрачная белая фигура садовника.
Тальф запрыгнул в карету, запряжённую четвёркой мёртвых коней, даже не пытаясь узнать у покойника-возничего что к чему. Щёлкнула плетьи тут же затрясло так, что некромант вцепился в сиденье до судорог в пальцах, но всё равно не мог усидеть на месте.
Когда карета замедлилась, юноша вытер запотевшее стекло и смотрел, как полуодетые люди на тротуарах боязливо озирались, стараясь держаться поближе друг к другу, и указывали на замок. Из разбитой витрины бакалейной лавки не меньше дюжины мужчин пытались вытащить изрезанный лошадиный труппохоже, несчастное животное вырвалось и помчалось куда глаза глядят подальше от жутких звуков.
Вскоре заполненная людьми центральная улица осталась позади и экипаж вновь понёсся, сломя головуда так, что через пять минут юноша вывалился из кареты в дворцовом парке: позеленевший и зажимающий рот ладонью.
Его встречали такие же зелёные гвардейцы, один из которыхсамый толстый и широкий, шатался и явно чувствовал себя хуже остальных.
Идёмте с нами! вперёд выступил громила с бульдожьей челюстью и золотыми нашивками сержанта. Вас ждут!..
Толстяк неожиданно подал голос:
Я не могу, боги, я не могу!.. Это просто кошмар!..
Синий купол за их спинами засверкал так, будто зажглось ослепительно яркое синее солнце и следом послышался очередной вой. Вблизи он звучал ещё отвратительнее: будто в голову с размаху воткнули сотню длинных иголок.
В кабинете Вильгельма Жози ходила из угла в угол, держась за голову и негромко всхлипывая, а сам первый министр сильно напоминал старого голубямокрый, взъерошенный, сонный и сердитый.