Ириль, она была где-то там высоко, скрывалась за глубиной голубизны неба и, возможно, хотя бы мельком смотрела вниз, на оставшихся здесь на земле, соратниц.
Аэль непроизвольно сжала сильнее задрожавшие губы и помотала головой, отбрасывая подальше печальные мысли. В воздух с порывом свежего ветра включился приятный аромат свежего хлеба, и девушка наконец вспомнила, что следовало сделать. Ноги сами повели рыжеволосую в сторону пекарни, где с самого утра заботливые руки ремесленниц баюкали хлеба, формировали их аккуратную нежную форму и отправляли в печь, а потом покрывали слоем золотистого масла или муки, в зависимости от смены и вкусов чудесных спасительниц голодных вояк.
На удивление рыжеволосой, та оказалась отнюдь не первой желающей вкусить самый свежий хлеб и его горячий, тающий кусочек во рту. Ее опередила особа в серой рубахе и расхлябанных, болтающихся на фигуре штанах. Какое же удивление было на лице Аэль, когда в обернувшейся под ее любопытным взглядом, та узнала Царицу Огненную.
Ясного утра тебе, Первый Скрытый Клинок, обратилась смешливо Огненная.
Аэль прекрасно осознавала в этот момент, что рот ее распахнулся от искреннего шока, но глаз не могла отвести. Сейчас царица к тому же ходила с одной тугой косой, будто простая работница кузницы и такое ее отношение к внешнему виду ни мало добавляло того самого удивления, что и застыло на лице дочери клана Воздуха.
Послышался глухой смешок, и, наконец, рыжеволосая смогла взять себя в руки, стряхнувшись, как мокрый волк.
Ясного утра Вам, Царица Огненная, благоговейно отозвалась Аэль, поклонившись, исправляя свое неподобающее поведение.
В ответ же собеседница отмахнулась, как конь хвостом от мухи, недовольно поморщившись.
Царица я после обеда, на совещании. А еще в броне и когда моя голова лохматая, будто я только что свалилась с сеновала. Пошли. Потолкуем немного.
Сказано сделано. И Первая Скрытых Клинков кивнула царице, которая недалеко отошла, подождав, пока и пришедшей подадут хлеба, которого Аэль взяла на двоих прикованная к постели явно на своих двоих сюда не придет. Приблизившись к царице, девушка воззрилась на нее своими небесно-голубыми глазами, задавая вопрос без слов. Тяжелая крупная пятерня царицы легла на плечи Первой Скрытых Клинков, поведя ее вдоль тихой улочки размеренным шагом. Такой путь рыжеволосая видела в первый раз, хоть в городе уже который день пребывала с своим отрядом, еще до начала ведения боевых действий.
Я слышала, что вчера Вы успели немного пошуметь вместе с Ириль. Говорят, что девчонка совсем безумна и ведет себя как те, кого должна была забрать богиня к себе, но их вернули на бренную землю. Пожалуй, это не так страшно, что она вырвалась, но что сама скажешь? От нее не осталось ничего от дурфа?
Доверительным тоном заговорила Огненная, ведя девушку, по-соратнически обнимая за плечи своей лапой, впрочем, имея возможность так же быстро сжать плечо девушки в любой момент, как только взбредет в голову.
Аэль прокрутив в голове вчерашние события, недовольно поджала губы и нахмурила красивые брови, подтверждающим слова царицы кивком ответила.
Она ничего не помнит, а еще что-то не поделила с Второй Скрытых Клинков и убежала из ее комнаты, теперь то я уже поняла, что не имеет смысла ее держать за пусть и обузу, но хотя бы свободную единицу отряда. Она достаточно безумно смеялась, чтобы никто из увидевших ее не засомневался, что это последствия каких-то травмирующих событий ее прошлого. Что же касается ее внешнего вида
Девушка выдохнула, позволив себе провести языком по пересохшим губам и вдохнуть побольше воздуха в легкие, ведь речь обещала быть долгой.
Что же касается ее волос, то я их остригла, так что теперь она выглядит чуть старше прошедших посвящения, неоперившихся птенцов. Сейчас она пребывает в моей комнате, в казармах Скрытых Клинков, и я позаботилась о том, чтобы она точно больше никуда не сбежала.
Немного подумав, Аэль взглянула в глаза царицы Огненной, в чьих глубинах, как ни странно, сейчас витало нечто теплое и умиротворенное, а в выражении взгляда было одобрение. Кивнув, огненно-волосая убрала руку с плеча Первого Скрытого Клинка, отдалившись от нее по мере движения на два шага. Удивительно, но сейчас обе находились на расстоянии всего десяти метров от штаба Аэль и осознав это, воительница подняла брови в непонимании, встретившись с хищной двусмысленной улыбкой царицы.
В таком случае я продолжу доверять каждому твоему решению, Первая Скрытых Клинков, и надеюсь на то, что ты оправдаешь каждую надежду. Продолжай в том же духе, а если понадобится совет, то ты всегда можешь наведаться к своей Огненной царице. Только прошу не распространяться об этом царице Воздуха.
Улыбка Огненной на миг стала еще более хищной и даже пугающей, но в другой миг ее силуэт поглотил мрак узкого переулка, и та скрылась.
Аэль постояла на месте совсем не долго, посмотрев туда, где прежде была собеседница, направилась обратно в штаб Скрытых Клинков.
Мысли закрутились в голове, словно рассерженный улей пчел. Шаг за шагом глухо отдавался ритм прежде сказанных царицей слов.
Отворив дверь своей комнаты, Аэль машинально бросила девушке на полу одну из еще горячих лепешек белого ароматного хлеба, а сама прошла к своей постели. Перед глазами вновь горели глаза, полные пламени Гневной, опасные, властные, а ещё эта зловещая улыбка.
Баргустка хлопнулась на скрипнувшую под тяжестью постель и принялась осторожно поедать по маленькому кусочку свой завтрак, размышляя о столь странном поведении чужой царицы.
Дорэль всё то время, пока Аэль не было пыталась выбраться из удержания оков, положение было не самое удобное. Только попытки освободиться прекратились с появлением Первой, которую встретили надутыми губами. На хлеб даже не взглянули, отвернувшись от той, всем своим видом показывая то, что своими действиями баргустка ранила чувства темноволосой
Теперь дурфе было непривычно легко, и она чувствовала себя лысым новорожденным кроликом, но и тут были оговорки в виде заботящегося. Слишком уж не похожа была рыжая на заботливую мать, скорее на злую мачеху.
Ириль на пару мгновений повернулась к той и высунула язык, отвернувшись и буркнув что-то себе под нос и снова ведь на каком-то совершенно непонятном языке. Учитывая то, что её громкие приказы на поле боя отчетливо могли услышать, как соратники, так и враги, то сомнений в том, что она разговаривает на общепринятом языке не было, но сейчас, даже слушая речь баргустов и понимая её, она не могла говорить.
Аэль вполне могла подумать, что это что-то вроде специального способа связи при скрытии какой-либо важной информации, но вскоре должна была понять, что в таком случае и в бою он бы тоже использовался.
А все же почему она молчала?
Просто потому, что забыла его. Этот язык был для неё вторым, хоть и основным. Ведь почти всё своё детство она провела далеко от замка и прочих дурф, проживая у давней подруги своей хар Рефаль.
Подруга была далеко не дурфой, но, хоть и прекрасно знала общепринятый, разговаривала с девочкой на древнем языке, на котором и писались первые книги.
Теперь же обиженная дурфа дула щеки, продолжая что-то лепетать возбужденно и с недовольством иногда бросала косые взгляды на Первую Скрытых Клинков. Она почему-то вновь коснулась спины после долгих недовольных нотаций и потерла её чуть выше поясницы, где и были прежде черные как ночь крылья.
Твоя моя не понимать, а я не понимать твой лепет, проговорила Аэль, наигранно ломая звучание своего языка, да еще и выговаривая слова долго и тщательно.
Милым поведение Первого Скрытого Клинка уж точно не назовешь. Глаза ее хоть и были голубыми, но горели они драгхским пламенем. И чем такую ненависть вызывала к себе дурф, гадать той пришлось бы долго, но бесполезно. Девушка уминала свою порцию хлеба со здоровым аппетитом, хоть делала очень аккуратно, отщипывая небольшой кусочек, прожевывая и вновь по кругу. Так и не скажешь, что это бравая неотесанная вояка.
Но все же все Ириль уже прекрасно знала, что эта диковатая воительница могла быть грубой. Что и говорить о том, как вчера она варварски схватила за волосы и о том, с какой болью дурф осталась без клока волос. Вот только Аэль не сильно концентрировала на этом свое внимание. Девушку до скрежета зубов раздражало присутствие этой темноволосой чужеземки, тем более кровного врага всех баргустов! А ведь предстояло с ней жить, заботиться о ней, пока Огненная не решит, что же с ней делать. И только мысленно Первая могла молить о том, чтобы эту дурфу поскорее решили прикончить или отправить с шеи рыжеволосой куда подальше. Ее голос начинал раздражать еще больше.
Воительница отложила половину буханки на подушку и резко встала на ноги, направившись к Ириль. Одним резким движением рыжеволосая стянула с девушки кофту, достаточно непривычную для баргустов, разглядывая ее спину, но так и не найдя ничего подозрительного в виде нарывов или же воспаления, девушка так же быстро опустила на руки дурфы предмет гардероба, отдалившись обратно к постели.
Там ничего нет, чтобы тому болеть! Хватит лепетать, как птенец новорожденный. Привыкай уже и вспоминай, как с нами общаться надо. А еще ешь, иначе сил не будет. Ты можешь конечно ползать и по комнате в области постели, но сама посуди, будет гораздо лучше, если мы научимся друг друга понимать и не будем друг другу создавать проблем. Как только этот момент настанет, я больше не буду тебя сковывать. Слово Первой, отчеканила свою бравую речь Аэль, в конце все же впав в уныние.
Первая лучше бы Ириль не спасала рыжеволосую дуру, что так старательно пыталась нейтрализовать сильных врагов, лучше бы левая рука Скрытых Клинков не была так близко к ней, чтобы та могла ее спасти, лучше бы Ириль была первой, а Аэль как-нибудь обошлась бы там, наверху, а не здесь. Губы девушки вновь оказались поджаты, а нижняя больно закушена. Боль все еще была лучшим лекарством. Рыжий бес отвернулась теперь, нехотя вернувшись к своему мягкому пусть и остывшему хлебу, зубами вгрызшись в золотистую корочку.
«Не понимает? Она меня не понимает?» пронеслось в голове дурфы. От осознания подобного, она удивленно захлопала глазами, ведь совершенно уверена была, что говорит также, как и воительница. Так что к пониманию подобного ещё надо было прийти и всё-таки попробовать хоть что-то сказать на языке той, что показалась хорошей, а оказалась совсем не такой, какой она себе уже её представила.
Ириль развернулась к воительнице и долго буравила её взглядом, сжимая колени. Но стоило Аэль встать с места, как Дорэль зажмурилась и уже готовилась к чему-то более страшному, чем снятие кофты.
Но почему же на щечках дурфа возник румянец, который даже при сидении на бедрах рыжей не проявился? Девушка была очень фигуристой. Пышная грудь и тонкая талия, а к тому ещё выступающие слегка ключицы. Ириль схватила кофту и всячески пыталась надеть её, но никак не могла попасть в нужные дырки, так что мучилась очень долго с этим элементом одежды, надеясь, как можно скорее скрыть всё.
Она прикусила нижнюю губу и как-то сердито посмотрела на Аэль, протянув руку с кофтой к ней, намекая на то, чтобы та вернула всё на места. А румянец не спешил сходить с щечек темноволосой. Удивительно. Она смогла завалить Первую на землю, но никак не могла надеть свою кофту обратно на тело. Недовольство так и мелькало в туманно-серых глазах, которые как-то очень странно блеснули.
Дхарга, ну что теперь? возмутилась Аэль, с трудом, наскоро проглотив плотный кусок пищи, от чего было весьма неприятное ощущение в горле. Глаза увлажнились, но девушка сказала себе не обращать внимание на такие мелочи.
Ириль, ты знаешь, что большая заноза, чем маленький шкодливый гут для хаты? спросила рыжеволосая воительница, отложив вновь свой хлеб, на сей раз завернув его предварительно в полотенце.
Девушка взглянула мельком на лицо дурфа и хмыкнув, отвернулась.
Хотя смысл? Ты все равно ничего не понимаешь, как и все вы. У Вас, наверное, и нет никаких хат, в сердцах проскрежетала Аэль, опустившись рядом с Ириль.
Взяла из ее рук кофту, которую выправив, начала одевать на тело девушки. Руки действовали осторожно и мягко, будто действительно обращались не с врагом, а с маленьким ребенком.
Девушка удивленно стала смотреть на Аэль. Очень странные вещи та говорила. Точно не для понимания Дорэль.
«У вас? Как и все вы?» мелькали мысли в голове темноволосой, но потом она тряхнула головой, отгоняя их, а локоны бы сейчас красиво развивались, словно ночные волны, не освещаемые луной и звездами. Но, увы, их не было, что огорчало девушку каждый раз, как она вспоминала об этом.
Определенно ее не устраивал такой порядок вещей. Она что-то вновь пролепетала, слегка погрустнев и опустив взгляд. Но даже скорбь по отрезанным густым локонам не могла затмить размышления о сказанных баргусткой вещах.
О чем таком она говорила? Разве она не одна из них? А кто она вообще такая? Дурфа с ужасом осознала, что ничегошеньки не помнит. Пока Первая одевала её, мысли развивались в ужасно быстром темпе, далеко не в лучшую сторону, ведь именно сейчас до неё дошло, что она ничего не может и ничего не знает. Хорошо хоть вспомнила, как думать и размышлять не как пятилетний ребёнок.
Когда Аэль закончила такое на удивление Дорэль нежное занятие, последняя поймала руки рыжей и испуганно заглянула в её глаза. Она даже не понимала, с какой силой сжимает руки своей няньки, а удерживала она их очень сильно из-за напряженности и беспокойства. Туманно-серые глазки наполнились слезами. Складывалось впечатление, что это небо, затянутое дождевыми облаками и вот-вот начнется ливень. Плечики уже начали вздрагивать от накатывающих слез.
Ириль, пусти, попросила сдержанно Аэль.
Но что-то было в этой девушке, что-то, что болезненно отозвалось на тревогу в глазах дурфы, отчего рыжеволосая вновь отвела взгляд в сторону, попробовав выдернуть руки из таких цепких оков брюнетки.
Ты вспомнишь со временем и все поймешь. А пока что поешь. Если даже не знала, как, то сейчас уже знаешь. Уж учить этому тебя не буду. Потом принесу тебе попить, прозвучал хмуро голос девушки, натянутый, как тетива лука, от чего казалось, что даже кожа на горле девушки была заметно напряжена.
Головой понимая, что ненавистью ничего не изменишь, Аэль подавляла приступ боли, приступ странного, но жуткого и невыносимого желания уйти и побыть одной, и, хотя бы раз, хотя бы еще раз услышать и увидеть ту Ириль, что уже не было, ту из-за которой звать девушку по имени было горче, чем пить зелье на основе мумие.
Глава 3. Путешествие Дорэль
Дорэль отдаленно осознавала то, что слишком сильно сжимала руки Аэль, но окончательно восприняла только тогда, когда баргустка попросила отпустить и начала вытягивать руки из цепкой хватки насильственно. Тогда не оставалось ничего иного, как отпустить её, но Дорэль не посмела отдалиться и беспокойными пальцами поспешно утерла выступившие слезы. Дурфа покивала утвердительно на последующие слова рыжей и бросила взгляд на кусок хлеба, который ей принесли. Скудный и пресный, однако это был её паек. Девушка взяла его в ладони, устроившись как есть на полу, отрывая маленькими кусочками и отправляя в рот, где уже тщательно прожевывала, как тому учили манеры.
Дурфы отличались от баргустов не только наличием крыльев. Лишённые природой бытия влачить существование в условиях наземной жизни, трудоёмких поисков дичи и труда во взращивании пищи, они были и слишком придирчивы к манерам. До такой степени, что осуждали даже то, когда маленькие дети жевали кое-как, слишком быстро проглатывали еду или хуже болтали с полным ртом. И по всей видимости, обучение с малых лет сильно отпечаталось в памяти. Девушка ела неторопливо, ведомая старыми рефлексами привычками прошлого.
Одно лишь не давало покоя, витающей на первый взгляд в облаках: что же могло произойти, что привело к таким серьезным последствиям, что девушка даже имени своего не помнит? Ириль? Вроде так её называла баргустка, но почему-то дурфа не спешила верить. Каждый раз Дорэль чувствовала внутренний дискомфорт, словно то не её имя. Так и было, но разве могла вспомнить Дорэль? Память скрылась теневым мороком и не отзывалась, сколько не звала ее владелица.