Пока Аэль не было, а оказалось, что ее не было достаточно долго, Дорэль стало дико скучно. Тело к тому же неприятно зудело, кожа шелушилась после долгого немытья. К тому же очень скоро проявила себя и другая беда. Естественная потребность, выхода из которой Дорэль не видела. Её оставили прикованной кровати. Взгляд лихорадочно метался в разные стороны. Дурфа попыталась звать хоть кого-то, кричала, стучала по полу, но толку из этого не вышло, ни сейчас, ни через пятнадцать минут. Однако спустя ещё четверть часа безуспешных попыток, кусания губ и лихорадочных размышлений, Дорэль осознала, что никто не среагировал, потому как никого поблизости нет, чтобы выпустить её.
Взгляд сам упал вниз на железные оковы. И пунктом цели, по принципу спасения утопающих, стали холодные тяжёлые неприятели. Дурфе с её силами было бы очень легко разбить ножные оковы, да что там растопить, если придется, но где же она, та самая сила в самый нужный момент? Небесная лукаво потешалась над попытками своей дочери, что пыталась бить по металлу кулаками до звёздочек от боли в глазах. Тяжелые оковы и оттягивали, и пытались резкими движениями порвать, в одно время ей даже пришла в голову шальная мысль, что она может их зубами открыть.
Ага, глупая. Но эта безумная идея быстро улетучилась, когда достичь целине удалось. Впрочем, время шло не на руку Дорэль, а звуков хотя бы одной спасительной пары ног воительницы пленница не слышала. Оставалось продолжать попытки открыть кандалы самой. Когда терпению пришел конец, а мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть, темноволосая так сильно потянула верхнюю часть железки, что та не выдержала, а девушка вместе с ней отлетела в уголок, грохнувшись с кровати и ударившись головой.
Она бы там вполне могла просидеть ещё пол дня и даже поплакать над превратностью судьбы, однако у неё были неотложные дела. Следующие пять минут искали уборную с самым нелепым выражением лица: смесью нерешительности и помешанности безумного. На удивление, в корпусе действительно не было ни души, а посему оставалось полагаться на свое чутье. Несколько ошибок прозвучали скрипом старых сосновых дверей, пока не обнаружилось искомое. Решив одну из насущных проблем, а вместе с тем и лишившись заключения, Дорэль могла бы вернуться в комнату, что определенно подобало сделать, чтобы смягчить гнев Первой, однако мысли девушки повернулись в другом направлении. Дурфа осознанно не сделала этого, решив, что Аэль будет сердится из-за того, что та ушла без её ведома, но раз она будет злиться в любом случае, бескрылая решила немного продлить удовольствие и прогуляться до тех пор, как наказание само ее найдёт.
У дурфы промелькнула сомнительная мысль, что в движении получится что-то вспомнить, особенно, если найдет нечто знакомое. Вдохнув побольше воздуха и умыв личико свежей водой, Дорэль отправилась на улицу.
Шумный город ожил так рано. Тянулся запах выпечки от пекарен. Краснощёкие мастерицы творили из теста витые формы, что напоминали собой пышные облака. Пел свою песнь инструмент кузни. Не замолкала она будто необычная и такая странная. Темным дымом клубился жар, раскалялась докрасна сталь и сильные руки ремеслениц придавали твердой материи правильную форму.
Дорэль брела вперёд, зевая по сторонам, выбирая путь по тоненькой нити своего восприятия, что подсказывал внутренний голос. Казалось, никто не обращает внимания на беглянку так важна работа и велик их труд. Дурфа бродила по широким распростертым улицам и по тоненьким, узким, словно дверная щель. Каждое здание воспринималось, как нечто особенное, диковинное, необычное, но с другой стороны они не выделялись на фоне остальных.
Дорэль осматривала всё. Любопытные очи цвета лунного света долго присматривались к узору плит под ногами, как играет луч солнца на серой глади. Любопытно было даже насколько высокий у домов фундамент, в каких, обставленных грубо обтесанным камнем, обложках разместились факельные шесты и держатели чаш. Дорэль смотрела во все глаза и запоминала каждую деталь, каждую неровность, сотворенную мастерами и, отчасти, учиненную войной.
Она ощущалась острой тревожной стрункой. В тихом стоне из лазарета, где раненных выхаживали мягкие руки милосердных. Ощущалась война в пустоте: не было в городе праздности. Он жил долгом и упорным трудом, от которого зависело на чьей стороне будет перевес. Тревога иголочками прошлась по спине и плечам. Хотелось сжаться и спрятаться в уголочек, лишь бы не чувствовать этого.
Дорэль прижалась к стене и зажмурилась, будто это могло помочь. Сердце стучало, как у зайца, бухало в ушах барабанной дробью. Только солнце ласково пригревало кожу, нежно согревало, будто родительские руки в объятиях. И тревога ушла. Глаза приоткрылись в щелочки и обратились к небесам, светлым, как сама жизнь.
Сколько утекло времени девушка не могла сказать. Осознала лишь, что на небе ярко светило солнце, что настроение её улучшилось, словно напиталось этим светом. Зазвенели женские голоса ремесленниц, что вернулись с урожаем. Вот только страх вновь о себе напомнил. Что же будет, если дурфу заметят? Что сказать?
На этот случай Ириль не была готова, но, видимо, сегодня ей определенно везло, потому что на гуляющую и широко улыбающуюся девушку внимания так никто и не обратил. Встретившиеся ремесленницы, что несли на своих плечах плетёные корзины спелых плодов лишь приветливо улыбались ей в ответ, а одна из женщина, в чьих уголках глаз уже обозначили морщинки, вручила ей румяное яблоко.
Ириль было хотела поблагодарить, но язык непослушным камнем лежал во рту, не желая шевелиться и высекать слова. Тогда глаза девушки увлажнились, а взгляд сиротливо обратился к незнакомке.
Ешь на здоровье. Животворящая не оставит тебя, мягко, на удивление Дорэль, легла речь женщины, а на устах ее шире стала улыбка.
Поправив корзину на плече, ремесленница на миг ещё задержалась у девушки, по-родительски потрепала по коротко-подстриженным волосам. От подобного жеста Дорэль не сдержала благодарной улыбки и помахала на прощание рукой. Струйно шел ряд тружениц, заканчиваясь на лавке. Часть припасов разносили жителям, часть гутам, а часть в прозапас.
Но на этом приключение Дорэль не закончилось. Беспокойная дурфа обошла все лавочки, каждый уголок города, посмотрела на то, как жители работают и даже немного помогла с переноской тяжелых каменных мешков в кузницу. Всё это время она и крохи не ела, но прежде тело ее и не требовало подпитки. Только переносить уголь работа тяжелая. Дорэль утомилась и вскоре услышала характерный звук.
Тут она вспомнила про яблоко. Нащупав его в кармане порток, Ириль завернула за угол. Только она собралась его укусить, прислонив к бархатным губам, как взгляд поймал движение впереди. И не заметила девушка, что ноги завели её в маленький дворик, тенистый и уютный.
Здесь играли маленькие дети. Ириль удивилась, но то, что те делали вызвало её интерес. Не долго думая, дурфа приблизилась к гутам. Они оказались общительные, эти бескрылые. Говорить Дорэль даже не нужно было: девочки сами охотно рассказали во что играли. Это были три маленькие девочки и у каждой были большие красивые глаза, налитые светом солнца, яркие, словно золото.
Волосы двух были весьма необычного цвета для дурф, так что подсознательно Ириль понимала, что это очень необычно, иметь волосы столь же синие, как океан. А вот у третьей они были более естественными: цвета спелой пшеницы. Они играли в игру, которую назвали «двенадцать палочек». Это было что-то наподобие пряток.
Как Ириль объяснили позже, на длинную палку, поставленную на камень, как катапульта, кладутся с одной стороны мелкие палочки, а водящий наступает с другой стороны и палочки разлетаются. Пока тот собирает палочки и возвращает их на место, остальным должно спрятаться и если тот, кого нашли, приходит первым и вновь запускает палочки, то игра начинается с тем же водящим.
Ириль охотно согласилась на игру, так что на ближайший час снова забыла о яблоке, которое девочкам в конце и отдала. За час игры Дорэль почувствовала себя счастливее, чем за все время после пробуждения. Но, всё хорошее когда-то кончается, вот и малышек позвали домой.
Дело шло к сумеркам и начало темнеть, так что Ириль планировала возвращаться, уже представляя то, как Аэль будет её ругать, а возможно и накажет за то, что темноволосая сбежала. Но всё время прогулки её не покидало ужасное чувство, что кто-то взглядом прожигает спину дурфы. Темноволосая стала отчетливее это ощущать, когда улицы опустели и на них уже никого почти не оставалось.
Страх в какой-то момент накрыл девушку с головой. Оцепенение сковало тело первобытной слабостью. Только нападать никто не спешил. Стены города надежно защищали от врагов. Осознание, что паника беспочвенна, успокоило немного и Дорэль позволила себе отдышаться. Вернув дыхание и сердце в норму, Дорэль попробовала осмотреться по сторонам и хоть что-то сказать. Язык недовольно заворочался и вышли первые слова, но не те, которые желала произнести Дорэль. Это был не тот язык, что слышала вокруг дурфа, не тот, который применяли крылатые, но тот, на котором писали древние во времена, когда вражда не застила кровью глаза.
Не сложно было догадаться, что она спрашивала о том, кто тут ещё, а на её вопрос из-за угла высокого здания цвета зеленой травы выступила женская фигура, но очень темной показалась из-за слабого освещения. Дорэль нахмурилась, готовясь бежать. А что она ещё может-то? Даже позвать на помощь никто не поймет!
Но при приближении это оказалась девушка очень приятной внешности. Мягкие черты лица, как и открытая улыбка на бархатных устах, располагали к себе. Вьющиеся волосы, цвета неба на закате, чуть ниже плеч, собранные в высокий хвост на макушке. Роста и телосложения незнакомка была среднего. При слабом освещении глаза казались темными, сероватыми даже. Тонкую талию украшал поясок с сумкой для трав. Длинные ровные ножки скрывали юбки белого платья, украшенного алыми узорами. Руки девушки покрывали узоры из красок, а кисти оказались скрепленные в замок за спиной.
Что-то в сердце больно кольнуло, а слезы подступили к глазам. У дурфа появилось непреодолимое желание подбежать к девушке и заключить в объятиях, но она совсем не понимала почему. По щеке скатилась одинокая слеза. Кого-то эта баргустка ей напоминала. Этот кто-то был той самой подругой детства, которую и подстрелила Аэль в бою. Ту самую крылатую, которую принцесса называла своей лучшей подругой. Они всегда были вместе и всегда помогали, если у кого-то из них возникали проблемы.
Малия всегда поддерживала темноволосую, всегда понимала и могла успокоить. Дорэль любила её. Любила не просто, как друга. Больше. Как раз перед этим боем она зареклась, что раскроет свои чувства той, что пленила сердце уже давно, но тому не суждено было случиться. Малию презирали у дурфов и единственным, кто был на её стороне и была наследница. Всё дело было в том, что любимая Дорэль была полукровкой. Второй матерью была пленная баргустка, так что неприязнь дурф была оправдана. Такое случалось крайне редко, так что её смерти только обрадуются.
Из долгих размышлений о том, что где-то видела девушку, Дорэль вырвал голос незнакомки. Столь мягкий и нежный, что заставило сердце биться ещё сильнее.
Я думала, что ты не можешь говорить, а ты просто не знаешь язык, да? Позволь представиться, меня зовут Вана, а тебя? Думаю, ты понимаешь меня, тех детей ты поняла.
Дорэль ещё пару мгновений молчала со смешанными чувствами. Эта бескрылая все поняла и быстро. Дурфа не долго пробыла в шоке, но потом ответила с хорошим акцентом.
Ириль.
Но это заставило ее только поморщиться, так что Вана не сдержала звонкого смешка.
Кажется, тебе это имя не по душе.
Девушка улыбнулась и смелее приблизилась.
Ты куда-то спешила? Уже поздно и мне пора идти, давай встретимся завтра? А, и вот
Дорэль и не заметила, что в руках у Ваны до этого что-то было. Баргустка протянула небольшой сверток.
Ты не ела целый день, наверняка проголодалась?
Взгляд на мгновение опустился на светлое полотно оберточной ткани, а потом вновь обратился к глазам. На бархатных губах Ваны заиграла ласковая улыбка, а на щеках показались ямочки. Раньше чем Дорэль ответила, подал зычно звук живот. И тут уже, залившись краской, дурфа неловко кивнула.
Пойдем, я провожу. Я увидела тебя, когда ты выходила из штаба, в котором расквартированы Скрытые Клинки. Так ты одна из них? расспрашивала Вана, взяв за руку Дорэль.
Девушка утянула за собой по тихим улочкам в отзвуках заката. И было бы хорошо, если бы Дорэль могла ответить, да только язык неохотно выудил одно слово Ириль, а на большее и не повернулся. Но с теплом руки Ваны разливалось непривычное успокоение. Девушка чувствовала себя гармонично, хотя и не могла вспомнить ничего о себе. Под трель этого нежного голоса восприятие расслабилось. Вана долго еще говорила, пока не засмеялась вновь.
Честно говоря, я увидела тебя ещё тогда, когда у тебя были длинные волосы и ты убегала с криками. Прости, что следила за тобой. Хотела познакомиться, но никак не решалась.
Да, говорила девушка явно много, но Дорэль почему-то приятно было её слушать, так что изредка она отвечала ей кивками, а на вопрос о принадлежности к Клинкам лишь пожала плечиками. Из долгих рассказов Ваны о себе Ириль узнала, что девушка целитель и это был её выходной после долгой работы с ранеными, после недавней атаки дурфов. Также она предложила встретиться завтра, на что темноволосая охотно согласилась. Когда они дошли, Дорэль коснулось сожаление, ведь настала пора расставаться. Дурфа неловко помялась на месте, а потом со свертком пошла в здание, на прощание улыбнувшись той.
И вот он момент, когда ей должно было влететь. Ириль медленно вошла в комнату, но на удивление никого не было и уже со спокойной душой она уселась ужинать хлебом, который и оказался в свертке. Ночь Ириль провела в комнате одна. Аэль так и не вернулась. Но из-за сильной усталости бескрылая и не поняла, что уснула, крепко укутавшись в плед, который ей кинули ещё в первый день. На утро баргустка вернулась, но была такой рассеянной, что даже снятых оков не заметила.
А за воду спасибо конечно. Дорэль с радостью выпила её и почти сразу после ухода рыжей прошмыгнула на улицу, где встретила свою новую знакомую, которая повела её куда-то, сказав, что это будет весело. Шли они не так долго, так что устать не удалось. Пришли они к какому-то очень старому необъятному дереву. Всё это время девушка шла с сумкой. Дорэль хотела сначала спросить что там, но потом подумала, что не стоит этого делать. Когда они всё-таки пришли, Вана устроилась у дерева, усевшись «по-турецки». Она начала доставать из сумки книги, пока Дорэль удивленно на неё смотрела. Знакомая принцессы предложила сесть напротив
Садись. Я подумала, что тебе будет сложно, если не сможешь общаться, так что с сегодняшнего дня я буду учить тебя и задавать задания. Только учти, я строгий учитель!
Пригрозив пальчиком сказала баргустка, на что Ириль лишь удивленно похлопала глазами, а потом обрадовалась. Её ведь собирались научить говорить и теперь она могла бы сказать всё, что захочет.
Занимались они около трех часов. Вана была шокирована ведь Дорэль запоминала всё слишком быстро. Оно и понятно, ведь она его знала раньше, а целительница лишь помогла его вспомнить. Говорила теперь дурф не идеально, но вполне могла рассказать о себе и о том, что чувствует. Урчание живота темноволосой услышала Вана и засмеялась.
На такой случай она была готова, ведь рассчитывала на небольшой пикник и взяла с собой перекусить, хлеб, но уже более разнообразный. Так что Дорэль уплетала еду за обе щеки. Обычно дурфам не требуется столько еды, но это за счет того, что у них есть крылья, но с Дорэль всё было немного иначе и кушать хотелось почти постоянно и много. Ближе к вечеру Вана снова проводила Дорэль до места её нынешнего пребывания. Входила в комнату дурф с широкой улыбкой и книгой в руках, прижатой к груди.
Глава 4. Маленькие победы и поражения
Солнце сменило свое положение. Золотые лучи его растопили глубину небес, белые ватные облака, обратив все пространство в бледную голубизну. А само яростное светило выкатилось щитом на середину небес. В центре мира, оно прогревало всех живых существ и одинаково опаляло их. Хотелось бы верить, что дурфам достается не меньше, чем тренирующимся на плацу взмыленным баргусткам. Перекаты мышц их закаленных тел становились ленивыми, лишь отточенными до автоматизма связками. Именно для того, чтобы даже спустя часы тяжелых боев, они Скрытые Клинки могли сражаться, как в первую минуту схватки, здесь и была первая.