Nehmen wir eine Kuh? (Мы забираем корову?)спросил солдат командира.
Was für eine Kuh? Es gibt keine Kühe hier (Какую корову? Здесь нет коров), ответил офицер. Ich sehe nur das alte unpassende Feld. Wir gehen von hier aus, hier ist nichts. Я вижу только старое негодное поле. Едем отсюда, здесь ничего нет).
Aber (Но)возразил немец, а потом он взглянул на Ягарью. Ja, hier ist wirklich nichts (Да, здесь действительно ничего нет), сказал он и направился вместе со своим командиром к машине, где уже сидело двое солдат вермахта.
Не обмолвившись даже словом, немцы уехали обратно в Гобики, а тот, которого коснулась баба Феня, немного постанывал, держась за свою уже чернеющую руку.
Пройдись по домам, сказала Ягарья Никитичне, поглаживая по шее буренку, скажи всем, пускай возвращаются к работе. Скоро придут холода. Надо заполнять погреба.
Хорошо, Павловна, хорошо, ответила Вера Никитична. Лихо мы их, да?
Четверо на нашем счету уж, ответила Ягарья. Поди больше, чем на жителях деревни.
Четверо? Мы же троих похоронили?
А ты разве не заметила, как тот, что первый в грузовик вернулся, руку свою чесал? Никак Филипповна приложилась. Не дожить погани до утра, ей-богу говорю, не дожить. Это ж только для нас баба Фенястарушка, божий одуванчик. А коли на фронт ее отправить Эх, ей бы руку той гадюке пожать, что в Берлине сидит
Они ушли? раздался голос Насти.
Ох, девка, а ты как тут? спросила Никитична и пошла звать остальных.
Справилась? спросила ее Ягарья.
Справилась, ответила Анастасия. Никогда так тяжко мне не было, словно силы покинули меня на какое-то время.
А ты думаешь, чего мы так долго Таньку-то выхаживали после целительства? спросила Павловна. Я вот за бабу Феню переживаю. Как бы она день этот пережила. Уж не те силы, чтобы такую порчу насылать.
Порчу? удивилась Настя.
А ты иди к ней, справься о здоровье ее да разузнай, коли интересно. Хворь на фрица она наложила. Ибо незачем к бедным женщинам с оружием приходить да коровок у них отбирать, правда, Буреночка?
А баба Феня и вправду ослабла. Только помирать пока не надумала. Сказала, мало она врагов положила. Вот как земле родной поможет, отблагодарит ее за все, так и к Богу на покой, а пока, сказала, не последние гости это были.
Сказать надо, что на какое-то время гостей все же было не видать. То ли и впрямь они поверили, что нет на месте усадьбы никого и ничего, то ли побоялись, а может и дела им не было до Ягарьи. А тех солдат, что на Шурку позариться решили, не искал в Ведьминой усадьбе никто. Может, к дезертирам приписали, а может на счет партизан списали. Только вот партизан в лесах вокруг Гобиков пока не былослишком силен был враг, выдавливал русских солдат, не давал им дома свои отстоять.
На следующее утро после посещения Ведьминой усадьбы почерневшее тело фрица вынесли из дома, чтобы похоронить. Местные жители, кому приходилось жить под гнетом недругов, увидев мертвое тело немца, стали перешептываться. Остались-то в селе только старики да женщины с детьми, вот и решили они, что это работа ведьм.
Баба Яга это наша местная, говорю я вам, сказала одна старая бабка, ведьмино отродье.
А коли и ведьмино, так погляди, как нелюдя сморила за день, ответила Люся, мать которой Татьяна почти год назад от женской болячки вылечила.
А ты что это проклятых защищаешь? возмутилась бабка.
Они за землю свою, видать, стоят. Не остались у них фрицы. Зато погляди, что с нами они сделали: мы, люди русские, немцам сапог лижем, поросят своих да курей им преподносим, молоко по утрам наливаем.
Люся, не гневи Бога! сказала старуха, слюни которой разлетались изо рта, не сдерживаемые тремя оставшимися передними зубами.
Да как по мне, так лучше с ведьмами, чем с немцами! ответила Люся.
А как ночь наступила, деток своих троих собрала, маму позвала, да пошли они все впятером, скрываясь между деревьями, в сторону Ведьминой усадьбы. Муж ее еще три месяца назад ушел на фронт. Писем все равно от него не было смысла ждать: в оккупированную деревню советский почтальон не придет, да к тому же станцию, на которой почта была, разбомбили. А еще год назад на нее ступила своими каблучками Настасья
Гречуха на обед, Люся, улыбаясь, сказала Ягарья, такая же, как и ты приносила, помнишь?
Спасибо вам за все, Ягарья Павловна, спасибоответила женщина. Простите, что плохо говорила о вас.
Что было, то прошло. Войнабеда общая. Тут уже не смотрим, кто кого обидел. Выжить бы Скоро морозы пойдут. У нас-то дров хватает. А вот деревня чем отапливается будет?
Да там и отапливаться некому поди, сказала Люськина мать, если два дома полных на всю деревню наберется, то хорошо.
А как так, что немцы к вам не захаживают сюда? спросила Люся.
А также, как и вы не захаживали раньше, рассмеялась Ягарья, и все остальные вместе с ней. Не ходят, и слава Богу. Придут еще Оставайтесь у нас. Места хватит, а не хватитпотеснимся. Морозы грянут, бычка заколем да мяса на засол и на заморозку отправим. Электричества у нас здесь нет, спать ложиться зимой рано будем, но и вставать тоже. Спать по очереди. Двое в доме не спятв окошки смотрят, остальные отдыхают. И так по очереди.
***
Вот, Настенька, сказал папа, это сережки с настоящими изумрудами. Для самой красивой девочки на всем белом свете! Такие сама императрица носила когда-то.
Правда? удивилась девочка.
Конечно, правда!
Папа, а у мамы были такие сережки? спросила Настенька.
Нет, любовь моя, не было. Мама твоя уши не проколола в детстве, а, когда уже была взрослой, боялась.
Боялась? девочка заулыбалась.
Да, боялась, улыбнулся папа. Ничего мама твоя не боялась, а вот ушки не решилась проколоть.
Жаль, так бы и у нее были красивые сережки Я сильно похожа на маму?
Да, очень похожа, сказал папа, особенно глаза. Красивее глаз твоей мамытолько твои глаза, Настена.
Девочка обняла папу, а он взял ее за плечи и серьезно посмотрел в ее темно-карие очи.
Доченька, сказал он, запомни, что, когда придет плохое время, а оно придет, и ты поймешь это, прячь и сережки свои, и колечки, и браслеты с цепочками золотыми. Все прячь надежно и никому не показывай. Они однажды тебя выручат.
Когда, папа?
Однажды, милая, однажды
Настя плакала. Нет, она не спала. Это не было сном. Это было воспоминанием из детства. Она потрогала себя за уши: сережки с настоящими изумрудами были в них продеты. Здесь их можно не прятать.
***
К зиме все чаще стали слышны автоматные очередипартизаны в лесу выходили на охоту.
Немцы! закричала Татьяна, глядевшая той ночью в окно.
Несколько удивленных фрицев забрели на территорию усадьбы.
Was brauchen Sie? (Что вам нужно?)спросила Ягарья, вышедшая на улицу в ночной рубашке, несмотря на то, что уже лежал первый снег.
Фрицы, их было трое, наставили на женщину автоматы. Эти немцы раньше в усадьбу не захаживали.
Wer bist du? (Ты кто?)спросил один из них. Было темно, Ягарья никак не могла поймать их взгляды.
Ich bin die Herrin dieses Nachlasses, Frau von Meyer. Ich bin deutsch (Яхозяйка этой усадьбы, фрау фон Майер. Немка).
Удивленные немцы переглянулись между собой. Да, перед ними была немка, вне сомненийона идеально говорила по-немецки.
Was brauchen Sie? повторила женщина.
Gibt es hier Russen? (Здесь есть русские?)спросил один из солдат, не зная, что говорить. Однако дула автоматов никто из них не опустил.
Es gibt Aber nur Frauen und Kinder. Und sie stehen unter meinem Schutz (Есть только женщины и дети, но они под моей защитой), сказала Ягарья.
Немцы принялись перешептываться.
Sie können das Haus betreten (Можете войти в дом), сказала им Павловна.
Один уже было шагнул в сторону крыльца, но другой одернул его.
Woher wissen wir, dass sich Partisanen nicht dort verstecken? (Откуда нам знать, что там не прячутся партизаны?)сказал он. Bestellen Sie das Mädchen, das aus dem Fenster schaut, um uns zu essen zu bringen. Wenn Sie nicht auf Deutsch gesprochen hätten, hätte ich Sie schon getötet (Прикажи той девке, что смотрит в окно, принести нам еды. Если бы ты не заговорила по-немецки, я бы уже убил тебя).
Татьяна, принеси господам еды. Я знаю, что у бабы Фени есть при себе буханка хлебагромко сказала Ягарья, не оборачиваясь к окну.
Таня отошла от занавески, послышался шум, исходящий из дома, а через пару минут Татьяна, накинув на себя пальтишко, вышла с большим куском хлеба. Она уже хотела отнести его немцам, но Ягарья забрала его у нее.
Я сама, шепнула она, иди в дом.
Фрицы ни на минуту не опускали автоматы, следя и за женщиной, и за молодой красивой девушкой. Ягарья Павловна медленно, не спеша подошла к ним и протянула хлеб. Когда расстояние между ними значительно сократилось, Павловна улыбнуласьона смотрела прямо в глаза одному из солдат.
Essen Sie, essen Sie auf Gesundheit (Кушайте, кушайте на здоровье), сказала она. Немец жадно впился зубами в кусок хлеба, не сводя глаз с глаз женщины. Was bist du und mit Freunden zu teilen? Sie wollen auch essen (Что же вы, а с товарищами поделиться? Они, поди, тоже есть хотят).
И фриц дал кусок хлеба сперва одному солдату, потом другому. Те, не видя взгляда Ягарьи, скромно отломили по куску, но по очереди, чтобы хоть одно дуло, но было наведено на нее. Но не скрыться им от чар ее ведьминских глаз: приковала она их все-таки к своему взору.
Стоит трое немцев в предрассветной зимней ночи напротив женщины в ночной рубашке, да глаз от нее отвести не могут. А Ягарье это и надо.
Warst du schon im Dorf? (Вы были в деревне?)спросила она.
Ja, ответил жующий фриц.
Gibt es Kinder? (Там есть дети?)
Ja.
Много? спросила Павловна. Затрясла головой и переспросила на немецком: Viel?
Mit einem halben Dutzend (С полдюжины), сказал немец.
Geh jetzt ins Dorf und schau nicht zurück. Und wenn du kommst, geh ins Bett. Ist dir das klar? (А теперь идите в деревню и не оглядывайтесь. А как придете, спать ложитесь. Ясно вам?)сказала Ягарья.
Ja frau, сказал немец, и все трое, как по команде, развернулись и зашагали в темноту, в сторону, где были Гобики.
Из дома выбежала Татьяна и Никитична, накинули на Павловну платок пуховой. Из других домов стали выглядывать любопытные и напуганные лица женщин.
Все хорошо, громко сказала Павловна, ложитесь спать. А утром все обсудим.
Она вошла в дом.
Ну как, хлебушек мой пришелся тем нелюдям по вкусу? хитро так спросила баба Феня.
Думаю, пришелся, ответила Ягарья. Ты, Филипповна, свела со свету уже больше фрицев, чем мы здесь все вместе взятые.
Эх, мне бы ноги молодыезабурчала Фекла. Жаль, что Танюша нашу старость врачевать не может. Я бы пошла к немцам поварихой работать. Ох, я бы их и накормила В страшных корчах бы помирали.
Злая ты, баба Феня, нежно улыбнулась ей Таня.
Не злая, а справедливая, ответила старушка. Вот полез нелюдь тот Шурку нашу лапать, а она его заживо спалила за то, баба Феня на Шуру показала старым покрученным пальцем, а что бы ты со своей добротой сделала, упаси Господи? С людьмипо-людски, а с нечестьютолько их же методой.
В Гобики пойду, Филипповна, сказала ей Ягарья.
За каким таким делом? удивилась та.
Дети там есть. Сгинут они. Они немцам нужны, пока работу какую надо выполнять, коров доить да кур резать. А как закончатся и куры, и коровы? Не будут они их кормить. Мужиков в деревне нет больше, женщины, коли и остались, не смогут противостоять натиску. Как здесь быть? Какой предстать: доброй или справедливой?
Как сердце советует, ответила баба Феня. Через сердце наше Бог с нами говорит, а раз Бог велит спасти детишекзначит иди.
Благослови, Филипповна, попросила Павловна.
Благословляю тебя, старушка поцеловала Ягарью в лоб.
А теперь давайте поспим немного, сказала Ягарья, а на утро за завтраком решим.
Морозным декабрьским утром собрались все, кто жил в Ведьминой усадьбе, за большим столом. Молоко горчило: несмотря на войну, жизнь в том месте шла своим чередомкорова должна была отелиться скоро Потому поварихи напекли блинчиков, чему детишки, а особенно мальчишки деревенские, рады были. К слову, мальчики даже подружились с девчатами местными и совсем перестали их бояться. На обед было решено зарубать курочку да сварить из нее большую кастрюлю супасолонину берегли. Один погреб полностью был задействован под картошку, морковку и другие овощи, в другом хранилось мясо, в другомкрупы. Но в каждом все же были скамейки и одеяла.
Это опасно, сказала одна из женщин на слова Ягарьи Павловны о том, что она собралась идти в Гобики.
Вся войнаштука опасная, ответила Павловна. Мы давно привыкли делать всякую работу, которая не всегда женщине причитается. Сейчас мужики местные не могут прорваться в деревню. Партизаны есть, но им самим в лесу туго, они немцев по одиночке зачищают. А ребятишкам на помощь прийти больше некому. Долго мы прятались ото всех. Пора делиться тем, чем Бог нас обеспечил, она посмотрела на Люсю и деток ее. Так правильно будет.
А если что приключится с тобой? спросила Галина Степановна. Нельзя одной тебе идти, не управишься.
Я пойду, громко сказала Настя и встала из-за стола. Одна пара глазхорошо, а двелучше. Я знаю, что не только я среди нас умею глазами подчинять себе волю человека, но я прошу взять меня с собой. К тому же я немного понимаю по-немецки: в детстве обучалась.
Ягарья посмотрела в карие глаза Насти. Нет, на нее ее чары не влияли, она видела в них другое: рвение помочь и желание быть полезной. Спорить она не стала, просто кивнула девушке.
Разделитесь на два дома, сказала она остальным. У нас есть три винтовки, что достались нам в лесу в начале осени, Ягарья взглянула на Шуру, поделите их между собой. Детей не подпускать. Всех тех, кто не сможет за себя постоять, прячьте вместе с детьми вглубь дома. Никаких работ на улице. В туалет ходить по двое-трое. Без нужды не высовываться. Темнеет рано, мы с Анастасией Петровной пойдем после обеда. Дойдем в деревню как раз к темноте. Идем налегке. Если наша кампания будет удачной, для тебя, Таня и других врачевателей будет работенка. Дети, скорее всего, больны и истощены. На улице морозы хоть и не крепкие, но все же не лето. Если не вернемся, Никитична, тыза старшую.
Вернетесь, ответила Вера Никитична, сама же знаешь, что вернетесь.
Знаю, сказала Павловна, только не уверена, что в нынешнее время мои знания чего-то стоят. Судьбинушку нашу-то за нас кто-то другой сейчас пишет, все может поменяться в любой миг.
На том и порешали. Долго не собирались, но Настя все же оделась не как девка деревенская, а достала все самое лучшее, что у нее от прежней жизни осталось. Ягарья тоже решила выглядеть представительно, Настя даже заметила на ее правой руке перстень большой с выгравированной на нем буквой М, но спрашивать о нем ничего не стала.
Я думала, вы хотите скрытно пробраться в деревню? удивилась Галина Степановна, когда увидела двух барынь в меховых воротниках. Я и не помнила, Ягарья Павловна, что у тебя такая шубейка имеется.
Имеется, ответила Ягарья. Нас не должны принять за тех женщин, что партизанить ушли, иначе мы и глаз еще ничьих завидеть не успеем, как нас расстреляют. Настя, ты паспорт свой взяла?
Взяла.
Оставь. Моего достаточно будет, если дело дойдет, а ты успевай глазами работать. Если положат в моем паспорте они прочтут, что я немка и замнут дело. Закопают нас и все. А если поймут, что мы русскиенайдут всех. Без нас им тут не справиться будет. Поняла?
Настя кивнула и вернулась в дом, чтобы выложить документ. Никитична со Степановной вслед крестили их и молитвы читали, а затем разошлись по разным домам.
Зачем со мной пошла? спросила Ягарья Настю. Та пожала плечами.
Я же знаю, что могу помочь, ответила она.
Страшно было тогда, в погребе? Когда фриц в дом пришел?
Настя задумалась.
Нет, ответила она. Было что-то другое. Не страх. Очень похоже на
Злобу? хитро улыбнулась Ягарья.
Да, неуверенно ответила Анастасия. Я раньше не испытывала такого чувства.
Очень важно научиться совладать с ним, иначе пиши пропало.
Как было у Шуры? спросила Настя.
Ты была там, я знаю Я не видела, но я чувствовала тебя. Да, как у Шуры. Тому парню итак было не жить. Но не ее руками, не ее А ее охватили злоба и ненависть. Они у каждого из нас лежат на дне души, но надо учиться не выпускать их.
А если они будут необходимы? Если без них никак?
Всегда есть выход. И делаем его мы. Мы и без того можем куда больше простых людей. Но именно из-за злых поступков тех, кто был до нас, люди нас и боятся, ведьмами называют. Она рассмеялась. С одной стороны это очень хорошо! Живем мы свободно. Ни от кого не зависим. Но этому не бывать вечно. Времена меняются. Старые обычаи уходят. Война закончится, а она закончится, и тогда все будет иначе. Мы не сможем прятаться долго.