Тише, князь! одёрнула его Мара так тихо, что и Литей еле расслышал. Ты мудрее меня, возможно, ты прав. Скорее всего, прав! Но не стоит обсуждать это здесь и сейчас. Зачем смущать дурными вестями твой народ?! Он уже и так в отчаянии. Не так ли?!
Истина в твоих устах, так же тихо ответил владыка эльфов. Идём в Белый Дворец! Нам о многом нужно поговорить, но, прежде всего твоя рана.
Литей всё ещё не остыл от внезапной вспышки ревности, он ещё чувствовал, как бурлит в жилах закипевшая кровь, и гнев ищет выхода, и именно в этот момент эльфийский князь, наконец, обратил на него внимание. Улыбнулся, как показалось Литею, чуть насмешливо и спросил у Мары:
А это, что за юный рыцарь? Представь своего спутника, королева Мара!
Гнев схлынул, как не бывало, уступив место растерянности. Литей лихорадочно соображал, как же ему лучше поприветствовать Великого князя.
А Мара сказала с улыбкой:
Это мой верный рыцарь и воспитанник, принц Дарген Литей Ринай, будущий наместник Брелистона, а если на то будет воля Небес, правитель всей Земли Орлов и Остена. А это Великий князь Эктавиан!
Прозвучало это как-то глупо и напыщенно, особенно по сравнению с титулом Эктавиана, упомянутым как бы вскользь.
Орлёнок из Даргкара, улыбнулся верховный эльф. Добро пожаловать в Княжество эльфов, юноша!
Моё почтение и пожелание всех благ Вам, Владыка Эктавиан! учтиво поклонился Литей. Для меня честь знакомство с Вами, то есть, конечно, мы уже были знакомы давно (так мне сказала моя королева). Но это ведь так давно было восемнадцать лет назад! Разумеется, я уже позабыл как
Слова застыли на языке Литея. Улыбка угасла на лице Эктавиана, печалью повеяло от него, столь сильной, что её можно было почувствовать кожей, и даже в лесу стало вдруг как-то темнее. По гневно сверкнувшим глазам Мары Литей понял, что ляпнул что-то совсем-совсем не подходящее. Он уже и сам сообразил что, но было поздно
Не так уж давно, юноша тихо молвил Великий князь, глядя куда-то в пустоту. Я вот тебя прекрасно помню, но ты был так мал Разумеется, ты всё забыл! Восемнадцать лет, да восемнадцать так мало, будто только вчера задумчиво добавил князь.
Пойдём во дворец! вмешалась королева, беря его под руку и возвращая обратно в реальность, и добавила, как бы извиняясь: Я очень устала в дороге.
Да, конечно, приободрился князь. Фангир, позаботься о лошадях! Распряги и отпусти, только вели не убегать далеко! Элтлантис изменился с тех пор, как Алана была здесь последний раз, а Эллил и вовсе в Эльфийской Долине впервые. Камаэ, Эрсель! Камаэ, ланхо! добавил он и пошёл к дворцу вместе с королевой.
Литей стоял на месте, не зная, что делать. Мара обернулась на ходу:
Литей, ну, что же ты стоишь, идём!
Дарген поплёлся следом, проклиная себя за бестактность. Если бы он не был так погружен в свои мысли, то, наверное, удивился бы тому, что эльфийский князь знает кличку его лошади, а ещё сообразил бы, что сказанное им слово «ланхо» относилось к самому Литею, и тогда он непременно бы разобиделся на то, что его посмели назвать «мальчишкой», но мысли Литея были далеко. Он был готов убить себя за то, что нехотя напомнил князю Эктавиану о гибели его жены, и поклялся себе больше не допускать подобного и вести себя так, как полагается истинному принцу.
Убранство Белого Дворца было так же изящно и нереально, как и всё в Княжестве эльфов. Мара опустилась в резное белое кресло, откинулась назад, наконец, расслабившись. Литей гадал, из чего сделана эта мебель. Похоже было на белый камень, устеленный необычным серебристо-голубым мхом, сухим и мягким, как хороший мех. Осторожно присев, на скамью рядом с королевой Литей убедился, что его догадка, видимо, верна.
Как здорово! мечтательно протянула Мара. Будто домой вернулась после долгих-долгих скитаний.
Так и есть, спокойно молвил князь, наливая два бокала из хрустального кувшина. Жидкость была прозрачной, как вода. Это и есть твой дом, Эрсель! Здесь, светлая моя, тебе всегда рады, особенно я!
Эльф подал один бокал королеве, а другой Литею. Это и впрямь оказалась вода, но только какая-то удивительная на вкус, и от неё тотчас стало радостно, спокойно, и усталость ушла в один миг.
Рады ли? усмехнулась Мара Джалина. Твой народ по-прежнему зовёт меня «элналан», а ведь уже сколько лет прошло.
Это без злого умысла, только, чтобы подчеркнуть твою исключительность, моя дорогая! парировал Эктавиан. Это твой дом, и земля Элтлантиса давно ждёт твоего возвращения, и возвращения Лиарина и Киралейна! Неужели вы ещё недостаточно сделали для людей?! Пора возвращаться, заблудшие дети!
Эльф заговорил по-эльфийски, и Мара также отвечала ему. Литей пытался понять, о чём речь, но разобрал лишь несколько раз повторяющиеся имена Лиарин, Киралейн, да словечко «ланхо», излюбленное королевой, и ещё «мангар» «рыцарь». Причём голоса беседующих, казалось, лишились дружелюбия.
Говори на всеобщем наречии, Эктавиан! Литей не понимает эльфийский, вдруг холодно сказала королева.
Не знает эльфийский, с детства живя среди эльфов? подивился правитель, то ли искренне, то ли наигранно. Он повернулся к Литею: Я спросил твою госпожу, почему не приехали князь Лиарин и король? Она ответила, что их вот уже два месяца нет в Ринайграде. И, как я понимаю, они сейчас пытаются спасти от беспорядков твои владения, принц, о которых сам ты пока позаботиться не в состоянии. Я побранил Эрсель за то, что она рискует жизнью, путешествуя одна. Но она сказала: «Я не одна пришла к тебе». Тогда я сказал, что ты просто мальчишка, юный и неопытный, ты пока ещё не рыцарь. Но она возразила и сказала, что среди рыцарей Лейндейла не найти более верного, преданного и отважного, чем ты. Я верю ей, хоть и допускаю, что она преувеличивает. Среди воинов из рода Ринай не бывает трусов и подлецов. И всё же госпожа твоя весьма неосмотрительна!
Литей молчал. Он попросту не знал, что сказать. Ему следовало смертельно оскорбиться. Наверное, он так бы и сделал, если бы не этот эльфийский князь, а кто-то в Ринайграде обозвал его «мальчишкой» и говорил о нем столь непочтительно. Он даже вызвал бы этого наглеца на рыцарский поединок. Но сейчас он чувствовал, что у этого эльфа, древнего и вечно юного, есть все основания называть его так, более того, в конечном итоге, слова его звучали как похвала. И Литей не нашёл достойного ответа. Глаза Мары сверкали недовольно. Она хотела, чтобы Эктавиан говорил на лейндейльском наречии, но переводить уже сказанное на взгляд королевы было незачем.
Ты напрасно беспокоишься, Эктавиан! молвила вновь Мара, стремясь замять неприятный разговор. Меня сопровождал отряд воинов лучших в Ринайграде, под предводительством Лонгира. Ты ведь встречался с ним?
Да, он дважды приезжал с посланием от Лиарина. Славный воин, честный и преданный тебе безгранично. И всё-таки он не уберёг тебя! Ладно, займёмся, наконец, твоей раной!
Эктавиан подошёл ближе, опустился на колени рядом с Марой и расцепил пряжку её серого плаща. В руке его появился тонкий стилет. Он срезал повязку с плеча королевы и осторожно потянул рукав вниз. Голубая материя, залитая бурыми пятнами крови, медленно сползла с плеча, открывая миру белоснежную кожу. Литей вновь ощутил вспышку ревности. Что-то непозволительное чудилось ему во всем происходящем. Слишком близко наклонился эльф к королеве, слишком смело касался её плеча.
«Если так дальше пойдёт, он её сейчас на моих глазах поцелует. Наглец! Вот если бы тут был князь Лиарин! Он бы ему показал! Да только и я не потерплю!» Литей заёрзал на скамье, не находя себе места от внезапно нахлынувшей злости и ревности. Мара поняла его по-своему.
Не беспокойся, миэ белаэ ланхо, всё будет хорошо!
Королева тихо застонала, из рваной раны опять хлынула кровь. На миг Литей забыл о гневе, сердце его сжалось, и слёзы вступили на глазах, словно он чувствовал всю боль своей госпожи. Эльф коснулся раны рукой и шепнул что-то по-эльфийски. Кровь остановилась. И Литей вздохнул облегчённо, но в следующий миг по жилам его вновь пронёсся огонь возмущения. Окровавленная рука эльфа самым бесстыдным образом легла на обнажённое плечо Мары, другой он приобнял её за шею, заглянул ей прямо в глаза. Литей вскочил, гневные слова были готовы сорваться с языка, но выдавил он только невнятный звук.
В тишине сдержанный голос Великого князя прокатился как раскат грома:
Сядь! велел он, не поворачивая головы.
Литей хотел возмутиться, но в следующий миг безвольно опустился в кресло и замер, боясь пошевелиться.
Сядь, молчи и не мешай мне, мальчик!
И он остался сидеть на месте (гнев и ревность схлынули, и даже стало как-то совестно). Литей вдруг понял, что эльф прочёл его мысли и угадал чувства, и совесть заела его ещё сильнее. Ведь хотел вести себя как истинный принц, а сам своими глупыми подозрениями и хозяина дворца оскорбил, и свою госпожу тоже. Что он теперь подумает о неблагодарном госте! Позор и невоспитанность принца бросает тень на честь всего Королевского Дома Ринай.
Но эльфу, кажется, было совсем не до юноши. Свет озарил его, в особенности его ладони, и он зашептал тихо-тихо, но воздух звенел от магии его слов: «Маяна кару, далегас кару, Эктавиан, каринах эла!» Эльф повторял эти слова снова, снова и снова. И когда он отнял руки от молочно-белого плеча королевы, не осталось и следа от раны (сквозной раны, между прочим!). То было обычное эльфийское чудо. Так умела делать и госпожа Мара, но Литей не знал, что искусство исцеления подвластно и другим.
Дайлиро, миэ белаэ мэйло! тихо сказала королева. Теперь всё хорошо! И можно даже поболтать по душам
Ещё не всё! Придёт Экталана, вылечит тебя окончательно. Я постарался унять боль и заживить саму рану, но душе твоей нужно ещё немало заботы и жизненной силы. Много крови ты потеряла, и путь был долог. Ты слаба, Эрсель! Но Экталана сумеет тебе помочь.
Где она, кстати? Я жажду увидеть самую красивую девушку Элтлантиса! добавила Мара.
Скоро придёт. Она вправду самая красивая, и не только в Элтлантисе Стоит ли удивляться?! За всю вечность мира не рождалось никого прекраснее её матери, а ведь сияние и блеск Элинэль достались княжне в наследство, ответил Эктавиан. Правда, несмотря на красоту, любви она пока не знает, всё больше слёзы да печаль.
О, дети! Сердца наши всегда полны тревоги о них. Киралейн тоже пока не нашёл себе жену Я надеюсь, что она будет из Элтлантиса, Мара Джалина лукаво улыбнулась.
Эльф ответил ей такой же улыбкой:
На всё воля Небес! Я не хотел бы, чтоб дети наши повторяли наши ошибки. Помнишь, что чуть было не вышло из-за того, что все с детства пророчили Лиадран в невесты Лиарину.
Мне ли это забыть?! усмехнулась Мара. Теперь это кажется забавным, а тогда немало бед принёс нам вздорный нрав и ревность этой горделивой девчонки.
Мне Лиадран была всё равно что младшая сестра, и я легко прощал её выходки, как прощают баловство ребёнку, но всё же порой и я терял терпение Однако, забудем прошлое! Я рад видеть тебя, Эрсель, но сдаётся мне, не только по старой дружбе приехала ты сюда, рассудил эльф. Что творится в Лейндейле? Экталана пугает своими кровавыми и зловещими пророчествами. На юге и востоке пожар войны, а на западе и вовсе тьма. Давно мы потеряли всякую связь с Дикими землями, и напрасно ждём хоть каких-то вестей от западных собратьев. Можно лишь строить догадки о том, что происходит вдали от Элтлантиса. Вчера Экталана сказала, что Малигель ушла Не знаю, что стало причиной этому.
Малигель?! Целительница Малигель из общины ласнийских знахарей? удивилась и встревожилась Мара.
Ты её знала? не понял Эктавиан.
Нет, не довелось! Но ведь однажды она излечила Лиарина. Помнишь?!
Да, кивнул эльф, в голосе его тревога мешалась с печалью. Передай моему брату, его спасительницы больше нет. Что-то происходит, Эрсель, что-то надвигается. Я чувствую это, и от моих предчувствий у меня кровь стынет в жилах. Экталана говорит: время эльфов ушло! Я готов к этому просто уйти, всем и сразу, потому что уйти всё равно придётся. Что-то страшное близится, Эрсель, что-то страшное и неизбежное И эта неотвратимость вселяет ещё больший ужас.
Не стоит об этом сейчас! Я останусь на пару дней, и мы поговорим. Потом поеду в Мангар. прервала его речь Мара и добавила поспешно: Но, где же Экталана?
Уже на пороге, молвил эльфийский князь, словно прислушавшись к чему-то.
Пойду встречу мою милую девочку! Мара Джалина вскочила и исчезла из зала быстрее ветра, только ослепительно синяя юбка мелькнула, как морская волна.
Литей сразу почувствовал себя неловко. Великий князь сверлил его холодным пристальным взглядом ясных серых глаз и улыбался слегка насмешливо.
Сколько тебе лет, мальчик? неожиданно спросил он.
Двадцать, ответил Литей, вздрогнув от его голоса, и добавил сконфуженно, ибо ему казалось, что эльф знает о нём всё: Почти
Значит, ты знаешь Мару двадцать лет; ну, помнишь из них лет шестнадцать семнадцать. Так? продолжал эльф свои размышления.
Так, господин, подтвердил юноша, не понимая, к чему тот клонит.
Ты любишь свою госпожу? спросил Эктавиан.
Конечно! пылко воскликнул юноша. Я люблю свою госпожу! Она мне, как родная мать! Я за неё жизнь отдам! Она лучше всех!
Я знаю, спокойно улыбнулся эльф. Он смотрел на Литея, как смотрит на нерадивого ученика мудрый и добрый учитель, пытаясь преподать тому жизненно важный урок. И Литею вновь стало совестно за свою глупую ревность и вспышку злости. Я знаю, что она лучше всех, и не любить её невозможно. Ты знаешь её двадцать лет, я почти три столетия. Мы вместе сражались на войне и многое пережили. Так скажи мне, чья любовь к ней больше, твоя или моя?
Литей молчал, сгорая от стыда.
Дурные мысли оскорбляют не столько меня, сколько твою госпожу, продолжил Эктавиан. Ведь это недоверие к ней. Я не потерплю такого в своих владениях. Люди из рода Ринай всегда были мне друзьями. Я не хочу, чтоб это изменилось. Я хочу и тебе быть другом, Дарген Литей Ринай.
Эльф замолк. А юноша поднял виноватые синие глаза, и произнёс тихо:
Я тоже хочу быть Вам другом, Великий князь! Только, сдаётся мне, я пока этого недостоин. Я был неблагодарным гостем. Простите!
Эльф улыбнулся широко и совсем по-доброму:
Я вижу, что ты настоящий потомок великого рода королей Лейндейла и Остенграда. Только достойный человек может сомневаться в своём достоинстве и величии. Я буду рад стать тебе другом!
Литей смотрел на эльфийского владыку так, словно впервые увидел. Он понял только сейчас всю мудрость, и величие, и благородство Эктавиана из рода героя Лаудуса, и осознал, что отныне и до века будет так же предан ему, как предан своей королеве.
В дверях раздался звонкий смех, Литей обернулся, и сердце его остановилось, начисто забыв о своей прямой обязанности ритмично биться в груди. Исчезло время и пространство, и всё, что осталось, это дивное виденье, сплетённое из серебряных лучей.
«Экталана!» вспомнил Литей имя этой дивной грёзы. И от этого имени дохнуло морем, и плеском волн, и морским бризом. Она смеялась и что-то говорила Маре, но звуки исчезли для Литея, растворившись в морских глубинах. Он смотрел как во сне на дивное нереальное создание, лёгкое, как облачко, изящное, как цветок водяной лилии, хрупкое, как крылья бабочки.
Моё почтение, принц Дарген Литей! прозвенел голос неземного видения.
Литей хотел ответить что-то, чтоб выразить, хотя бы сотую долю переполнивших его сердце чувств! Хотел сказать, что он навеки стал рабом эльфийской княжны и готов служить ей отныне и навсегда! Хотел сказать, что в жизни он не встречал девушки такой красоты, да и не удивительно, потому что таких не бывает! Но эмоции, нахлынув, сдавили горло, и всё, что он смог, это отвесить неуклюжий поклон и рухнуть обратно в кресло.
Сердце, вспомнив о своих обязанностях, решило наверстать упущенное и забилось быстрее обычного раз в пять. Казалось, оно сейчас выскочит из груди. А Экталана улыбнулась ласково, словно солнечный лучик осветил Белый Дворец, и тепло и радостно стало от этой улыбки, нежной, как первая лиловая фиалка на заснеженном пригорке. Потом порхнула, как мотылёк невесомая, лёгкая, присела рядом с Марой, зазвенел птичьей трелью сладостный голос, произнося дивные и непонятные слова. И Литею сразу захотелось знать этот язык, знать эльфийский в совершенстве, потому что на нём говорила она.