Глава 3.
Подняли меня ранним утром. Хотя, в общем-то, грех жаловаться - я отлично выспался. По чести сказать, давно я так сладко не спал. Даже не знаю, почему. Зашёл за мной не Вышемир, а высокий страж в потёртой кожаной куртке и со знакомым мне здоровенным пистолетом в деревянной кобуре. Выправка у него была просто гвардейская. На груди красовался урдский орден из новых, революционных, на красной бархотке. Я видел такие у летунов и чоновцев. У Духовлада их было даже два. А вот Вышемир не мог похвастаться ни одним. Ну, или не носил просто.
Я быстро оделся. Проверил оружия. Револьвер был полностью заряжен. Этому я удивился, но не сильно. Мне здесь не доверяли, но не настолько, чтобы лишать оружия.
Страж проводил меня на лётную площадку. Там уже собрались его коллеги. Все, как один, в кожаных куртках или плащах, чёрных фуражках и при здоровенных пистолетах в деревянных кобурах или револьверах, вроде моего. Почти все курили папиросы или самокрутки. В движениях их сквозила какая-то нервозность. Хотя это-то вполне понятно - лететь, запертым в тесном салоне аэроплана с чудовищем, вроде Избыгнева, то ещё удовольствие.
Когда правую руку предводителя местных бандитов выводили из здания стражи, мне снова стало не по себе. В заскорузлом от крови грязном тулупе с наводящими жуть отверстиями от моих пуль шагал он, скованный цепями, под надзором пяти бойцов. И всё равно казалось, что это не его ведут, а Избыгнев идёт сам, волоча за собой стражей. Будто медведь, вцепившуюся в него собачью свору.
"Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги"[3], - отчего-то вспомнилось мне. Не помню уж, где и когда я нашёл тот потрёпанный томик без обложки. Не знаю даже, кто автор. Я и книгу-то дочитать не сумел - страницы обрывались ближе к концу. И мне так никогда, наверное, не узнать чем закончились две параллельно излагаемых в ней истории.
Но строчки из этой безымянной для меня книги пришли на память, когда я увидел, как ведут к аэроплану великана Избыгнева. Я даже не сразу заметил знакомое лицо среди его конвоиров. Уже не смутно, а очень даже хорошо знакомое лицо Вадхильда. Поняв, что я его, наконец, узнал, имперский шпион подмигнул мне, а затем быстро отвернулся. Лицо его вновь стало спокойным и сосредоточенным.
- В кабину, товарищ военлёт. - На лётную площадку вышел Вышемир, едва не под ручку держа профессора. Тот, казалось, ссутулился ещё сильнее. Пальцы пожилого человека не останавливались ни на секунду.
Я последовал недвусмысленному распоряжению командира стражей и через салон забрался в кабину летающего носорога. Да уж, только такой аэроплан и подходил для перевозки чудовища, вроде Избыгнева.
В кресло второго пилота, рядом со мной уселся сам Вышемир. Значит, Вадхильд остался в салоне. Интересно, он устроит перестрелку прямо в воздухе или подождёт до загадочного объекта. Хотя там его уж точно быстро обнаружат. Вряд ли там настолько много стражей, что среди них можно легко затеряться. Хотя кто его знает - какая у имперского шпиона "легенда". Насколько она надёжна и какую проверку выдержит.
- Взлетаем, товарищ Готлинд, - пристегнув ремни, распорядился Вышемир.
- От винта, - ответил я ритуальной фразой - и завёл двигатель.
Тот утробно заурчал. Аэроплан вздрогнул всем корпусом - это включился антиграв. Мне ещё не приходилось водить настолько тяжёлые машины. Даже с антигравом она поднималась в воздух медленно и как будто нехотя.
- Карту полёта, - не грядя на Вышемира, протянул я руку. - Быстрее. - Держать штурвал одной рукой было тяжеловато.
Командир стражей вложил мне в пальцы планшет с картой. Я бросил только один взгляд на неё. Местность я отлично знал - надо было уточнить маршрут. Он пролегал практически так, как я и думал. Оставалось только развернуть нос аэроплана в нужную сторону - а дальше только держись за штурвал. Всё время только прямо лететь. Осталось только бороться налетающими порывами ветра. Да не обращать внимания на растущую боль в руках и болтающиеся у самых ушей башмаки бортстрелка.
Вышемир ещё рядом начал насвистывать дурацкие мотивчики. Это раздражало. Но не мог же я просто заткнуть его. Хотя если он всю дорогу свистеть станет, наверное, всё же наберусь наглости. Вести машину, когда тебя постоянно столько всего раздражает, очень непросто. А ещё очень хотелось сказать Вышемиру, что раз уж он сел на место второго пилота, значит, должен быть готов принять у меня управление "Носорогом". Боль в руках от тяжести аэроплана нарастала с каждой минутой.
Хлопки пистолетных выстрелов и возня в салоне, позади нас началась где-то спустя полчаса полёта. Я не знаю, как там всё происходило, но отчего-то был уверен, что в живых остался только Вадхильд. Вышемир отстегнул ремни своего кресла. Подозрительно глянул на меня. Кивнул бортстрелкам, сидящим за моей спиной. В зеркальце, прикреплённое над лобовым стеклом. Оба бортстрелка по команде достали револьверы. Стволы их уставились мне в затылок. Теперь если я уберу руки со штурвала, то могу считать себя покойником. И мне почему-то казалось, что перспектива остаться в воздухе без летуна обоих бортстрелков ничуть не смущала.
Выстрелы и возня за тонкой перегородкой усилились. Аэроплан начало кидать из стороны в сторону. При усилившемся боковом ветре везти его стало невероятно тяжело. Руки налились свинцом. Мышцы горели огнём. Пальцы как будто превратились в сплошные отростки боли.
В общем, не знаю, чем закончилась драка в салоне "Носорога", но когда раздались шесть выстрелов, пробивших фанерную перегородку, всё встало на свои места. Державшие меня на прицеле бортстрелки поникли, уронив голову на грудь. Крови на их кожаных куртках видно не было. Но я понимал, что оба мертвы. Вадхильд стреляет без промаха.
А вот и он сам. Распахнул дверцу. Вадхильд отстегнул обоих бортстрелков и их кресел и переправил в салон. Однако сам уселся на место Вышемира.
- Руки как? - обратился ко мне шпион, пристёгивая ремни.
- Сам как думаешь, - отрезал я.
- Беру руль на себя. А ты знаешь что, Готлинд. Забирайся на место бортстрелка. Разберёшься там легко. Тебе вести огонь.
- Какой ещё огонь? - не понял я.
- Надо устроить на их объекте хороший тарарам, - объяснил он. - Снести хотя бы часть защиты. Так мне легче будет работать там.
- А мне что делать?
- Лететь вот сюда. - Он быстро отметил на карте Вышемира точку примерно в пятнадцати километрах от объекта. - И ждать меня там сутки. Если не вернусь, лети куда хочешь.
Это он очень хорошо сказал. Мне особенно понравилось "лети, куда хочешь". Куда я денусь с Урдского севера? Значит, остаётся надеяться, что у шпиона всё пройдет нормально. Или он хотя бы вернётся с комплекса. Тогда у меня хоть какие-то шансы есть. А так я покойник практически с гарантией.
Кресло бортстрелка было липким от крови его предыдущего хозяина. Но меня это не сильно смутило. Не привыкать, в общем-то. На войне и не такое бывало. Приходилось вылетать на аэроплане, из которого только что вынули мёртвого летуна.
С системой ведения огня разобрался быстро. Имелась возможность взаимозаменяемости бортстрелков. Огонь из пушек можно было вести при помощи педалей в полу. Пулемётным огнём управляли кнопки, вмонтированные прямо в подлокотники кресла. И пушки, и пулемёты на носу были курсовыми, так что тут только жми на гашетку, поливая врага длинными очередями.
За долгие военные годы мне приходилось сражаться и бортстрелком, хотя и на не подобном монстре. Я в аппарели сидел, прикрывая верхнюю и заднюю полусферы. А тут, в общем-то, всё намного проще и безопасней.
Прицельная сетка для пушек и пулемётов была нанесена прямо на лобовое стекло. Интересно, какими пулями и снарядами они заряжены. Если фосфорными, получившими в последние годы особенно широкую популярность, то проблем у нас возникнуть не должно. Этот монстр способен расстрелять расчёт зенитки, даже укрывшийся за броневым щитом. А уж у тех, кто на деревянной вышке с пулемётом стоит, шансов и вовсе нет.
Именно так охраняли тот самый объект, который мы летели штурмовать. Он был обнесён деревянным частоколом. Поверх него шла колючая проволока, скорее всего, под током. Через каждые пятьдесят метров деревянные вышки с торчащими вверх зенитными пулемётами. На них откровенно скучают бойцы в богатырках, борясь с холодом и покуривая. Над многими вышками тянулись к небу сизые дымки.
Ну, сейчас им станет не до скуки!
- Навожу на цель, - подтвердил мои мысли Вадхильд.
Эти люди ничего мне не сделали. Они не были моими врагами. Но сейчас именно они стояли на пути Вадхильда. И мне оставалось только одно - открыть огонь. Я понимал, что и в этом случае у меня остаётся очень мало шансов пережить всё это жуткое приключение, но если я сейчас не надавлю на гашетку, то шансов этих не будет вовсе.
Прицельная сетка наползла на зенитную башню. Стоящие там бойцы в богатырках махали нам руками. Не думал, что стрелять в них будет настолько тяжело. Я стиснул зубы - и нажал на гашетку. Застучали пулемёты. Две огненные трасы ударили по вышке, сметая бойцов. Пули оказались фосфорные. Язычки пламени побежали по дереву. Бойцы в богатырках повалились друг на друга. Двое из них перевалились через борт и полетели к земле.
Вадхильд дал полный газ. "Носорог" двинулся вперёд с той скоростью, на которую был способен. Хотя это было не слишком быстро.
Теперь я палил уже в белый свет, как в медяшку. Поливал длинными очередями частокол - а вдруг займётся древесина, хотя и вряд ли, конечно. Прошёлся по двум соседним башням из авиапушек. Их снаряды пробивали низкие бортики. Бойцы в богатырках падали один за другим.
Вадхильд развернул "Носорога". Теперь я поливал фосфорными пулями и снарядами какие-то постройки внутри периметра комплекса. Внизу бегали и суетились люди. Кто-то палил по нам из винтовок. Разворачивали мобильные зенитные точки. Но было поздно. По ним открыл огонь из пулемётов и пушек, расположенных под крылышками "Носорога". Мы буквально перепахивали землю за частоколом. Мгновенно подавляя любые попытки противника оказать нам хоть какое-то сопротивление.
- Эх, жаль на нём бомб нету! - выкрикнул Вадхильд. - Вот тогда был бы тарарам, так тарарам! - Он рассмеялся, расстреливая из спаренных пулемётов большую группу бойцов, выбегающих из казармы. - Всё, сажаю аэроплан. Как только мы из него выберемся, сразу же улетай. Ты помнишь, где ждать меня.
- Помню. - Я дал ещё одну очередь по бойцам в богатырках, бегущих к заваленной трупами зенитке. На прощание. И перебрался с места бортстрелка в более привычное - пилотское.
Как только лыжи "Носорога" ткнулись в утоптанный, залитый кровью снег, Вадхильд тут же отстегнул ремни и едва не бегом кинулся к дверце. Что бы он ни задумал, кем бы ни был его спутник - я ведь ясно услышал это его "мы" - мне следовало как можно скорее покинуть комплекс урдцев. Очень скоро они придут в себя - и тогда мне крышка. И вся огневая мощь "Носорога" меня не спасёт.
Я ясно услышал хлопок дверцы аэроплана. Так сильно Вадхильд ею треснул ясное дело, чтобы подать мне знак. Пора подниматься обратно в воздух. Что я немедленно и сделал, направив аэроплан к проделанной нами пробоине в обороне врага. По броне его градом стучали винтовочные пули. Я не скупился на ответный огонь. Именно поэтому мне и удалось вырваться без потерь. Хотя потому уже, пока ждал Вадхильда, насчитал больше сотни пробоин и мелких дыр в его броне.
"Носорог" с грацией, достойной своего названия, покинул периметр особо охраняемого объекта урдцев.
Избыгнев сидел среди трупов стражей с таким невозмутимым видом, будто его не интересовало ничего вокруг. В определённой степени так оно и было. Он был под завязку накачан наркотиками. Иначе, даже скованный цепями, представлял бы в небольшом помещении огромную опасность для своих конвоиров. Но действие их заканчивалось. В глазах Избыгнева снова разгоралась ярость.
Именно это и было нужно Вадхильду. Шпион привык к этому имени, хотя где-то в глубине памяти хранилось то, которым его нарекли при рождении. Но пока пусть будет Вадхильд. Время для его настоящего имени не пришло. Да и придёт ли оно когда - он уже не мог точно сказать этого.
Шпион подошёл к Избыгневу. Вынул из-под сидения его чудовищную шашку. Вадхильд был далеко не слабаком, однако ему стоило известных усилий удержать её даже двумя руками. Избыгнев глядел на него своим взглядом хищника.
- Смотри, - медленно, будто на самом деле разговаривая с животным или со слабоумным, произнёс Вадхильд, - я освобожу тебя. Ты будешь делать то, что умеешь лучше всего. Убивать. Всех тех, кто не я. Понимаешь меня?
- Убивать, - повторил Избыгнев. Это слово, единственное, прорвалось через всё ещё одурманенный наркотиками разум разбойника. - Убивать.
Вадхильд использовал его шашку в качестве ломика, чтобы сбить цепи с разбойника. Те со звоном упали на деревянный пол салона.
А за стенками из тонкой жести и дельтадревесины стучали пулемёты и рявкали пушки. Готлинд вёл неравный бой. Он давал ему, Вадхильду, возможность сделать то, что тот должен. Значит, надо торопиться.
Избыгнев взял из рук Вадхильда свою чудовищную шашку. На губах его заиграла неприятная улыбка. Разбойник протиснулся мимо шпиона и бросился прочь из салона "Носорога" едва ли не головой вперёд. Будто в омут головой.
Вадхильду на минуту даже страшно стало. Кого же он выпустил? Неужели этот человек - человек ли? - вовсе не боится смерти, ранений, увечий? Имперский шпион, конечно, видел заскорузлый от крови тулуп Избыгнева, но не верил, что тот мог пережить очередь из пулемёта, убившую его коня. Об этом только и болтали стражи, конвоировавшие разбойника. Однако теперь Вадхильд задумался, а может в их словах была доля истины?
Выбросив из головы эти дурацкие мысли, Вадхильд проверил в кармане сложенный вчетверо мандат. На нём красовалась подпись самого всесильного товарища Вышемира. Начальник Революционной стражи всего Усть-илимья сейчас валялся мёртвый среди трупов своих бойцов. А его револьвер - крупнокалиберный, котсуолдский - лежал в кармане Вадхильда.
Вадхильд выскочил из аэроплана, нарочито громко хлопнув дверцей. Даже ногой по ней треснул - на всякий случай. Он успел отбежать на несколько шагов, когда "Носорог" начал медленно подниматься в воздух. Готлинд продолжал поливать округу из пушек и пулемётов. Вадхильду даже пришлось ничком рухнуть, чтобы не попасть под очередную очередь. Пули и снаряды выкосили бойцов в богатырках, оказавшихся не столь расторопными. Трупы повалились прямо на Вадхильда, поливая его кровью.
Шпион выбрался из-под них. Теперь он мало отличался от остальных товарищей, носившихся вокруг и палящих в "Носорога". Без особого, правда, результата. Готлинд уже разворачивал аэроплан, уводя его к частоколу. Значит, времени у Вадхильда остаётся всё меньше. Вот сейчас Готлинд уведёт машину прочь. Паника уляжется. А порядок урдцы умеют наводить быстро. Так было при царе, так осталось и теперь - при Конвенте.
На бегущего к самому большому зданию комплекса никто не обратил внимания. Все вокруг бегали. И почти все - бесцельно. Так что направься Вадхильд, куда ему нужно, неторопливым шагом, это скорее привлекло бы внимание.
Часовых перед зданием не оказалось. Более того, дневального в караулке видно не было. Однако стоило Вадхильду пройти мимо его будки, как оттуда донеслось.
- Стой! Кто идёт?!
Шпион замер.
И тут же дорогу Вадхильду заступили двое бойцов в богатырках и с винтовками наизготовку. Этим можно не бояться обстрела. Они находились под надёжной защитой бетонных стен и прочной крыши.
- Кто такой? - из-за двери в караулку высунулся дневальный с револьвером в руке.
- Я от товарища Вышемира, - отчеканил Вадхильд.
- Мандат, - требовательно протянул руку дневальный. Ни он, ни бойцы с винтовками оружия не опускали.
Вадхильд медленно сунул руку во внутренний карман кожаной куртки. Вытянул сложенную вчетверо бумагу с подписью покойного Вышемира. Отдал дневальному.
Теперь счёт шёл на мгновения. Вот сейчас дневальный опустит глаза. Одной рукой бумагу не развернуть, значит, ему придётся убрать револьвер. Он просто обязан положиться на двух бойцов с винтовками. И дневальный не подвёл. Что-то бурча неразборчиво, он сунул револьвер в кобуру. Принялся разворачивать бумагу. Опустил глаза.
Действовал Вадхильд стремительно. Он метнулся к дневальному. Ухватил его за руку, заломил. Шагнул за спину, выдернул из кобуры свой пистолет. Четыре пули достались бойцам, успевшим только винтовки вскинуть. По две в сердце. Они легко пробили шинели - по серому сукну расплылись тёмные пятна. Вадхильд рывком развернул дневального к себе лицом. И дважды выстрелил ему в сердце. В упор. Тот упал к ногам шпиона. В руках его так и осталась полуразвёрнутая бумага. Вадхильд переступил через тело дневального.