- Готов аэроплан? - спросил я, нетерпеливо похлопывая ладонью по бедру и указывая на первую попавшуюся машину.
- Так точно! - вытянулся передо мной старший механик. - Полностью заправлена. Только без патронов.
- Они мне и не нужны, - отмахнулся я, направляясь к весьма удачно выбранной машине.
- А, прощения просим, ваше разрешение на взлёт? - поинтересовался механик. - И полётную карту можно?
Видимо, не так прост он был, как хотел показаться.
- Сейчас, конечно, - кивнул я, засовывая руку в сумку, где лежало оружие. - Жара всё проклятая. - Левой рукой я потёр вспотевший лоб. - Тут имя своё забудешь, не то что бумажки эти.
- Понимаем, - покивал в ответ старший механик с самым внимательным видом. Однако по его едва заметному жесту некоторые механики начали обступать меня. Двое весьма грамотно отрезали путь к аэроплану.
Выходит, эти ребята тут ещё и охраной машин заведовали. Умно. Ведь охранников от настоящих механиков с первого взгляда не отличить. А при оружии на лётном поле принято ходить всем.
Я выхватил из сумки котсуолдский револьвер. Первая пуля досталась старшему механику. Того отбросило на несколько шагов. Я развернулся - и всадил почти весь барабан в отрезающих меня от аэроплана механиков. Те успели достать свои револьверы, но я всё-таки опередил их. И бросился со всех ног к машине.
Мне в спину несколько раз выстрелили, но ни одна пуля не попала. Стрелять в ответ я не стал. Сразу запрыгнул в кабину, пожалев о том, что он не заправлен патронами. Мне не хотелось расстреливать людей на земле, как в том комплексе на Урдском севере. Однако вслед за мной вполне могли взлететь другие аэропланы - и тогда мне предстоял воздушный бой. В котором я оказался безоружным.
Однако сбили меня с земли. И даже не зенитчик, стоявший на вышке с пулемётом. Побежавшие вслед за моим аэропланом солдаты принялись палить из винтовок. пули застучали по дереву корпуса. Ни одна из них не задела меня самого, а вот двигателю аэроплана всё же досталось. Он заискрил. Брызнул смазкой, обжигая мне лицо и руки. Я пожалел, что не надел маску и очки. Всё-таки стоило это сделать.
Я потянул штурвал на себя - до упора. Аэроплан задрал нос, пошёл вверх. Дал полный газ. Двигатель аэроплана заработал на всех оборонах. Горячая смазка струёй ударила мне в глаза. Выругавшись сквозь зубы, я стирал её с лица. Смаргивал с ресниц. Пальцами тёр глаза. Их отчаянно жгло. Хотелось зажмуриться. Тем более, что в лицо мне светило солнце. От бликов его было больно смотреть.
И всё-таки я тянул аэроплан вверх и вперёд. Внизу простучали несколько длинных очередей. Пули врезались в корпус. Жалили аэроплан, будто злобные осы. Он покачнулся. Вряд ли мне удастся долго держаться на крыле. Теперь надо не дать ему скапотировать. Посадка будет жёсткой, но во время войны бывало и хуже. Степь подо мной ровная, будто стол. Значит, сажать машину будет проще, чем на крошечный аэродром, затерянный в глухих лесах на границе между Империей и Нейстрией.
- Значит, вот оно как было, - снова снял бескозырку Гамаюн. Помял мощными пальцами. Водрузил обратно на стриженую голову. - Да уж... Вот чего я в толк не могу взять. Никакой шпион ничего подобного придумывать не станет. Слишком уж оно как-то, - он сделал неопределённый жест, - неправдоподобно.
- Другой истории у меня нет, - пожал плечами я. - Хотите, верьте - хотите, нет. Но дело было именно так.
- Ох и задал ты задачку, гражданин Готлинд!
Мне показалось, что сейчас Гамаюн театрально заломит руки и схватится за голову. Но нет. Страж Революции только сделал широкий шаг. Едва не ткнулся лбом в стену. Стукнул-таки по ней кулаком.
- Хватит бушевать, товарищ Гамаюн, - в камеру вошёл, как-то незаметно для меня, второй страж. Этот скорее напоминал баджейского офицера. В отлично сидящей форме, правда, без фуражки. В кожаной кобуре на поясе котсуолдский револьвер. В правой руке тонкая папка с несколькими листками сероватой бумаги. - Я тут на нашего арестанта собрал сведения. И они весьма любопытны.
В этот момент я понял, что никакого чудесного спасения не получилось. Та самая стенка, о которой столько толковали в Урде, стала очень близка ко мне.
Хотя всё, конечно, зависит от того, что именно за информация содержится в папке, которую держит в руках второй страж Революции. Но настроение у меня, всё равно, было весьма мрачное. Чудеса закончились. Начались тяжёлые и неприятные будни. И закончатся они, видимо, скоро. Пулей в лоб у пресловутой стенки.
- Значит так, гражданин Готлинд, - не представившийся страж Революции открыл свою папку. - Личность ваша установлена. Вы именно инспец Готлинд. Родом из Дилеанской империи. В начале этого года получили урдское гражданство. Для чего?
- Чтобы не попасть под призыв в армию Дилеанской империи, - честно ответил я, - и не отправиться снова на войну.
- Не хотели защищать родину? - быстро спросил страж.
- Так ведь и правильно, - не дал мне ответить Гамаюн. - Это война грабительская. И всякий сознательный человек не должен в ней участвовать.
Я решил, что отвечать мне теперь не обязательно. Несколько раздосадованный вмешательством товарища страж снова заглянул в папку.
- Работали хорошо. Отмечены руководством. Командованием усть-илимского гарнизона. Даже нашим управлением. Представлены к ордену Военных заслуг за действия при обороне маслозавода.
- Вот какой положительный человек выходит! - снова воскликнул Гамаюн.
- Возможно, возможно, - перевернул пару листков страж. - Но вот потом начинаются странности. Вот рапорт товарища Вышемира - нашего коллеги на Севере. Он пишет, что привлекает бывшего инспеца Готлинда к некой операции на засекреченном объекте. Мне, кстати, так и не удалось добиться никаких сведений об этом объекте, - заметил, оторвавшись от папки, страж, выжидательно поглядел на меня. Я только плечами пожал. - И после этого никаких сведений нет. Вообще. Как будто пропал бывший инспец Готлинд в небе над Севером. Вместе с товарищем Вышемиром и его особым отрядом. А теперь тот же самый бывший инспец Готлинд появляется здесь, на границе с Великой степью.
Пока он говорил, я пытался выстроить логичную и более-менее правдоподобную версию событий. Возможно, она убережёт меня от стенки. Я ведь, как ни крути, пусть и по принуждению, но совершил преступление против Народного государства, давшего мне приют и своё гражданство. При вторжении в совершенно секретный комплекс я расстрелял несколько десятков бойцов народной армии. Но все мои "логичные и правдоподобные" были полны дыр, в которые можно было протащить даже пресловутый суперлинкор "Вергельтунг".
И тут я вспомнил слова Гамаюна. Насчёт того, что никакой шпион не стал бы придумывать нечто столь невероятное, как то, о чём я рассказал.
Да в общем-то, что я теряю, в конце-то концов. И меня как будто прорвало. Я говорил правду. Про Вышерада, комплекс, имперского шпиона Вадхильда, наш налёт и побег. Про Вепра и его правую руку чудовищного Избыгнева. Полёт через весь Урд на "Носороге" до самого Баджея. Про чудовищные эксперименты над людьми при помощи психотропных веществ и планы Адмирала насчёт всего урдского народа. Не умолчал даже о ссоре с Вадхильдом и том, как я застрелил его.
- Ну ты и накрутил, бывший инспец Готлинд, - покачал головой Гамаюн. - И понятней не стало, что же с тобой теперь делать...
- Пока в камеру его надо вернуть, - заявил так и не представившийся страж. - Нам с тобой, товарищ Гамаюн, надо подумать.
- Много думать, - согласился с ним Гамаюн. - Очень много.
Меня вернули в камеру. На ночь выдали шинель - одеял тут не полагалось. Народармейцы, так называли рядовых бойцов народной армии, оказывающиеся здесь, имели при себе как раз шинель для этих целей. Спать на жёстких нарах было не слишком удобно. Тем более, что успел уже привыкнуть хоть к кое-какой, а постели, пусть и жёсткой. Но всё же не деревянные нары.
Подняли, правда. достаточно рано. Конвоир проводил меня в камеру для допроса. Там уже ждали оба стража Революции.
- Да ты не садись, - махнул мне Гамаюн. - Всё равно, отсюда поедем сейчас.
- Быть может, - осторожно произнёс я, - вы скажете, что мне предстоит?
- Служба, - ответил второй страж Революции. - Будете отрабатывать свои преступления перед Народным государством. Вы ведь неплохо знакомы с неким Брондом Брандом, не так ли?
- Верно, - кивнул я. Хотя, честно говоря, никогда не знал, что командор Китобоев оказывается из дворян. Но говорить об этом стражам я не стал.
- Он сейчас получил приют на урдско-имперской границе. В районе крепости Соловец. В горах его Китобои строят себе новое пристанище. Собственно, именно поэтому было решено отправить вас именно туда. Для связи, так сказать, с Брондом.
Мне это напомнило историю с моим наймом на то самое дело, итогом которого стал повод для новой войны. Только в этот раз выбора у меня не было. И монетку я не кидал. Хотя и в прошлый раз всё, в общем-то, решили за меня.
- Бронд ведь доверяет вам, не так ли? - поинтересовался так и не соизволивший представиться страж Революции.
- В той мере, - пожал плечами я, - в какой воздушный пират может доверять кому бы то ни было.
- Так ведь он же идейный! - встрепенулся Гамаюн. - Грабит только большие суда. Богатеев разных! А вот теперь за блицкриговских военных принялся.
Мы со стражем, имени которого я не знал, неожиданно друг для друга переглянулись. Обменялись понимающими взглядами. Всё-таки в некоторых вопросах товарищ Гамаюн был удивительно наивен. Но не спорить же с ним.
- За вами, гражданин Готлинд, - продолжал незнакомый страж Революции, - будет снова установлен гласный надзор. Вы будете обязаны являться в отдел Стражи Пролетарской революции крепости Соловец. Докладывать устно и письменно обо всех своих действиях. Особенно подробно, обо всём, что происходит в строящемся прибежище Китобоев.
Это мне было очень хорошо знакомо. На Севере всё начиналось точно так же. А чем закончится в этот раз - мне даже думать не хотелось.
- Да ты не беспокойся, гражданин Готлинд, - в обычной своей грубоватой манере успокоил меня Гамаюн. - Это только по спервоначалу. Потом вернёшь доверие Народного государства - и всё по-прежнему будет. Ты, главное, больше со шпионами, пусть бы и из самой империи, где ты раньше жил, они будут, дел не води. Помни, ты - гражданин нового Урда. А обо всей прежней своей жизни, в которой ты нам вредил - забудь.
- Постараюсь, - как я надеялся, скрыв иронию в голосе, ответил я.
- А ты не старайся, - отрезал Гамаюн, явно не удовлетворившийся моей нейтральной репликой. - Ты вот нам с товарищем Гневомиром, а через нас всему трудовому народу Урда, клятву дай, что не станешь больше вредить нашей народной власти.
- Клянусь, - ответил я, стараясь быть как можно серьёзней.
- Вот и отлично!
Товарищ Гамаюн от души хлопнул меня по спине, едва не уронив на стул.
- Пока ты, прости уж, ещё гражданин для нас, - добавил он, - но, чует моё сердце, скоро станешь снова нашим товарищем.
Страж, которого, как выяснилось, звали Гневомир, только улыбнулся. Похоже, они с Гамаюном были настоящими друзьями, несмотря на огромную разницу в характерах. А скорее всего, и социальном положении. Что-то мне подсказывало, что не так давно у товарища Гневомира была фамилия.
Глава 2.
Крепость Соловец была невелика. Хотя и из новых. Практически полностью перестроена во время предыдущей войны. Она оказывала сильное сопротивление нашим войскам - и взять её смогли только измором. Нас не отправляли прикрывать фрегаты и корветы, бомбившие Соловец, но знакомые летуны рассказывали, что в небе над ним творился настоящий кошмар. Аэропланы горели и падали на землю целыми эскадрильями. А воздушным судам наносился такой урон, что они были вынуждены выходить из боя. Отбивал Соловец и наземные штурмы. Стены его успешно противостояли залпам осадной артиллерии.
В чём же был секрет Соловца, никто из летунов ответить мне не смог. Увидев крепость своими глазами, я всё понял. Соловец был компактным, напоминал шахматную ладью. Между зубцами на её крыше стволы зенитных орудий и пулемётов торчали, словно частокол. Надо всеми ими возвышалась громадная пушка для поражения воздушных судов. Установленная на поворотной платформе, калибром с главное орудие линкора, она легко пробивала броню тяжёлых кораблей. А фрегаты с корветами и даже лёгкие крейсера могла уничтожить одним залпом. Не раз мне приходилось видеть, как они разваливаются надвое после одного попадания громадного снаряда в борт.
Да уж, взять подобную крепость, наверное, можно только длительной осадой. В прошлый раз гарнизону позволили выйти под своим знаменем и при оружии. Солдаты Урда сдали её, когда у них закончились боеприпасы и еда. Как говорят, провиант у них весь вышел двумя неделями раньше, чем патроны со снарядами. И держались они на одной только воде, которой, правда, в крепости было в избытке. Фактически, весь Соловец выстроен вокруг большого колодца.
Привезли меня в Соловец на поезде. Точнее, поездом мы ехали до ближайшей станции, где меня все покинули вагоны и отправились искать транспорт к самой крепости. Почти все пассажиры, оставшиеся в поезде до последнего, были военными. А остальные - родственниками военных, приехавшими их навестить.
На коротком деревянном перроне теснились несколько десятков человек. В глазах рябило от светлой военной формы и башенных корон. Командиры народной армии носили их на фуражках и рукавах гимнастёрок. У старших командиров их было две, а то и три штуки.
Я соскочил на землю. Пыль тут же покрыла мои сапоги до самого верха голенищ. Из хоть и потёртых, но чёрных, они мгновенно стали серыми. А у станции уже стояла длинная вереница грузовиков и телег. Местные жители явно неплохо зарабатывали на этом извозе. Особенно важных пассажиров ждали открытые авто, в которых часто, кроме водителя сидел и младший командир. Они выбирались из машин, разыскивали своих подопечных.
Как оказалось, автомобиль предназначался и мне. Конечно, не одному - много чести - вместе со мной на заднем сидении просторного авто расположился командир истребительной эскадрильи со своей молодой супругой. Из-за количества их вещей нашему сопровождающему пришлось ехать на крестьянской телеге. Я же сел на его место рядом с водителем. Это, правда, избавило меня от болтовни со спутниками. Они и так доставали меня расспросами, несмотря на то, что я сидел к ним спиной.
- Вы ведь инспец, верно? - спрашивал у меня комэск. - Это сразу видно. Но по какой части?
- Я гражданин Урда, - отвечал я, - был инспецем в лётных частях на Севере. Там мне дали гражданство.
- На Севере, - присвистнул комэск. - Неплохо. Летать на Севере трудно, верно? Говорят, там до сих пор неспокойно.
- Незадолго до отъезда сюда, мы летали отбивать налёт бандитов на маслозавод.
- К награде представлен? - тут же заинтересовался летун.
- Мне не говорили, - пожал плечами я, сидеть вполоборота было не очень удобно, но не разговаривать же комэску с моим затылком. Неизвестно, сколько мне тут служить, а прослыть грубияном на новом месте совсем не хотелось. Я и так разговаривал предельно короткими фразами, что было не слишком вежливо.
- Может, тут на новом месте и получите приятную новость, - вмешалась в разговор супруга комэска.
Мы познакомились, когда вместе садились в авто, помогая грузить многочисленные узлы и здоровенный деревянный чемодан. Но имён их я не запомнил.
- От награды я не откажусь, - не слишком удачно пошутил я.
- А у вас, вообще, награды есть? - продолжал светскую беседу комэск.
- За предыдущую войну. Нас, летунов, наградами никогда не обходят. Но не все я решусь надеть тут.
- Почему же? - удивился супруга военного.
- Ох, Весейка, - почти беззаботно рассмеялся комэск. - Ничего-то ты не понимаешь в нашем деле. У вас ведь, Товарищ бывший инспец, награды эти за действия на урдском фронте, верно? Может, вам тут воевать доводилось? Потому и перевели сюда, верно?
- Только тсссс, - приложил я палец к губам и хитро подмигнул сразу обоим. - Это военная тайна.
- О нет, - картинно схватился за лоб комэск. - Прощай моя жизнь молодая! Что меня ждёт теперь! Вызов в отдел стражи - и стенка. А ведь как хорошо всё начиналось.
- В вас, товарищ комэск, пропадает весьма недурной актёр, - усмехнулся я.
- Летаю я всё-таки лучше, - гордо ответил мне комэск. - И небо люблю больше сцены.
Беседа, несмотря на не очень удобное положение, развлекла нас всех, пока мы ехали. Мы скоротали два с лишним часа пути до Соловца.
Я выпрыгнул из авто, с удовольствием потянувшись. Наконец, можно было выпрямить ноги и размять спину. Сопровождавший нас младший командир слез с телеги и вместе с водителем авто принялся разгружать машину. Когда дошло до деревянного чудовища - чемодана - помогать пришлось даже нам с комэском.