В этот момент парень почувствовал себя каким-то ущербным, обделенным чем-то большим и важным. Так мальчишки завидуют воинам, павшим в кровавом бою. Вроде и странно завидовать чужой гибели, но смерть бывает ярче, чем долгая беззаботная жизнь. Он вроде уже и не мальчишка, но как-то невыносимо оставаться здесь, за крепкими стенами, когда друг отправляется на верную смерть.
Идя кривым переулком, Книжник почувствовал на себе чей-то взгляд. Остановился и медленно обернулся.
Ох, ты ж
На него неподвижным взглядом пялилась крысособака. Та самая. Вспомнились слова Отшельникамол, он не ручается за ее поведение после выполнения задания.
А задание-то выполнено.
Чего тебе? осторожно спросил парень.
Услышав голос, зверюга сорвалась с места и припустила в его сторону.
Стой! пятясь гаркнул парень. Стоять, грымза!
Тварь остановилась с той же, присущей ей резкостью. Вот же беда! Чего она от него хочет? Думала бы броситьсяее не остановили слова! А страшная-тожуть. И на свету еще страшнее. Действительногрымза.
Эй, грымза, слышишь меня? позвал Книжник.
Крысопсина чуть приоткрыла пасть и завиляла длинным голым хвостом.
Что, нравится, когда тебя грымзой кличут? осторожно сказал Книжник. Тогда и оставайся Грымзой.
Зверюга сделала еще шаг в его сторону и тявкнула. Странное зрелищеогромная тявкающая крыса.
Все, уходи! уже смелее потребовал парень. Убирайся, слышишь?
У него даже хватило смелости прикрикнуть и топнуть на это чудовище. И надо жемутант тихо заскулил, попятился и скрылся за углом. Книжник судорожно вытер пот со лба.
Ну и денек выдался, с ума сойти.
Вернувшись в келью, он упал лицом на узкую койку и долго лежал, надеясь, что придет сон и все встанет на свои места. Как бы не так. Несмотря на усталость, сна не было ни в одном глазу. И не оставляло какое-то назойливое беспокойство.
Ругнувшись, он рывком сел на койке. Взгляд упал на стул рядом с изголовьем. Там лежала простреленная записная книжката самая, что спасла ему жизнь в последней переделке. Рука сама потянулась к букве П. Отщелкнув деформированный пулей стальной зажим, он раскрыл блокнот прямо посередине.
«Роботы наступают волнами. Танкисты сдерживают удары, но онивсего лишь люди. Машины не знают страха и усталости, им просто нет конца. Мы подбиваем единицына их место приходят десятки, мы сжигаем десяткиприходят сотни. Когда эти гады успевают их штамповать?..»
Книжник перелистнул страницу.
«Есть сведения о готовящемся нашем контрударе. Но я больше надеюсь на Софрино»
Парень вздрогнул, перечитал снова. Так и написано: «я больше надеюсь на Софрино».
Это было оноединственное слово, произнесенное мертвым киллером.
Торопливо пролистал вперед, назадСофрино больше не упоминалось, не было даже намека на то, что имеет в виду неизвестный автор.
Сердце забилось чаще. Что этосовпадение? Что же там было, в этом Софрино? И почему убийца явился за Зигфридом именно оттуда? Хороший вопрос. Он мог бы получить на него ответесли бы шел сейчас рядом с Зигфридом.
Книжник вскочил, прошелся по келье.
Вот онанастоящая тайна. То, что не дает спокойно сидеть на месте, бездумно проживать свою жизнь. Именно поэтому он однажды рискнул, поставил на карту саму жизньи отправился в неизвестность вслед за опасным чужеземцем. Тем чужеземцем был Зигфрид, а сам он был дерзким, любопытным, глупымно не страшащимся никаких опасностей. Именно потому он вернулся в Кремль с богатой «добычей»целым народом, спасенным из Поля Смерти.
А что сейчас? Неужто он изменился, потерял любопытство, остроту восприятия мира, а душа его заплыла жиром? Неужели он действительно думает, что может и дальше сидеть за этими стенами, надеясь, что угрозы Большого мира обойдут его стороной?
Только не это. Опасности, угрозычто угодно, только не самодовольная скука.
Он бросился в угол, где громоздились штабеля книгредкая привилегия в мире, где каждая книгадрагоценность. Для княжьего советника сделано исключениеи он без зазрения совести этим пользовался. Вот и сейчас он осторожно перекладывал древние тома, пока не наткнулся на искомое.
Карта. Древняя, потрепанная, полуистлевшая схема города и окрестностей. Осторожно развернув ветхий бумажный лист, вгляделся в бледные, потерявшие цвет линии и надписи. И не разобрать почти ничего. Вот и Софрино этогде оно? Даже на схеме его не найтиисчезло вместе с отодранным краем. Сказать по правде, толку от довоенных схем мало. От прежнего города мало что осталось, нет многих ориентиров, исчезли целые улицы, кварталы, районы. Так что можно тупо переть, доверившись схеме, да вляпаться в такое, что мало не покажется, в то, чего создателю карты даже в кошмарном сне не привиделось бы.
Сейчас другое время, и карты нужны новые. Именно это его толкает туда, за ворота. И, как оказалось, не зря: ведь притащил же он из своих походов новые маршруты, знания об опасностях, скрытых ловушках, расположении ресурсов.
Книжник отложил старую карту и подтянул со стола большой лист бересты, тщательно сшитый из нескольких кусков. Гладкую поверхность покрывала сложная сетка линий и надписей.
Вот онановая карта этого мира. В центреКремль, от которого, как от камня, брошенного в воду, будут расходиться волны новой цивилизации. Так должно бытьиначе к чему все усилия, все жертвы? Сделан первый шагудалось сохранить остатки человечества и какие-то крохи знаний. Но это всего лишь зерна, которые только предстоит бросить в эту радиоактивную землю.
А на карте нового миравсего лишь наброски: большев сторону запада, меньше на юг, более плотнов пределах Садового Кольца. Глядя на эту бедную схему, начинаешь понимать, как мало они еще знают о новом, постъядерном мире.
Скажем, где оно, это Софрино? Все, что он знаетэто где-то на севере, куда тянется давно нехоженое Ярославское шоссе. Рано или поздно придется проложить маршрут и туда.
Тогда зачем тянуть? Ждать, вернется или не вернется оттуда Зигфрид? Возможно, вест и прав в своем эгоистическом желании, и свершить праведную месть должен он один. Что ж, дело хозяйское. Но кто может запретить Книжнику, княжьему советнику по науке, закрыть еще одно «белое пятно» на карте нового мира?
Ни у кого нет такого права. И никто не в силах остановить его.
Он не сказал никому. Просто не было времени: Зигфрид наверняка уже в пути, и шансы догнать его становятся все меньше. Жаль, не успел попрощаться с Хельгой. Но с этими женщинами одни сложности: сначала она будет против того, чтобы он шел в какую-то неизвестную, опасную даль. А потом, чего доброго, напросится взять ее с собой. Не то чтобы девушка была ему обузой, более тогоона надежный боевой товарищ, и в бою всегда найдет свое место. Да только это не тот случай. Потому что все тут «слишком»слишком далеко, слишком опасно и слишком неопределенно. Начиная с того, что непонятно, какой враг их ждет впереди, заканчивая непредсказуемой реакцией Зигфрида. К тому, чтобы самому получить по загривку от друга, он был готов. Но еще и Хельгу выгораживатьувольте.
Об этом он думал, оглядываясь на исчезающие за спиной кремлевские башни. Впереди ждали бесконечные развалины и улицы, заселенные смертью. Собирался в путь торопливо, но главное взял. Объемистый, но не слишком тяжелый рюкзак, емкость с водой и аптечку собственного изготовленияв походе целебная трава и таблетка для обеззараживания воды могут спасти жизнь. Ну и конечно, оружие. Верный арбалет, изготовленный в мастерских вестов, с хорошим запасом увесистых острых болтов, ножподарок Хельги, да связка ядовитых стилосовпоследний аргумент в непредвиденной ситуации. Впрочем, оружиене его конек. Книжник был уверен, что главная силав знаниях. Он уже не раз убеждался, что хорошо подвешенный язык и острый ум спасает во многих ситуациях.
Конечно, если красноречие подкреплено оружейной сталью. Как тут не вспомнить верный меч Зигфрида. Но Зига нет рядом, стало быть, нужно вести себя осмотрительно. А еще лучшепоскорее догнать друга. Без брани, конечно, не обойдется, но возвращаться из-за него воин не станет. Такой вот нехитрый план.
Задумавшись, он едва не влетел в притаившийся на пути «гейзер». Уже занес ногу для следующего шага, да вовремя заметил подозрительно гладкую поверхность посреди разбитого асфальта. Шарахнулся в сторону, споткнулся, отполз еще немного и только потом оглянулся. И тут же увидел, как на эту самую безобидную с виду поверхность выбежала кошмарная сколопендра толщиной с ногу. Поверхность вскипела жгучими пузырями, тварь бешено закрутилась на месте, задергалась, отчаянно тряся в воздухе длинными тонкими усикамии провалилась куда-то в толщу земли. Секундаи асфальт над ней схлопнулся и застыл ровненько, будто ничего не случилось. Только тонкий дымок поднялся и тут же растаял.
Однако надо собраться, пробормотал Книжник. Так можно и на ровном месте сгинуть
Он сместился к стене, в тень, и немного сбавил темп. Тоже, между прочим, небезопаснов тени да развалинах любят прятаться хищники. Все здесь вокруг злобные, голодные, жадные. Жизнь слишком коротканадо успеть набить брюхо, пока тебя не сожрали те, кто жаждет сделать то же самое за твой счет, и размножиться.
Он шел около часа, пока его не посетило странное ощущение. Возникло чувство, будто кто-то смотрит на него. Ощущение слежки. Парень несколько раз останавливался, озираясь и вслушиваясь в тишину. Никакой слежки он не заметил, но ощущение не пропадало.
Что за напасть бормотал он и двигался дальше. Возможно, он сам себя «накрутил», как говорится, у страха глаза велики. А идти одному по этим опасным улицам было страшно.
Так и продвигался вперед, пока, наконец, не пришла долгожданная удача: он заметил впереди знакомую фигуру. Трудно было не узнать Зигфрида: он стоял на крыше чудом уцелевшего двухэтажного особняка, по-хозяйски оглядывая окрестности. Надо жене боится, что его заметят.
Первым порывом было броситься к нему, закричать, размахивая руками. Но что-то Книжника остановило. Более тогозаставило еще глубже отойти в тень. Прислушался: точночьи-то тихие шаги. Семинарист вжался в стену, затаил дыхание.
По противоположной стороне улицы кралась темная фигура. Похожая на человеческуюно явно не человек. Следом еще одна фигура, чуть более щуплая, но от этого не менее жуткая. Оба существа были с копьями, следом показался еще одинс боевым топором на длинной рукоятке.
Это неомутанты, самодовольно называвшие себя «новыми людьми». Они считали, что будущее принадлежит им, подлинных людей же презрительно именовали «хомо». Своей священной задачей нео видели полное искоренение «старого» человечества. Если же отвлечься от высоких слов, это были обыкновенные уродливые дикари, новые варвары, тупые и злобные. Все, что они умели, все, к чему стремилисьэто грабить и убивать. Вот и сейчас они явно замышляли недоброе.
И все это не оставляло сомнения: группа мутов подкрадывались к Зигфриду. Черт поберинеужели он ничего не замечает?!
Книжник дернулся былочтобы закричать, предупредить друга. Но огромная черная лапа заткнула ему рот. Другая сгребла и потащила назад, в развалины. Он пытался сопротивляться, дергатьсяно сопротивляться громадной горе мышц было бесполезно. Он лишь хлопал глазами, пока его волокли все глубже и глубже в мрачные руины. Наконец, ему запихали в рот кусок вонючей тряпки и швырнули на груду щебня. Тут же, не дожидаясь, принялись стаскивать с него оружие, рюкзак, обувь, куртку. Он пытался сопротивляться, но эта злобная стая действовала яростно, нетерпеливо жадно. Над ухом мерно звенел торопливо затачиваемый нож. Какой-то мут, ухмыляясь, разгребал горячие угли недавнего костра.
И тут до парня дошло: его хотят сожрать. Не торжественно принеся в жертву в процессе какого-нибудь дикого ритуала, а так, походя, так сказать, «перекусить» на бегу.
Ты, «хомо», не бойся, оскалился мут, правивший друг о друга пару уродливых самодельных ножей. Мы не дампы какие-нибудь, мучить не будем. Горло перережемда и всех делов. Подергаешься немногои все, к своим богам отправишься. А мы кушать будем.
Муты довольно заржали.
Мало в нем мяса, на всех-то, пробасил здоровенный и жуткий мут, окинувший семинариста тяжелым взглядом. Тощий он, задохлик какой-то. Может, больной?
Ничего, сейчас второго принесут, пообещал нео, точивший ножи. Его тут, рядом выследили.
Парень замычал, дернулся, безнадежно пытаясь освободиться. Ведь они говорят про Зигфрида! Неужто вест погибнет так же, как он, глупо, просто став дичью, жратвой для людоедов?!
Семинарист почувствовал, что сейчас потеряет сознание. Хорошо быон не хотел ощутить, как его режут заживо. А нож уже сверкнул острой кромкой прямо перед глазами, и двое мутов покрепче ухватили его под локти.
Сердцемне! прорычал здоровяк. Из уголка его рта потекла длинная, тягучая струйка слюны.
Крови хочу! подставляя пасть под дергающийся кадык жертвы сообщил тощий нео. Мне для здоровья полезно, а то чешусь весь
Сердце бешено колотилось, с трудом прокачивая загустевшую кровь. «Вот и все мелькнуло в голове. Вот и все»
И тут же весь этот страшный цирк закончился. Морда мута, желавшего полакомиться сердцем, исказилась злобой и ушла куда-то в сторону. Державшие его руки ослабли, и парень повалился на гравий. Слабыми пальцами вырвал изо рта кляп, развернулся.
В лицо обильно брызнуло горячей кровью. Не его кровьючужой. Пока он протирал глаза и отплевывался, рядом рычали, хрипели, злобно звенела сталь. Когда же он снова смог увидеть окружающее, все было кончено.
Над искромсанными телами нео возвышалась величественная фигура Зигфрида. Он внимательно оглядывал место схватки, не давая шанса какому-нибудь муту притвориться мертвым и нанести удар в спину.
Книжника бросило в дрожь. Только теперь до него дошел весь ужас того, что ему только что довелось пережить. Он хватал ртом воздух, не в силах произнести ни слова, пока, наконец, не выдавил:
Они Хотели Убить тебя
Все хотят меня убить, спокойно сказал Зигфрид.
Я не успел тебя предупредить
Я знаю.
Знаешь?!
Обижаешь, дружище. Я все держал под контролем. Ты почти час шел позади, но почему-то упорно меня не видел. Я и так перед тобой мелькал и эдакно ты пер, как слепой. Пришлось на крышу залезть, чтобы ты, наконец, меня увидел.
Так ты это нарочно?! дрожь прошла, ее сменила обида. Да ты просто издевался надо мной? Меня же могли прирезать!
Но не прирезали же.
Ну, ты и гад! выдохнул Книжник.
Зря злишьсяты же сам не послушал меня, парировал воин. Я же сказал: оставайся в Кремле!
Как я мог остаться в Кремле?! Книжника прорвало. Он вскочил и закричал, сжимая окровавленные кулаки:Ты думал, что я буду спокойно сидеть и думать о том, как я предал друга?!
Нет, конечно, Зигфрид чуть улыбнулся. Как я мог так подумать? Я догадывался, что ты за мной пойдешь. Вот, решил не спешить, дождаться тебя, чтобы ты в какую-нибудь историю не влип.
И дождался, сникнув, сказал Книжник. Сел на землю, обхватив голову руками и замолчал. Вот позор-то, а
Я бы сказалурок. Не стоит брать на себя больше, чем можешь унести.
Легко тебе говорить, вон как ты мечом орудуешь! А что мне делать?
Пользоваться тем, что у тебя лучше всего работает. Головой, воин постучал пальцем по макушке. А ты совсем мозги отключил. Что же, ты всерьез думал, что я зеваю, жду, когда нео меня топором по башке огреют?
Книжник сердито пыхтел и не отвечал. Он стер кровь с лица и ладоней, натянул отобранные сапоги, подхватил рюкзак, поднял арбалет. Хмуро поглядел на веста, сказал:
Ну что, мы идем или как?
Они медленно продвигались в сторону МКАДа. Дорога была незнакомая, и форсировать движение не стоилокто знает, какие ловушки поджидают путников. Один раз дорогу им переползло синеватое Поле Смертиковарное марево, клок изуродованного пространства с убийственными свойствами.
Софрино где-то в той стороне, Книжник указал на север. На карте я его так и не нашел, причем, ни на одной. Такое ощущение, что его нарочно удалили со всех карт.
Интересно, зачем?
Не знаю. Может, мне так просто показалось. В любом случае, мы его найдем. Язык до Киева доведет.
До Киева? Это где?
Был такой город, на юге. Некоторые считают, что из-за него и началась Последняя Война.
Из-за одного города? с сомнением произнес Зигфрид. Что это за город такой?
Да, вроде как в городе власть не поделили. И ладно бы город, конфликт был пустяковый. Да только за одну сторону выступало Восточное полушарие, а за другуюЗападное. Вот и стали тянуть каждый в свою сторону, пока там не треснуло. Ну а «трещина», она, сам понимаешь, имеет свойство разрастаться. Вот и разрослась до ядерной войны.
«Язык до Киева доведет», говоришь? задумчиво повторил Зигфрид. Это что же, до войны доведет, что ли?
Что? Книжник удивленно поглядел на друга. Что-то сбил ты меня с толку. В общем, отыщем местных и у них спросим. Найдем мы это Софрино.
Хм А насколько можно верить в то, что вырвалось изо рта покойника? с сомнением произнес Зигфрид.