Но все признаки были налицо. И долг инквизитора никто не отменял.
Нет, сказал Кроул. Курс на Корвейн. Капитан Рев бы не стал выходить на связь без веской причины. И я хочу знать, в чем дело.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Йессика скорчилась в углу, обхватив колени, и попыталась раствориться в тенях.
У нее всегда неплохо получалось. В Корвейне было много теней, и умение прятаться в них, становиться одним целым с ними, быть невидимой и неслышимой оказалось очень полезным.
Она была не одинока в своих талантах. Способностью исчезать без следа, сливаться с обстановкой, будто истершиеся надписи на стальных панелях, украшающих стены, обладали все работники цитадели. Они все мягко ступали, опустив голову и сложив руки, но у Йессики это получалось особенно хорошо. Она была крохотной, похожей на беспризорницу девушкой с тонкими, как тростинки, ручками и ножками, которые, казалось, готовы были переломиться в любую секунду. Матушка говорила, что онакак дуновение ветерка. Как порыв горячего, пыльного ветра, на мгновение закружившийся в желтом свете люменосфер лишь для того, чтобы умчаться Трон знает куда.
Не сказать, чтобы жизнь в Корвейне была невыносимо тяжелойникто из старших чинов не проявлял особой жестокости, по крайней мере такой, какую, по слухам, приходилось терпеть служителям во многих других секретных учреждениях Империума, но все в какой-то степени знали о том, что в тюремных камерах и тайных комнатах происходит что-то темное. Нельзя было слушать слишком внимательноведь страшный секрет мог вылететь из-за закрытой двери и захватить мысли незадачливого работника. К тому же у персонала цитадели всегда было много работыносить продукты, протирать все вокруг едким антисептиком, выполнять поручения господ из Высокой Башни, и это всегда помогало очистить разум от ненужных мыслей. А в конце каждого проведенного в темных и тесных коридорах дня ждала похлебка, и синт-лактоза, и вода для мытья, и жесткая койка без единой вши. И это, надо сказать, не так уж и мало, а потому зачем подвергать риску то, что имеешь, и хотеть, чтобы тебя заметили?
Но теперь Йессику заметила новая дознавательница. Девушка благоговела перед ней. Перед ее доспехами, речью, манерами. Она, наверное, бесконечно мудра и сильна. И уступает разве что самому лорду Кроулу, но только чуть-чуть. Они уже давно не разговаривали, но Йессика до сих пор помнила ту ягоду, которую ей подарили, ее вкус на потрескавшихся губах и то, как брызнул сок. И тайный договор, который они заключили, она тоже помнила. Пока ей не удавалось рассказать Спинозе ничего важноготолько то, что все в цитадели и так знали. Но она делала то, что велено, и смотрела во все глаза. Йессика верила, что однажды увидит что-то действительно важное и тогда поднимется в комнату, где получила ягоду, зная: теперь-то она сможет расплатиться с госпожой за доброту.
Спасибо, Йессика, скажет Спиноза, улыбнется и похлопает ее по плечу. Ты хорошо мне послужила. А вместе со мной ты послужила Трону. Отличная работа!
Возможно, это случится очень скоро. В последнее время происходило что-то весьма странное. Все вокруг бегали, кричали, а люди Герога постоянно доводили до них все новые приказы. Как будто хотели что-то сделать, а потом переделать, а в конце пришли штурмовики и обыскали жилые комнаты всех рабочих в поисках чего-нибудь необычного. Конечно, они ничего не нашливсе здесь были верны Корвейну.
А затем раздались громкий шум и новые крики. А потомгулкие удары, от которых затряслись стены. Она старалась быть даже более незаметной, чем обычно, надеясь, что все пройдет само по себе.
Не прошло. Вернулись штурмовики, но на этот разв сером, а не в черном. Они ворвались в спальни и принесли с собой запах дыма. У них были безликие шлемы и пустые глаза. Работников вытащили из кроватей и побросали на пол. Потом штурмовики обыскали койки, пищевые пайки и даже шкафы, где местные обитатели хранили личные вещи.
Вопросов не задавали. Они вообще не разговаривали и не церемонились. Нескольких пожилых работников ударили прикладами, понукая двигаться быстрее, но никого не убили. Казалось, они очень торопились поскорее покинуть нижние уровни и уйти наверх.
Йессика все время наблюдала за незнакомцами. Она делала все, что велено, и тихонько стояла с краю, старательно запоминая происходящее. Особенно мелочикак они двигались, чем пахли, кто у них главный и нет ли на одежде каких-то значков или символов. Было сложно удержать в голове все необходимое, пока толпу работников Корвейна гнали из спален в большую столовую, поэтому она шепотом раз за разом повторяла все, что удалось узнать.
Когда серые штурмовики собрали всех в одном зале, большая их часть двинулась дальше. Только несколько бойцов остались караулить пленников. Йессика заметила, что в столовую привели и нескольких адептов в добротных теплых мантиях с капюшонами. Спустя время кое-кто из пленников попытался напасть на стражей в сером и отобрать оружие. Бой был коротким и жестоким, а исходпредсказуемым. Как только все закончилось, командир штурмовиков убил зачинщиков и оставил тела лежать на плиточном полу. И адепты, и рабочие поникли. Многие казались испуганными. Некоторыеразбитыми. Йессика старательно наблюдала за происходящим. Скоро вернется леди Спиноза и разберется со всем. А потом она захочет узнать подробности.
Уже давно раздавались звуки боя. Они приближались. Одно время ей даже казалось, что сражение идет в соседнем коридоре. Но затем шум начал удаляться, потом переместился выше и наконец затих. Столовая погрузилась в странное безмолвие. Работники Корвейна изредка нарушали тишину негромким кашлем. Адепты сидели на полу, прислонившись к стенам и закрыв глаза. Те, кого притащили с больничных коек, изредка стонали.
Спустя какое-то время люди начали уставать. Те, кто постарше, ложились на пол в попытках уснуть. Йессика решила, что не станет терять бдительности. Когда веки начинали опускаться, она поднимала голову вверх, глядя прямо на яркие люменосферы под потолком.
Может быть, именно поэтому только она из всех присутствующих заметила движение вдоль узкой щели наверху. Она и раньше видела эту щель, но никогда не обращала на нее внимания.
Девушка сощурила глаза. Происходило что-то интересное. Крохотные круглые сопла с рассеивателями выдвинулись из щелисовершенно бесшумно, поэтому никто их не увидел.
Йессика улыбнулась. Никто, кроме нее. Возможно, это было частью плана Спинозы. Или, может быть, дознаватель захочет узнать, что произошло, и тогда Йессика все расскажет.
Она странно себя чувствовала. Кружилась голова. Люменосферы под потолком как будто стали ярче, и свет больно бил по глазам. А еще, чем дольше она смотрела на сопла, тем менее четкими становились их очертания.
Йессика протерла глаза и отвернулась от света. Остальные люди в комнате делали то же самое. Женщина, сидевшая в дальнем углу, согнулась пополам в приступе рвоты. Один из адептов неуверенно поднялся на ноги, но зашатался и упал. Стражники внезапно занервничали. Один направил оружие на потолок, а второй принялся хвататься за горло.
Йессика снова улыбнулась. Ее страшно тошнило. Это определенно из-за питательной пасты, которую раздавали утром. А еще все мысли путались. Что-то явно было не так.
Она хлопнула в ладоши и постаралась сконцентрироваться на происходящем вокруг.
Она захочет услышать подробности, прошептала девушка, пытаясь побороть тошноту воспоминаниями о вкусной ягоде, полученной в подарок от дознавателя. Все подробности. Нужно хорошо ей послужить. Нужно хорошо послужить Трону.
Они продолжали сражаться, потому что были слишком глупы для чего-то другого. Их мозги и нервные системы подчинялись полученным приказам.
Гук неожиданно для себя поняла, что испытывает гордость за подчиненных. Она уже давно жила здесь, внизу, и все это время они были рядом. В какой-то момент стало непросто воспринимать их как простые куски выращенной в баках плоти с примитивными мозговыми имплантами, обреченные в течение всех пяти лет жизни складывать в стопки книги, которые они никогда не прочтут, и искать документы для людей, которых никогда не увидят. В теории они все были одинаковымипоставлялись партиями и классифицировались адептами Механикус как сервиторы низшего класса для конкретного набора однообразных задач. На практике Гук смогла сделать их немного более интересными компаньонами. Несколько лет назад она получила доступ к некоторым простым глиф-командам через когитаторный блок в глубинах архива. После долгих экспериментов и множества попыток (а чем еще было заняться, когда повелителю цитадели не нужны были ее услуги?) она нашла способ сделать этих созданий чуть более живыми. Один даже научился улыбаться ей, когда вылезал из своей спальной ниши. Беззубая улыбка, конечно, была похожа на порождение ночных кошмаров, но зато создавала впечатление, что в существе сохранилось хоть что-то человеческое.
И теперь эти сервиторы сражались за нее. Конечно, они не понимали, что и зачем делают. Но представить, что эти примитивные создания действительно защищают свой дом, оказалось не сложно. А большего ей было и не нужно.
Разумеется, они не могли полноценно противостоять нападающим. Оправившись от шока после внезапной атаки, воины в сером начали успешно давать отпор. Сперва сервиторы сильно превосходили их числом и смогли оттеснить ко входу в архивы, разрывая на куски каждого, кто оказывался недостаточно расторопен. Но у маленькой армии под руководством Гук не было ни настоящего оружия, ни какой-либо тактики, кроме простого приказа, бесконечно повторявшегося в примитивном псевдоразуме сервиторов.
В какой-то момент несколько случайных лазерных лучей попало в груды лежащих на полках свитков и подожгло ветхий пергамент, так что теперь сражение проходило в багряных отсветах пламени. Если бы время позволяло, Гук бы дошла до стеллажей и активировала систему порошкового пожаротушения. К сожалению, такой возможности больше не было. Ее марионеточную армию теснили обратно к центральному когитаторному блоку, а на пол падало все больше сервиторов, срезанных дисциплинированными залпами лазпистолетов.
Гук потеряла связь с основной авгурной системой Корвейна, и потому машины не смогли предупредить ее, когда все началось. Лазерные лучи перебили один из основных синаптических кабелей, из-за чего контролировать немногих оставшихся сервиторов стало сложнее. В пистолете Гук почти не осталось энергии. Пожар разгорался все сильнее.
Она рассмеялась. Пришлось, подобрав юбки, забраться на один из когитаторных блоков. У нее осталось еще немного заряда, и хорошо бы не растратить его зря и прикончить пару противников, пока они не подобрались слишком близко и не осквернили катушки данных.
И тогда она услышала звук. Простой смертный, возможно, не обратил бы на него внимания из-за шума битвы и эха, гуляющего под высокими сводами, но Юлия Гук обладала уникальным даром замечать и запоминать разные вещи.
Негромкое, похожее на вздох шипение. Затем к первому звуку добавился второй такой же. С каждой секундой шипение становилось сильнее, пока не превратилось в ровный шелест воздушного потока.
Нет пробормотала Гук, глядя на далекий, затянутый дымом потолок. Нет, только не это
Еще несколько лазерных лучей рассекли пространство над головой архивистки, попав в ряды старых книг в кожаных переплетах. Новые языки пламени взметнулись к потолку.
Она рассердилась. Гук не злилась, по крайней мере всерьез, с тех пор как много лет назад пришла в себя, навеки заточенная в этом архиве с неполноценным мозгом и аугментическими имплантами вместо рук.
Кто отдал приказ? закричала она, кружась и размахивая руками, будто бы в поисках того, кто мог ответить на вопрос. Кто отдал приказ?!
Сервиторы падали один за другим, и вовсе не от вражеских выстрелов. Гук увидела, как один из серых воинов зашатался и замотал головой. Сквозь узкую щель в шлеме брызнула рвота. Архивистка больше не могла сфокусировать взгляд, будто кто-то размазал масло по окулярам.
Гук опустилась на колени. От падения ее удерживали только уцелевшие синаптические кабели.
Я хотела поговорить с ним еще разок, прошептала она, конвульсивно дергаясь в тщетной попытке подняться и в последний раз обвести взглядом руины своего царства. Теперь она слышала только свист воздуха, выходящего из сопел под потолком. Он обещал вернуться и поговорить
Она хотела закричать, но понимала, что не сможет. Гук до жути много знала о том, что случится с ней дальше и насколько это будет мучительно.
Затем она упала. Перед тем как закрыть глаза, архивистка увидела, как умирает один из ее сервиторов. Его лицо до самого конца оставалось пустым и бесстрастным.
Гук скребла по полу железными пальцами. Пламя разгоралось и поднималось все выше. С полок падали клочки горящего пергамента.
Кто отдал приказ? прохрипела она в последний раз, после чего замерла навсегда.
Спиноза не убирала руку с кнопки, как будто прикосновение обеспечивало связь с происходящим внизу.
Она пыталась не закрывать глаза, смотря, как металлический цилиндр плавно погружается в паз. Черепа, украшающие колонну, несли исключительно декоративную функцию, и дознаватель никак не могла определиться: то ли они были абсолютно не к месту, то ли наоборот. В крепости Инквизиции черепа можно встретить на каждом шагу. Они были визитной карточкой организации. По большому счету череп был визитной карточкой Империума в целом. Занятно, что символ смертности превратился в эмблему органов власти. Что это говорит о человечестве как о цивилизации? Когда люди перестали замечать эту иронию?
Она начинала думать как Кроул, а его недостаточная ментальная стойкость всегда беспокоила дознавателя. Так не пойдет. Как минимум один из них должен оставаться сильным, видеть всю картину целиком и не размениваться на сиюминутные задачи и поиск ответов сомнительной ценности.
Разговор с Ревом, состоявшийся перед нажатием кнопки, отпечатался в памяти и будто проигрывался перед мысленным взором Спинозы на автоповторе. Все его участники по-прежнему стояли рядом: Рев, Хазад, офицеры штурмовиков, Эруний. Споры утихлини у кого не было сил их продолжать, и тогда она приняла решение, потому что именно этому ее учили всю жизнь.
Воронье Кольцо в первую очередьне физическая граница, объяснил Рев. Да, оно может выдержать многочасовой штурм противника, но его основной функцией является создание молекулярного барьера в определенной части цитаделитам, где это разумно с практической точки зрения.
Дознаватель сразу поняла, что он имеет в виду. В таком барьере не было бы никакого смысла, если бы не существовало второго компонента системыспособа заполнить цитадель за пределами Кольца отравляющими химикатами. До того мига Спиноза не до конца понимала, чем руководствуется Рев при организации работ по обслуживанию Корвейна. Зачастую казалось, что он отдает странные распоряжения и решает не самые важные вопросы. Как оказалось, помимо прочего, он следил, чтобы вентиляционные каналы были в надлежащем состоянии. На всякий случай.
У нападающих хорошая броня, продолжил Рев. Его голос был почти бесстрастным. Но не герметичная. Контрмеры будут эффективны.
Монотонный грохот за бронированной переборкой становился все громче. Неприятель подогнал буровые машины, и экраны слежения в командной комнате залило ослепительно ярким светом турбодрелей.
Спиноза посмотрела на капитана:
Сколько наших людей осталось внизу?
Мы вывели всех, кого смогли. Рев не отвел взгляда. В этом и заключалась моя стратегия, как только стали понятны масштабы происходящего.
Я задала другой вопрос. Сколько наших людей все еще находится в опасной зоне?
Треть общей численности. В основном работники низкого уровня. Значительное количество адептов среднего. Несколько моих бойцов. Узники, охранники камер. Архивисты.
Грохот усилился. Спиноза слышала, как командиры по ту сторону двери выкрикивают приказы, а солдаты готовятся пойти на штурм.
Также будут значительные сопутствующие жертвы, продолжил Рев голосом, больше подходящим для похоронной церемонии. При подаче необходимого для очистки цитадели количества газа неизбежны утечки в окружающие области. Жертв будет много.
Она кивнула. Он рассказал все, что нужно знать. Возможно, некстати, но она задумалась над тем, что случилось бы, не успей они с Хегайном выйти на место встречи вовремя. Стал бы он раздумывать, если бы знал, что она находится за пределами барьера?
Хазад принялась спорить. Ее глаза пылали от негодования.
Нельзя так поступать! Ассасин бросила взгляд на Спинозу в поиске поддержки. Мы можем драться здесь.
Рев не смотрел на нее. Он все время не сводил глаз со Спинозы, как будто если она отдаст приказ, то это снимет часть вины с его души.
К этой минуте вой буров у входа стал громче. Спиноза помнила, как у нее возникла мысль, что уже слишком поздно и враг пробил ворота насквозь. И она не могла нажать на кнопку. Не могла даже положить на нее руку, ибо понимала, что, как только коснется холодного металла, дороги назад уже не будет.